«За одну ночь нельзя изменить жизнь. Но за одну ночь можно изменить мысли, которые навсегда изменят твою жизнь». Омар Хаям.
***
Восемь. Пока Кларк ехала в такси, в её голове снова и снова проносились слова, сказанные Лексой: «Я люблю тебя, прошу, останься?». Любит… Лекса её любит… Однажды она уже говорила это, а после её попросили уехать из страны. Никогда прежде никто не говорил Кларк подобных слов… Нет, говорили, но не так. Говорили конечно, и родители в том числе. Ей часто признавались в любви мужчины и девушки, но это были чужие ей люди — друзья, знакомые. Но Лекса… Принцесса Александра… С самого первого дня их знакомства Кларк не считала её чужой. Почему с ней вечно все так сложно? Кларк согнулась и, поставив локти на колени, обхватила голову двумя руками. При всем желании Кларк никак не смогла вычеркнуть Лексу из своей жизни… Да и, спустя время, Кларк не хотелось этого делать… Зачем сегодня Лекса вообще это сказала?! — Вы выходить будете? Или еще часик-другой посидим? — недовольно спросил водитель, обернувшись. — Простите… — спохватилась Кларк, совсем не заметив, что машина остановилась. — До свидания! — Она уже оплатила проезд через онлайн приложение, поэтому просто вышла, захлопнув за собой дверь. И хотя она приехала сюда из-за Рейвен и, по идее, должна была сильнее всего переживать за то, как её отказ Королеве Анне теперь отразится на подруге, но на практике из ее головы не шла Лекса. Её напряженное выражение лица, её надломленный голос и мольбы остаться… Кларк успела пожалеть, что была резка с девушкой, просто она никак не ожидала, что Лекса так себя поведет… Она устала и на взводе… И все же… Что теперь делать — она понятия не имела… Наконец-то оставшись в желанном одиночестве, она выдохнула. Вот только теперь Кларк противоречила сама себе. Находясь в одном пространстве с Принцессой, она испытывала душевную клаустрофобию и желание сбежать, но стоило ей оказаться одной, как одиночество начинало её душить. Она не могла быть одна и не могла быть с ней… Что за дурацкое чувство?! — Черт тебя дери, Лекса! — бормотала она, прикрыв глаза и потирая большими пальцами веки. Она плохо спала в последнее время. «Почему ты согласилась на эту работу, Кларк? Ты знала, что я буду здесь, и все равно согласилась?» — Почему ты никак не оставишь меня в покое? Она разговаривала с дурацкой зеленой лягушкой, что лежала на компьютерном столе. Её принесли сюда на следующий день после их поцелуя, сказав, что это передала Принцесса Александра. Кларк вначале хотела найти её и засунуть эту плюшевую жабу ей в одно место, но потом передумала, в очередной раз сказав себе, что у неё нет на это времени. Вот уже второй день (ночь), как Кларк время от времени пялилась на неё. Кларк просто искренне не понимала настойчивости Лексы. Зачем ей Кларк? Ради секса? У Александры нет с этим проблем. К чему это ненормальное преследование, граничащее с манией? Эти прикосновения и постоянные намеки, даже открытые предложения с её стороны? Кларк была на взводе, и даже не потому, что действительно этого не хотела — совсем наоборот. Кларк хотела этого настолько, что ей самой становилось страшно. Хотелось ударить побольнее, поцеловать покрепче, любить подольше. Три года назад она, будь то день или ночь, делала только одно: пыталась не думать о Лексе. Засыпая и просыпаясь, она твердила себе, что нужно забыть эту девушку и все, что было с ней связано, но получалось плохо. Временами она забывалась, и рука сама собой тянулась к телефону, чтобы послать сообщение. А порой доходило до абсурда: в один день, по пути домой, она заглянула в пекарню и набрала полную корзину любимой выпечки Лексы раньше, чем поняла, что делает. Все вокруг напоминало