Trust

— А-ал, почему ты постоянно носишь перчатки?       Аластор вопросительно приподнимает брови на эту реплику и отвечает иронично: — Забавно, дорогой, разве ты сам не постоянно в перчатках ходишь?       Энджел хмыкает и машет тонкой голой ладошкой перед лицом Аластора. — Конечно же нет. Я не ношу перчатки, когда я в свитерах или когда свободен от работы. И я не сплю в них. И не выхожу в них из душа, Ал. — В моих руках нет ничего особенного, Энджел.       Энджел по-птичьи наклоняет голову и хмыкает. — Ну да. Поэтому ты в них только что не моешься. Или ты в них моешься. — Энджел, — начинает Аластор говорить чуть более угрожающе, как его бесцеремонно перебивают: — Ну да ладно, Ал! Я видел твой милый маленький хвостик, и тебя злым и голодным. ДА и ты сам видел меня и в полтора раза более мертвым, и в трипе, и даже после попойки с Хаском! И ты думаешь, что меня напрягут обычные руки?        Аластору начинает надоедать настырность паука. Тем не менее, он знает, что, если спор затянется, они с Энджелом рассорятся. Желания ругаться или спорить дальше нет, поэтому под умоляющий взгляд Энджела он медленно, максимально оттягивая момент снимает перчатки.       Энджел вопросительно смотрит на обычные руки. Да, кожа чуть суховата и ногти довольно неухоженные, но в целом обычные руки. Но улыбка у Аластора почти такая смущенная, как когда Энджел в первый раз увидел его хвостик, и Даст, понимая суть проблемы, отходит к своему туалетному столику и возвращается с пилочками. Удобно однако иметь несколько пар рук. — Дай руки.       Энджел аккуратно и умело подпиливает сломанные ногти, а после вычищает из-под них грязь и засохшую кровь. Аластор, не зная что ему сейчас делать, переводит взгляд то на сосредоточенное лицо Даста, то на закрытую дверь. Он давно не чувствовал себя настолько сконфуженным ситуацией. — Расслабься, Ал. Я же не бензопилой тебе ногти подравниваю.       Пока Аластор завис, обдумывая, как можно подравнивать ногти бензопилой, Энджел успел отойти и включить радио, тихо проигрывающее джаз, и вернутся с несколькими флакончиками в руках. Он пришел в себя, когда Энджел снова заговорил, нанося ему на ногти какую-то маслянистую жидкость. Паук, кажется, понял поведение Аластора по-своему. — Не бойся ты так, это просто масло размягчающее кутикулу.       Аластор и не боится. Только переводит взгляд со снова сосредоточенного лица Даста на поросенка, подошедшего к кровати на которой они сидели. Энджел тоже заметил своего любимца и, высвободив третью пару рук, поднял его к себе на колени, почесывая мягкое пузико. Ему на мгновение показалось, что в поросячьих черных глазах бусинках мелькнула немая насмешка. Вероятно, это связано с неосторожно высказанным предложением Аластора приготовить эту свинку по рецепту его матушки. Энджел тогда не на шутку разозлился.       Слегка запахло спиртом и Аластор снова посмотрел на Энджела. — Сначала наносится основа, потом сам лак, а затем еще слой прозрачного лака. Какой цвет ты хочешь?       Аластор, в принципе, не давал согласия на то, чтобы ему красили ногти. Но Энджел уже нанес основу и уставился на Радио Демона вопросительно. — Полагаюсь на твой вкус.       Энджел кивает и ловко наносит слой черного лака. И на том спасибо. С него бы сталось покрасить ногти Аластора в розовый. — А теперь последний штрих! — весело говорит Даст и намазывает на чужие руки пахнущее клубникой масло.       Аластор смотрит на свои уже аккуратные ногти, на свету отливающие алым и искренне улыбается довольному Энджелу. — Спасибо, mon cher.

Лучшей благодарностью для Энджела является тот факт, что Аластор лег спать без перчаток. И на следующий день ходил без них.