Мы всегда ждем знаков от Вселенной, но, на самом деле, видим лишь то, что хотим видеть и тогда, когда действительно к этому готовы. «Как я встретил вашу маму» (How I Met Your Mother)
***
Три. Еще нет и восьми утра, когда Кларк выходит на улицу. Сон вчера она потеряла окончательно, утонув в собственных мыслях. Лекса так ничего и не ответила. Конечно, если это её номер, потому что будет крайне неловко, если человек на том конце «провода» решит связаться с ней, потребовав объяснений. Она больше не стала звонить или писать, стараясь выкинуть назойливые слова о любви из своей головы. Но выходило не очень. Встретив Лексу три года назад, она почти не задумываясь согласилась на этот, как позднее выяснилось, побег. Три года она чувствовала себя добычей, которую Лекса умело и ловко заманила в свои сети. Эти стены давят на Кларк, она будто теряет остатки самоконтроля, все время возвращаясь к одним и тем же мыслям. А что, если все было не так, что, если Лекса не врала ей о своих чувствах? Десять дней. Десять. Она провела, полностью поглощённая другим человеком. И тогда ей казалось, что так будет всегда. Кларк ничего не видела сквозь пелену счастья. А что, если сейчас она также не замечает ничего сквозь пелену злости? Она рассказывала все о своей жизни и мечтах, и Лекса тоже. Мысли о том, что все их разговоры и прикосновения в те дни были ложью, вызывают боль в районе солнечного сплетения. Но ни один человек не может притворяться так долго. Лекса говорила об отце — это точно не было ложью, потому что эта информация была известна общественности. Конечно, многие детали Кларк знала со слов Принцессы, но, тем не менее, Лекса не могла все время лгать ей. Ведь это просто невозможно? Кларк долго сопоставляла все факты, которые получила от Принцессы лично, и то, что могла почерпнуть из «открытых» источников. Что-то не сходилось. Королевская семья всегда была на виду, но Лекса как будто пропала со всех «значимых мероприятий», появляясь только в барах и клубах, отрицая любую свою причастность к политике и семье. Кларк даже не смогла найти ни одной их семейной фотографии, кроме тех, что были сделаны после того, как Анна начала передачу титула Уильяму, будто они и вовсе не общались до этого момента. Но Лекса все это время жила в замке. Правда, это строение все же огромное и, вполне вероятно, при желании можно избегать компании своих родственников. Густус не раз говорил, что она работает, просто этого не видно. Что же он имел в виду? Хотя это не впервой, когда члены королевской семьи отказываются от политических амбиций в пользу других приоритетов. Но Лекса займет место Уильяма в парламенте, значит, она все же выбрала политику. В голове слишком много мыслей, которые не могут выбрать определенное направление. Её Высочество Александра никогда не была ангелом, постоянно попадая в объективы папарацций в «злачных» местах. И последние три года не стали исключением. Да, часто это была Костия, но были и другие случаи, особенно в последний год, когда Кос окончила обучение, Лекса все время появлялась в обществе незнакомок и незнакомцев. Уфф…***
На улице прохладно, и от этого легче. Сегодня она надела джинсы и легкую куртку, впервые за четыре с половиной недели достав кроссовки из сумки. На улице пасмурно, когда Кларк идет по Королевскому парку. Здесь тихо и красиво, есть мягкое, туманное ощущение, которое бывает только ранним утром в незнакомых местах. Кларк делает глубокий вдох, и воздух становится свежее, чем когда-либо за долгое время, то ли от дождя, то ли от того, что она вышла на улицу в такое раннее время. Она устала. Устала ничего не делать. Устала оставаться один на один со своими мыслями. Сегодня у неё свободный день, опять, и ей совсем нечем заняться. Конечно, она могла бы позвонить Октавии (снова), но Кларк не хочет её отвлекать, они договорились о встрече на выходных. Она могла бы провести день с Рейвен, но уже принеся ей завтрак, поняла, что это была плохая идея. Их диалоги медленно скатывались к работе (опять) и к Лексе (как следствие), поэтому Кларк поспешила покинуть её комнату, возвращаясь к безделью. Кларк была бы рада уехать после своего увольнения и пожить у Октавии, но Королева Анна настояла на исполнении её контракта до конца, а также на её присутствии в замке до самой коронации. Она все время возвращается мыслями к одному человеку, который не желает с ней говорить. Это очень саркастично, потому что еще три дня назад все было наоборот. Что, если Лекса разругалась с семьей из-за неё? Тогда она не лгала, что любит её? А Кларк оттолкнула её, сказав, что никогда и не любила. Это вызывает нездоровые спазмы в желудке. Сейчас Кларк больше всего на свете хочет услышать правду, хочет понять, как за один вечер она умудрилась разбиться вдребезги, произнеся, что любовь Лекса придумала сама. Принцессе не нужно было обладать безграничной фантазией, чтобы понять, что Кларк была влюблена в неё. Если бы это было не так, то сейчас она бы не пыталась справиться с собственным дыханием, сидя на краю фонтана и наблюдая за его «суровыми» обитателями. У неё снова появляется то странное чувство, будто она готова кинуться на шею Лексе при первой встрече, зацеловать до синяков, чтобы больше не смела мучить её неизвестностью. Жить в неизвестности сложнее, чем злиться. Ей срочно нужно придумать себе занятие, желательно подальше от этого замка. Она решила воспользоваться советом Густуса, направляясь к ближайшей пекарне, спрятанной в переулке, где почти не встретишь туристов, но те, кто действительно ценят натуральное и вкусное — являются постоянными клиентами этого места. У этой пекарни серо-голубая отделка спереди, окно с самодельной табличкой: «Открыто!», и