***
Кларк просыпается с пульсирующей головной болью, но игнорирует её с той же решимостью, с которой она игнорирует воспоминания о прошлой ночи. Может быть, если она будет игнорировать их достаточно долго, то они сотрутся из пространственно-временного континуума. Дело в том, что не имеет значения, насколько хорош был поцелуй, и насколько сильно она сама его хотела. Даже если это был лучший поцелуй в истории мира, даже если это было что-то, что люди будут изучать и обсуждать на протяжении веков, это ничего не значит для них. И для Принцессы в частности — она этого хотела — она это получила. Гриффин уже проходила этот этап, теперь главное продолжить убеждать себя, что не хотела этого сама Кларк. Ну, это так, для протокола. Это был не самый лучший поцелуй в мировой истории. Кларк помнит лучший, и вчерашний им не был. Она тщательно готовится к своему дню, перепроверяя записи и время. Одевается в темное платье, добавляя неброские аксессуары, потому что это классика, а также потому, что, если Кларк будет вынуждена целый день улыбаться на камеру, она должна выглядеть великолепно. Она не слишком задумывается об этом, потягивая воду из стакана и решая, что пропустит завтрак. Лучше пока оставить пустые разговоры, и обдумать выходы из сложившейся ситуации. Когда она добирается до пресс-центра, там еще никого нет (из Королевской семьи. Журналисты перепроверяют оборудование и давно заняли свои места). Слава Богу — думает Кларк, занимая свое место по левую руку от Принцессы. Единственная причина, по которой она не закрывает глаза, это то, что её тошнит и кружится голова, когда она пытается сделать это в первый раз. Кларк открывает почту и пишет недлинное письмо Алли, надеясь, что та уже имеет представление об их с Принцессой беседе в прямом радиоэфире — теперь уже завтра. Если она получит хотя бы список вопросов или конструктив этого диалога, то, возможно, последствия не окажутся такими плачевными, как Кларк их рисует себе сейчас. Через двадцать минут, без десяти девять утра, Принцесса спускается по лестнице. Она выглядит лучше, чем Кларк думала, по крайней мере её наряд не настолько провокационен, как улыбка на лице. — Ваше Высочество, — говорит Кларк и медленно кивает в знак приветствия. — Доброе утро, Кларк. Почему ты шепчешь? — громко спрашивает она, располагаясь в своем кресле. — По той же причине, по которой Вы кричите, — Кларк слегка отодвигается в своем кресле, избегая нечаянных прикосновений. — Чтобы не привлекать внимание. Принцесса смеется, на этот раз тише, с соблазнительной хрипотцой, и говорит: — Мне не нужно всеобщее внимание, только одного человека. Кларк, может быть, съязвила бы в ответ, но, слава Богу, к ним присоединился Принц Уильям и Королева Анна, так что беседа плавно перетекла в русло политических вопросов. Эта пресс-конференция отличается от всех остальных. Кларк бы сказала, что это блестящая работа, если бы разговор не шел о Лексе. Принцесса делает ровно один дерзкий и кокетливый комментарий первому репортеру с самого начала, а затем отвечает на каждый вопрос искренне и честно. Только Кларк никак не может абстрагироваться и погрузиться целиком в работу, все время засматриваясь на Её Высочество. Даже когда миссис Лавин пытается зацепить её соблазнительным голосом, Кларк понимает слишком поздно, что не успела среагировать, потому что Лекса тут же дает ответ: — Неужели выбросы парниковых газов делают нашу страну слишком жаркой, Принцесса Александра? — она просто отвечает, не выходя за рамки темы и не скатываясь в «горячие темы»: — Изменение климата — это тот вопрос, которым мой брат очень увлечен, и я тоже. Общее повышение температуры больше всего влияет на климат в мире в целом, и мы понимаем, что нам нужно уделить внимание крупным предприятиям, которые не думают, что им есть, что менять. Эта встреча была самой спокойной с тех пор, как Кларк приехала во дворец. Это в основном из-за того, что Принцесса ведет себя