Ариж

— Что? — он растерянно повернулся к жене и переспросил, — Что ты сказала? — Маринетт! В ней твоя кровь.       Том слегка закатил глаза, развёл руками и сказал: — Это мне и так известно. И что с того? — В последнее время один раз в три ночи я начала замечать, что возле её комнаты собирается бирюзовый пар. А неделю назад я зашла в комнату и увидела как прямо над нашей девочкой появляются изображения из этого пара. Твоя магия — зеленая. А это её магия! Если она это заметит, нам придется всё это объяснять ей в любом случае. А если не научится её контролировать! Представь что будет! К каким последствиям это приведёт, Том!       Мужчину трясло, он был то ли рад, что его дочери достались его силы, то ли наоборот опечален, ведь с этого момента жизнь Маринетт Дюпен-Чен поменяется навсегда. — Прости меня… За эти крики, за всё прости. Видимо придётся вернуться в место, которое приносило своими воспоминаниями боль все эти годы… Придётся переступить через свои моральные принципы, — он привстал с кресла и, хромая на левую ногу, дошел до окна и, облокотившись на подоконник, посмотрел на иссохший южными ветрами и палящим солнцем Париж.       В городе всё меньше оставалось зелени: деревья, травы и кусты засыхали от знойной жары, которая стояла уже который месяц. Серость домов и неприятная грязная желтизна — вот и вся палитра летнего Парижа. Из этих красок выделялась лишь красная вывеска, на которой осела довольно толстым слоем пыль. — Урожай гибнет, Том, нам не доставляют ни муку, ни зерно, ни даже молоко. Люди умирают от жары прямо в душных автобусах. Растения, животные… — начала перечислять женщина — Сабин… Я не думаю, что мы сможем помочь в этой ситуации… — Не попробуем, не узнаем. Я уверена, что ты сможешь. Я видела что делают твои зелья и видела как благодаря им процветают и Ариж, и Париж… Ты же знаешь, как мало зельеваров и как они нужны городу! — Ну и как мы это объясним Маринетт? «Дорогая дочурка, твоя папаша зельевар, а еще он из сказочного города, из которого его выгнали потому что он женился на твоей матери»? — снова психанул мужчина. Его густые брови были настолько сведены к переносице, что казалось, вот-вот соединятся в одну темную изогнутую линию. — Будет сложно, — выдвинула вердикт женщина, нервно постукивая пальцами по столешнице старого деревянного крохотного стола, на котором не стояло ничего кроме пары фоторамок десятилетней давности. Она взяла одну в руки, смахнула с неё пыль и нежно улыбнулась, глядя на семейную фотографию, — Помнишь, как когда ей было шесть, она увидела на полу в коридоре лягушку и спросила «Она что для зелий?». Мы тогда не на шутку испугались, что она всё узнала и долго думали как она всё поняла, а потом оказалось, что Маринетт просто пересмотрела мультиков про ведьмочек. А помнишь как все девочки из её школы наряжались на хэллоуин во всяких принцесс и фей, а наша решила что будет ведьмой. Да еще и конкурс выиграла… Тёплые воспоминания тронули сердце отца, и маленькие слезинки потекли по его щекам. Конечно, он всё помнил. Ради своей единственной и любимой дочери он пожертвовал многим, но никогда не упрекал её этим. — Ей уже четырнадцать, думаю она поймёт и привыкнет со временем. Пора нам ей все рассказать. — глубоко выдохнув сказал отец с решительностью. Череда долгих разговоров и непринятия такой жизни со стороны Маринетт сменилось спокойной жизнью в Ариже…