маленький, нарисованный от руки, смайлик справа. Кларк все не может перестать думать о Лексе. Почему так сильно давит в груди? Она знает ответ. Принцессе не нужно было пробираться к ней под кожу — она оттуда и не уходила. От одной мысли о ней пульс учащается. Кларк просто придётся смириться, что те слова, брошенные на радиостанции, были точкой, которую она поставила. Кларк толкает дверь и видит, что в помещении уже довольно много людей. За прилавком девушка быстро отпускает заказы, вынося ароматные хлебобулочные изделия из задней части магазина. Это Луна — она обворожительно улыбается, заметив Кларк, и открывает ей стойку, приглашая пройти, не переставая дружелюбно говорить с молодым человеком в темном классическом костюме и гарнитурой в ухе. Кларк немного некомфортно, но она закрывает за собой стойку бара, не представляя, что Луна ожидает от неё, раздается громкий стук и вздох, а затем разочарованный крик. Кларк влетает в кухню, где установлены комфортные распашные двери, равно открывающиеся в обе стороны. На полу, стоя на коленях, согнулась хрупкая пожилая женщина, расстроенно глядя на остатки теста, вытекающего на пол. На мгновение воцаряется тишина, но затем раздается надтреснутый голос пожилой дамы: — Все в порядке, Лу-лу! Кларк присаживается на корточки, помогая пожилой даме, а затем оглядывается на Луну, которая выглядят немного обеспокоенной и неуверенной. Она делает шаг к ним, чтобы попытаться помочь, но Кларк её останавливает, отправляя к клиентам. Кларк помогает пожилой даме поднять перевернутый поднос с полудюжиной кексов растекшихся по светлому кафелю. Она затягивает женщину в непринуждённую беседу, пока та замешивает свежее тесто, а Кларк устраняет катастрофу на полу и столах этой небольшой кухни. Луна заглядывает к ним каждые десять минут, пока не замечает, что они сидят за столом и пьют чай, обсуждая сорта роз, высаженных на заднем дворе дома родителей Луны. Честно говоря, Кларк очень рада такому собеседнику, женщина рассказывает очень много всего интересного из жизни замка и дочери в частности, Кларк в такие моменты рада, что ни Гус, ни Луна их не слышат — кто-то однозначно бы покраснел. Эта приятная беседа заканчивается к полудню, женщина извиняется и меняет дочь за стойкой, пока Кларк помогает с упаковкой штучных заказов. Луна присаживается на табурет рядом с ней. — Спасибо, не знаю, как бы мы справились сегодня без тебя. — Кларк осторожно протягивает руку и дважды похлопывает её по плечу, прежде чем отстраниться и налить ей кипятка в стакан. — Что ты вообще здесь делаешь? — Густус говорил про вашу пекарню, и я решила зайти. — Она вытирает тряпкой несколько капель воды, а потом снимает временно позаимствованный фартук, вешая его на спинку одного из табуретов. Луна тяжело вздыхает и с благодарностью смотрит на Кларк, помешивая свой напиток. — Сумасшедший день, моя мама должна была отвезти дедушку в больницу, а папа должен был быть здесь, но сегодня утром у него возникли проблемы с машиной, поэтому Гус увез дедушку, и они с отцом застряли в замке с составлением меню для коронации и без транспорта. — Луна лениво ковыряет вилкой обед, который Кларк достала из холодильника. — Кто вносит правки за несколько дней? У нас даже продукты не куплены на половину того, что Анна решила исправить, пришлось отправить человека на закупки. — Разочарованный вздох. — Еще и повар заболел и не вышел, а мы получили заказ сегодня утром на доставку, а маме уже не так просто справляться с плитой, и я не представляю, как все это увезти без отца. — Я могу помочь? — говорит Кларк, глядя вниз на ладони. — Я могу взять одну из машин в замке или личную у Рейвен? Это предложение скорее спонтанное, чем обдуманное, но сейчас Кларк как никогда рада любой работе. В конце концов, сосредоточенность на какой-либо задаче сейчас ей поможет. Луна резко выходит из своего расстроенного состояния и качает головой, слегка улыбаясь. — Мне нужно украсить часть тортов после того, как некоторые из них закончат охлаждаться. И, вероятно, переделать часть кексов, но, если ты сегодня поработаешь на меня — я тебя расцелую. Кларк смеётся, приобнимая девушку за плечи. Она и сама рада быть при деле. Честно говоря, за это утро она почувствовала себя немного лучше, негативные мысли рассеялись, а общение благотворно влияло на неё. Правда, наверняка ей придётся сложно с навигацией в этом городе, но она может установить программу на телефоне или, вероятно, нужные устройства есть в гараже Королевской семьи. В остальном — пробки — это пробки в любом городе мира. Уже выходя за дверь, Кларк оборачивается, услышав, как Луна очень тихо говорит: «Спасибо». Когда она возвращается уже с автомобилем и необходимым навигатором, в кафе в два раза больше клиентов, чем когда она уходила. Луна выглядит еще более измученной, но все равно одаривает её широкой улыбкой. Её мама пишет короткие записки и приклеивает их сверху на каждую коробку, а также заполняет лист с доставками и к какому времени торты должны быть на месте. Кларк берет лист всего на шесть доставок: дни рождения, корпоратив, юбилей и просто какое-то торжество. Луна еще трижды благодарит её, прежде чем она выходит за дверь. Она упаковывает для Кларк несколько бутербродов, и Кларк догадывается, что Густус подсказал жене, что должно было быть внутри, чтобы точно угодить временной сотруднице. Передвижение по Лондону проходит без происшествий, в начале восьмого вечера она добирается до последнего адреса. С опозданием на двадцать минут. Кларк немного нервничает, потому что не привыкла опаздывать, и теперь ее гложет чувство, что она подвела Луну. Надо сказать, что найти это место, даже с помощью навигатора, было сложно. Вначале ей