***
— Давай ты сейчас помолчишь и перестанешь изображать разъяренного гуля в нашем присутствии. Мы тут для того, чтобы попросить тебя наконец перестать закрываться от нас. Мы лучше всех наверняка знаем, какой ты на самом деле, но ты сам, видимо, не собираешься признавать это. Ты хороший человек, просто прими уже это. Цзысюань хмуро глядел на девушку и стоящих рядом с ней парней. Нет, он, в целом, был согласен с ее логикой. За последние месяцы тесного сотрудничества с ними он уже не так сильно реагировал на прежние раздражители (У Сянь и кампания). Перестал вести себя, как говориться, как "Юная госпожа", за месяцы тяжелой войны и множества навалившихся дел он по праву мог сказать, что если не повзрослел, то точно переступил свой юношеский возраст. Многие заметили в нем эти изменения, даже он сам не мог игнорировать их, хотя все ещё старался держаться прежней линии поведения и отталкивать от себя остальных. И вот сейчас эти самые "остальные" выловили его перед уходом на очередное сражение, чтобы выяснить отношения. Зачем им это вообще. — Чего конкретно вы от меня хотите? — Давайте просто сядем, отдохнем и выпьем чай, — глубоко и тяжело вздохнув, предложил Вэнь Сюй, устало массируя пальцами левый висок. — И поговорим, — словно слитное продолжение своего жениха, вставила Яньли. — Просто поговорим.***
С того дня утекло много воды, Дева Цзян стала все чаще отправляться на поле боя (вслед за Вэнь Сюем), вместо того, чтобы продолжать разрабатывать стратегии; Вэнь Нин же наоборот, поменялся должностями со своей сестрой и теперь следил за ранеными в лагере, пока Вэнь Цин занималась тем же "в поле". Сам молодой господин Цзинь, раньше рвавшийся на сражения, после серьезной травмы, чудом оставшись в живых, был вынужден заняться документацией, что свалилась на него, пока отец был вынужден так же сражаться. Не то чтобы его мать с этим не справится, но занять себя чем-то надо было. Лёгкий стук в дверь отвлёк юношу от бумаг и немного удивил. Цзысюань неуверенно, но громко разрешил: — Войдите. На пороге тут же обнаружился высокий юноша в целительском ханьфу на плечах; темные каштановые волосы, собранные в лёгкий хвост простой заколкой как обычно выбивались редкими прядями из общей прически, что особенно было видно у челки; большие и выразительные черные глаза-пуговки смотрели исподлобья и слегка неуверенно, что само по себе было большим прогрессом; тонкие, длинные, созданные точно не для лечения, а для стрельбы или игры на изысканных инструментах, пальцы держали поднос с дымящейся чашей супа и чайным сервизом. — М-молодой господин Цзинь, вы сегодня н-ничего не ели... — Заходи уже! — немного раздражённо бробурчал Цзинь, возвращаясь к бумагам, тут же откидывая их от себя, с отчаянием понимая, что сегодня он их уже не поймет, только из-за присутствия Цюн Линя рядом. — Я правда пропустил обед?.. — со вздохом спросил Цзысюань, неловко разминая затёкшую шею. Рана на спине тут же дала о себе знать неприятной тянущей болью. — Да. Уже ужин. В обед т-ты просто проигнорировал слуг, принесших еду. Пришлось сейчас прийти м-мне, — упрекая, не переставая слегка заикаться, осведомил Вэнь и поставил еду на стол, разливая чай по чашкам. Перескакивать с "ты" на "вы" для него стало, в последнее время, уже привычным. — Что ж, последние два дня я совсем никого не видел, сидя тут, — лениво покачивая чашкой с горячим чаем, не чувствуя никакого аппетита. — Они ещё не вернулись? — Нет, — печально прикрыл глаза лекарь, грея замёрзшие, несмотря на позднюю осень, руки о свою чашку, смотря на мелкие травы, плавающие в ней. — Тебе следует выпить, — Цюн Линь заметил, что молодой господин не сделал и глотка. — Эт-тот отвар с обезболивающими травами, мне они никакого эффекта не принесут, но вот тебе т-точно помогут. — Мне бы больше помог массаж, а не чай, — как всегда не особо задумываясь о том, что говорит, раздражённо пробухтел Цзысюань, прикрыв уставшие веки рукой. Не сразу почувствовав тяжесть чужих рук на своих плечах, молодой господин даже слегка подскочил от неожиданности. — Ц-цюн Линь, что ты себе позволяешь?! — Цзысюань прикрыл глаза, казалось, всего