прилично, вдумчиво отвечая на вопросы и почти не реагируя на выпады прессы и оппонентов (агрессоров). Конечно, утро не проходит без легкого флирта, но Кларк радует, что не с ней, потому что даже сидеть рядом с Принцессой похоже на пытку каленным железом. Время тянется почти бесконечно. Кларк почти мгновенно получает отклики из прессы о том, как реагирует общественность на прошедшую встречу Принцессы с советниками и кабинетом министров. Мнение все еще слишком разнится, чтобы делать определенные выводы, но сегодняшняя встреча явно закрепляет результат вчерашнего выступления. Хм. Может быть, Кларк стоит заставить её прийти на день рождения президента Франции. Они схожи в своих политических взглядах, и Принцесса будет отлично смотреться с ним на фото. Плюс — это будет выглядеть так, будто она хорошо относится к Евросоюзу и общей политике. Да, это может сработать (наверное). Кларк добавляет это к своим мысленным делам, которые уже мысленно сдала Рейвен, пока пьет воду в ожидании. Она не должна была удивляться тому, что снова почувствовала присутствие Принцессы у себя за спиной. Она так часто это чувствовала, особенно на прошлой неделе. Но это не так, как сегодня — она поражена, когда ощущает тяжесть рук, обнимающих её, притягивающих к груди Лексы. Кларк чувствует, как все её тело напрягается, когда Лекса тихо шепчет в её волосы. — Черт побери, ты такая горячая в этом платье. Она из тех, кто умеет говорить такие вещи тем самым голосом, что колени начинают подгибаться. Лекса просовывает руки под пиджак Кларк и притягивает за талию, сжимая свои руки на её животе. — Я все время думаю только о тебе, — говорит Лекса прямо в ухо Кларк. И эта глупая фраза, произнесённая с таким придыханием, внезапно натолкнула её на тревожную мысль: Кларк вчера позволила Лексе один поцелуй, и, похоже, дала зеленый свет Принцессе. По крайней мере, именно так Лекса восприняла случившееся. Кларк приходит в себя и отворачивает голову, отталкивая от себя чужие руки, и глубоко вдыхает, разворачиваясь. — Уберите руки, Ваше Высочество, — сухо цедит Кларк холодным тоном, — а то вам придётся заново наносить макияж. Игнор — вот, какую реакцию получает Кларк от Лексы. Та продолжает прижиматься к ней: в её действиях нет ни малейшего намёка на то, что она собирается отойти от Кларк. Как же она бесит. Надо было послать Рейвен в тот день. Кларк сердится не на Лексу, а на саму себя, на свою слабость. Ее грудь ходит ходуном от того, что Лекса слишком близко, у неё срывается дыхание из-за нестерпимого желания, и у неё заканчивается терпение. Она злится на неё так, как не злилась никогда прежде. Смотрит на её губы, находящиеся в нескольких сантиметрах от собственных и злится. Чувствует, как Лекса вновь кладет руки на талию, и злится. Ощущает прикосновение её пальцев и то, как она ведёт ладонью вверх, и злится, злится, злится. Гребаная Принцесса Александра. Врезать бы ей по-хорошему. — Ты отойдешь от меня или нет? — сквозь зубы цедит Кларк, грубо отталкивая её. Как же в такие моменты не хватает способности телепортироваться. Жажда вцепиться в неё ногтями и зубами и разодрать её в клочья — невыносимая. Звериная. Кларк без понятия, как справиться с ней. Жажда впиться в её губы своими и целовать их до тех пор, пока Лекса не начнёт стонать от боли — ещё невыносимее. — Есть три вещи, Кларк, которые нельзя спрятать: Солнце, Луна и Правда, — шепчет Лекса. Кларк всегда виделась Лексе серьёзной, мудрой и сосредоточенной, но сейчас, после вчерашнего, её холодная маска безразличия треснула, и она наконец-то казалась настоящей. То, как невинно она хлопала ресницами, как, приоткрыв рот, нарочно и слегка нервно постукивала зубами, как сжимала блокнот и ручку. Всё это заставляло Лексу улыбаться и чувствовать полнейшее спокойствие. Она медленно ведёт по ткани платья, скрывающей выбитые буквы, смотрит ей в глаза, не отрываясь ни на секунду, и стискивает зубы до боли, когда чувствует, как Кларк