Власть и контроль

      Покидая пределы замка, он преследовал лишь одну цель — как можно быстрее абстрагироваться от назойливых мыслей. В последнее время потребность в уединении его посещала гораздо чаще, чем раньше; погружённый в раздумья, он переступил порог школы.       К счастью, с каждым днём погода становилась всё теплее, хотя это и не имело никакого значения — он всё равно сбежит отсюда, и даже непроходимая пурга не встанет у него на пути. Ещё бы пару дней назад он вместо бессмысленной прогулки по местным окрестностям провёл бы время за дружеской беседой с Панси, однако, подруга до сих пор предпочитала делать вид, что его вовсе не существует. Драко хотел прекратить этот глупый бойкот, но был слишком горд, чтобы сделать шаг первым. Поэтому теперь в качестве его собеседников выступали Крэбб и Гойл, а для серьёзных разговоров он предпочитал использовать Блейза или Тео. Но они не могли заменить Панси. Никто бы не смог. Спустя часы долгих размышлений он пришёл к твёрдому решению — если она не настроена разговаривать с ним, то так тому и быть. В его планы не вписывалось ползание на коленях перед некогда лучшей подругой. За долгие годы дружбы с Панси Драко успел перенять некоторые черты её характера. Если девушка приходила к какому-то соглашению, то убедить её в обратном было уже невозможно. В этом аспекте они и были похожи. Не без сожаления, он решил больше не возвращаться к этому вопросу. Панси предложила Драко перерезать ленту, ему лишь оставалось достать ножницы.       Мысль о потере такого близкого друга порождала в его душе гнев. Гнев, направленный только на одного человека. Как бы она ни старалась, он не верил ни единому слову. Солгав однажды, она потеряла возможность безвозмездно скрывать правду и дальше.       Слухи по школе всегда разносились особенно быстро. Прознав о допросе Поттера, а точнее, о его признании, которое поставило под сомнение всю деятельность Инспекционной Дружины, члены организованной Амбридж инспекции расслабилась окончательно. Сначала это был Нотт, следом за ним Панси, а потом и все остальные. Смешно. Прогресса в расследовании не было, отчего директриса провела перестановку кадров и назначила этих двоих на пост старост. Выражение лица Грейнджер, когда та прямо за обедом получила розовую записку с информированием о её лишении статуса школьного префекта, он запомнит надолго. Хотя это решение его никак не касалось, наблюдать за метаниями Грейнджер было весьма забавно. Обязанности Драко не претерпели изменений, в том числе и график патрулирований.       Осмотрев открытую местность, Драко направился к занесённым метелью деревьям. Снег не был скрипучим — хлюпая под обувью, мокрые снежинки превращались в уродливую серую слякоть. Там, где покров снега был тоньше, можно было разглядеть зелёные проблески земли. Он убрал руки в карманы и задумался о лете.       Во время ночных патрулирований в коридорах он довольно часто замечал Грейнджер, которая как раз выбегала из библиотеки. Её глаза, явно страдавшие от недостатка сна, но по-прежнему переполненные знакомой ненавистью, всегда, невзирая на темноту, находили его силуэт. Он никогда не подходил к ней. Ему было достаточно понять, что она заметила его. Грейнджер должна была знать, что он всегда поблизости. За этот год Драко успел изучить все пути её перемещений по замку, поэтому отсутствие маяка в виде пера, которое девушка ранее держала при себе, не затрудняло её поиски.       Он всегда был там, где была она. Независимо от того, чем занималась гриффиндорка, всё заканчивалось обычно тем, что девушка замечала вездесущую фигуру и спешила ретироваться. Раз за разом её глаза находили его и прожигали своим предупреждающим взглядом. Этот взгляд пробирал настолько, что он даже и не думал к ней подходить. Ничто не могло сравниться с её глазами. Попав в их сети, выкарабкаться обратно, как бы он ни старался, представлялось невозможным. Грейнджер всегда была первой, кто разрывал затянувшийся зрительный контакт.       