на секунду, однако совершенно упустил момент приближения этого юноши к себе. — Я т-только что звал тебя несколько раз, но ты не ответил! — обеспокоенно заявил Вэнь, продолжая сжимать плечи молодого господина, только сильнее надавливая на них, вызывая табун мурашек по всему телу и разряд боли в ране. — Если решил спать, то доберись сначала до постели. — Ты сейчас так давишь на мои плечи, что я вряд-ли встану куда-то, учитывая мою рану! — Цзинь зашипел от помеси боли и ещё какого-то неясного чувства, которое появляется всегда с любым, даже самым мимолётным, прикосновением Вэня. На удивление раненного, лекарь не начал распинываться в извинениях и вновь переходить на "вы", или же суетиться вокруг него, как это обычно бывает. Вместо этого, парень лишь молча и ненавязчиво потянул его вверх, как бы намекая подняться, утягивая за собой. Неловко поднявшись, молодой господин, все ещё придерживаемый Цюн Линем за плечи, добрел до своей постели, с болезненным вздохом разваливаясь на ней, не обращая внимания на раскрывшиеся верхние одежды. Теперь хоть не так жарко и можно наконец отдохнуть. — Нужно сменить повязку? — вымученно спросил Цзинь, краем прикрытого глаза замечая, что юноша уходить из его покоев не собирается. Однако ответа не последовало, что заставило Цзысюаня задуматься, а не ушел ли Цюн Линь уже давно, пока он сам снова отключился на неопределенный срок, а мельтешение белых одежд рядом ему лишь показалось? Но мягкое прикосновение холодных пальцев к оголившимся плечам, перешедшее в равномерные круговые движения дали понять, что нет, он не отключался, а даже наоборот, если лекарь продолжит в том же духе, то уснуть после такого позора Цзинь не сможет ещё очень долго. — Цюн Линь, я шутил на счёт массажа, — тихо отозвался молодой господин, еле сдерживая недвусмысленные выдохи, однако прозвучало это совсем неподходящим тоном, расходясь с основным смыслом самих слов. Руки, уже во всю масирующие спину дрогнули на краткий миг, но тут же продолжили свое дело, вновь передвигаясь к плечам. Когда Цзысюань уже был готов на полном серьезе остановить Вэня, тот неожиданно переместил свои холодные пальцы на его шею. Резкий судорожный вздох все же прозвучал в тишине комнаты, заставляя застыть обоих юношей. Молодой господин не был распутен, как его отец, но и не был невинной пташкой, не знающей, что такое "половое созревание", однако то, что он почувствовал сейчас не шло ни в какое сравнение с тем, что он вообще когда-либо ощущал. Охваченный этим лёгким, но в то же время жгучим чувством, Цзинь резко развернулся, не чувствуя и следа прежней усталости или боли в ране. Этот придурок делился со мной своей духовной энергией? — только и успела проскочить мысль, прежде чем лица юношей оказались на непозволительно близком расстоянии друг от друга.***
Прерывистые вздохи вновь наполнили эти покои, разбиваясь о ночную тишину окружающего лагеря, потонув в море ночных звуков. Два тела, словно два духа дракона, нетерпеливо слились в непрерывном танце, тесно переплетаясь, стремясь полностью раствориться друг в друге. — В-вэнь Нин..! Кто бы сказал Цзысюаню пару месяцев назад, что он будет столь томно и желанно звать Вэня, хоть и находившегося на их стороне, то юноша бы без сомнений отправил этого умалишенного на растерзание гулям. Но прямо сейчас он сбивчиво выстанывает имя Цюн Линя, сладко вздрагивая от каждого движения навстречу, от ласкающих каждый миллиметр его тела холодных пальцев и горячих лепестков губ, ослабевшими руками обхватывая шею ненасытного партнёра. Они делают это уже месяц. Целый месяц, наполненный бесконечными ласками и пошлыми действиями. Порой Цзысюань ловил себя на мысли, что зависимость от секса может передаться по наследству, но всякий раз пытаясь посмотреть хоть на кого-то в том же плане, в каком всегда (как он наконец понял) смотрел на Цюн Линя, юноша лишь сильнее осознавал свое положение. И неправильность испытываемых им чувств. Я чертов наследник Ордена Лань Лин Цзинь! Я стану Главой, у меня будет красивейшая жена, которая родит мне детей! Ну же, Цзысюань, чтоб тебя мертвец покусал, ты же последние три года