ей о ней: реклама или просто её любимый напиток, который кто-то брал в кофейне. Волей-неволей Кларк сравнивала с ней каждую девушку, которую видела на улице или еще где-то: у этой глаза не настолько зелёные, как у Лексы, а эта слишком худая и низкая, а у этой вообще не волосы, а лапша! Вот у Лексы такие приятные мягкие и вьющиеся волосы! И каждый раз, думая нечто подобное, Кларк замирала и прикрывала глаза. Когда это пройдет? Любовная лихорадка вообще поддается лечению? Первое время это волновало Кларк, но с каждым днем тоска внутри разрасталась все сильнее и быстрее, не поддаваясь никакому контролю и меняя её мнение. Вскоре мысли о Лексе, которые еще недавно причиняли только боль, стали восприниматься иначе. Этот запах геля для душа, похожий на тот, которым пользовалась Лекса, такой сладкий… Кларк в какой-то момент была готова даже подойти ближе к незнакомке, лишь бы подольше ощущать этот аромат… Она же никогда его не забудет, да? Со временем Кларк поняла, что не хочет забывать все эти дурацкие мелочи: запахи, цвета, вкусы, связанные с ней… Кларк стала запирать их в небольшой коробочке на задворках своего подсознания, боясь, что если время от времени не будет «перебирать» их, то они вовсе сотрутся из памяти, а она определенно этого не хотела. Чем больше дней проходило, тем меньше негативных воспоминаний оставалось в памяти. Зато часто стали всплывать улыбки, взгляды и прикосновения Лексы… Они были такими… Наполненными. Они именно наполняли Кларк изнутри, делали её живой и счастливой. Когда Рейес в очередной раз просила её помочь, Кларк на большую часть состояла лишь из теней и воспоминаний. Работа — единственное, что хоть как-то заполняло пустоту внутри. Вначале она задерживалась подольше, чтобы не оставаться наедине со своими воспоминаниями. Позднее поняла, что способна на большее — работы стало только больше. Причастность к любимому делу дарила удовлетворенность и позволяла не чувствовать пустоту внутри. Такой вот парадокс: чем больше Кларк отдыхает, тем больше она грузит себя негативными мыслями, тем глубже она погружается в свое одиночество и тем хуже ей становится. Работа, сильная загруженность, отсутствие свободного времени и постоянная умственная деятельность — напротив, отвлекают её и спасают. Да, это тяжело. Да, порой невыносимо. Настолько, что иногда хочется закрыться в своём кабинете, забиться в угол и закричать что есть сил. Но Кларк сама выбрала этот путь. Её никто не заставлял, она сама приняла это решение. «Почему ты согласилась на эту работу, Кларк? Ты знала, что я буду здесь, и все равно согласилась?» Она помнит день, когда согласилась работать на Рейес, она боялась… Боялась, что стоит увидеть её на расстоянии вытянутой руки, и она первой не выдержит, бросившись ей на шею. А как иначе?! И пусть Кларк часто становилось грустно, а на душе зияла дыра размером с несостоявшиеся отношения, это была светлая грусть. Скорее всего, после их встречи, она и вовсе забудет обо всем плохом, что было между ними и сможет войти в новые отношения подготовленной и уверенной в себе, — так думала Кларк, ну, или убеждала себя в этом. Но Лекса? «Я люблю тебя, прошу, останься?». Любит… Лекса её любит… Три года прошло… это абсурд… Любит… Лекса её любит… Кларк пыталась убедить себя, что это ложь, что это очередная игра Её Высочества, что она ничего не чувствует и ей все равно, но ничего не выходило. Коробка с воспоминаниями уже была открыта.***
