***
Чонгук не хотел поддаваться Чживон, но и нагрубить ей боялся. Казалось, даже секундного соприкосновения губами ей было достаточно, поэтому, нежно обхватив рукой его лицо, она неторопливо оторвалась от Чонгука, открывая глаза. — Неудивительно, что Пак Чимин влюбился в Вас, — сладостно шептала госпожа, жадно обводя глазами линии тонких приоткрытых губ. — Генерал, Вы очень притягательны. — Госпожа Ли, я думаю, нам не стоит… — Я понимаю, что Вы любите другого человека, — она лёгким движением нажала большим пальцем на его нижнюю губу. — Я тоже люблю его и именно поэтому полностью с Вами согласна, — опуская голову, она скрыла за длинными пышными локонами свою вырывающуюся наружу грусть. — Спокойной ночи, генерал Чон, — пошатываясь, она встала с колен, надеясь навсегда оставить в памяти изумительный вкус чужих губ, так и не ответивших ей взаимностью. Забираясь на высокую кровать, она повернулась к Чонгуку спиной, бесконечно теряясь в его испуганном молчании. В окно настойчиво бился ночной буран, заставляя оконные рамы скрипеть с надоедающим звуком. Чживон поджала под себя ноги, мечтая скорее погрузиться в сон, где, возможно, Чон Чонгук не будет зол на неё так, как сейчас. По полу пробегал сквозняк, но мысль лечь рядом с госпожой была куда более неудобная, чем мысль всю ночь пролежать в холоде. — Лучше лягте на постель, иначе простудитесь, — спустя некоторое время Чживон, прислушившись к копошению внизу, смущённо попросила Чонгука перелечь. — Поверьте, мне искренне не хочется, чтобы Вы заболели. Кто же тогда будет говорить с Вашим братом? — решила добавить она, поняв, что Чонгук после её слов даже не пошевелился. Уже смирившись с тем, что этой ночью она будет спать одна, Чживон вдруг улыбнулась, почувствовав, как неуверенно Чонгук пристраивается с краю, ни в коем случае не касаясь её тела. — Госпожа Ли, Вы — хороший человек, и я уверен, Вы найдёте достойного Вас мужчину, — после долгих и мучительных раздумий Чонгук всё-таки осмелился обратиться к ней, не зная, как теперь уснёт после произошедшего. — Только не обвиняйте себя, генерал, — отвечала Чживон, трепетным шёпотом опаляя свою подушку. — Я старше Вас и должна быть мудрее, но, как видите, любая женщина чересчур слаба перед своими чувствами, — сквозь горькую улыбку произносит она, с трудом отодвигаясь к стене. — Мы все слабые, — отвечает он и замолкает, резко ощутив неодолимую и изнуряющую тоску по Чимину, по его невероятно милой улыбке, по его лелеющим душу объятиям и по тому чувству, которое Чонгук в полной мере испытывает каждый раз, напрочь захлёбываясь в глубине карих глаз своего короля.***
— Возможно, если бы мы согласились на предложение короля Мина, всего этого можно было бы избежать, — закрывая дверь покоев, где сейчас находился ослабший и спящий после обеда адмирал, Намджун старался беседовать с Чимином как можно тише. — Нет, мы бы не избежали этого. Просто оттянули бы время, — еле шагая по коридору, Пак резко облокотился об стену, положив руку на грудь. Намджун, спохватившись, кинулся помогать своему господину устоять на месте. Внутри Чимина всё болезненно скручивалось до такой степени, словно вскоре собиралось разломать кости. Колени, скрытые под длинным плащом, дрожали и неприятно покалывали, распространяя слабость по всему телу. Приближение чего-то ужасного нависло над двумя мужчинами, один из которых в шоке наблюдал за искривлённым от ноющей боли лицом. — Ваше Величество, Вы слышите меня? — несколько раз повторял Ким, смотря в жуткие расширяющиеся зрачки, что не спеша окрашивались в цвет блеклой и тусклой луны. — Ваше Величество! — Пак полностью обмяк в сильных руках, будто не имея сил двигаться. Но услышав громкий звон упавшего подноса, Чимин очнулся, и губы его дрогнули, вновь приобретая розоватый оттенок. Слуга начал впопыхах собирать с пола разбитую посуду, пока