Ему очень нравилось её злить, особенно в коридорах, как бы невзначай задевая плечом, пока та была увлечена разговором с однокурсниками. А ещё больше ему нравилось наблюдать её реакцию после — ещё чуть-чуть, и Драко смог бы осязать расползающееся под её кожей напряжение. Хотя он и не признавал этого, но мысленно отдавал девушке должное — в большинстве случаев она не показывала абсолютно никаких эмоций. Её глаза по-прежнему источали ненависть, однако, кроме этого жеста, никаких дальнейших действий не предусматривалось. Как бы она ни старалась, её идеальная сдержанность, стоило только заметить присутствие слизеринца, начинала трещать по швам. Завидев его, Грейнджер настолько отвлекалась на чувство переполняющего нутро презрения, что она либо спотыкалась на ровном месте, либо роняла находившиеся в руках учебники. А в последний раз дело дошло до того, что гриффиндорка, пытаясь отвернуться, чуть не свернула себе шею, после чего ещё полдня ходила и растирала до хруста повреждённую мышцу.       Его руки окаменели от холода. Он сложил их и попытался растереть. Из горла вырвался поток тёплого воздуха. От улыбки, вызванной воспоминаниями, губы до боли потрескались. Облизав их, он двинулся дальше.       Судя по графику, прямо сейчас поле для квиддича занято командой Гриффиндора. Отсюда их не было видно, хотя порой оттенки золотого и красного всё же проглядывались сквозь голые ветви вековых деревьев.       Недалеко от себя слизеринец увидел парочку студентов с Пуффендуя, которые пробирались через сугробы к очищенной тропинке. Заметив Малфоя, они поспешили отвернуться и удалиться в противоположном от замка направлении.       Уровень враждебности в Хогвартсе перешёл все рамки возможного. Даже внутри своего факультета ученики начали подозревать абсолютно каждого. Друзья предавали друзей. Ходили слухи, что даже картины участвовали в сговоре с директрисой, отчего в коридорах все старались свести свои разговоры к минимуму.       Студентам, заинтересованным в политике Амбридж, всё, что происходило в школе, наоборот приносило удовольствие. И Малфою в том числе. Особое удовлетворение он получал от запугивания небезызвестной персоны. Заприметив Грейнджер в библиотеке, Драко начинал сокращать расстояние. Гриффиндорка, которая как раз склонилась над очередной стопкой домашней работы и уже десятый раз подавляла вырвавшийся зевок, была слишком погружена в чтение, чтобы обратить внимание на присутствие кого бы то ни было. Чтобы себя не обнаружить, Малфой, дрейфуя от шкафа к шкафу, наблюдал, как она, медленно засыпая, прижимала голову к толстому фолианту. Выждав ещё несколько минут, он каждый раз подходил к ней и оставлял на столе свою визитную карточку — зелёное яблоко, надкушенное с одной стороны. Проделывая этот ритуал, он надеялся, что именно это напоминание будет первым, что увидит после пробуждения девушка. Он лишь жалел о невозможности наблюдать за её реакцией лично — чтобы не разбудить Грейнджер раньше времени, Драко в считанные секунды исчезал за дверьми библиотеки.       Вспоминая последнее задержание, он недовольно нахмурился. Эта отработка с Грейнджер оказалась лишь впустую потраченным временем. Единственное, что он от неё добился — это эмоций на болезненно врезающиеся в кожу строчки. Этого недостаточно. Мало того, они снова вернулись к излюбленной игре в кошки-мышки.       Пока он старался разобраться в мотивах её поступков, проникнуть под её кожу, чтобы понять образ мышления, Грейнджер успела сделать это за него. Драко нервно переступил с ноги на ногу. Будь она хоть трижды проклята, но Грейнджер была права. В погоне за желанием кому-то что-то доказать он превратился в параноика. Эта затея изначально была обречена на провал — слишком поздно он начал учиться на своих ошибках.       