пришлось выбраться из центра города, а потом и вовсе выехать из Лондона и дважды свернуть с центральной дороги. «Дом Надежды» — гласит вывеска на огороженной территории. Здание выглядят мрачным и даже немного заброшенным, может, это только впечатления ввиду отсутствия солнца и уже полдня непрекращающегося дождя. Кларк старается улыбнуться, когда стучит в дверь, но в голове проносятся картинки из фильма ужасов, где темно, страшно и девушка случайно свернула не туда. Надо было меньше смотреть телевизор в последние дни. Ей открывает дверь молодой человек, вероятно, не старше двадцати лет, но смотрит на неё с любопытством и в легком замешательстве. — Привет, чем могу помочь? — Привет, — говорит Кларк. — Я привезла ваш заказ. — Заказ? — Парень выглядит немного удивленным, и Кларк думает, что это странно, так как у неё явно есть коробка с кексами и по навигатору это то самый адрес. — Извините, — говорит она и опускает глаза на свой лист, — может я просто заблудилась, и Вы могли бы подсказать, где это? — Кларк протягивает парню лист с адресом, начиная нервничать еще больше, потому что она уже опоздала на двадцать минут, и сколько потратит на поиски нужного места даже не представляет. Парень читает, а затем кивает, открывая дверь полностью, чтобы впустить Кларк, и бурчит что-то вроде: «подождите здесь, я уточню, мы не ожидали доставку сегодня». Кларк проходит внутрь, а потом оглядывается. Холл совсем небольшой и светлый — этот контраст сильно заметен после темного фасада. Внутри много желтого и синего декора, включая рисунки в рамках, подписанные в углу именами детей. Кларк это нравится, и она улыбается, глядя на стену перед собой. Рисунков не так много, и они не совсем детская «мазня». — Они такие милые, правда? — спрашивает голос за спиной, от чего Кларк вздрагивает. — Простите, не хотела напугать, слышала звонок, Луна предупредила меня о том, что Вы будете. — Девушка встает с боку от Кларк, привлекая её внимание к одному из рисунков. — Когда кого-то усыновляют, мы просим, чтобы он или она оставили что-то для этого места. Я думаю это прекрасно, хотя остальным, кто остался здесь, тяжело смотреть, как их друзья обретают новый дом, — она вздыхает, — у детей после двенадцати лет меньше шансов быть усыновленными, а у тех, кто оступился, и вовсе нет. Я Майя, — девушка протягивает руку и Кларк её пожимает, представляясь и предлагая перейти на «ты». — Давай заберем кексы, и я покажу тебе все здесь. Гриффин знала, что расти в доме ребенка было трудно, и что зачастую такие дети не чувствовали себя счастливыми. Когда Кларк было восемнадцать, она была волонтером в подобном месте и видела много подобных детей. Она была впечатлена многими программами, которые были разработаны для помощи «незащищённым» слоям населения. И эта была одна из них. Почти на сто процентов, Гриффин где-то видела описание подобного. Правда, Кларк была уверена, что это осуществлено в Канаде. На данный момент в этом месте четыре десятка подопечных от пятнадцати до восемнадцати лет, больше они не могут принять, но Майя отказывается от предложения Кларк помочь со сбором средств для расширения этого места. У Гриффин достаточно быстро выстраивается цепочка в голове. Главное преподнести информацию так, будто это идея Королевского двора, а затем устроить один-два благотворительных вечера. Пять штук — за столик, две — за бокал вина, три — за тарелку с салатом. Ей требуется всего несколько минут, чтобы собрать в своей голове это предложение в приемлемой форме, чтобы вынести на обсуждение и договориться о встрече с руководством этого заведения. Кларк уже достаточно прорабатывала подобные вопросы в прошлом. Первоначально, когда она только начинала работать во дворце, она хотела сделать сбор средств для детей, но думала, что Принцесса не будет такой… такой предвзятой по отношению к маленьким детям. Опять это чувство сдавливания в груди при одном воспоминании о ней. Кларк тогда пришлось чуть ли не силой заставить ее улыбнуться четырехлетнему ребенку на одном из выходов. Но это место для подростков — они уже не дети, но еще и не взрослые, хотя во многом отсутствие родителей делает их старше, чем некоторые «взрослые» люди, живущие в замках. Эта новость вызывает неожиданное разочарование, как выясняется, это место полностью частное предприятие, которое не принимает софинансирование или пожертвования. Кларк снова кивает и смотрит на Майю чуть более серьезно, когда видит детей, которые с радостью разбирают припозднившееся лакомство. Спустя тридцать минут Кларк выглядит немного растеряно, когда оглядывается по сторонам, понимая, что Майя вышла из столовой, оставляя её одну. Кларк сидит в одиночестве за столом достаточно долго, чтобы потерять терпение и понять, что еще один бокал горячего чая она не осилит. Да и время уже позднее, ей наверняка пора возвращаться. Она выходит в коридор и здесь также светло, как в холле на входе. Все выкрашено в теплые оттенки желтого и голубого, что не может не радовать взгляд на фоне пасмурного неба и темноты за окном. Проходя мимо одной из дверей, Кларк слышит громкий крик за дверью, и её сердце подпрыгивает от внезапной слуховой галлюцинации. Она инстинктивно идет в том направлении. Кларк проходит сквозь сводчатый проход, ведущий в спортзал. Довольно стандартно для школы. Высокие потолки с ярким освещением, желтые ряды скамеек вдоль стен, где сидят несколько подростков и… и Титус? То, что не является стандартным — это видеть Принцессу Великобритании с мячом в руках, за линией подачи. Глаза Кларк мечутся по комнате, пытаясь найти еще какие-нибудь подсказки, более разумное объяснение, кроме галлюцинаций, но она не может… она не может найти даже одного. Лекса