Деморализация

      Проснулся я от сильного желания сходить в туалет. Покинув матрац, я начал осторожно спускаться по лестнице в полной темноте. Я проспал весь день и не заметил, как стемнело. Вдруг я услышал какой-то шорох рядом с собой, вздрогнул от неожиданности, оступился и полетел вниз, пока кто-то не поймал меня в захват.       — А-а-а! — заорал я испуганно.       — Чего ты орешь, это всего лишь я! — не менее напуганным тоном ответил Жан в полумраке. — Ты чего ходишь в темноте?       — А ты чего сидишь тут без света? — успокаиваясь, проговорил я, все ещё находясь в чужих объятьях.       Такой приятный запах. Откуда он? Неужели так пахнет Жан? И почему я никогда не замечал этот согревающий аромат, отдающим уютом.       — Я разбирал наши вещи и относил еду в подвал, — убедившись, что я держу равновесие и не собираюсь встретиться лицом с полом, он убрал руки и отошел, забирая с собой такой манящий запах, которым я совершенно не успел насладиться.       — Кстати, есть будешь? — Кирштейн обернулся, спросив меня.       — Д-да, — задумчиво ответил я.       Странно, но я действительно проголодался. Возможно, ситуация немного разрешилась, и аппетит вернулся. Ладно, ситуация не стала лучше, но есть все равно хотелось.       — Только я сначала отойду ненадолго, — неуклюже добавил я и убежал в направлении к туалету.       Можно ли сказать, что это был самый неловкий и жутко некомфортный ужин в моей жизни? Определенно да!       Возвратившись, я увидел, что Кирштейн поставил тарелки на противоположных краях стола. Пока он готовил похлебку, я сидел на стуле, не зная куда деть себя. Все мои попытки помочь он обрубал на корню, не давая мне даже приблизиться к кухне. Ели мы молча. Друг напротив друга. По середине стола стояли три свечи, тускло освещая помещение первого этажа. Блеклый свет падал на фигуру моего друга, я мог различить только его силуэт. Черпая ложкой пересоленную похлебку и заедая ее хлебом, я старался не смотреть на своего друга.       Все это было очень странно! Никогда прежде мы не находились в столь неловкой ситуации. Прежде мы неплохо общались в кадетском корпусе, часто шутили в компании других кадетов. Помню, на задании по поиску Энни мы втроем с Райнером оказались в затруднительном положении, но даже тогда не было так напряженно! Страшно — да, но не неловко. Оставались ли мы с ним вообще наедине?       — Как ты себя чувствуешь? — прервал мои мысли Жан.       — Если я скажу, что лучше, ты все равно не поверишь. Ну, у меня появился аппетит, — пытаясь не показывать свое волнение, ответил я, как мне казалось, бодрым голосом. — Хотя готовишь ты паршиво, — усмехнулся я, желая смягчить атмосферу.       — Уж не хуже тебя! В следующий раз к плите подходишь ты.       — В детстве я иногда помогал маме на кухне. Так что, возможно, у меня остались какие-то навыки.       — Это тебе, конечно, во многом поможет! Будешь чай, или ты объявил бойкот моей стряпне? — ухмыльнулся Жан поднимаясь.       — Не откажусь.       Он налил горячий напиток мне в кружку и тут же отошел к своему месту.       Обхватив кружку ладонями, я опустил взгляд на темную воду.       Тяжелая тишина снова обволокла комнату.       — Чувствую себя каким-то прокаженным!       — Ты не виноват в этом. Тебе нечего стыдиться! Это просто меры предосторожности. Сам понимаешь, — попытался успокоить меня Жан.       — Да, но это отвратительное чувство слабости. А еще хуже, что я ничего не могу поделать с этим! Я подвел ребят. Подвел капрала и главнокомандующего!       — Эй! Не говори так! Ты же разрабатывал план экспедиции, верно? Ты в самом начале принес пользы больше, чем мы все вместе взятые! Даже не смей думать, что ты подводишь кого-то! Не давай подобным мыслям застрять в своей голове!       — Хорошо. Спасибо за поддержку! — я отпил глоток из чашки.       — А чай у тебя получился действительно хорошим, — сказал я сквозь улыбку.       Атмосфера словно согрелась парами этого чая. На душе стало немного теплее и чуть спокойнее.       — Иди отдыхай, — прозвучал голос после того, как я отставил кружку.       — И после слов о моей небесполезности, ты не позволишь помочь убрать со стола? — ожидая ответа на свой каверзный вопрос, наклонил голову я.       — Тебе нужен покой! Я и сам справлюсь.       Он подошел ко мне и отобрал чашку, лишая повода побыть здесь хоть немного дольше.       — Давай, иди, — Жан потрепал меня по макушке и удалился к тазу с водой.       Поднимаясь к себе, я поймал себя на мысли, что даже рад, что именно Кирштейн остался. Эрен бы на его месте не оставил бы меня и на пять минут одного, если вспомнить, как он переживал, когда я подхватил лихорадку.       Повалившись на отнюдь не мягкий матрац, я растянулся. Странно, но с аппетитом пришло и хорошее настроение. Боль в животе стихла, а по телу распространялось приятное тепло от съеденного ужина. Как бы это не звучало, но именно в этом заброшенном доме, хозяев которого, возможно, съели титаны, сейчас я чувствовал домашний уют. Как быстро поменялась ситуация за сегодняшний вечер! Завернувшись в одеяло, я прикрыл глаза, вслушиваясь в доносившиеся звуки грохота посуды об металлическую тару и плеск воды с первого этажа, я глупо улыбнулся, не представляя, какая ночь ожидала меня.