Он поморщился и снова сунул кулаки в карманы. Удача никогда не была на его стороне.       Его планы один за другим терпели полный катарсис — благодаря дружбе с Поттером, грязнокровка врывалась в его мысли гораздо чаще, чем нужно. Он не имел понятия, когда это началось, но факт того, что наряду с гневом поселилось что-то ещё, отрицать он больше не мог. Это было чем-то несомненно коварным, может быть, даже грязным… Малфой никогда не доходил в своих размышлениях до конца. Это работало как топливо. Это повышало степень его злости до предела, хотя, казалось бы, высшая степень была уже давно достигнута. Чем бы это ни было, оно ничего для него не значило; он желал, чтобы оно исчезло.       В тот день, когда он напугал её в кладовой Снейпа… тот момент был точкой отсчёта, с которой всё стало по-другому. Возможно, всё началось ещё до, но он не придал тому должного значения. Эти мысли, такие тонкие и лёгкие, подкрались к нему настолько незаметно, что он их едва ли не пропустил. Как бы то ни было, нельзя позволить им снова залезть в его голову, иначе ситуация приобретёт необратимые последствия.       У него была проблема. Он ничего не мог с этим поделать. В тот день он хотел прикоснуться к ней — его рука дёрнулась, чтобы коснуться её волос, обвести контур губ — он не знал, что заставило его так думать, что им управляло. Это ощущение разрасталось и готовилось к последнему рывку, желая перекрыть своей пастью доступ к кислороду и сжать свои зубы. Поражённый своими действиями, он отшатнулся и отказался признать факт случившегося даже тогда, когда увидел её испуганные глаза.       Драко ступил на опушку леса, стараясь не заходить слишком далеко. Невольно всплыли воспоминания о том самом задержании на первом курсе; он постарался откинуть их на дальнюю подкорку сознания, слишком недовольный, чтобы перевести на это своё внимание.       Он слишком хорошо её знал. Шутки (хотя и саркастические по своей природе), все эти встречи, принудительные или же нет. Этого больше не повторится. Он хотел, чтобы это закончилось. Это должно закончиться. Он просто не может испытывать… влечение к Гермионе Грейнджер. И не будет. Он отказывается.       Ещё одно незваное и нежелательное воспоминание проникло в его мысли, и вот он уже видит, как она прислоняется к стене; её глаза, настороженные и недоверчивые, отражают янтарный свет факелов, и его руки, расположенные по обе стороны от неё. Он видит, как она ударяет его в попытке оттолкнуть. Чувствует, как тепло от её тела переходит к нему. Малфой замечает у себя небольшую нервную дрожь, когда вспоминает об извращённом чувстве удовольствия от этого действия, которое вскоре сменится ужасом от осознания происходящего. Следом он выдаёт какой-то комментарий (комплимент?), а затем убеждает себя в том, что это было очередным способом заставить её чувствовать себя рядом с ним некомфортно, что, возможно, у него получилось.       Драко поморщился. Это не могло произойти. Не с ней. Ради Мерлина, это последнее, что он хотел в этой жизни.       Если кто-нибудь узнает об этом — если отец узнает — меня запрут в темницах на весь оставшийся год… А ведь мать настаивала на том, чтобы я обучался в Дурмстранге.       Драко потянулся и схватился за тонкую веточку дерева, намереваясь сломать. Однако, когда он приблизился, ветвь обернулась вокруг его руки и вонзила маленькие, едва заметные шипы в кожу, — Драко зашипел и выпустил её, всё-таки оборвав растение от самого основания дерева. Извиваясь, оно стало нападать, пытаясь нанести вредителю ответный урон. Драко начал осматривать землю, думая о том, как бы посильнее ударить ногой по жестокому существу, но оно уже скрылось в беспорядке изо льда и грязи. Всё ещё дымясь от невымещенной злости, он возобновил свою прогулку.       