подает мяч, а дальше с обеих сторон от сетки происходят серии выкриков, пока мяч не касается пола, зачитывая еще одно очко какой-то из команд. Она играет с детьми. Дети, которые ненамного младше её, которые нисколько не смущены или удивлены её присутствием, и ведут себя на равных. А некоторые даже не стесняются проявлять свое превосходство, «заколотив» очередной мяч. — Кларк! — Она слышит позади себя голос Майи. — Я тебя потеряла! Лекса разгибает колени, выпрямляясь, резко поворачивает голову и оглядывается через плечо одного из партнеров по игре, выглядя застигнутой врасплох, когда встречается взглядом с Кларк. Титус вскакивает со скамьи и выглядит так, будто Кларк наводит оружие на Её Высочество, угрожая её жизни. Кларк застыла, даже когда Майя пытается потянуть её за локоть, чтобы заставить повернуться, но она не может. И, кажется, что Лекса тоже забыла, как двигаться, её руки опускаются, а брови сходятся на переносице, пока с той стороны сетки не происходит подача, и это окончательно не сбивает Лексу из состояния равновесия, поэтому она падает. — Мисс Гриффин, пожалуйста, пройдите со мной прямо сейчас, — рычит Титус, закрывая обзор Кларк.***
Время, проведённое в пустой гостиной, Кларк не считала. Но эта передышка была ей необходима. Ей нужно было подавить внезапно нахлынувшее чувство обиды и негодования, которое она испытала, вновь случайно (совсем нет) обнаружив новые факты о Лексе. Вместе с тем, Кларк чувствовала облегчение. Сегодня они либо поговорят, либо больше никогда не увидятся, но теперь у неё есть шанс сказать, что простила Лексу и солгала в студии. Камин, напротив которого она сидела, нагонял апатию и тоску. Ещё совсем недавно там лежали красивые и ровные поленья, а всё пространство вокруг них было ярким и тёплым, будто иллюзорным. Кларк не считала себя мастером метафор, но в голову упорно лезли домыслы о том, что каждый человек в этом мире, как и те дощечки, чарующе вспыхивает в самом начале, согревается в своём огне, а потом постепенно гаснет и превращается в пепел. Не каждому дано стать Фениксом. С каждой минутой Кларк медленно угасала, в её голове сложились части картинок, она сникала от ноющих болезненных ощущений, отчётливо чувствуя себя обманутой, снова, не в силах контролировать это чувство обиды, разрастающееся внутри. Со стороны послышались шаги, и Кларк, откинув голову на диван и прикрыв глаза, грустно усмехнулась: она ожидала, что Лекса не решится прийти лично, а сейчас явится Титус с очередными указаниями от Её Высочества. На него не хотелось набрасываться, не хотелось объяснений из его уст — она уже это проходила. Лекса, приблизившись довольно быстро и беззвучно, остановилась рядом и бросила что-то на диван. Сегодняшняя встреча стала для неё неожиданностью. Да, вчера она вернулась в Лондон, вот только заставить себя вернуться в замок, чтобы поговорить с Кларк, так и не смогла. Кларк её простила, но разве это изменило тот факт, что Кларк никогда её не любила? «Нам было хорошо вместе, но не больше того. Любовь ты придумала сама». Принцесса не могла вечно бегать за девушкой, которой она не нужна. Переспав с этими мыслями, Лекса в очередной раз сдалась, собрала остатки своей гордости в кулак и решила, что разговоры не имеют смысла. Все должно остаться, как и было. Ни к чему ворошить прошлое. Разве мало ей одного отказа, чтобы услышать новый? Эти сомнения съедали её изнутри, вызывая то неконтролируемый озноб, то паническое желание рвануть к любимой. Увидев Кларк в спортзале, она не могла избавить себя от этого эффекта дежавю, тот же непонимающий взгляд, что и три года назад. — Кларк, ты никому не должна говорить об этом месте, — тихо говорит она. Кларк не ожидала услышать её голос, но и не хотела открывать глаза и в очередной раз видеть, как она лжет, поэтому, сделав вид, что уснула, осталась сидеть в своей позе. — Кларк? Но когда на талии почувствовались руки, Кларк пришлось прекратить свою потрясающую, но рассекреченную актёрскую игру, ибо Лекса, грубовато потянув её вверх, поставила на ноги и легонько потрясла за плечо. Кларк раскрыла глаза и заметила, что переодевшаяся Лекса молча смотрит на неё. Слишком долго. Слишком близко. — Королева знает об этом? — её голос звучит хрипло. Кларк не хочет требовать объяснений, но они ей нужны. Они стоят вплотную, и Кларк тяжело, она беззвучно выдохнула, посмотрев на диван, куда Лекса бросила её куртку. Лекса не выглядела расстроенной или обеспокоенной, она вела себя так, будто просто устала. — Нет. Кларк посмотрела Лексе в глаза. Она была серьёзна. Её молчание говорило больше, чем она могла сказать, — Кларк читала это по одним лишь зрачкам. В них плескалась правда, раскаяние, объяснение своего поведения — всё, что она не могла позволить себе произнести и что не могла вывалить на, без того тяжёлую, голову Кларк. — Уильям? — Нет. Лекса, как ни странно, не дрожала под таким глубоким взглядом, не плавилась и не растекалась, как раньше. Она стояла твёрдо и смотрела вопрошающе, дескать, я готова к любому вопросу. Но Кларк не спешила. Попытавшись отвлечься, она моргнула и, прервав зрительный контакт, скользнула взглядом на губы. Непроизвольно, конечно, хотя, кого обманывать, желание зацеловать Лексу до синяков никуда не делось. — Это единственное такое место? — Нет. У Гриффин заканчивается терпение. Выносить дыхание Лексы на своих губах и держать себя в руках, чтобы не двинуться вперёд и не поцеловать её первой, с каждой секундой становится сложнее, но она пока что справляется. — Черт возьми. — Кларк поворачивает голову набок и скидывает с себя «путы» её объятий, делая несколько шагов от Принцессы. Даже дышать рядом с ней невозможно — воздух раскалённый, и мозг