Братаны

Лето было в самом разгаре, когда улицы Литтл Уингинга опустели. Жители городка разъехались по отпускам, предпочитая переждать жару у моря. Семейство Дурслей тоже не прочь было отправиться в путешествие: школа у мальчиков давно закончилась, а мистер Дурсль вполне мог выбить себе на работе одну-две недельки выходных, пусть и ворчал, что завален договорами вплоть до ноября («Никуда твои дрели не сбегут за десять дней», — недовольно отвечала миссис Дурсль). Но у них была веская причина оставаться в городе. Причём раскрыть её окружающим Дурсли не могли, так что Петунье приходилось время от времени жаловаться соседям и знакомым: «У Вернона в этом году такая ужасная загрузка! Из-за этих дрелей никакого моря до августа». Работа — достаточно уважительная, а главное, совершенно обычная причина, по которой приличная семья может отправиться в отпуск позже, чем хотелось бы. Да и что она могла бы сказать? «Мы бы с удовольствием, но не уверены, что волшебные совы найдут нас на французском побережье, чтобы доставить мальчикам письма из чародейской школы»? Дурсли даже представить не могли, что с ними будет, узнай об этом кто-то из соседей. Перебираться в Бедлам* у них уж точно не было ни малейшего желания. О магии в целом и о том, что их дети — волшебники, в частности, Вернон и Петунья знали, если не всегда, то очень давно. А вот просвещать мальчиков они не спешили, пусть с теми время от времени и случалось что-то странное. Мистер и миссис Дурсль списывали всё на разыгравшуюся детскую фантазию (что в некоторых случаях выглядело просто абсурдно: «— Мааам, мааам! — завопил Дадли. — Гарри сегодня тааак посмотрел на воспитательницу, что её волосы стали синими! — Дадли, ты у нас такой фантазёр. — Но, мам, — начал было Гарри… — Ладно-ладно, вы оба фантазёры»). И только год назад, когда обоим сыновьям исполнилось десять лет, родители решили рассказать им правду. Тогда мальчики узнали не только о магии, но и о том, что они — не родные братья. На фоне последней новости волшебство не вызвало у них никакого восторга. Гарри с совершенно потерянным видом слушал, как плачущая Петунья рассказывает о Хогвартсе, Поттерах и войне. Оторопевший Дадли сидел неподвижно, не зная, кого поддерживать в первую очередь: опустошённого брата или всхлипывающую маму. Несмотря на все уверения родителей, что они любят его и всегда будут относится к нему, как к родному сыну, Гарри впал в уныние, впервые в жизни чувствуя себя брошенным и ненужным. Уже лёжа в кровати он с удивлением понял, что никогда не обращал внимания на то, что у них с Дадли разница в возрасте чуть больше месяца. Гарри не считал себя идиотом (по крайней мере, до сих пор!), как раз наоборот, у него были лучшие оценки в классе, и с такими мозгами уж точно можно было догадаться, что они НИКАК не могут быть родными братьями. Почему же он раньше этого не замечал? Волшебство, не иначе. Гарри приходил в себя почти два месяца. Дадли каждый день старался как-то его подбодрить, но получалось с переменным успехом. Родители тоже уделяли ему повышенное внимание, но от этого становилось только хуже — Гарри казалось, что такого хорошего отношения он не заслуживает. И только после внепланового визита тётушки Мардж (она была так увлечена своими собаками, что из питомника выбиралась на Рождество и день рождения Вернона) стало легче. Строгой, пожалуй, отчасти даже деспотичной тёте, которая, тем не менее, души не чаяла в племянниках, хватило одного разговора, чтобы вправить Гарри мозги на место и заставить их заработать в нужном направлении. Только после того, как он полностью оклемался, уже-давно-не-новость о существовании волшебства возымела должный эффект — мальчики с энтузиазмом расспрашивали маму обо всём, что она знала о магии, а потом начали вспоминать случаи, когда использовали её, даже не подозревая об этом: и перекрашенные волосы, и заклинивший замок в кабинете французского (как раз тогда, когда должна