Намджун с облегчением вздыхал, несколько мгновений назад чуть не получив от испуга сердечный приступ, явно унёсший бы его жизнь сразу в эту же минуту. Чимин осторожно убрал от себя чужие руки, постепенно начав чувствовать землю и несмело вдыхать кислород, слабо отгоняющий боль в области груди. Соприкоснувшись со стеной, король понял, что время его на исходе. Он больше не ощущает абсолютно ничего. Кожа потеряла какую-либо чувствительность, и в замёрзшем сердце одна небольшая трещина начала раскалывать Чимина по крупицам, начала отравлять организм и заставлять гнить его изнутри, безжалостно растягивая предсмертные страдания. — Не волнуйтесь, это последствия моего заклинания, — Чимин не говорил, а лишь хрипло выдыхал через рот, надеясь, что десница поймёт этот нечленораздельный шёпот. Пак прекрасно знал, что последние два года ему категорически нельзя было использовать свою магию в полную силу, но важное правило это вылетело из его головы, когда народ Севера оказался в опасности. Ничто тогда не остановило Чимина, в чьих глазах отражалось убивающее всё на своём пути пламя, что охватило окраину столицы. — Мой господин, Вы уверены, что всё в порядке? — подбежавший лекарь был грубо оттолкнут в сторону. — Да, — процедил Чимин, сморщившись от раздражения и осознания своего стремительно приближающегося конца. — Генерал Чон ещё не вернулся? — озвучил он единственное, что было ему важно сейчас, и потому, наверное, ещё продолжал жадно хвататься за каждую секунду своей жизни, чтобы в последний раз просто увидеть любимого человека. — Нет, Ваше Величество, — грустно отвечал Намджун, с толикой недоумения посмотрев в полузакрытые глаза. — Отправьте его ко мне сразу, как он объявится, — пробормотал Чимин, теряя равновесие. Слуги помогли ему добраться до покоев, где в болезненной горячке и бреду Пак со слезами и помутнённым разумом гладил свою холодную постель, представляя, что возлюбленный прямо сейчас лежит рядом и что он целует его так же страстно и глубоко, как всегда целовал.В этих долгожданных объятиях Чимину и умереть было бы не страшно.
***
На следующий день Чонгук и Чживон разговаривали так, будто ничего не произошло, и, желая не опоздать в назначенное время, с самого утра направились к единственной колокольне, которая находилась на территории захолустной деревни. Хозяйка таверны, поняв, что приезжий мужчина является военным, взяла с них с госпожой двойную оплату, ссылаясь на вчерашнюю передрягу с местными. Чонгук впервые видел столь опустелые улицы и время от времени проверял, не устала ли Чживон идти пешком, закрываясь от никак не стихающей бури. — Может, Вам стоило подождать меня в таверне? — неуверенно говорит Чон, помогая женщине спуститься со снежного склона. — Нет. Мы вдвоём должны убедить Вашего брата, — казалось, она хотела продолжить мысль, но внезапный звук вдали насторожил её и Чонгука, обернувшегося назад. — Что это? — Будьте осторожны, госпожа, — Чон обнажил свой меч, подбираясь ближе к древнему каменному зданию, на белой крыше которого собралась стая щебечущих птиц. Чживон недоверчиво осмотрелась по сторонам, пока Чонгук всё глубже пробирался к раскинувшим свои массивные ветви деревьям и протаптывал своей спутнице узкую ровную тропинку. Подобравшись к месту, где уже давным-давно не ступала нога человека и где, кроме завывающего ветра, больше ничего не составляло компанию обшарпанным заледеневшим стенам, Чонгук вдруг заметил знакомую фигуру. — Хосок? — робко спросил он, произнося чужое имя так, будто вырвалось оно из самого сокровенного места его души. Лёгкая улыбка показалась перед генералом и в тот миг остановила весь мир. — Хосок! — уже радостно крикнул Чон, бросаясь обнимать своего брата. — Боже, я не верю, что встретил тебя! — крепко обхватив чужие плечи, Чонгук больше не имел возможности оторваться от них даже на сантиметр