отключается, оставляя лишь желание. — Прекрати говорить «нет». Спустя минуту молчания и необычно теплого взгляда до Кларк доходит, зачем Лекса повторяет одни и те же фразы — чтобы со стороны было видно, насколько абсурдно они звучат. Кларк, наконец, понимает, что она слишком остро воспринимает всё, что Лекса говорит и делает, и теперь она знает почему. Рядом с ней вообще всё идёт не так, как должно идти. — Тогда прекрати задавать вопросы. — Лекса некоторое время изучающе смотрит на неё, не смея сделать шаг к девушке. — Мне нужно, чтобы ты пообещала, что это останется в тайне. Кларк никогда прежде не видела, чтобы Лекса одаривала кого-то столь грустной, еле заметной улыбкой. И никогда до этого момента не хотела сделать то же самое в ответ. — Хорошо, после того, как ты ответишь, зачем ты это делаешь? — Что «это»? — переспрашивает Лекса. — Отталкиваешь. Я здесь, и мы можем поговорить? — практически хрипит Гриффин, делая еще один шаг от Лексы. На всякий случай. — Это ничего не меняет, — врёт Лекса, опуская взгляд и усмиряя внезапно участившийся пульс. — Может быть, ты видишь меня в последний раз? — возмущается Кларк. — Даже не попрощаешься? — Не попрощаюсь. Потому что, какое к чёрту прощание? Какой к чёрту «в последний»? Лекса догадывается, почему она так говорит — Кларк дает ей еще один шанс на объяснения, которые должна была получить еще три года назад. Лекса не хочет поднимать взгляд на Кларк, но чувствует, как та обжигает её с расстояния в несколько метров. — Мне нужны объяснения, — тихо напоминает Кларк, опуская взгляд на губы Лексы. Лекса выдыхает, взглянув на Кларк и прослеживая её взгляд. Кларк, которая простила её. Которая, скорей всего, уже и сама о многом догадалась. Имеет ли смысл новая ложь сейчас? Это ощущение еще более странное, чем сутки назад. Она была готова открыться Кларк, и готовилась к этой встрече целые сутки. Да, она передумала, испугалась, но разве это что-то изменило в её заготовленной речи? Нет. Конечно, нет. Правду не изменишь. Да, её можно исказить — иногда настолько, что правды и не видно, но Лекса больше всего на свете хочет, чтобы Кларк была рядом с ней, и готова на все, но очень боится, что вновь получит отказ. — Я расскажу тебе все, но взамен мне тоже нужна правда. Их взгляды сталкиваются, и Лекса вновь видит непонимание во взгляде Кларк. Кларк, которая никогда не врала ей, и которая слегка кивает, понимая, что Лекса хочет знать о её чувствах. — Статьи начали выходить, когда мне было всего семнадцать, — голос звучит слишком хрипло, и Лекса отводит взгляд, не желая видеть разочарованный взгляд любимых глаз. — Анна хотела уйти от управления страной, но, когда заикнулась об этом, Англия взорвалась рокотом об её эгоизме. Об Уильяме же начали говорить, что он будет ужасным Королём, хотя ему тогда было уже почти двадцать пять. Говорили, что он был слишком нервный, слишком чуткий и недостаточно сдержанный, как наш отец, многим это не нравилось, — её голос тихий и спокойный, будто она подавляет все эмоции, она делает глубокий вдох, прежде чем продолжить: — И тогда они начали смотреть на меня. Говоря, что я была бы более подходящим кандидатом на роль новой Королевы. И это, в действительности, это чушь собачья, потому что нет никого лучше, кто мог бы возглавить эту страну, чем Уильям. Все началось из-за этого. — Лекса делает глубокий вдох. Снова. Замолкает. И снова вдох. — Уильям всегда был умнее меня. Более чуткий, нацеленный на результат. Мы оба учились в университете, изучая политику, экономику, но для него это так естественно было, и он это любит. — Лекса слегка пожимает плечами, когда Кларк делает несколько шагов, чтобы встать перед ней на расстоянии вытянутой руки. — А я люблю его. Поэтому, когда он пришел ко мне полгода назад, чтобы уговорить помочь ему с управлением этой страной, я согласилась. Гриффин смотрит в глаза Лексы, чувствуя себя немного потерянной. Семнадцать? Анна решила отойти от дел, и оставить детей разбираться со страной. Чистой воды эгоизм, по её мнению. Лекса говорила медленно, периодически задумываясь, негромко, с тяжестью и печалью в глубоком голосе. С бесконечной усталостью. — Когда все началось, Анна была сильно удивлена, когда начали говорить, что я такая же, как она: сильнее и с более ясной головой, чем Уилл, — продолжила Лекса, а Кларк сделала еще шаг вперед, желая притянуть напряженную, как струна, девушку к себе — успокоить. — И я была немного польщена, даже не соглашаясь с их мнением. На самом деле, было странно, что все не сводится к сексизму*, я думаю, потому что Анна заняла трон достаточно рано. Он же мужчина, более взрослый и зрелый, который действительно хочет этого, а я была подростком. — Лекса качает головой, выглядит немного раздраженной, даже произнося эти слова вслух. — На самом деле это не имело значения, пока пресса думала, что у меня переходный возраст, который должен был закончиться в аккурат к коронации Уильяма. Лекса снова издаёт смешок, и Кларк четко ощущает в нем горечь. — А потом… — Лекса замолкает, возвращая взгляд к глазам Кларк. — А потом ты встретила меня, — Кларк сжимает челюсти, заканчивая за Лексу, догадываясь, что стало триггером. Началом конфликта между Лексой и её семьей. Они молчат: Кларк сопоставляя известные ей факты; Лекса собираясь с силами, чтобы продолжить. Сердце Кларк сжимается при одной только мысли о том, что произошло. О том, что не только её сердце было разбито. И несколько дней назад Кларк сделала это снова, она заставила Лексу поверить, что между ними не было никаких чувств. Кожа непроизвольно покрывается мурашками. На радиостанции она выпалила на эмоциях, но Кларк знала Лексу не хуже, чем та её. — Я не знала, как тебе рассказать