перехватывает её руку, не разрешая прикасаться к себе, и сильно сжимает её ладонь своей. — Жаль, что от ненависти нельзя избавиться так же легко, как от татуировки. Лексе известно, о чём идёт речь. Неужели Кларк могла удалить эту татуировку? Она устала от этого вечного напоминания о их времени, и решила свести её навсегда? От железной хватки рука адски горит. Однако, она не шипит, не дёргается, не вырывается. Она стойко держится, не издавая ни единого звука и не показывая, что она испытывает, потому что это всё, что она может получить от Кларк. Потому что для Лексы это единственный шанс почувствовать её прикосновение. — Какая к чёрту разница, ненависть это или любовь, если при любом раскладе всё, что я делаю — это думаю о тебе? — заглядывая в её глаза, хрипит Лекса. Ровно десять секунд Кларк не отрывает от неё взгляд, не разжимает её ладонь, позволяя ей прикасаться свободной рукой своей талии, и только потом отталкивает. — Ещё раз дотронешься до меня, — Кларк поднимает взгляд, теряясь в зеленом, и смотрит на неё так гневно, как только может, — я тебе руки переломаю. Лекса смотрела на удаляющуюся спину девушки, чувствуя полное опустошение. Вчера Кларк целовала слишком страстно и нежно для безразличного человека и тянула на себя слишком сильно. Она будто боялась, что сама упадёт, поэтому мёртвой хваткой цеплялась за её одежду. И если бы Кларк ничего не чувствовала в тот момент, она бы точно не дышала так углублённо и надрывно, не касалась бы губ так мягко, не прикрывала бы глаза от удовольствия. Кларк нравился тот поцелуй, и Лекса была уверена в этом. Как и в том, что Гриффин не рада, что пересекла эту черту, что осмелилась на то, чего желала. Она ведь могла придумать десятки нелепых оправданий и предлогов, могла оттолкнуть её сотни раз. Могла не приезжать сюда. И Лексе очень хотелось верить в то, что действия Кларк были говорящими и доказательными.***
Кларк кипит от злости и уже несколько минут ходит по коридору, пытаясь успокоиться. Она чувствует, как гнев пробегает по её телу. Она еще никогда не злилась так сильно, даже взявшись за эту работу. Черт побери, ей вообще не следовало браться за эту работу. Благотворительный выезд — это катастрофа. Всего час назад она вела себя как вполне приличный человек — а теперь — поворот на сто восемьдесят градусов. Нет, на все триста шестьдесят с позавчера, вот только с оговоркой — почему-то еще более агрессивно, чем прежде. Кларк трудно сосредоточиться, когда Принцесса дергает её в двенадцати разных направлениях, бессистемно флиртуя со всеми в комнате, демонстративно игнорируя все, что Кларк должна донести, и не останавливаясь даже близко к нужной теме. Все уходят измученными. Вся команда смотрит друг на друга немного растерянно, и Кларк чувствует то же самое, хотя она больше всех понимает, почему Принцесса так себя ведет. Она действительно слышит какие-то шепотки о том, что, возможно, не стоит больше Принцессе заниматься делами брата. Кларк не может найти повода возражать. Она проводит весь день на грани нервного срыва, наблюдая, как Принцесса просто рубит все хорошее, что она сделала за последние четыре недели. Она подрывает Кларк, когда та пытается говорить, и делает почти невозможным переориентировать разговор. Проще говоря, Принцесса Александра ведет себя как гребаная обиженная маленькая стерва. И Кларк легко видит, что Принцесса знает это, по тому, как она улыбается ей, сладко-сладко. Та же пресса, которая присутствовала на утреннем заседании в этот день, кажется, совершенно сбита с толку. Одному Богу известно, что они напечатают. Видеозаписи (явно снятые с интервалом всего в несколько часов), где Принцесса Александра была задумчива и серьёзна, соседствовали с теми, где она фактически не отвечала на вопросы и делала откровенно грубые комментарии и жесты. Кларк только качает головой и даже не пытается по-настоящему скрыть свое разочарование. Они заканчивают рано, потому что Кларк больше