мечтал о своем ребенке! Не раз пытался убедить себя заклинатель, но все его аргументы теперь звучали словно одно сплошное должен. Вспомни сколько отпрысков есть у твоего "любвеобильного" папаши, взять хоть того же Мэн Яо, что сейчас сражается вместе с вами. Найти другого кровного наследника Клана Цзинь будет не так уж сложно, а ты сможешь спокойно и тихо уйти, — все чаще стал шептать тихий внутренний голосок. И умом молодой господин прекрасно понимал, что остальные отпрыски не изучали заклинательский путь и вряд-ли смогут взять на себя ответственность за целый Орден, однако в груди каждый раз от мысли сбежать от всего этого словно бы завязывался узел тайного довольства этой идеей. — Ки Юн... Хриплые стоны, срывающиеся с уст партнёра, каждый раз восхищали запутавшегося в себе Цзысюаня, словно бы их обладатель указывал, что вот он– единственное в чем молодой господин мог не сомневаться, единственный кто остаётся неизменным в этом мире. И восхищало это больше не от осознания этого факта, а от того, насколько разным бывает сам Цюн Линь; каким настоящим тот оказывается именно с ним, опуская всю свою невинность и стеснительность; каким открытым и пошлым взглядом смотрит только на него, при этом оставаясь все тем же заикающимся юношей в глазах остальных, вытворяя такое в комнатах Цзиня, что Ки Юн ещё долгое время не может сидеть прямо или же смотреть ему в глаза. А сам только и мог, что полностью отдаваться этому восхитительному человеку, открывая все новые стороны его и себя, с наслаждением утопая в его крепких и теплых объятьях, с наслаждением просыпаясь утром в кольце рук возлюбленного. — Я люблю тебя. Признание слетело с губ так легко и правильно, так сладко, что в груди не осталось ничего, кроме безграничной нежности к обхватившему его поперек груди руками, юноше. Рука непроизвольно потянулась к темным волосам спящего, целомудренно перебирая их меж пальцев. Неожиданно, спокойно сопящее тело резко вскочило и подмяло под себя удивившегося юношу, внимательно смотря в глаза, будто стараясь что-то там найти, а крепкая грудь часто вздымалась, словно он не только что спал, а прошел через долгое сражение. — Повтори, — хрипло и тихо прозвучало с затаенной надеждой в голосе и взгляде. — Что..? — начал ещё не отошедший Цзысюань. — А-Юн, повтори, что ты сейчас сказал, — но был перебит быстрым шепотом. Готовый уже разразиться в гневной тираде, (как посмел Вэнь притворяться спящим, перебивать его, да ещё и указывать?!) Цзинь невольно вздрогнул от этого обращения, ощущая уже просто затапливающее его чувство, пронизывающее каждую клетку его сущности, когда он смотрит в эти глубокие глаза напротив. Это ощущение просто невозможно было контролировать, оно всегда приходило с их долгими переглядываниями, походив на возбуждение, но так и не доходя до него, останавливаясь на полпути, уходя куда-то глубоко в душу, укрепляясь там с каждым днём всё сильнее, заставляя бессонными ночами чуть ли не начать раздирать свою грудную клетку в том месте, где теплится золотое ядро, в попытке остановить, оборвать это сладкое и тягучее чувство. Наследник Цзинь вдруг понял кое-что. Прямо здесь и прямо сейчас не существовало Цзинь Цзысюаня — молодого господина одного из богатейших орденов, сильного заклинателя, и одного из прекраснейших юношей его времени. Сейчас, на этой кровати, в смятых простынях и запахе любви в покоях, был лишь Ки Юн — обычный, оправдывающий свое имя юноша, полностью охваченный любовью и человеком перед собой, не имеющий никаких оснований и якорей для возвращения к прежней жизни. — А-Нин, я люблю тебя, — глупо улыбаясь и обхватывая шею застывшего возлюбленного, мягко произнес парень, наблюдая как тот отмирает и как первая слезинка катится по его ресницам. — Ну же, — ласково вытер влагу Ки Юн, улыбаясь только шире, — не плачь. — Л-люблю тебя, — срывается в ответ с чужих губ, что уже прерывисто прижимаются к рукам молодого господина. — Я знаю, — тихо шепчет Цзысюань, притягивая это невозможное создание к себе, прижимаясь к солёным губам в медленном поцелуе.***