про мою семью, и для чего нужны все эти публикации, потому что по сравнению с тем, что я испытывала к тебе — это казалось таким мелким. У неё в горле стоит ком неприятных эмоций. Он настолько большой, что Лекса на секунду не может вдохнуть и ей приходится сделать необходимый глоток кислорода через рот. — В день встречи в ресторан приехал Титус, потому что Анна надавила на меня, а я поддалась. — Сипит Принцесса, боясь пошевелиться и дышать, потому что каждый вздох грозил пролиться слезами. — В принципе, ничего необычного. Кларк чувствует, как внутри неё что-то трескается при взгляде на напряженное лицо Лексы. И она не уверена, что это более или менее болезненно, чем чувство от обмана Лексы, которое она испытывала долгое время. — Забавно, что мой срыв и желание доказать матери, что она неправа, сыграло ей только на руку, — прохрипела Лекса, пытаясь отвернуться, но Кларк сделала быстрый шаг к ней и, прикасаясь теплой ладонью к её, слегка потянула, разворачивая к себе. — Все заговорили о том, что она окончательно потеряла контроль, а я рассудок. Лекса прикрывает глаза, и первые дорожки слез скатываются по щекам. Кларк не может смотреть на слезы, которые стекают по щекам Лексы, она делает ещё шаг вперед, касаясь щеки и утирая соленную дорожку. — Не надо, — Лекса резко втягивает воздух через нос и делает шаг назад от Кларк, разрывая физический контакт. Кларк еще секунду — мучительно долгую секунду — стоит с вытянутой рукой, слегка согнутой в локте, осознавая, что её оттолкнули. Больно. Не от этого, а от того, что видит — насколько разбита Лекса, и теперь точно знает, что она тому причина. — Когда тебя представили, как моего нового пиар менеджера, — Лекса уже не хватает ртом воздух, но фантом от руки Кларк жжет кожу, она вновь прикрывает глаза, надеясь унять жжение в глазах. — Я не знала, что думать, — Лекса замолкает, прежде чем открыть глаза. — Как же я ненавижу её. Она специально уговорила тебя приехать, чтобы показать мне то, что я никогда не смогу быть с тобой. — Глаза Лексы кажутся бездонными, когда она смотрит прямо на Кларк. Понимание приходит так быстро и неожиданно, что Кларк готова задохнуться от этих мыслей. Её приезд не был нужен. Никому. Принцессе Александре не нужно исправлять свой политический образ — она сделает эта сама, сразу после коронации брата. Кларк была так зациклена обратным отсчетом до момента коронации, что совсем не думала о том, что будет после. — Уильям будет коронован в конце недели. Он станет Королём Великобритании, и тебе нужно перестать полагаться на этот образ, потому что теперь он будет только вредить вам обоим? — Гриффин приоткрывает рот, то ли желая вдохнуть, то ли выдохнуть. Лекса выглядит немного беспомощной (сдавшейся). В любом случае этот разговор мог привести их к тому, что они разобьются вдребезги. Кларк смотрит на Лексу, на то, что она выглядит так, словно заблудилась и просто нуждается в помощи, чтобы найти дорогу. — Прости меня, — почти шепотом выдохнула Кларк, — я не заметила очевидного. Я так злюсь на тебя, даже сейчас. — Кларк, приблизившись за мгновение, обхватила её руками за плечи и крепко притянула к себе. — Я приехала, потому что простила тебя, — прошептала Кларк, сильнее прижимаясь к Лексе. — И я не хочу уезжать, потому что все еще хочу быть с тобой. Лекса, кое-как протиснув руки, робко обняла Кларк, коснувшись её виска своим, и сжала в кулаки футболку на её спине, выпуская часть эмоций через слезы. Волосы Лексы пропитались запахом шампуня — она часом ранее мыла голову, — а на её рубашке чувствовался запах кондиционера — такого же, как на всех вещах в этом заведении. Кларк хмурит брови, даря несколько успокаивающих движений ладонью по спине и закусывая губы в кровь, подавляя собственные слезы. — Анна была права, это нужно было закончить еще три года назад. — Лекса тихонько всхлипывает, закусывая губу, отстраняясь и стараясь отступить, но Кларк подносит руки к её лицу. Лекса чувствует, что её щеки влажные и слезы все еще текут. — Солнце и Луна никогда не смогут быть вместе. — Почему ты сейчас отступаешь? — выдыхает Кларк, делая маленький шаг вперёд, устанавливая зрительный контакт. — Мы сможем что-нибудь придумать. — Как ты себе это представляешь? — подхватывает Лекса, сгорая под этим взглядом и делая еще шаг назад. — Днем на ассамблее, а ночью вместе с тобой? Сколько пройдет времени, прежде чем одна из нас не выдержит или пока не пойдут слухи, или подтверждения наших отношений? — Куда бы я ни сбегала, как бы хорошо ни пряталась в своих мыслях, без тебя я пуста. А с тобой переполнена, — решила сознаться Кларк, вновь делая шаг к ней. Это похоже на соревнование — кто кого быстрее добьёт. Соревнование, в котором Кларк, несомненно, ведёт. Лекса ощущает её громкое дыхание и до боли в груди хочет прижаться к ней сильнее, прочувствовать их поцелуй, но не может сдвинуться с места. Нет смелости ни на что, абсолютно. — И второе будет намного больнее, Лекс, — добавила, еле слышно шепча на ухо, будто секрет. — Ты приближаешься — у меня отключается разум, дышишь рядом со мной — мои лёгкие перестают работать. Ещё только тянешься, чтобы прикоснуться, а я уже рассыпаюсь, — она медленно ведет носом по коже Принцессы, пока не прикасается им к губам, а затем прижимается своим лбом к её. — Мне было так больно… — Лекса настолько потерялась в их близости, что перестала ощущать, как из её глаз текут слезы. — В тот… день, когда мы расстались… когда Титус показал мне фото из клуба… Кларк еще крепче стискивает челюсти, а потом и кулаки, сжимая футболку Принцессы. Как будто она могла забыть и отпустить так легко. Лекса чуть запрокидывает голову, чтобы посмотреть на девушку, которая безуспешно