не может выносить этот цирк и просто отменяет все, что было запланировано на конец дня — она не видит другого выхода. Вечером, после ужина, Кларк измотанная и уставшая проваливается в дрему — сон длится целую вечность, но она просыпается такой усталой, какой не была уже много лет. Гнев по большей части улетучился, и она решает, что так продолжаться больше не может — им придётся поговорить. На часах 21:12. Кларк требуется почти час, чтобы найти Принцессу, потому что её нет ни в её спальне, ни на кухне, ни в парке, где Александра любит гулять перед сном. Кларк думает, что, возможно, Лекса решила прогуляться до клуба или бара, чтобы Кларк поседела — окончательно. Но все же, она решает сначала проверить спортзал, хотя тренировки Её Высочества проходят в утреннее время, но все же. Кларк заходит внутрь и обнаруживает, что Принцесса там. Она бежит по беговой дорожке, которая расположена вдоль стены перед входом, с наушниками в ушах, и пот стекает по её спине — майка давно вся сырая. Кларк подумывает о том, чтобы развернуться и уйти, вернуться в другой раз, но черт возьми, она устала бороться с этой несносной особой. И ей же хуже, если она думает, что сможет заставить Кларк бегать вокруг неё, как все остальные в этом замке (стране). Кроме того, судя по тому, как пот стекает по её шее и рукам, возможно, это означает, что она уже почти закончила и может уделить Кларк несколько минут. В дальнем углу помещения, напротив зеркальной стены, сидит Титус, с абсолютно равнодушным лицом рассматривая свои кроссовки, и Кларк направляется туда. Она обнаруживает, что у мужчины также наушники в ушах и он слегка улыбается ей, предлагая присесть рядом. Когда проходит половина четверти часа, Кларк замечает размытое движение слева от себя. Она оглядывается так незаметно, как только может, и замечает, что Принцесса вытирает лоб и шею фланелевой салфеткой, чтобы убрать пот. Она не смотрит на Кларк, и та вздыхает с внезапным облегчением. Определенно облегчение. — Зачем ты здесь, любимая? — с все еще неровным после бега дыханием спрашивает Лекса, прежде чем взглянуть на боксерскую грушу в углу комнаты и теперь остановить взгляд на ней. — Нам нужно поговорить, — утверждает Кларк, чтобы прояснить ситуацию и дать себе лишний момент перестать замечать, как светло-голубая футболка Лексы прилипает к её прессу. — Обсудить завтрашний эфир с Серра. — Говори. — Я подожду Вас в кабинете. Лекса натягивает перчатки, которые до этого момента висели на стене, и позволяет Титусу их затянуть на своих запястьях. — Я слушаю сейчас, необязательно откладывать этот разговор на ночное время. Принцесса начинает с нескольких легких толчков, чтобы привыкнуть к этому ощущению от веса груши, а Титус удерживает её, не давая раскачиваться. Затем она наносит серии ударов. Отличный разговор. Кларк, как дура, стоит в трех метрах от них и совсем не знает, что сказать. Она была готова к очередным нападкам, пошлым шуткам и предложениям, попыткам прижать или поцеловать, но никак не к тому, что Лекса будет молотить по груше, а Титус слушать их разговор. Хотя, что тут такого… она не собиралась обсуждать ничего, кроме работы. Но ситуация не привычная, еще ни один их разговор не проходил в такой обстановке. Они встречались в кабинете Александры, где Кларк предпочитала разделять их рабочим столом, а Лекса предпочитала облокачиваться на спинку её кресла, чтобы шептать ей на ухо замечания совсем не касающиеся её работы. Через несколько секунд, потерявшись в этих мыслях, она понимает, что вновь скользит по её телу взглядом, и закусывает нижнюю губу. — Алли выслала примерный конструктив диалога и, соответственно, вопросы, — прямо сказала Кларк, когда Лекса, прохрипела: «ты хотела что-то сказать, любимая». — Я подготовила примерные «безопасные» ответы, и хочу быть уверена, что Вы их используете. Конечно, Алли не намеревалась потопить Кларк или выставить в невыгодном свете Александру, но, как журналист, она