была быть контрольная, к которой Дадли, само собой, не подготовился), и вдруг ставший крохотным несуразный свитер, в который мама пыталась одеть Гарри, и многое другое. Когда с ностальгией по «былым подвигам» было покончено, братья решили «практиковать магию осознанно». Они подошли к вопросу со всей ответственностью и даже завели специальный дневник, в который вносили результаты «практических занятий». «Чтение мыслей. Субъект I загадывает число от 0 до 9 и думает о нём, субъект II должен «магически вычислить» задуманную цифру. Попытка 1 — неудача, попытка 2 — неудача, попытка 3 — успех, попытка 4 — неудача, попытка 5 — успех… попытка 988 — неудача…». Спустя четыре вечера и две тысячи попыток, братья пришли к выводу, что с чтением мыслей у них как-то не очень. Соотношение успешных и неудачных опытов находилось в пределах того, что можно угадать без всякой магии («Печалька», — раздосадованно изрёк Дадли — в его мечтах они с лёгкостью научились обмениваться мыслями и Гарри мог помогать ему на контрольных и экзаменах). Это было обидно, но даже потерпев фиаско мальчики не опустили руки, а продолжили экспериментировать. Освоить левитацию предметов тоже не удалось. Пятипенсовая монета лежала неподвижно, никак не реагируя на многозначительные взгляды, которые на неё бросали мальчики. Гарри даже половину опытов провёл без очков, на тот случай, если стекло блокирует «магические волны», но к успеху это всё равно не привело: в дневнике напротив каждой «попытки» красовалась «неудача». Дадли хотел дописать, что «Бессердечный объект не поддаётся ни уговорам, ни мольбам», но Гарри посчитал, что такой текст пусть и передаёт суть, но выглядит совершенно ненаучно. Перекрашивать вещи взглядом и поджигать их силой мысли тоже не получилось. Как и развивать суперскорость («Довольно логично. Всё-таки Супермен инопланетянин, а не волшебник. Может, маги так не умеют», — спокойно отметил Гарри, стараясь скрыть разочарование — он уже нафантазировал, что с такой способностью сможет быстро прочесть все книги из местной библиотеки), влиять на погоду, смотреть сквозь стены и становиться невидимыми. Что бы братья не пробовали — всё было безрезультатно. В конце концов мальчики пришли к выводу, что для удачного эксперимента им не хватает экстремальных условий. Хорошая стрессовая ситуация могла помочь магии открыться. Но и во время следующего опыта, несмотря на его экстремальность, мальчиков ждала неудача. Гарри, решивший «полетать» с гаража, вместо долгожданного проявления волшебства получил перелом руки и безумно злых родителей, которые были крайне убедительны в своём требовании не колдовать до Хогвартса. Так и закончились игры мальчиков в «настоящих волшебников». Но париться об этом в школьный период было особо некогда: занятия сменялись секциями, секции — встречами с Джеффри и Максом, а игры с друзьями — занятиями. С наступлением летних каникул, когда школа закончилась, секции закрылись, а друзья разъехались, ждать подтверждения того, что они волшебники, стало невыносимо. Ещё в июне, когда мальчики ходили на занятия, было морально тяжело: одноклассники вовсю обсуждали, кто где будет учиться дальше, а их письма из Хогвартса до сих пор не пришли. Нет, конечно, своим прикрытием они пользовались вовсю и рассказывали о частной школе-пансионате в Шотландии, но на душе было неспокойно. Вдруг они не волшебники? Или волшебники, но такие слабенькие (не зря же ни один эксперимент не увенчался успехом!), что Школа Чародейства и Волшебства им не светит? В обычную среднюю школу их не записали, поэтому так они и останутся и без магии, и без образования. Шёл десятый день каникул. Июль был в самом разгаре. Долгожданная свобода не особо отразилась на утренней рутине. Очередной завтрак на Тисовой четыре проходил как обычно: мистер Дурсль пил кофе, уткнувшись в газету, мальчишки напряжённо ели, прислушиваясь, не идёт ли почтальон, миссис Дурсль украдкой посматривала