Это просто бессмысленно. Его внутренности скрутились в узел. Он обращал своё внимание и на более красивых девушек, которые действительно того стоили, — что же такого в Грейнджер?       Это не было влюблённостью. Нет. Осознание абсурдности этой мысли позволило ему выдохнуть и возобновить дыхание, которое застряло в его горле, заставляя желчь подступать к гортани. И он не любил её. Это не было глупой школьной влюблённостью. Он вспоминал о тех немногих случаях, когда под её внимательным взглядом делал то, что совсем не планировал — то, что шептал ей на ухо во время последнего задержания, да и вообще все те мимолётные фразы, в которые он не вкладывал ни грамма смысла. В ней взращивалось что-то таинственное. В ней было что-то такое, что он до этого никогда не замечал. Это что-то находится всегда при ней, прямо за пеленой тёмных глаз. Теперь он понял, что она опасна вдвойне.       Делала ли она это специально? Знает ли она силу, которой обладает? Драко стало неловко.       Это было лишь физическим влечением, хотя к этому явлению даже правильного слова нельзя подобрать. Даже определение «похоть» не подходит. Грейнджер не была настоящей красавицей, но выглядела вполне прилично. Она была существом, окутанным тайнами, и то, что он чувствовал к ней некоторое притяжение, вполне естественно. Амбридж достаточно открыто выразила своё желание в том, чтобы именно он раскрыл эти тайны, и всё происходящее с ним сейчас — лишь побочный эффект. Всё, чем он занимался в последние месяцы, делалось исключительно для достижения цели. Возможно, он вырыл эту яму сам себе.       Пошло оно к чёрту. Это не продлится долго, он не позволит.       Она никогда не была чем-то большим, чем головная боль. Этот властный, бархатный голос и загадочные карие глаза — он мог только догадываться, что под этим до раздражения правильным образом скрываются разрушенные за последнее время нервы. Она была чем-то большим. Самим доказательством этого служило её стремление к совершенству во всём, чего только касалась. Он много раз был вынужден работать с ней на протяжении всего обучения в Хогвартсе; он до сих пор помнит, как выглядят её переполненные графики и планеры, помнит, как когда-то застал её за вычерчиванием таблицы с расписанием предметов и домашней работой. Она тогда выглядела странно увлекательной и никак не уставшей или скучной. Следом за этим воспоминанием был её боггарт, которого он даже сейчас мог представить с поразительной ясностью. Помнит и то, как она раздражалась и плакала, боясь провалить экзамены, даже зная, что это нереально.       Абсолютно интуитивно, но каким-то образом его мозг выбрал её. Драко покачал головой.       Нет. Я не выбирал её. Не осознанно. Нет.       Он продолжил идти дальше, игнорируя тот факт, что уже около получаса не чувствует свои руки.       Возможно, это какое-то проклятие. Она со мной что-то сделала, других объяснений этому нет.       Среди потока мыслей он уловил ещё одну теорию — возможно, она заставила его каким-то образом считать, что является совсем не той, какой кажется на первый взгляд. Под этой оболочкой больших, невинных глаз и прекрасных розовых губ скрывалось нечто неправильное и испорченное. Ложь, подобно змеям, вплеталась в её волосы, она плескалась в глубине её глаз, готовясь в нужный момент просочиться по капиллярам к острому, как лезвие, языку. Каждый раз, когда он делал попытку разоблачить её, Грейнджер удавалось увернуться от очередной нападки. Пребывая безнаказанными слишком долго, такие люди, как она, становились всё смелее и жаднее. Какова была её цель?       