и закрывал мокрые от слёз веки в складке своего локтя. — Чонгук, я уже и не думал, что ты придёшь, — сквозь дрожь в теле Хосок, как во сне, прикасался к самому родному для него на этой планете человеку и до сих пор не мог принять за истину то, что происходило между ними в данный момент. — Я скучал по тебе, — звучит столь тревожно и откровенно, что сама Ли Чживон покрывается мурашками, отводя взгляд. — И я скучал, — грустный сорванный голос Чонгука больше не создаёт впечатление, будто этот человек является невообразимым смельчаком, стойко переносящим любые трудности. — Где ты жил всё это время? — У меня уже давно нет дома, — отвечают ему, скромно дотрагиваясь до собранных в пучок волос. — Я скитаюсь по всему королевству и за его пределами. — Я надеялся увидеть тебя в Грейлорде, — слабо шмыгая носом, Чонгук ласково берёт в ладони с нежностью смотрящее на него лицо. — Но когда пришёл, тебя уже там не было, — обводя пальцами очаровательные смуглые ямочки на щеках, Чонгуку хочется, словно ребёнок, закричать от счастья. — Мне и моим друзьям нельзя было оставаться там чересчур долго, — Хосок заворожённо смотрит в блестящие глаза, отворачиваясь всего лишь на миг. — А кто эта женщина? — шепчет он, осторожно поднимая руку и переплетая его с Чонгуком пальцы. — Госпожа Ли Чживон. — Та самая? — удивлённо спрашивает он практически сразу. — Да, та самая, — ухмыляется госпожа, поправляя подол мантии и не спеша приближаясь к двум безмерно радостным братьям. — Приятно познакомиться, Чон Хосок. Мне бы не очень хотелось портить столь приятный момент, но именно от Вас зависит будущее всей страны. — О чём она? — не решившись отпустить чужую руку, Хосок всё ещё наивным взором продолжал одаривать своего брата, который ежесекундно мрачнел прямо у него на глазах. — Чонгук, что происходит? — не получая ответа, Хосок ясно ощущал, как внутри назревал некий, казалось бы, беспричинный страх. — Мне нужна твоя помощь, — хватка Чонгука вдруг ослабела, и он уныло отпустил застывшие в ожидании его слов ладони. — Нашего короля в скором времени может не стать, и я хочу, чтобы ты помог мне спасти его. — Нет, Чонгук, — злобно пробормотал Хосок, отходя назад. — Постой, дослушай меня! — вцепившись в отдаляющуюся от него руку, Чонгук с мольбой смотрел на равнодушного до его просьб брата. — Я знаю, что ты против власти, но я умоляю тебя спасти прежде всего человека, которого я люблю. Чживон изумлённо наблюдала, как старательно генерал пытается донести свои искренние чувства до того, кому, на первый взгляд, было крайне неудобно и больно слышать всё это. — Что значит любишь? — резким тоном Хосок морально истерзал полностью открывшееся перед ним сердце. — Отвечай! — грубо вскрикнул он, с гневом наблюдая за братом, в чьи только что сказанные признания отчаянно не хотел верить. — Да, я люблю его, Хосок, — боязливо прошептал Чонгук, кусая засохшие губы. — Люблю, как мужчину, — Чонгук внезапно ощутил, как тяжёлая ладонь бойко ударила по его красному от смущения лицу, и с шипением сжал зубы. — Отвратительно, — чётко и презрительно проговорил Хосок, нахмурившись. — Успокойтесь! — не могла не вмешаться Чживон, вставая между родственниками, вмиг ставшими друг для друга врагами. — Хосок, без короля Север не сможет существовать независимо от других государств, разве Вы не понимаете это? — Посмотрите, что сделал с моим братом Ваш король, — просачивающееся из-под самих глубин омерзение буквально за минуту овладело Хосоком, тёмным полотном накрывая его прежнюю заботливость и привычную безмятежность. — Он просто пользуется тобой, а затем бросит в темницу гнить в одиночестве! — теряя самоконтроль, Хосок сорвался на самый сильный в его жизни вопль. — Ты для него никто, слышишь меня? Он заставил тебя всю свою молодость тратить на то, чтобы издеваться над людьми! Сколько ты уже убил, чтобы