прекрасно понимала, что эксклюзивное интервью после коронации не будет иметь такого ажиотажа, как до коронации. Кларк не может не смотреть, как она наносит удары. Лекса безжалостна в своих действиях, заставляет грушу тяжело двигаться с каждым движением. Мускулы на её руках пульсируют, когда перчатка соприкасается с жесткой поверхностью, и Кларк может видеть, как её пресс сокращается от движений, когда груша раскачивается. Боже, она выглядит сексуально. Это даже не то, что Кларк может попытаться отрицать, не так, как сейчас, когда все её мускулы выставлены напоказ. — Хорошо, я их прочту, — уклончиво отвечает Лекса. — Это все? Кларк отрицательно качает головой, но навряд ли кто-то это видит. — Почему Вы ведете себя, как два совершенно разных человека все время, как будто есть переключатель с двумя разными режимами, — в её голосе слышалась непоколебимая решимость. — Сегодня это хаотичное поведение особенно заметно. Что происходит, Лекса? Следующий удар Принцессы скользит, и она в конечном итоге бьет Титуса, который стоит слева от груши. К счастью для него, при таком позиционировании, удар будто скользит по тыльной стороне его руки, цепляя плечо, и мужчина только слегка отскакивает назад от удивления, и, с негодованием на лице, потирает ушибленное место. На мгновение воцаряется тишина. — Титус, оставь нас, — выдыхает Лекса, удерживая левой рукой грушу, чтобы она не раскачивалась. — Да, Ваше Высочество, — кивает мужчина и безропотно идет к выходу, пока Лекса внимательным взглядом изучает Кларк, восстанавливая дыхание. — Я думаю, что у нас есть более серьезные темы для обсуждения, — произносит Александра, едва дверь закрывается. — Например те причины, по которым ты меня ненавидишь? Кларк молчит и слегка поднимает глаза, но не смотрит на Лексу, чувствуя, как слегка потеплело на щеках. Она открывает глаза и как раз собирается съязвить, что есть ещё дюжина причин для её ненависти, как видит свое собственное отражение. И Лекса смотрит на неё сквозь зеркало, так и не отпустив грушу. Она совсем забыла, что на этой стене есть зеркала. — Нет, мы обговорили это еще в первый день. Только работа, никаких выяснений отношений! — она отрицательно качает головой. — Только работа. Будто эта фраза сможет её защитить. — Это ты сказала, что не хочешь ничего обсуждать, а я просто согласилась, потому что была в замешательстве от твоего появления! Голос Лексы звучит неожиданно тихо. Сказав это, она делает глубокий вдох и, наконец, отпускает грушу, поворачиваясь к Кларк лицом. Она шмыгает носом и безуспешно пытается стянуть перчатку, чтобы поправить выбившуюся прядь из косы. Кларк молчит, как и Лекса. Движение груши, наконец, прекращается, и Кларк моргает, глядя в глаза девушки, грудь которой продолжает вздыматься. Несколько мгновений они просто смотрят друг на друга, открыв рты и ожидая, что кто-то начнет первой. Рот Кларк слегка приоткрывается, а глаза закрываются. Она вспоминает их вчерашний горячий поцелуй. Она думает о вечере в клубе, и о своих словах. О губах Лексы на её шее. Лекса, очевидно, тоже думает об этом, потому что Кларк видит, как она облизывает губы. Она ничего не может поделать с тем, как её рука царапает собственное бедро, и облизывает собственные губы. Черт возьми, она должна взять себя в руки. Всего три года. А будто бы целая вечность. Лекса несильно зажмуривается. Сколько раз Титус извинялся за то, что делал свою работу? Сколько раз Луна и Густус пытались помочь ей залатать душевные раны? Сколько раз Костия умоляла её хоть раз не поддаваться эмоциям и просто сесть, и поговорить с Кларк? Все без толку. Это не имеет смысла. Кларк её ненавидит. Лекса все еще её любит. Кларк злится. Лекса тоже. В этом нет смысла. Лекса осознает, что уже несколько минут они пристально смотрят друг на друга и молчат. Обе. И зачем им этот разговор? — Почему ты ненавидишь меня, Кларк? — выдыхает Лекса, сосредотачиваясь на девушке. — У тебя бегущая