***
Следующие несколько дней прошли спокойно — Малфой держался на расстоянии. Сохранив своё позорное унижение от остальных, Гермиона вернулась к обычной жизни: большую часть свободного времени девушка занималась выполнением домашних заданий и обязанностями старостата с Роном. Тем утром Гермиона боялась показаться в Большом зале. Она ожидала наткнуться на группу обсуждающих её слизеринцев, ожидала услышать кучу насмешек в свою сторону, ожидала всё, что угодно, но не того, что произошло на самом деле, — её появление не вызвало никакой реакции. Все вели себя как обычно, а слизеринцы и вовсе проигнорировали её присутствие, — все, кроме одного. Его взгляд преследовал её всю следующую неделю на совместных уроках: Гермионе потребовалось научиться контролировать свои эмоции, чтобы однажды не совершить ошибку и не проклясть его прямо на глазах у всех. Гарри и Рон не замечали постоянную напряжённость подруги: заваленные кучей домашней работы, в последние дни они обращались к ней только по вопросам, касающимся учёбы. Гермиона всё ещё злилась на себя за то, что позволила ему так с собой поступить. Почему она не держала рот на замке? Почему он был таким помешанным ослом? Иногда ей казалось, что кожа его ботинок оставила перманентный след на её губах; она до сих пор помнила привкус желчи и стыда, что ощутила по его вине в тот день. Я не сделала ничего плохого. Вина полностью лежала на слизеринце. Возможно, она немного перегнула с последней колкостью, которую тогда сказала ему, но это точно не сравнится с тем, как унизительно он обращался с ней на протяжение всей встречи. Гермиона не была готова признать, что тот день заставил её начать по-настоящему опасаться Малфоя. Одна лишь мысль о нём превращала содержимое её желудка в кислый комок. Отныне, перемещаясь по коридорам, она старалась всегда находиться в окружении однокурсников. Не вызывая подозрений у Гарри и Рона, девушка позаботилась об осторожности ОД во время собраний — они отказались от установленного графика. Инспекционная Дружина стала проводить свои патрули гораздо чаще, и теперь члены ОД собирались в случайные дни, порой даже до завтрака по выходным. Иногда Гермиона хотела поговорить с кем-нибудь из профессоров о произошедшем, но каждый раз, когда она осмеливалась на это, её рот становился сухим, не позволяя произнести ни слова. Это страх или чувство унижения не позволяло ей высказаться? В любом случае, с каждым разом её решимости становилось всё меньше. Она хотела рассказать обо всём Рону и Гарри. Но что они могут сделать? Лишь посочувствовать, разозлиться и обрести ещё один повод потерять самообладание при очередной встрече с Малфоем. И к чему это приведёт? К новому задержанию Амбридж и дополнительным допросам. Ей приходилось постоянно напоминать себе, что Малфой был ни кем иным, как слабовольным придурком, который не стоил её внимания. Он не победил. Этого бы не случилось, если бы у меня была палочка. Его грязный трюк вынудил меня не сопротивляться. Уверена, совсем скоро у меня появится шанс отомстить. Гермиона сомневалась, что в школе, директором которой являлась Амбридж, правда будет на её стороне. Даже профессор МакГонагалл не могла ей помочь — не теперь, когда после ухода Дамблдора вся власть сосредоточилась в руках женщины, имеющей поддержку Министерства и верного любимца в лице Малфоя. Амбридж нельзя было считать глупой, и Гермиона поняла это слишком поздно. А что касается Малфоя… В худшем случае он получит выговор, — с горечью подумала она. — А меня заклеймят как лгунью. Образ нового шрама на руке Гарри был всё ещё свеж в её памяти. Возможность приобрести подобный сувенир заставила девушку проглотить свою обиду.***
Пока Гермиона тонула в гневе и страданиях, Драко следовал приказу и продолжал тайно наблюдать за гриффиндоркой. Первые несколько дней были самыми трудными — он не понимал, как кто-то, носивший такую тяжёлую сумку, мог ходить так быстро. Она перебегала из одного класса в другой, словно ловец в поисках снитча, и в тот день ему удалось поймать её впервые. Тогда он зашёл в класс и увидел пустой стул рядом с ней — идея пришла мгновенно. Он подошёл прежде, чем успел бы передумать. Какая же это была удача. В тот день ему удалось незаметно наложить на её перо чары отслеживания, которые теперь помогали ему определять, где она находится. Отныне ему не нужно было беспокоиться о том, как бы не потерять девчонку из вида. Заклинание было не таким сильным, как ему хотелось, — время от времени оно давало сбои, и он терял её из виду на несколько часов. Иногда ему казалось, что она раскрыла его и таким образом издевалась, заставляя бегать за собой по всему замку, хоть и понимал, что ей хватит мозгов не рисковать своей тайной в угоду мести. В конце концов, сопоставив время и данные о её последних местонахождениях, он связал странные сбои в заклинании с нахождением девушки