***

Спустя два года.       Маринетт уже как два года живёт в Ариже, пошла в арижскую школу и даже успела её закончить. Но город так и не переставал её удивлять. С балкончика трехэтажного дома она каждый вечер с интересом рассматривала такой непривычный ей закат. Сначала небо покрывалось фиолетовыми узорами, со временем этих узоров становилось всё больше и больше, пока они не становились сплошным темно-фиолетовым цветом. Солнце, заходя за горизонт, становилось белое-белое, а его край становился ярко-розовым.       Девушка не переставала удивляться и жителям города. Из жительниц в основном были нимфы. Они были как обычные парижские девушки, болтали о своей моде, читали журналы, из необычного в них было только некоторые их способности: одни управляли водой, другие растениями. Но эти способности у них были очень слабые, поэтому они считались низшим классом, хотя некоторые из них прославились в киноиндустрии, модельном бизнесе и еще в некоторых отраслях, которые присущи больше Парижу.        Из жителей противоположного пола здесь встречались в основном эльфы, которые владели теми же способностями, что и нимфы. И те, и другие могли распустить небольшое деревце, а у некоторых получалось даже вырастить долгим трудом целое дерево. Их работа была в основном в том, чтобы озеленять Париж.        Очень редко девушка встречала фей, титанов и сирен. Правда, никто из них не были злые, как говорилось в мифологии. Наоборот эти люди, не побоюсь этого слова, вели себя гуманно по отношению к окружающим и были по большей части дружелюбны. А вот с гномами у Маринетт не сложилось. Она часто спорила и ругалась с гномом, который доставлял отцу новые открытые рецепты зелий и ингредиентов.        Как раз в один из таких дней Маринетт принимала заказ вместо отца, так как он был на каком-то там научном собрании зельеваров, а мать ничего не понимала в этом деле и говорила, что не хочет смотреть на лягушачьи лапки и разных червяков. — Амайк, что ты опять нам притащил?! Тебе же говорили красные листья веньемора, а эти фиолетовые! — снова отчитывала доставщика девушка, когда в очередной раз он привозил не то. — Что сказали, то и привез, какие жалобы?! — крикнул злобно гном, разгружая еще один ящик с фиолетовыми листьями — Они не годятся для зелья просвета! — закатила глаза Маринетт, скрещивая руки на груди. — Тебе то откуда знать, людская ты наша! — Вообще-то я лучшая ученица Ингвиряндской школы! — возмутилась синеглазая. — Вапще-та я лучшая ученица какой-то там бла-бла-школы! — начал передразнивать доставщик.        Маринетт действительно была лучшей ученицей. Благодаря знаниям отца и мотивации девушки, та быстро нагоняла программу и даже забегала вперёд неё. Целыми днями она проводила за книгами и ей это нравилось и казалось увлекательным. Правда, друзей она себе так и не смогла завести. Были некоторые нимфы и эльфы, с которыми сближалась девушка, но то ли они были слишком развязными, то ли девушка слишком отдавала слишком много приоритета учёбе. Девушка полагала, что ей просто не везло. — Ну, всё, это последний ящик, — сказал Амайк. — Правда не того, что нужно — А это уже не мои проблемы, мне сказали доставить, я доставил. Давай, отдавай мне деньги и прекрати клевать мне мой бесценный мозг! — сказал гном и протянул бланк для росписи. — Все гномы такие заносчивые? — ответила девушка, отсчитывая деньги. — А все полукровки такие любопытные и мозго-клевательные? — Не знаю, я кроме себя никого не встречала — Да и не встретишь, — Амайк взял деньги и бланк, завёл машину и поехал дальше развозить заказы, — Чао-какао, — крикнул он на последок. — Как же бесят эти гномы, — прошептала Маринетт, расставляя ящики по полкам. — Дорогая, всё хочу спросить… Девушка и не заметила как её мама спустилась со второго этажа и чуть не уронила ящик от испуга. — Ой, аккуратнее — прокричала Сабина и помогла дочери поставить груз на место. — Спасибо, мам, да я сама аккуратность, — по законам подлости после этих слов она запнулась об ковер и нервно улыбнулась, — ты что-то хотела? — Даа… Вот что… Я видела ни одного письма от колледжей, куда ты отправила свои документы. Маринетт молча встала, поднялась в свою комнату, взяла четыре светло-коричневых конверта и вернулась к матери. — Они даже не вскрыты! Неужели ты никуда не хочешь поступить? — упрекнула девушку мать и аккуратно расклеила конверт, стараясь ничего не испортить, — ну вот смотри, тебя приняли! Очень хороший институт! Твой папа туда даже думал поступать.        Женщина раскрыла и остальные три конверта и во всех было написано что Маринетт Дюпен-Чен принята. Но Мари всё еще сидела поникшей. Сабина аккуратно приподняла ее подбородок и сказала: — Я понимаю, что ты хочешь именно в тот… Но пойми, там очень большая конкуренция! — А может это из-за того, что я нимфа? — Ты не можешь быть нимфой, у отца в роду не было нимф. Я тебе уже говорила! — Мне не легче от этого, мам, — она громко расплакалась и, заикаясь, сказала: Я даже идиотский цветок еле-еле распускаю. Что дело от этого? Я даже не нимфа, я вообще никто, по сути. — Институт Дамокла принимает тех, у кого есть большие способности. И это действительно так, но мы можем подумать и о другом, правда? — женщина любяще заглянула в глаза дочери и, пытаясь не показывать своей тревожности, повела дочь смотреть на откликнувшиеся заведения.