стать генералом, а? Сколько?! — разрываясь об бешенства, он бросается к упрямо молчащему Чонгуку и в трясущихся кулаках зажимает его пряди, сверкая застывшими в уголках глаз слезами. — Много, — честно признаётся Чонгук и терпит дикую боль в висках. — И ты хочешь, чтобы этот человек был рядом с тобой? Хочешь целую жизнь выполнять его приказы? — Хосок встряхивает чужое тело, но никаких шансов достучаться до него уже не видит. — Если он умрёт, я последую за ним. — Прекратите, Чонгук! — звучит приглушённый голос растерянной и сердитой Чживон. — Чон Хосок, скажите, что Вы хотите взамен на… — Нет, ты не умрёшь, — твёрдо заключает тот, перебивая госпожу. — Я не позволю тебе умереть, — и неожиданно поворачивается к Чживон, чуть не вынудив её испуганно вздрогнуть. — Что я хочу взамен? — переспросив, Хосок вновь зажимает Чонгука в объятиях. — Скажите своему королю, чтобы он оставил в покое моего брата. Это и будет моим условием. — Хорошо, договорились, — на деле Ли Чживон не собиралась прислушиваться к чужим просьбам, но ради короля протянула свою худую руку, чтобы закрепить обещание. — Нет, Хосок, я не брошу его, — Чонгук оттолкнул их, яростно проговаривая. — Я готов согласиться на всё, но только не на это, — он кинул недовольный взгляд на госпожу, попытавшуюся подойти к нему. — Не стоит переубеждать меня. Хосок, ставь другое условие. — Ты совсем сошёл с ума! — кричал Чон, начав постепенно чувствовать смирение с тем, что брат, который раньше был готов на всё ради него, отныне жертвует последним во имя другого, совершенно постороннего человека. — У нас больше нет времени ждать, — после недолгого молчания Чонгук сжал рукоять меча, потупив голову. — Хосок, сделай это ради меня. Ради своего брата, а не короля, которого ты ненавидишь, — не имея и единой мысли о том, что Хосок всё-таки согласится, Чонгук продолжал тянуть этот разговор вопреки своему желанию. — Взамен мы с Чживон обещаем тебе свободу. Стража больше не будет преследовать тебя. — Что стало с тобой? — разочарование бурно трепетало в душе Хосока, и он удручённо посмотрел себе под ноги, чувствуя, будто целый океан сейчас невольно выплеснется из его глаз. — Я думал, что теперь мы наконец-то сбежим вместе. Думал, что ты... — его тошнило и трясло от своей же резко осознанной никчёмности. — Ты понял, как сильно я переживаю за тебя и хочу уберечь. — Хосок, если ты вправду желаешь мне счастья, ты должен согласиться помочь мне, — Чонгук настороженно подошёл к брату и мягко произнёс надтреснутым голосом. — Ты говорил, что примешь любой путь, который я выберу. Я ведь принял тебя таким, какой ты есть. — Прекрати врать мне. — Я не вру, — звонко возражает он. — Я бы никому не позволил поймать тебя и был готов притворяться кем угодно, только чтобы запутать стражу. Ты знаешь, я всё сделаю ради твоего спасения, — хватая чужие руки, Чонгук тревожно вздыхает, обращаясь к Чживон, которая в недоумении стояла за его спиной. — Мне стыдно признаваться в этом сейчас перед госпожой, но я, правда, всячески врал о том, что ничего не знаю о нахождении Хосока. Я отправился к Грейлорд только потому, что мне нужно было предупредить его уйти раньше, чем явится стража, — он с огорчением поднимает взгляд. — Но, если честно, я был уверен, что ты всё так же ненавидишь меня. — Как я могу ненавидеть самого близкого мне человека? — Хосок попытался изобразить улыбку, кажущуюся в тот момент самой что ни на есть опечаленной. Чживон отвернулась, будучи врасплох настигнутой своими тяжелыми воспоминаниями, и молча направилась в другую сторону, сомкнув губы и мысленно повторив милые сердцу имена, что уже несколько лет были выгравированы на мраморной могильной плите, где Чживон плакала, никаких эмоций не утаивая. Чонгук и Хосок не отрывались друг от друга, продолжая ощущать лёгкий морозец на щеках и их прижимающиеся друг к другу грудные клетки. — Я надеюсь, твой король освободит от преследования не только меня, но и всех моих друзей. — Если Вы пообещаете больше не разрушать здания, то я заставлю моего господина согласиться на твои условия. — Хорошо, — несмотря на сказанное, Хосок не мог перестать сомневаться в своих действиях. — Спасибо тебе, Хосок, — ярко улыбнулся генерал, светясь сильнее дневного солнца. — Спасибо, — радостно целуя чужую макушку, Чонгук, сам того не замечая, всё вокруг насытил неимоверным теплом.***