в башне Гриффиндора. На следующий день после нападения он заметил её, пытающуюся незаметно прокрасться в Большой зал на завтрак. Совершенно невозмутимый, в течение нескольких минут он следил за тем, как она активно избегала его взгляда. В какое-то мгновение во время разговора с друзьями её глаза случайно встретились с его, и он почти телесно ощутил тот гнев, что плескался в них. Разорвав контакт первым, он опустил взгляд на её шею в поисках синяков, которые наверняка там оставил. Ничего не было. Либо она использовала чары гламура, чтобы их скрыть, либо свела с помощью исцеляющего заклинания. К тому времени, когда он опомнился, она уже отвернулась. Я не должен был позволять ей подобраться ко мне так близко, — подумал он, его взгляд снова устремился к её горлу. — Я зашёл слишком далеко. Он задумался о том, что бы случилось, если бы о его поступке узнала Амбридж. Первым делом он подумал об Инспекционной Дружине — особый статус вряд ли помог бы ему задержаться после этого в отряде, хотя чем больше он погружался в размышление о подобном исходе, тем меньше ему в него верилось. Амбридж не особо заботили гриффиндорцы, а тем более выскочки-грязнокровки. Больше всего Драко не хотел, чтобы отец, который и так думал, что его поведение граничит с недопустимым для Малфоев, был в курсе произошедшего. Драко по большей части было всё равно, что бы сказал ему отец. Ему не нравилось ощущать на себе повышенный контроль, который, несомненно, обратился бы к нему, если бы то, что произошло в тот день, не осталось бы в тайне. К тому же маленький серебряный значок подарил ему власть и множество преимуществ, от которых он не собирался отказываться. Он понимал, что теперь она будет более осторожна в своих действиях, избегая неожиданной встречи с ним. Какое-то время он даже позволял ей это, —Драко был не в настроении лицезреть её дольше нескольких секунд. Этот инцидент отбирал у него слишком много времени и уже успел знатно утомить. Ему нужно было сосредоточится на учебе. Утопая в горе невыполненных заданий, он не мог перестать думать об одной вещи, которая не давала ему покоя. Девушка знала больше, чем говорила. У него не было никаких доказательств — только сильное предчувствие. Если пять лет в этой проклятой школе с тремя чертовыми гриффиндорцами и научили его чему-то, то только тому, что вычислить их было непросто. И в этот раз Малфой был полон решимости разоблачить их. Амбридж пообещала им щедрую награду за поимку этой неуловимой группировки, и Драко хотел во что бы то ни стало получить её, но что было более заманчивым, так это удовлетворение от того, что он наконец обогнал этих троих. Однажды в среду утром на завтраке, приближаясь к своему столу, он позволил своим глазам медленно заскользить по гриффиндорскому, рассматривая студентов. Смеющихся. Улыбающихся. Болтающих. Ничего нового. Лаванда Браун снова плакала. Одна из сестёр Патил её утешала. Лонгботтом был полусонным — его типичное состояние. Уизлетта, похоже, спорила со своим братом — они могут когда-нибудь не ссориться? Каждый раз, смотря на них, он был благодарен родителям за отсутствие братьев и сестёр. Поттер выглядел, как живой мертвец. Почти падал лицом в кашу. Драко нашёл свободное место и сел, продолжая наблюдение. Грейнджер что-то шипела на ухо Поттеру, тряся того за плечо. Её волосы были заплетены в длинную косу, конец которой, перевешенный через плечо, лежал на столе; он погружался в её тарелку каждый раз, когда девушка толкала своего друга. Коса влажно блестела, и что-то липкое и вязкое капало с неё, — Драко не был уверен, но, похоже, это был мёд. Грейнджер была слишком занята, чтобы заметить. Слова поддержки? Или язвительное напоминание не откладывать снова домашнее задание? Готов поспорить на мешок галлеонов — последнее. Без вариантов. И всё же он внимательно наблюдал за ними, не желая ничего пропустить. Уизли резко встал и оттащил Поттера от стола; они ушли, что-то бормоча друг другу. Джинни удивлённо посмотрела на своего брата. Грейнджер, казалось, была раздражена их бестактным уходом. Ну, хотя бы у Поттера хватило благородства бросить извиняющийся взгляд на свою мучительницу. Отрезая дольку яблока, Драко задумался, о чём могли говорить те двое. Была ли сестрица связана с их группировкой? Он снова посмотрел на неё — девушка сидела за столом Когтеврана с Луной Лавгуд; они находились к нему спиной, поэтому Малфой не мог разобрать, чем они занимались. Оставшись одна, Грейнджер встала из-за стола и направилась к двери, по пути натягивая на плечи мантию. Её лицо было спокойным, лишённым эмоций, но, когда её глаза встретились с его, он мог поклясться, что Грейнджер знала о его слежке. Она едва заметно нахмурилась. На её щеках появился сердитый румянец, заставляя девушку потянуться рукой к лицу. Драко усмехнулся. Я узнаю правду, — подумал он, с диким хрустом вгрызаясь в яблоко.