Семь. Лекса пропала. Её нет в замке, как и Титуса и всей её многочисленной охраны. Уильям только развел руками, сказав, что она улетела в Милан вместе с Костией. Конечно, об этой мелочи Кларк никто решил не сообщать. Как никто и не знает — как долго Её Высочество будет отсутствовать. Титус взял телефон уже после первого гудка и через минуту скинул маршрутный лист Лексы на ближайшие три часа, сказав, что он сам спланировал и перенес необходимые утренние встречи. Почему-то Кларк показалось, что для него это не впервой. Кларк хмурится и впивается ногтями в ладони, слушая монолог Густуса, который помешивает какой-то белый соус. Мужчина рассказывает, что обычно Принцесса уезжает только на два-три дня. Отлично, — думает Кларк. У них нет никаких пресс-конференций или дел, которые были запланированы. Конечно, почему бы ей просто не улететь, не дав Кларк знать, оставив её отменять или переносить все её интервью. Когда она вернётся? А черт её знает — додумайся сама, Гриффин. А почему бы и нет?! Почему бы и нет, черт возьми?! Кларк смеется в конце рассказа, прежде чем рухнуть на табуретку. — Mon soliel, — говорит Густус мягким тоном. — Ты любишь клубнику? — Ненавижу, — Кларк угрюмо поднимает взгляд, а мужчина выдает что-то вроде недоверчивого смешка. — Жаль. Я надеялся, что ты будешь пить чай со мной, у меня есть клубничный рулет. Густус подходит к ближайшему холодильнику и вытаскивает овальную деревянную тарелку, на которой лежит белая субстанция, похожая на бревно и покрытая полиэтиленовой пленкой. Он разрезает её посередине, а затем один раз с обеих сторон так, чтобы достать из формы. Он кладет их на маленькие белые тарелочки с золотой каемкой, а затем аккуратно нарезает две клубники, чтобы украсить их. Он протягивает Кларк одну из маленьких тарелок и самую крошечную вилку, которую она когда-либо видела, и Густус садится рядом с ней, так и не сделав чай. — Я никогда не могу правильно приготовить роллады*, — заговорщически говорит он. — Я могу приготовить почти все, что угодно, но роллады ускользают от меня. Моя Лу-Лу делает их идеальными каждый раз, но у неё совсем не выходит готовить мясо. На этой кухне мы дополняем друг друга. — Он откусывает еще кусочек десерта и закрывает глаза от счастья. — Я полагаю, есть много причин, по которым Лекса что-то делает. Кларк откусывает свой кусок и вздыхает. Густус многозначительно смотрит на неё. Кларк снова тяжело вздыхает и пожимает плечами. — Лекса и Уилл дополняют друг друга, mon soleil. Не так, как мы с Луной, но то, что ты не всегда можешь видеть её работу, не означает, что она её не делает. — Даже не хочу об этом думать. Я просто стараюсь делать свою работу, а она все усложняет, и Уильям не делает мою задачу проще, отмалчиваясь. — Кларк вяло разминает рулет миниатюрной вилкой. Густус отрывает глаза от рулета и смотрит на неё. — Mon soliel, мне просто трудно видеть, как вы мучаете друг друга. — Густус вздыхает. — Какие планы в отсутствии Её Высочества? — Пожалуй, я позвоню всем, кто «пострадал» от… отсутствия Принцессы. Может быть, позвоню Титусу, чтобы узнать, когда они вернутся, — говорит Кларк, кладя в рот мягкое безе со взбитыми сливками и свежей клубникой. — Тебе не помешает немного солнечного света, mon soleil. Как освободишься, может быть, ты найдешь время прогуляться вниз по главной дороге, да? В булочную, которую когда-то открыли родители Луны? Или в маленький цветочный магазин, где прекрасные фиалки? Кларк чувствует, как её глаза закрываются, и она издает легкий стон от вкуса нежного безе, спустя секунду Густус целует её в макушку и прощается, возвращаясь к работе. Она откусывает последний кусочек десерта и чувствует себя лучше. Может быть ей стоит почаще есть десерт? Однако этот день пролетает слишком быстро, и Кларк обнаруживает, что она ни разу не вышла на улицу, слишком занята попытками перенести встречи и интервью, соответственно назначив новые. Хорошо, что Титус помогает ей с