строка в глазах, — с необычной лёгкостью произносит Кларк. — «Хочу тебя трахнуть еще раз», — Лекса зажмурила глаза и досадно выдохнула. — Но, если тебя это успокоит, я не ожидала чего-то большего, когда ты нашла способ заманить меня сюда, просто чтобы еще немного поиграть, — Кларк попыталась подавить в себе смешок, но он всё равно остался замеченным. — Это всего лишь заставляет меня все время хотеть швырнуть в тебя чем-нибудь тяжеленным, чтобы ты почувствовала то же, что и я в тот день. Лекса широко раскрыла глаза. Она ошиблась. Ледяная, как всегда. Ни эмоций, ни лишнего вздоха, движения или взгляда. — Я не имею отношения к тому, что ты здесь Кларк, — взорвалась яростью Лекса. — Я устала просить прощения, и уж тем более не собираюсь извиняться за то, чего не делала. Лекса, сложив руки на груди, недовольно щурилась и, наступательно приближалась к Кларк, которая уже перестала дышать и решила, что просто начать бегать от неё по всей комнате будет глупо, поэтому оглянулась, надеясь уйти. Вот только преграда в виде запертой двери за спиной и решительно настроенная Лекса нарушали весь необдуманный, но супергениальный план побега. Лекса пробралась вплотную, замерев взглядом на Кларк. — Почему ты согласилась на эту работу, Кларк? Ты знала, что я буду здесь, и все равно согласилась. Лекса приближается к Кларк. Она ведь не собирается её опять целовать? Лекса продолжает движение, а остановившись в полуметре от неё и вовсе не шевелится. Кларк всегда знала, что Ванга из неё неважная, но сегодня вообще облажалась по полной: желанием или, скорее, наказанием от Лексы оказалось ни что иное, как обычный пристальный взгляд. — Моя подруга Рейвен была в отчаянии, и её аргументы показались мне убедительными, — так тихо произнесла Кларк, состроив решительную физиономию, но Лекса все равно еле расслышала. — Я кофе хочу! — внезапно выкрикнула она (на фоне предыдущего шёпота), выставляя руки вперед, не позволяя Лексе подойти ещё ближе. Отвлекающий манёвр, конечно, так себе, Кларк. — Ты же не думаешь, что я в это поверю? — вновь прищурилась Лекса, смотря на спину удаляющейся девушки. — Что я хочу кофе? Лекса в этом очень сомневается. Кларк пьет его только в крайних случаях. — И про кофе тоже! — Лекса рванула к двери, не давая её открыть и выйти из зала. Кларк остается стоять спиной, а Лекса прижимает дверь левой рукой, на которой все еще надета перчатка. Лекса никогда не сталкивалась с равнодушием. Её либо обожают, либо ненавидят, и она любит эти чувства одинаково, потому что они оба указывают на то, что люди заинтересованы ею. Равнодушие олицетворяет собой полное отсутствие заинтересованности, а Лексе жутко хочется, чтобы Кларк проявила к ней интерес. — Какой ещё кофе, Кларк? — Лекса улыбнулась уголком губ и втиснулась между ней и дверью, вынуждая сделать несколько шагов назад. — Я тебе травки успокаивающие сейчас заварю — ромашку, мелиссу, мяту, — и развернувшись, продолжает ухмыляться. — Хочешь? Улыбка с лица Лексы медленно испарилась, когда она взглянула на лицо девушки. Она всегда умела загипнотизировать её лишь одним взглядом. Кларк — к чему эта скромность? — нереально привлекательна. Кто устоит перед её очарованием и улыбкой? Вот только Кларк игнорирует Лексу уже три недели. Даже не глядя в её сторону, подкидывая ей карточки и списки вопросов. Будто ей нужен консультант по политическим вопросам или PR-менеджер. Она Принцесса — политике и манерам её учили с детства, но это отнюдь не значит, что она готова играть по чужим правилам. Посмотрев в голубые глаза, она спустилась взглядом на её губы и, подумав о том, что всё, что было в жизни до Кларк теперь навсегда превратилось в череду черно-белых кадров, она тихо переспросила: — Хочешь? — Да. И ромашку хочу, и мяту и убить тебя к чертовой матери — тоже в этом списке, — взгляд у Кларк был нечитаемым, и чёрт её знает, правду она говорит или лжет. — Чего ты добиваешься, Лекса? Она продолжает злиться на