Сонг Шан не была слепа. Она всегда была любящей матерью. Потому особо ясно видела, скорее чувствовала, все изменения произошедшие с ее чадом. Цзинь Цзысюань вырос. Женщина всегда знала, что рано или поздно ее маленький вредный ребенок превратится в прекрасного молодого человека, но не подозревала, что произойдет это настолько скоро. Всего каких-то восемнадцать лет назад она убаюкивала на руках годовалого ребенка; пятнадцать лет назад — заставляла неугомонного мальчика медитировать; десять — искала мальчишку по всей Башне Кои, чтобы заставить наконец выбрать имя для меча; два года — провожала на обучение в Гу Су, переживая, как бы тот не натворил чего под влиянием своего ужасного характера; а сейчас перед ней стоит настоящий воин, сильный заклинатель, будущий Глава Ордена, спокойный и рассудительный человек. А главное, он был окружён верными товарищами. Как бы ее сын не отнекивался, говоря о Деве Цзян и двух Вэнях как о простых знакомых, (которых он к тому же ещё и терпеть не может), Госпожа Цзинь видела, что происходит на самом деле. Впервые женщина застала всю эту компанию в комнате сына в лагере. Госпожа Цзинь же решила проведать своего ребенка после очередного боя, в котором участвовала вся четверка. Дети просто тихо сидели, даже не разговаривая, пили чай и, казалось, наслаждались этим мирным моментом, отдыхая и позволяя себе расслабиться. И просто бросалось в глаза, что то были не первые их посиделки, и, наверняка, далеко не последние. Саму Сонг Шан, тихо заглянувшую без стука заметили не сразу, но тут же, немного устало и вяло, поприветствовали и предложили присоединиться. Как уже было сказано, Госпожа Цзинь не отличалась плохим зрением и прекрасно видела, что ее любимый ребенок не просто меняется — его меняет нечто большее, чем просто дружба с другими молодыми господами. Не заметить те долгие, частые взгляды, которыми обменивались Ки Юн и юный лекарь Вэнь было просто невозможно для любящей матери. Не затуманенный лишними предрассудками, принимающий лишь весомые доводы, разум женщины никогда не отторгал обрезанных рукавов и не относил к чему-то неправильному. Но женщина не говорила с Цзинь Цзысюанем обо всем происходящем между ним и Цюн Линем лишь потому, что понимала (как и сам Ки Юн) его положение в обществе, понимала, что пока ещё рано судить о серьезности намерений обоих юношей. Даже если материнское тонкое чутье ясно давало понять, что нечто между этими двумя явно укрепляется с каждым днём, не собираясь регрессировать. Похоже, Вэни умеют очаровывать. Удивительно, как А-Юн наконец подпустил кого-то к себе, обретя не только верных друзей, но и... подумать только, любовь. Мерно шло время, Четыре Великих Ордена были все ближе к своей победе, приближаясь к Безночному Городу. Каждый был взволнован этой мыслью, позабыв о способах, которыми руководствуется первый ученик Ордена Цзян. Но главное — никто не задумывался о будущем. О том будущем, которое ждёт мирных Вэней, что не дрались против Четверки, даже наоборот– сражались бок о бок на их стороне, оставаясь не виновными в том, что вершит остальная часть их Клана и не имели отношения ко всем тем бесчинствам, что чинит Жохань. Но Госпожа Цзинь думала. С того самого момента, как впервые увидела Вэнь Сюя и его младшего брата, мирно общающихся с Девой Цзян. Долго размышляла о возможных развитиях событий после окончания войны. Жажда многих (почти что всех!) уничтожить, искоренить, буквально стереть Клан Вэнь, пугала и отталкивала женщину. Неужели все они позабудут о тех, кто помогал им, без кого они бы пропали в этой битве, и просто отвернуться как только всё уляжется? — с ноющим чувством в груди раздумывала она, смотря на людей в лагере, что сейчас вполне мирно уживались с теми Вэнями, что сами пришли к ним, предлагая свою помощь. Вот Вэнь Цин латает раны очередного бойца, управляя всеми остальными лекарями вместе с парочкой других более опытных врачевателей; а в том домике слуги всех пяти кланов готовят для всех еду, спешат куда-то по срочным поручениям; без разногласий или оглядки, доверяя друг другу сражаются Наследники Вэнь и Сжигающий Ядра, спиной к спине с остальными воинами. С сильнейшей горечью Сонг Шан вдруг представилось, словно и правда Четыре Великих Ордена отвернуться от оставшихся Вэней, даже начнут на них гонения, мучая тех как только смогут! Женщине сделалось плохо, всякое выражение сошло с лица, слабость сковала ноги, а в мыслях всплыла ужасная картина всего происходящего. Словно наяву. Ну нет! Молодая госпожа Цзян... Хотя нет, мне нужно поговорить со всеми ними. Я не позволю такому случиться.***