этим. Мужчина подозрительно вежлив и общителен (ровно до полудня), но Её Высочество к телефону так ни разу и не подошла. Хотелось видеть (слышать) Лексу. Хотелось честно признаться, что вспылила, что не хотела быть резкой, что не хотела говорить те обидные слова и никогда бы не сказала, не будь так взволнована и растеряна. Лекса напомнила о себе лишь одним сообщением — «вы уволены» — отправленным еще в полдень, показала, что её задели те слова. Кларк продолжает планировать, а затем пытается изменить запланированное время, в зависимости от доступности другой стороны, и это утомительно. Ей удается мельком прослушать спонтанное интервью, данное в Милане, и она снова отмечает влияние Эванс, которая также засветилась в объективе камеры. Единственное, что у Кларк не получается — выяснить, когда Лекса вернётся. Полдня она проводит в грустных думах, бездельничая, а вечером узнает о том, что Её Высочество покинула Милан, пропав в неизвестном направлении. Все, что она смогла узнать, это короткая публикация на официальном сайте Королевской семьи, которую скорее всего опубликовал Титус, потому что в замке никто не в курсе о происходящем в Милане, о плохом самочувствии Принцессы. На часах — 20:57. Кларк уже в кровати. Это странно. Она лежит без сна, пытаясь подавить бурю неприятных эмоций, подпитанных волнением внутри. Лекса её избегает. Ожидаемо. Да, она была резка, да огрызнулась. Но не будет же она бегать от неё до коронации. Хотя, наверное, так оно и будет.***
Шесть… Пять… Четыре… Кларк смотрит на свой телефон и набирает номер. Не тот, который ей дали, когда она устроилась на работу, а тот, который так и не удалила три года назад. У неё в голове есть сомнения, что номер еще активен или, может, уже принадлежит другому человеку, но она решает рискнуть, в надежде услышать её голос. Лекса, лёжа на боку, держала в вытянутой руке вибрирующий телефон, на экране которого высвечивался знакомый номер. Кларк, упорно не сбрасывая, раз за разом держала вызов до последнего гудка, из-за чего Лекса была не в состоянии скрывать радость от того, что всё же нужна ей, а потом посмеивалась про себя, мол, очередная иллюзия, которой она себя тешит. Она соскучилась так, что готова волком на луну выть! Она готова была продать душу дьяволу лишь за один взгляд Кларк… Хорошо, что в реальности не существует демонов перекрестков, иначе они уже подловили бы её. Ведь Лекса любила в Кларк все: каждую мелочь, каждую клеточку… она любила её целиком и полностью. И все бы хорошо, но, увы, девушка не разделяла её чувств. Никогда не разделяла и никогда не будет. Чем дольше Лекса тешила бы себя пустыми надеждами, тем больнее ей было. Принцесса не жалела ни о чем — ни о том, что призналась, ни о том, что нет взаимности. Все так, как должно быть. У них все равно не было ни одного шанса остаться вместе. Мать права — все, что делает Лекса, так или иначе отразится на ней и Уильяме. И если в отношении матери она могла вести себя, как обиженный ребенок, то её брат этого не заслужил. Пройдет совсем немного времени, и Уильям станет королем, а им не нужны международные скандалы с участием ЛГБТ сообществ — такую ошибку ни ей, ни Уильяму не простят. Она истратила все шансы, что имела, но не успела уйти в минус. Вполне вероятно, что это хорошо, но тогда почему на душе так гадко? Звонок в очередной раз оборвался, а высветившуюся и греющую душу надпись о шестнадцати пропущенных вызовах внезапно потеснило уведомление о входящем сообщении. Кларк: Лекса, возьми трубку. Принцесса зарылась лицом в подушку и задержала дыхание: ярость в ней уже давно сменилась на спокойствие, даже безразличие, но игнорировать звонки Кларк, голос которой сейчас хотелось слышать больше