на детей. Особенно забавно ей было наблюдать за Дадли, который с предвкушением ждал поездки в Хогвартс, при том, что терпеть не мог уроки и каждый раз, когда разговор заходил об обычной школе, делал вид, что его тошнит (конечно, только когда думал, что родители на него не смотрят). Миссис Дурсль переживала, что в Хогвартсе детям будет непросто. Она ни капли не сомневалась, что к реалиям нового мира мальчики быстро адаптируются, но вот абсолютно другая учебная программа... И если насчёт Гарри, который всегда стремился к знаниям и с первого класса был круглым отличником, она была почти спокойна, то уверенности, что Дадли потянет такую нагрузку, не было совсем. Петунья помнила, как Лили чуть ли не все каникулы корпела над учебниками, жалуясь, как тяжело ей даются ведьминские штучки (Нет, конечно, сама Лили использовала для этого совсем другие словечки, но Пет все эти колдовские предметы иначе как «ведьминскими штучками» не называла). В этом году Гарри снова получил «А» по всем предметам. Дадли не мог похвастатиться ни такими оценками, ни такой жаждой впитывать информацию. «А» у него была только по географии (отчасти потому, что миссис О’Брайан была его любимой учительницей, отчасти потому, что ему нравилось путешествовать и он мечтал объездить весь мир). Остальное Дадли удалось сдать только на В и С, а от неуда по французскому спасло лишь чудо («Весь цивилизованный мир говорит на английском. А если я когда-нибудь заберусь в такую глушь, где не знают английского, то французский мне уж точно не поможет», — каждый раз отмахивался Дадли, когда его пытались убедить в том, что французский язык может расширить его возможности в путешествиях). Из раздумий миссис Дурсль вывел знакомый шум со стороны входной двери — пришла почта. — Принеси почту, Дадли, — буркнул отец из-за газеты. Мальчик быстро поднялся из-за стола и пошёл в коридор. Спустя всего несколько мгновений недовольный Дадли вернулся на кухню и положил пару конвертов рядом с папиной тарелкой. Заветных писем по-прежнему не было. — А вдруг они вообще не придут? — заныл он, плюхнувшись обратно на стул. — Не говори глупостей и доедай завтрак, — строго отрезала миссис Дурсль, и её старший сын принялся по новой размазывать овсянку по тарелке. — А если... — Дадли, завтрак! Так проходило практически каждое июльское утро в доме четыре по Тисовой улице. Дадли бубнел, Гарри вздыхал, миссис Дурсль хмуро на них смотрела, а мистер Дурсль многозначительно хмыкал («Волшебнички! Они бы ещё 31 августа письма присылали! Нет, чтобы хотя бы за год предупредить. Но разве «этих» волнует, что нормальные люди могут не успеть подготовиться?», — время от времени бурчал он). Сразу после завтрака миссис Дурсль отправляла детей на улицу «наслаждаться летними деньками, а не гробить зрение за компьютером», как она всегда говорила, косясь на Гарри. Прогулки мальчикам особого удовольствия не доставляли. Дома было столько всего, на что можно было отвлечься, а на улице кроме улицы ничего не было. Друзья разъехались, враги разъехались, нейтралы — и те разъехались. Любимым занятием Дадли стало гонять котов миссис Фигг с помощью Мистера Паукана. Коты, похоже, были не прочь поразмяться: сначала игрушечный паук на всей скорости преследовал одного из котов, а потом со всех своих искусственных лап удирал от двух, а то и от трёх кошек сразу. Гарри в это время предпочитал отсиживаться в теньке и играть на геймбое (он слишком переживал, чтобы сосредоточиться на чтении) или дремать (мама же не давала спокойно посидеть за компьютером днём, поэтому приходилось засиживаться допоздна). После очередной гонки, когда коты разбежались, Дадли подхватил Мистера Паукана на руки и плюхнулся под дерево рядом с Гарри. — Как думаешь, — начал он, — что будет, если письма не придут? Этот разговор уже успел стать традиционным. Мальчики обсуждали возможное будущее по несколько раз в день. — Придут, — заявил Гарри с напускной