Лексу. Совсем чуть-чуть. Она крайне редко чувствует подобное; её мало что (и кто) может вывести из состояния спокойствия и эмоционального равновесия, но Лекса, создающая впечатление человека, которому ни до кого нет дела, заставляет её испытывать необъяснимые чувства, от которых не по себе. Она перешла уже все возможные границы. И этот жгучий комок в груди напоминает ненависть — лютую. Их взгляды, впервые за последнюю минуту, пересекаются. — Чтобы ты уже поговорила со мной! Они смотрят друг на друга всего две секунды, но для Лексы этого времени оказывается достаточно, чтобы съёжиться под этим стальным взглядом. — Вседозволенность порождает безответственность? — её голос такой хриплый, такой… выразительный. — Что? — переспрашивает Лекса, не понимая, к чему вопрос. Она точно не его ожидала. — Ты такой эгоистичной надменной сукой стала с возрастом или родилась? — перефразировав, давит на неё Кларк. Лекса посмотрела на нее. Глаза девушки настолько полыхали холодом, что Лекса подумала о том, что Кларк реально готова её убить, если под руку попадётся сейчас что-то тяжёлое. Короткий смешок сорвался с губ девушки, когда она почувствовала огромное желание сбежать. Она бы сделала шаг назад, но некуда, а вот Кларк сделала свой — вперёд. У Принцессы, определенно, проблемы. — Кларк, давай поговорим? — выдавливает Лекса, кладя ладонь, все еще заключенную в перчатку, на плечо девушки, и успокаивающе постукивает по нему. — Поговорим? Столик номер пять? В шесть или в семь? — Лекса надменно вскинула подбородок, чтобы нижняя губа не дрожала, пришлось её прикусить. — Ты придёшь, или мне ждать кого-то другого для разговора? Нокдаун*. Лекса не знает, почему слова Кларк её так сильно задевают (наверное, потому что они — правда), но сдаваться она не собирается. — Забавно, — она тоже делает шаг вперёд, притворяясь, что их перепалка её только веселит. — Это ведь не я неделями играю в снежную королеву, избегаю разговоров и даже не смотрю в твою сторону, — Лекса самодовольно улыбается уголком губ, когда замечает, как Кларк прекращает моргать и — о да, это победа: Кларк перестаёт быть равнодушной. — Это не я сбегаю. Какое же это потрясающее чувство — ощущать, что раунд всё-таки за тобой. Кларк, в отличие от Лексы, которая почувствовала укол от её последней фразы, услышанное нисколько не задевает. Это может значить лишь то, что Лекса со своими предположениями не попала в цель, или же то, что Кларк все еще мастерски маскирует свои эмоции. — Да, это действительно так, — Кларк ни на секунду не отводит от неё взгляд, и её голос становится таким низким и тихим, что у Лексы внутри разгорается желание продолжать этот спор до бесконечности. — Напомни, вчерашний поцелуй был, или та бумага, которую я подписала, запрещает мне о нем говорить? 2:1 Не в пользу Лексы. Она начинает нервничать. Эта слабенькая, но назойливая злость постепенно начинает ей нравиться. Она чувствует в происходящем азарт, за которым так навязчиво гонится всю свою жизнь, и не хочет с ним расставаться. Лексе нужна эта страсть. К любимому делу, к хобби. К человеку. Ей, очевидно, нравится оставлять за собой последнее слово, поэтому, она открывает рот, но… — Скажешь люблю и пойдешь трахнешь другую? Или сегодня я главная жена в твоем гареме? 3:1 Нокаут**, господа. Лекса не разрывает зрительный контакт с Кларк. Ровно до тех пор, пока та не делает это сама. — Завтра в десять быть в машине, — в грубой манере отзывается Кларк и проходит мимо, нажимая на ручку двери. — Вызубрить ответы наизусть. Будешь исправлять все, что натворила. Смотреть, как она уходит и оставаться одной тяжело (тяжелее, разве что, быть с Кларк наедине сейчас в закрытом помещении). Оставаться — глупо. Лекса, как и всегда, склоняется к тому, что глупо, а не к тому, что тяжело. Она без сомнений хватается за дверную ручку, дёргает на себя дверь, шагая вперёд, и глядя на удаляющуюся спину Кларк думает лишь о самом главном. Я все исправлю…