— Чонгук, это ты? — неразборчиво бурчал Чимин синими губами и плотно обхватывал свою голову, никак не избавляясь от многочисленных голосов, казалось бы, существующих среди абсолютной тишины. — Нет, Ваше Величество, — служанка аккуратно поставила поднос, замерзая от ветра, прорывающегося из распахнутых окон. — Стоит закрыть… — Ничего не трогайте. Просто оставьте меня. Она смотрела на его спину и зажатые от боли плечи. Король не выходил из покоев, ничего не ел и не принимал никакие лекарства. Его пустые и неподвижные зрачки смотрели куда угодно, но только не на того, кто рядом, словно они больше не были способны распознать что-либо. Любое движение Чимина было таким болезненным и слабым, что сам он в сию же минуту ощущал себя парализованным и совершенно беспомощным. Пытаясь дотянуться до бокала рядом, рука его тряслась столь свирепо, что посуда с треском падала на пол, сопровождаясь чужим жалобным стоном. Чимин терпеть не мог себя таким и до сих пор не понимал, как его умирающему организму все ещё удаётся сохранять в себе малейшие жизненные признаки. Наступали жуткие мысли о том, что даже в самые последние дни Чимин в итоге был покинут своим любимым человеком. Тихо рыдая, Пак готовился к тому, что скорее всего, уже не дождётся его приезда. — Ну, что он? — опираясь на трость с клинком орлиной головы, Тэхён выжидающе стоял у входа в покои и, получив в ответ многозначительное тягостное молчание, ударил кулаком об стену, затем рассерженно упираясь в неё лбом. — Где Ким Намджун? — Господин недавно был в своём кабинете. Адмирал собрался с силами, зажимая трость, и направился к лестнице, будучи заполнен необъяснимой ненавистью к тому, что обещало обязательно произойти в самом ближайшем времени. Сверкая искрами, его глаза смертельной хваткой уцепились за сгорбленного над столом десницу, чьи пальцы дрожали, роняя на бумагу небрежные капли чернил. — Он умирает, — говорит Тэхён и от скорби рвёт внутри себя каждый орган, только чтобы покончить с этим противным чувством раз и навсегда. — Намджун, ты слышишь меня?! Его Величество, чёрт возьми, умирает! — в неистовый крик погружается дворец, как в глубочайшее болото, и тонет в нём, застывая в беспросветном мраке. Тэхён бьёт предметы, мечется, слово бешеный волк, и никуда себя деть не может только из-за того, что слёз его чересчур много и рвутся они не только из глаз, но и из всего тела. Они волнами омывают его внутренности, а губы кривятся в немом ужасе и хотят что-то произнести, но вовсе не могут даже шевельнуться. — Я не знаю, что нам делать. Не знаю, — Намджун смотрит на весь дикий хаос вокруг, на разбитые стёкла и опрокинутые стулья, но хаос в его голове, определённо, в разы страшнее и чудовищнее. — Тэхён, сейчас только мы можем решить судьбу народа, — он подходит к безвозвратно теряющему рассудок адмиралу. — Мне плевать на всё, — тот вытирает веки, не слушая Намджуна и даже не пытаясь его сейчас услышать. — Севера не будет без Его Величества. — Не наводите панику раньше времени! — взрывается Ким, махнув рукой. — Я сейчас же напишу письмо в Совет Магов от имени короля! Север объявит свою независимость, — грозно заявляет он и уверенно шагает к столу, разгневанно сдвигая брови. Пока король был ещё жив, стоило сделать всё возможное для того, чтобы сохранить его Родину.***