уверенностью. — Родители записали бы нас в обычную школу, если бы хоть немного в этом сомневались. — Ну да, наверное… но мама с папой… они же… обычные люди. Может, они что-то напутали? — Это вряд ли. Мама всё детство провела с ведьмой, думаю она уж точно знает. К тому же… — Гарри осёкся. Переходить на ещё более неприятную тему не особо хотелось, но сейчас это было хоть какой-то поддержкой. — К тому же, мои биологические родители были волшебниками и мама говорила, что начала с ними снова общаться, когда выяснилось, что и ты волшебник. Мальчики сидели в молчании. Из кустов вылез Снежок — один из котов миссис Фигг, который чаще остальных участвовал в забегах. Огромный белоснежный котяра с любопытством смотрел в сторону братьев, склонив набок голову, будто о чём-то раздумывая. Дадли порылся в кармане, достал кусок специального кошачьего печенья и протянул руку с угощением в сторону Снежка. После того, как тётя рассказала ему об особых лакомствах, которыми она балует своих бульдогов, мальчик старался всегда носить при себе какую-нибудь вкусняшку для животных. Котяра быстро схомячил печенье и разлёгся рядом с Дадли, благосклонно разрешая себя гладить. — А если… если мы станем «такими»? — неуверенно спросил Гарри, которому жутко хотелось быть волшебником, учиться магии, делать удивительные вещи… но при этом он боялся, что станет таким человеком, которых ненавидят родители. — Что если мама с папой не захотят иметь с нами ничего общего? — Не говори глупостей, — беззаботно ответил Дадли, запуская пухлую ладошку в густую, мягкую шерсть. В его вселенной такого варианта не существовало. — Они всегда знали, что мы особенные. И папа постоянно твердит, что достойный человек строит себя сам. Значит, если мы сами не захотим стать «такими», то и не станем. — Заметив, что это не особо подействовала на брата, Дадли добавил: — Главное, что мы всегда будем друг у друга. Так что если в этом Хогвартсе нас нехило шандарахнет магией и мы станем совершенно неадекватными, то сделаем это вместе. Гарри только хмыкнул в ответ и подумал, что всё-таки хорошо, что никому из них не приходится проходить это в одиночку. Мама рассказывала, что они с сестрой сильно отдалились друг от друга, когда одна из них оказалась ведьмой, а вторая нет. Ему бы не хотелось потерять семью. Даже из-за волшебства. Дни шли за днями. До конца июля оставалось чуть больше недели. Семейство завтракало, когда почтальон протолкнул корреспонденцию в отверстие для почты в двери. Мистер Дурсль только и успел открыть рот, чтобы попросить одного из сыновей принести почту, как оба мальчика подскочили со своих мест и, отталкивая друг друга, побежали наперегонки в коридор. Петунья театрально возвела глаза к потолку. По детским восторженным воплям родители поняли, что день Икс настал — письма прибыли. Братья вернулись обратно на кухню, каждый держал в руке по конверту из плотной желтоватой бумаги. Гарри передал папе остальную корреспонденцию, а Дадли зачитал вслух то, что было написано на конверте: — «Мистеру Д. Дурслю, графство Суррей, город Литтл Уингинг, улица Тисовая, дом четыре, самая большая спальня». Ого, они даже знают размеры нашей комнаты! На втором конверте было написано тоже самое за исключением буквы перед фамилией. Вернон Дурсль было собирался вскрыть счёт, но атмосфера в комнате была такой напряжённой, что он решил сначала разобраться с сыновьями. Мальчики не спешили открывать письма и продолжали растерянно сжимать их в руках. — Читать будем, или как? — со смешком спросил он. Дадли тут же надорвал конверт, пока Гарри аккуратно вскрывал свой ножом. Оба брата и их отец были так увлечены, что даже не обратили внимания на миссис Дурсль, которая стала намного бледнее, чем обычно, и выглядела ужасно несчастной. Гарри начал зачитывать вслух: «Школа Чародейства и волшебства «Хогвартс» Директор: Альбус Дамблдор (Кавалер ордена Мерлина I степени, Великий волш., Верх. чародей, Президент Международной конфед. магов). Дорогой мистер Дурсль! Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов. Занятия начинаются 1 сентября. Ждём вашу сову не позднее 31 июля. Искренне Ваша, Минерва МакГонагалл, заместитель директора» Дадли аж попискивал от восторга, просматривая точно такое же письмо, после чего переключился на другой листок со списком вещей, которые понадобятся студентам-первокурсникам. Когда мальчик дошёл до одного из последних пунктов, его глаза азартно заблестели, а в голове начал созревать план. Гарри неуверенно спросил: — Как мы отправим сову, если у нас её нет? Петунья тяжело вздохнула и начала объяснять, что письма заколдованы: когда конверт вскрывают, в школе получают оповещение, после чего отправляют ещё одно письмо, где указана дата и время, когда представитель Хогвартса посетит семью, чтобы всё объяснить. Гарри нахмурился. — Не проще сразу кого-то отправить? Ведь если бы мы не знали о магии, то подумали, что это чья-то шутка. — Вот это мой сын! — довольно крякнул мистер Дурсль, одобрительно глядя на Гарри, после чего с усмешкой добавил: — Волшебнички! Что с них возьмёшь? В то время как довольные мальчики гасали по кухне («ДА-ДА-ДА! ОНИ ПРАВДА ВОЛШЕБНИКИ! И ПОЕДУТ В ШКОЛУ ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА!»), где-то в горах Шотландии за большим и, очевидно, очень старым столом сидела задумчивая женщина в изумрудной мантии. Это была не кто иная, как Минерва Макгонагалл — заместитель директора Хогвартса. На столе перед профессором лежала огромная (действительно огромная!) открытая книга. Женщина просматривала список будущих первокурсников: их было не больше пятидесяти. Бегло пробежав глазами по данным о маглорождёных, профессор Макгонагалл нахмурилась: фамилии, которую она искала, в списке не было, а ведь именно в 1991 году в Хогвартс должен поступить Гарри Поттер. Мальчик-провозглашённый-героем, который, с лёгкой подачи Дамблдора, воспитывался маглами. Это означало, что кто-то из профессоров обязательно должен будет посетить его семью и отвести ребёнка за покупками на Косую Аллею, знакомя с волшебным миром. Обычно этим занималась сама Минерва, а в годы, когда детей было очень много, ей помогали деканы. Но директор, к великому неудовольствию своего заместителя, настоял, что молодого Поттера на Косую Аллею отведёт Хагрид: «Мой дорогой профессор, только подумайте о том, как это символично. Десять лет назад именно Хагрид забрал Гарри из нашего мира, а теперь он же его и вернёт. Ну что вы такое говорите, Минерва? Возможно Хагрид иногда бывает немного наивным, но я бы без раздумий доверил ему свою жизнь». Макгонагалл и сама без раздумий доверила бы хранителю ключей жизнь своего начальника, а вот безопасность одиннадцатилетнего ребёнка — нет уж, увольте. Но никакие аргументы, никакие доводы не могли убедить Дамблдора в том, что отправлять полувеликана, которому запрещено колдовать, в магловский город — плохая идея. Женщина стала внимательнее вчитываться в список, но практически сразу остановилась, заметив знакомую фамилию. «Дурсль Дадли, Дурсль Гарри». Конечно, это могло быть и совпадением, мало ли в Британии однофамильцев, но адрес был также знаком профессору — когда-то давно она побывала на Тисовой улице в Литтл Уингинге. Вот Мальчик, который выжил, и нашёлся. На губах Макгонагалл появилась лукавая улыбка. Мало кто мог похвастаться тем, что видел известную своей строгостью профессора трансфигурации такой довольной. Только что она нашла маленькую лазейку и, конечно же, собиралась ей воспользоваться. Дамблдор хотел, чтобы Гарри Поттера на Косую Аллею отвёл Хагрид, но уважаемый директор ни слова не сказал о братьях Дурсль. Не переставая улыбаться, женщина взмахнула палочкой, и красивое зелёное перо само начало аккуратным почерком выводить новое письмо. * Официальное название Бетлемская королевская больница — госпиталь святой Марии Вифлеемской, психиатрическая больница в Лондоне (с 1547).