борется со слезами, к которой даже прикоснуться сейчас боится, чтобы не спугнуть. И это парадокс, потому что Кларк вцепилась в неё мертвой хваткой. — Ничего не было. Мой побег грозил международным скандалом, мне нужно было засветиться, — так быстро выпалила Лекса, будто репетировала эту фразу все три года. — Я никогда ни с кем не чувствовала себя так, как сейчас. Никогда еще я не чувствовала себя такой открытой и свободной. И всё время… — Кларк прикрывает глаза, чтобы не видеть, как по щекам Лексы струятся слезы, — …всё время рядом с тобой я продолжала чувствовать себя живой. И я продолжала говорить себе, что это не было… настоящими чувствами… потому что я знала тебя всего несколько часов, но это продолжалось и продолжалось, и к тому времени, когда ты оставила меня на уличной ярмарке, я знала, что не смогу противостоять этим чувствам. У меня не было неприятностей, потому что никто не знал о моих побегах, Кос помогла мне — просто чтобы немного побыть одной, понимаешь? — прозвучало с отчаяньем. — У меня никогда не было времени побыть одной или на что-то, что не вписывалось в рамки учебы или планов матери. А потом… а потом я встретила тебя и поняла, что все это время я притворялась. — Она заканчивает на шепоте. Как будто любой более громкий звук заставит Кларк уйти. — Уже на ярмарке я знала, что готова разорвать весь мир на части, только ради еще нескольких дней рядом с тобой. Кларк прочищает горло, чтобы избавиться от комка, который образуется то ли от собственных подступающих слез, которые она не может контролировать, то ли от того, что Лекса уже плачет и они стоят так близко, что могут чувствовать дыхание друг друга. — Я тебе не изменяла, — говорит Лекса. Кларк печально кивает, открывая глаза. — Я знаю, Лекс, знаю. Теперь знаю. — Кларк нежно поглаживает её по щекам, утирая слезы, ожидая, когда они немного успокоятся и дышать станет чуть легче. — Солнце любит Луну так сильно, — неконтролируемо напрягаясь от новых прикосновений Принцессы к её спине, шепчет Кларк, — что потерялось навсегда, чтобы дать ей дышать, — заканчивает она, прикрыв глаза и возвращая свой лоб к её. — Мы разберемся с этим всем, Лекса, обязательно разберемся. И мне все равно, если мне придется все время скрывать от мира наши отношения, я это сделаю. Потому что я провела три года без тебя, и это было самое пустое и бесполезное время в моей жизни. Я даже несколько дней без тебя не могу прожить, сходя с ума. Я люблю тебя так сильно, что не представляю, как жить теперь без тебя. Savage Garden — Truly Madly Deeply Кларк делает глубокий вдох и открывает тяжелые от соли глаза. Она немного отстраняется, чтобы посмотреть на Лексу, чьи глаза покраснели, а лицо покрылось пятнами от слез, но она улыбается. Выглядит такой счастливой. Она чувствует, как руки Лексы становятся более уверенными в своих движениях, но она все еще молчит, не отстраняясь. — Ты сказала: «Я люблю тебя»? — Лекса кивает, почти как «китайский болванчик», и в первый раз за долгое время Кларк ни о чем не хочет думать, глядя на её счастливое лицо. — Помолчи, — она притягивает её лицо и прикасается своими губами к губам Лексы — и от этой чуткости, с которой Кларк целует её, этой мягкости и осторожности, будто выламывает рёбра. Лекса лишь успевает вдохнуть, чтобы попытаться ответить, закрывая в блаженстве глаза. Остаётся только молиться на то, чтобы это продлилось дольше. — Я не хочу прекращать целовать тебя, — вспомнив, как дышать, стонет Лекса. — Тогда не останавливайся, — выдыхает Кларк, продолжая покрывать соленные щеки поцелуями. А Лекса и не может остановиться. Как бы ни хотела — не может. Ее руки упали на талию Кларк, губы нашли ее губы. Она жмётся к ней только теснее, измывается над её губами с преступной чувственностью, и ни о чём другом в данный момент не хочет думать: ни о том, что будет завтра; ни о том, что им еще предстоит столкнуться с Анной; ни о страданиях, длиною в три года. Главное, чтобы Кларк эти жалкие секунды была рядом. Над остальным они подумают попозже. Лекса целует её глубоко и искусно, заставляет изнывать, подчиняясь целиком и полностью. Но для них это не имеет никакого значения, пока они любят. Всё это не просто спасало их. Возрождало. — Кларк, — шёпотом, заглушенным громким дыханием напротив, прямо в губы, поднимает футболку Кларк вверх по животу, пока Кларк сама не срывает её, выкидывая в неизвестном направлении. — Боже… — потому что нечего больше сказать. Какое-то мгновение Лекса просто смотрела на грудь и ключицы Кларк. Это продолжается достаточно долго, и Кларк начинает чувствовать себя неловко, пока Лекса не говорит: — Я видела её всего несколько раз, ты сказала, что свела её. Потрясенный вздох вырывается из груди Кларк без её разрешения, и она тут же краснеет от смущения. Лекса, похоже, ничего не замечает и не возражает, слишком занята прослеживанием тёмных букв татуировки указательным пальцем. — Это всего лишь татуировка, — логично говорит Кларк, хотя для её собственных ушей это звучит, как слишком слабый аргумент. — Я была в салоне дважды, но не смогла этого сделать. Наконец, Лекса снова смотрит ей в глаза и серьезно говорит: — Я люблю тебя. Кларк не может вынести еще признаний — ей их с лихвой хватило на год вперед. И чтобы не услышать какую-нибудь, скорее всего романтическую (или пошлую) вещь, которая может выскользнуть из рта Лексы, она прижимается к ней, пока они снова не поцелуются. Кларк не хочет этого делать, но всё равно тихо стонет, призывая дать хотя бы короткую передышку, чтобы продолжить с новой силой, потому что голова уже кружится, губы онемели, а тело чересчур отзывчиво реагирует на каждое новое движение, потому что они уже наполовину обнажились и