всего на свете, с каждой минутой становилось всё тяжелее. Как и вспоминать её поцелуй или холодные кончики пальцев на своей коже, и взгляд голубых глаз. Из всех моментов Лекса, кажется, совсем не запомнила самые яркие. Зато мелочи, вроде приказа Кларк сесть в кресло или легкой усмешки, когда она выходила из студии, запечатлела в памяти детально. Её хриплый голос, бешеный пульс на шее, расширенные зрачки. И ее тихий вопрос: «я когда-нибудь говорила, что люблю тебя?». Лекса бы очень хотела, чтобы Кларк задала его снова, потому что сейчас совершенно точно она готова была ответить на него честно и сполна: «Луна не способна дарить свет, но только она будет светить путнику, когда прячется Солнце. Солнце любит луну так сильно, что потерялось навсегда, чтобы дать ей дышать». Эта фраза была всем: признанием, надеждой и клятвой. Они запечатлели их прямо над сердцем. Но даже от неё девушка избавилась. Мысли о Кларк действовали на Лексу странным образом: отбирали все силы. Её неумолимо клонило в сон — туда, где шанс увидеться с ней представлялся возможным. Воссозданные в сознании картинки о ночи в обнимку с любимой убаюкивали, и Лекса, постепенно проваливаясь, неконтролируемо быстро засыпала. Но настырная девушка, которая видимо забыла, как это — спать ночами, рубила на корню любые попытки Лексы хоть немного оправиться и отдохнуть. Кларк: Я даже не уверена, что это все еще твой номер? Кларк: Ты сказала, что любишь меня. Нам надо поговорить, пожалуйста! Прочитав сообщения, Лекса недовольно замычала и притянула к себе колени. Она уже поняла, что её признание Кларк, озвученные чувства в прямом эфире — это очередная незрелая выходка, которой стоит стыдиться. Кларк: Лекса, давай поговорим. Ты не сможешь избегать меня вечно. Спорное утверждение. Кларк: Я знаю, что в истории Титуса что-то не сходится, и твое хаотичное поведение только подтверждает это. Лекса отложила телефон подальше, ожидая, когда погаснет экран. Немного расслабилась, досчитав до десяти, и улеглась на живот, гипнотизируя ненавистный аппарат. Вот и все, можно идти спать. На часах — 23:41. Кларк: Ты сказала, что любовь делает людей уязвимыми, но это не так. Страх вновь кого-то потерять — это делает тебя уязвимой. Лекса застонала, взглянув на смс. Нельзя потерять то, чего у тебя никогда не было, — мысленно ответила Лекса и тут же принялась печатать сообщение. Но подумав о том, что это не имеет никакого смысла, сумела остановиться. Ей стоило немалых усилий игнорировать Кларк. Представление о том, что, возможно, только возможно, Кларк так же дьявольски одиноко, что она тоже скучает по ней, фантомно резало по живому и вынуждало переступать через себя саму и свою давно утерянную гордость. — Я люблю тебя, но Солнце и Луна никогда не смогут быть вместе, — прошептала Лекса, обводя пальцем фото на экране. — Не могу заставлять тебя мучиться и жить такой жизнью, я ведь прекрасно знаю, насколько это невыносимо. Она перевернулась на спину и подняла телефон над собой. Курсор надоедливо мигал в поле для набора сообщения, но Лекса не могла ничего придумать. На экране появилось уведомление о том, что Кларк вновь что-то печатает, и Лекса, с нетерпением уставившись на три бегающих точки, принялась преданно ждать. Кларк: Ладно, ты победила. Лекса нервно сглотнула и перечитала сообщение ещё пару раз, ибо, что она там, чёрт возьми, имеет в виду? Кларк же, немного обождав, опять принялась печатать, но, внезапно перестав, пропала, так ничего не отправив. И как только Лекса, досчитав про себя до ста, облегчённо выдохнула и свернула диалог, на экране появилось ёмкое и дарящее надежду: «Я приехала, потому что давно простила тебя» Принцессе срочно нужно найти Кларк.