Семейная жизнь с размаху

В общем-то, так и получалось. Хейзель теперь валялся в основном в свое удовольствие, а не потому что было погано, и, наверно, скоро можно было трогаться. Но пока еще не сейчас. Санзо потихоньку начинал беситься, но виду не показывал. Потому что сам же все это и заварил. И вслух ворчал только на то, что ягодные пятна отстирываются куда хуже кровавых. Жаловаться-то все равно некому. Так, только совета спросить хозяйственного, чем выводить-то с белого. Про все остальное – вообще же не вариант. Оставалось ломать себя и искать в ситуации хорошие стороны. Его команда на высоте несмотря на его художества. А еще, невзирая на них же, его любят. Очень-очень. Даже странно. И незаслуженно, так-то. И тут слишком много желающих его любви и внимания. Ну, ему кажется, что Гоку, Хейзель и новое существо – много. И что с ними всеми делать? Тут вообще ни личного пространства, ничего… Ладно, хотя бы они наконец-то стартовали. К тому же уже яснее представляя, что их ждет в конце пути. Сперва, правда, пришлось запретить некоторым садиться на колени, это небезопасно на ходу-то, и неудобно, если нападут. Да и вообще плохая идея. Видимо, только рядом Хейзелю втиснуться, к ребятам на заднее не пойдет. – Может, вы тогда пересядете оба? – как обычно, Хаккай предложил самое разумное. – Видимо, так и придется. Меняемся с каппой? – Да, хотя бы так. Ну, может, и неплохо, когда тебя обнимают с двух сторон… Дорвались тут некоторые. Главное, если задремлешь, не перепутать, кого поцеловать. Точнее, как. А остальное ладно. Индеец и своим ходом не особо отставал, врагов вроде даже и поубавилось, особенно серьезных, в общем, будни как будни. Ничего особенного. Ну, помогать Хейзелю из машины выбираться, ну, прикрывать широкими рукавами его фигуру от посторонних взглядов. Он же тонкий, как церковная свечка – был еще недавно, его положение стало заметно очень скоро. Санзо было предложил ему переодеться девушкой и помалкивать, но Хейзеля такой вариант не устраивал, мол, пусть думают, что хотят, зато он такой один! И вот как поспоришь. Нельзя. А вот гостиницы все похожи, и эти комнаты, где сидишь со своим разнесчастным епископом и миловаться пытаешься… только все чаще хочется уйти курить и не вернуться. В основном от отвращения к себе, ну и утомляет, да. А что поделаешь. Никуда он, конечно, не денется. Ну, так, чтоб надолго. Но дух-то перевести имеет право? Особенно если с Хейзелем Хаккай, а такое бывает часто. Надо же следить за этим долбанным феноменом! А Хаккаю вроде бы и несложно. Вот так и становятся святыми. Делая добро, и никак иначе.

* * *

В данную минуту Хейзелю очень нужно было выплакаться. Даже без каких-то особых причин, просто накатило такое настроение. Вреда от этого быть не должно было, так что Хаккай просто слушал. А это он, по общему мнению, умел лучше всех на свете. – Да как ни крути – не любит он меня! Был со мной по злобе и остался из жалости! – Кто знает. – Сердце не обманешь, Хаккай-хан. Он любит сигареты и одиночество, это все. – И еще немножко самого себя, – задумчиво добавил Хаккай. – Но, может, мы его недооцениваем. – Хотелось бы верить… что он душевнее, чем кажется. Но я этого пока не чувствую, он мыслями где угодно, но не со мной. Хорошо хоть родится кто-то, кто точно полюбит нас обоих. – Да, это уже немало. – Это прекрасно и того стоит. Всех этих… не скажу – мучений, и это благодаря вам, но тягот и неудобств. И всего его небрежения. – Я рад, что хоть как-то могу помочь. – Я тоже рад, что вы рядом. Всем бы таких друзей. – Да ладно. – Я серьезно. И на екаев вы мне глаза открыли, и рассказать вам можно что угодно, хотя это мне должны исповедоваться… Как доктору скажу, что мы же и близки ни разу не были с тех пор, как… – Понимаю. – То есть вы тоже считаете, что это вредно? А до смерти хочется иногда. – Кому-то вредно, кому-то, наоборот, полезно, а в вашем случае, простите, мне и сравнивать не с чем, чтобы точно посоветовать. – Понимаю. Не в этом дело, Санзо-хан может мне сделать хоть как-то хорошо, а вот ему самому ничего не надо от меня. – Обидно, должно быть. – Ужас как. Я потому и говорю, что он меня не любит. Не хочет же. – Может быть, вы и правы. – Как будто от этого легче! – и вот тут уж совсем безутешно расплакался. И вот что тут сделаешь. Разве что обнять и ждать, пока сам успокоится. – Простите, – наконец выговорил молоденький епископ. – У нас же соглашение, Санзо-хан при мне не курит, а я при нем не плачу. – Ничего, я все понимаю. – Спасибо, Хаккай-хан, нам всем с вами сказочно повезло. Кто ж вас-то пожалеет, меня учили утешать, я мало могу, но… – Не волнуйтесь, не стоит. А они ведь так еще и обнимались. И если Хейзель не мог ничего сделать в благодарность – то хотя бы прижаться, вернуть хоть немного тепла. Что такого-то. Он поймет. И так хорошо, спокойно, уютно. Да с Санзо-ханом ни минуты так не было! И вот эта мысль Хейзеля напугала, аж вздрогнул. – Все в порядке? – Да. Простите. Подумалось просто… а стоит ли он моей любви? – Это только вам решать. Все наладится, вы только не переживайте. Хейзель вздохнул. Скоро, по-хорошему, Санзо-хан придет, это их комната и их постель. Сейчас от этой мысли почему-то стало тоскливо. Вот и что с этим делать? Силы оставляли, очень хотелось лечь. И тепла хотелось не меньше. И Хейзель решился: – А можно, я лягу, а вы рядом побудете? – Да, конечно. И «рядом» он поймет даже более буквально, чем Хейзель мог рассчитывать. Вот и хорошо, наверно. Можно привалиться и закрыть глаза. И знакомо ощутить, как пойдет через тебя тепло и энергия, и совсем почти успокоиться.