Год за годом он оказывался под ней из-за той лжи, которую Грейнджер, Поттер и Уизли скармливали остальным. Год за годом они нарушали правила и были не только не наказаны, но и вознаграждены за это. Им хлопали по спинам и ставили на пьедестал почёта. Он устал от этого. Вместе со всеми своими «хорошими» поступками они везли сто и одну тележку неприятностей, на что никто никогда не обращал и малейшего внимания. Если никто столько времени не может поймать их на этом, а в основном, конечно же, её, то именно он станет тем, кому скажут после его триумфа ничтожное «спасибо». Они не заслуживали той похвалы, которой Дамблдор одаривал их на протяжении пяти лет. Драко развернулся и пошёл обратно в школу. Его руки были сжаты в кулаки, а глаза сосредоточены на старинном замке. Ледяной ветер наконец привёл его в себя.       Грейнджер могла скрывать под маской идеальной отличницы всё, что хотела. Она могла получать превосходные оценки, держать свой нос выше остальных, но он знал, кто она есть на самом деле и что именно бежало по её венам вместо крови. Грязь, разбавленная сиропом из лжи и мнимой преданности.       По коридорам школы сновал холодный ветер. Он оттолкнул от лица сбившийся шарф и направился в библиотеку. Она, несомненно, сейчас будет там. Начало следующего урока уже через двадцать минут, и, если поспешить, за это время можно успеть сделать ещё много интересных дел.       Помещения, через которые он проходил, в преддверии первого урока были пусты. Именно поэтому он смог различить среди громкого завывания ветра высокие, насквозь пропитанные паникой, едва заметные голоса. Драко замедлил шаг. Похоже, его не заметили. Приближаясь, он понял, что говорящие находились прямо за углом.       Отлично.       — Генри, как ты могла?       — Мне пришлось, — просипел второй голос. Прямо за углом стояли две девушки со смутно знакомыми голосами, один из которых прерывно надрывался в плаче.       — Что ты ей рассказала?       — Всё, — глубокая пауза.       — Не могу поверить…       — Я должна была, Чжоу. Мой отец находится под надзором Министерства. Если бы они узнали, что я со всем этим как-то связана, то он потерял бы работу. Амбридж обещала, что поможет ему, если я расскажу ей правду. Я не хотела создавать отцу лишние проблемы.       — Ты не должна была ей ничего рассказывать! — закричал другой голос. — Мы проделали такой путь, чтобы Амбридж ничего не узнала! Она солгала тебе, ей плевать на твоего отца!       — Всё кончено! — прошептала вторая девушка (Генри?). — Поттер сам нам это сказал! ОД больше нет! Амбридж ничего не сможет сделать!       — Дура, она соберёт и накажет всех, кого заподозрит в причастности! И не думаю, что она остановится лишь на одном исключении! Как ты думаешь, к каким методам наказания она прибегнет, если даже сейчас заставляет учеников резать самих себя?       — Прости, — еле слышно произнесла Генри. Драко заглянул за угол. Девушки смотрели друг на друга, не замечая его присутствия. Чжоу Чанг отступила от своей подруги на шаг назад, и Драко наконец узнал вторую девушку, имя которой отдалённо помнил, — Генриетта. Её лицо скрывалось за ладонями, и, когда Генриетта оторвала их, он понял, почему. Через всё её лицо большими пурпурно-красными волдырями красовалась надпись ЗМЕЯ. Её глаза блестели от подступивших слёз.       — Я поставила Амбридж условие, что расскажу ей только в том случае, если она пообещает, что тебя не тронут, — продолжила Генриетта. — Пожалуйста, Чжоу, ты должна понять, почему я решилась на это.       — Я не хочу быть причастной к твоему предательству, — холодно ответила Чжоу.— Ты выдала ей всё, что мы так упорно скрывали. Я надеюсь, все увидят тебя с таким лицом, — сказав последние слова, Чжоу резко развернулась и ушла.       Генриетта снова начала заливаться слезами, а Драко, обогнув угол, прошёл вперёд и послал девушке невинную улыбку.