Стоя у холма, Чживон испуганно смотрела по сторонам, переступая с ноги на ногу. Хосок продолжал недоверчиво прищуриваться, согревая дыханием холодные пальцы. Госпожа вежливо отвечала на все его даже самые нелепые вопросы и изредка поражалась его манерами, присущими типичным разбойникам. Чон Хосок, помимо вспыльчивости, был мил по своей натуре, нежен и сострадателен, и только иногда все эти великолепные качества перекрывались ярым раздражением и обидой на свою страну за то, как раньше она обходилась с жителями и как его родную мать военные истерзали за отказ использовать магические способности для убийства людей. Хосок рассказал брату о своих скитаниях и о том, как по воле хитрой судьбы связался с чернокнижниками, научившись у них запрещённым заклинаниям. Однажды использовав их, Хосок впал в жуткий обморок, очнувшись только благодаря девушке, знающей толк в врачевании. Любопытно оглядываясь, Чонгук неожиданно заострил внимание на бегущем по дороге ребёнке. Исхудавшее дитя чумазыми ручками крошило мелкий кусок хлеба, жадно, по-звериному толкая себе в рот и не успевая даже разжевать. — Генерал! — звала его Чживон, замечая, как вдали рослый мужчина бережно сажает на руки озадаченную таким поведением, но нисколько не вырывающуюся девочку. — Как тебя зовут? — стараясь внушить к себе доверие, Чонгук беседовал с ребёнком сквозь добрую улыбку и плавно убрал за ухо грязную и редкую прядь. — Джису, — с опаской ответила она, небрежно вытирая небольшие крошки с губ. — Дядя, а Вы не мой папа? — выдала она резко, широкими и по-детски наивными глазами уставившись на Чонгука. — Нет, Джису, — ошарашенный подобным вопросом Чон вмиг забыл, как разговаривать. — Но я могу отвести тебя к твоим маме и папе, — он совсем растерялся, когда она отрицательно закачала головой. — Но, дядя, я не знаю, где они. — Генерал, нам пора, — Чживон торопливо указала на приезжую за ними карету. — Возьмите её с собой, — добавила она, даже не обращая внимания на ребёнка и в истерике начиная расспрашивать кучера. — Что Вы сказали только что? Какая ещё битва?! — от шока она чуть не упала на колени, хватаясь за колющее сердце. — Как я понял, Совет Магов угрожал королю, что подчинит себе весь наш Север, и король вместе с армией прогнал их, — рассказывал мужчина, поправляя слетающую от ветра шапку, и чуть не ругнулся, когда сбоку подбежал побледневший от страха генерал. — Его Величество тоже сражался? — задрожал его голос, и мимолётное предчувствие чего-то кошмарного промелькнуло в голове, затем, как бомба, взорвавшись после чужого ответа. — Его Величество поразил нас всех! Он совершенно один создал такой столб света, — для усиления эффекта от своего рассказа, кучер жестами изобразил то, что сам впервые в тот день увидел. — Вот такой огромный. И Вы не поверите, но все разбежались, как мухи! — О Господи! — госпожа Ли зажала рот ладонью, пока чувство удушливости всецело охватывало её тело. — Чонгук, возможно, мы уже не успели, — она со слезами ухватилась за его плечи, ощущая, как тот всячески пытается удержать её. — Что Вы имеете в виду? Что случилось? — Если Пак Чимин использовал такое мощное заклинание, то лёд в сердце должен был треснуть. Не моргая, Чонгук в ужасе смотрит в чужие застланные влагой глаза и молча отходит, грубо цепляя поводья одной из лошадей. — Я поеду один. А Вы, госпожа, незаметно проводите моего брата во дворец и, прошу, позаботьтесь о девочке. — Подожди, Чонгук! — кричит Хосок, выбегая из кареты. — Ты не рассказал мне, как именно ты собираешься спасать его! — Госпожа тебе всё объяснит, — быстро залезая на седло, Чонгук бросает смелый и решительный взор на заснеженную дорогу. — Я срежу через лес и к вашему приезду уже договорюсь с десницей, — он бойко ударяет по лошади, стремительными темпами сливаясь с лесной глушью. — Поторопитесь! — кричит Хосок остолбеневшему кучеру, залезая в карету.