Следить за своим мужем и делами Ордена было довольно просто, даже не смотря на то, что Гуаншань был на редкость скрытный и коварный человек, прикрывающийся за маской "падкого на женскую красоту, ограниченного жестокой женой, человека". Уж кому как не Сонг Шан знать, каков ее муженёк на самом деле. Да, женщина не отрицала, что когда-то даже была по настоящему влюблена в статного юношу и его харизму. Готова была следовать его чистым и честным идеям, пойти вместе с ним по пути самосовершенствования. Однако, чувства обоих угасли уже после нескольких лет брака, оставив после себя сухую договоренность – Гуаншань бы точно не променял острый ум и воспитание своей нынешней жены даже на самую лучшую ночную бабочку всего Китая. Мало кто знал, но, отчасти, в блудной жизни и частых внебрачных детях своего мужа была ответственность и Госпожи Цзинь, что наотрез отказалась делить с ним ложе после рождения Цзысюаня. Но это нисколько не умоляло поступков Главы Цзинь. — Дорогой мой супруг, — как всегда обращалась женщина к Цзиню, когда была крайне тем не довольна. — Ты волен делать всё, что тебе заблагорассудится, ты можешь позволить себе и наложниц, что всегда будут под рукой (с ними я бы даже смирилась!). Но то, что ты вытворяешь... Знай меру в конце-концов! Ты же знаешь, сколько лишних проблем для Ордена влекут за собой твои "свершения"! Но мужчина то ли не слушал, то ли не слышал свою жену, отделываясь какими-то глупыми отговорками, прекрасно помня, что угрозы на нее не действуют. Вот так и повелось в этой семье, Гуаншань бегает по девкам и ночным домам, а Госпожа Цзинь бесится из-за последующих от действий муженька проблем. Но вот кто бы мог подумать, что теперь такое поведение Главы Цзинь будет всем только на руку? Вернее, на руку плану Яньли и всем в нем участвующим. План был и прост, и сложен одновременно: всего-то и нужно было, что отыскать выживших Вэней и привести под защиту Ордена Цзян (так же как и тех, кто помогал в войне). Переговоры с выжившими и, непосредственно их тихое сопровождение в Пристань Лотоса изначально являлось задачей Яньли, Вэнь Сюя и Вэнь Нина (если кому-то нужна была помощь). Однако помолвленые неожиданно отправились в неизвестном направлении, за неизвестно чем, заставив всех переживать и немного корректировать план. Теперь их задачей занимались Вэнь Чао, Чжулю и Вэнь Цин в сопровождении Цзян Чэна, а иногда и Вэй Ина. Непосредственно информацией о нахождении выживших занимались Юй Цзыюань и Сонг Шан (с возвращением Яньли и ее жениха, к ним, неожиданно, присоединился второй молодой господин Не). Цзысюаню же приходилось отвлекать своего отца на себя или спроваживать от дел Ордена под предлогом "Отец, ты все равно хотел сделать меня Главой уже к моим двадцати годам" и тут же выворачивать "О, Гуанъ Яо, помоги-ка мне тут с документами. Ого, у тебя это получается быстрее, чем у меня, из тебя бы вышел неплохой Глава, учитывая твои способности. Да шучу я, шучу." (в душе Ки Юн надеялся, что Гуаншань намеки понимал и уже начал присматриваться к Мэн Яо). И к тому моменту, когда долгие празднества утихли, а заклинатели вдруг решили***
Каково же было удивление двух женщин, когда, посреди облавы на Байфэн, к ним буквально прилетела записка от Не Хуайсана, в которой тот сообщил, что не далеко от владений его Ордена его старший брат нашел группу бежавших Вэней....Не стоит волноваться, старший брат не причинил им вреда.
Пожалуй, только после этой строки женщины смогли выдохнуть спокойно и тут же поспешили к оговоренному ещё до начала облавы, месту встречи со своими детьми, где те уже должны их были ждать. В тот день Яньли так и не узнала, что где-то в гостевых комнатах Ордена Не мирно спал трехлетний Вэнь Юань.