контраст холодного воздуха и горячей кожей сводит с ума. Лекса смотрит на неё как хищник на добычу потемневшим взглядом, когда отступает, чтобы скинуть с себя часть одежды. Она проводит руками по её животу, помогая расправиться с джинсами. — Почему ты такая чертовски горячая? Кларк смеется, пока их губы снова не сталкиваются, потому что это глупо и так похоже на Принцессу Александру. Кларк знает, что она хорошо выглядит, но она совсем не похожа на прекрасную девушку, настойчиво толкающую её к дивану. — Ты хоть понимаешь, насколько ты сексуальна? — спрашивает Лекса, нависая над телом Кларк. — Все, что я иногда хочу сделать — это привязать себя к стулу, чтобы не прижимать тебя к каждой стене и не трогать под этими строгими костюмами. — Довольные стоны, которые издает Кларк, когда Лекса крепче сжимает её грудь, заставляют плавится и настойчивее впиваться в её губы, шею, ключицы. — Когда вижу тебя в них, всегда хочется сорвать с тебя одежду. И желание только усиливается, когда ты делаешь это неодобрительное лицо, глядя на меня. — Кларк притягивает её к своим губам, затыкая поцелуем. Лекса не намерена сегодня отдавать инициативу Кларк, перехватывая её руку и заводя за голову, возвращается к груди, чувствуя, как та самая рука падает в её волосы, притягивая еще ближе. Пухлые губы прижимаются к ее шее, ключице, верхней части груди, и Кларк закрывает глаза, отдаваясь в умелые руки. И Лекса забывает дышать, потому что слишком тяжело оторваться, когда Кларк привычными движениями притягивает её к своим губам. — Как же сильно я хочу тебя. — Лекса сжимает одну грудь в ладони, второй проникая под белье, размазывая возбуждение, подразнивая. — Твоя напускная холодность заставляла меня все время доказывать тебе, как сильно я хочу тебя. — О, Боже, заткнись, пожалуйста, — стонет Кларк ей прямо в рот, выгибаясь от дразнящих прикосновений рядом… рядом... так близко... но совсем не там, где она нуждается больше всего. — Скажи еще раз. — От неудержимой нежности в противовес ненасытности, совершенно пошлых и «мокрых» поцелуев и касаний, сносящего крышу дыхания прямо в губы друг друга, Кларк никак не может сфокусироваться. Она чувствует себя пьяной от желаний и неудержимых действий Лексы. И Кларк на секунду думает о том, чтобы притвориться, будто она не знает, что Лекса имеет в виду. Думает о том, чтобы заставить Лексу сказать то, что она хочет, чтобы Кларк сказала, но эти мысли слишком быстро испаряются, потому что она хочет сказать это также сильно, как Лекса хочет услышать это. — Я люблю тебя. — Не это, скажи, что ты останешься? — глаза в глаза, замирая на несколько секунд. Резкий укол боли и сожаления пронзает сердце настолько, что Кларк на секунду забывает, в каком они положении они лежат и чем занимались. Она, наконец, сфокусировалась, и взгляд широко распахнутых глаз встретился с темным взглядом, практически поглотившим радужку. Кларк почувствовала на лице боязливое прикосновение слегка вспотевшей ладони. Лекса медленно провела по щеке сверху-вниз, едва задевая кончиками пальцев опухшие от поцелуев губы. — Навсегда, — совершенно серьёзно. — Я люблю тебя, — тихо отвечает Лекса. Она нежно проводит большим пальцем по подбородку Кларк. — И я знаю, что ты любишь меня. Я знала это все время. — Иди ко мне, — Кларк тихонько тянет её к своим губам, — я тоже тебя люблю. Она дотрагивается до губ так бережно, ласково. Лексе, от этой уязвимости в её руках, этой хрупкости, слабости — будто выламывает и все остальные кости тоже. Потому что Кларк целует, как тогда. И скользит ладонью вверх, останавливаясь на горящей щеке, и вниз, чтобы доставить ей удовольствие, и прижимает ещё ближе. Всё так ярко и искренне… Лекса тонет в этом трепете, постепенно размякая, сбавляя напор, позволяет целовать себя ещё медленнее. Бедра Лексы двигаются сами по себе, одна рука скользит по волосам Кларк, соединяя их ладони, другая меж их тел, наполняя лоно Кларк, зарабатывая удовлетворенный вздох. Кларк хрипит и плавится под ней, и это разжигает огонь еще жарче. Они полностью погружаются в эту близость. Они задыхаются друг другу в рот, оживая и сгорая за секунды. Когда Кларк окончательно потеряла контроль над происходящим? Когда они окончательно избавились от одежды? Когда услышала первый громкий стон Лексы? Когда ухватилась слабыми пальцами за мышцы на её спине, стараясь держать её темп? Когда прикрыла глаза и решительно разомкнула губы, чтобы поцеловать ещё глубже, а Лекса двинулась вперёд, будто было возможно погрузиться глубже? — Лекса, — стиснув зубы и задержав дыхание; ещё прикосновение, более напористое. — Лекса, — закинув ногу на поясницу и надавив сверху, вжимая её в себя, дыша слишком часто и срываясь на тихий стон после лёгкого укуса в подбородок. Лекса вообще ничего не соображала. Она звёзды видела под плотно закрытыми веками и чувствовала удары сердца Кларк по своим рёбрам, притягивая её как можно ближе. Касалась губ страстно, хватала раскаленный воздух, скользящий меж их губ. Делала всё на контрасте: одновременно приятно и больно, трепетно и смело, невесомо и с нажимом. Лекса терялась, желая наверстать все и сразу. Бесподобное чувство. Самое сильное из всех, что Лекса до этого момента ощущала. Над ухом проносились стоны, слетающие с любимых губ — она сжимала ладонь Кларк всё сильнее. Кларк собственной грудью чувствовала, как замедляется сердцебиение Лексы: она медленно задыхалась, но вряд ли обращала на это внимание. Целовала и целовала, будто не могла насытиться, будто ждала грёбаную вечность. Будто Кларк отберут сейчас и никогда не дадут больше прикоснуться к ней. Кларк улавливала в ней эту неконтролируемую дрожь, и сама плавно слетала разумом в неизведанную темноту.