***
В нос ударил запах протухших яиц, а сушеный имбирь встал острым комом в горле, стоило сделать глубокий вдох. Микаса поморщилась, потянулась и вновь плюхнулась на койку, отчего та заскрипела. Где-то вдалеке горячая пульсация болезненно хваталась за запястье, виски и сердце. Воспоминания. Тягостные воспоминания о минувшей ночи вызвали нездоровое желание отрыгнуть их. Она чувствует, как гадкое сожаление наполняет её глаза снова и снова, заставляя биться в конвульсиях. Пальцы сами хватаются за простынь, а потом бьют по ней. «Мама мертва». Так было страшно узнать об этом напрямую. Так хотелось тешить себя надеждами и дальше. Микаса ныряет с головой в одеяло, словно прячется от призраков, навеянных. Не помогает. «Вот бы жива! Она точно жива!». Больше никто не соврёт и не скажет, что не знает, что приключилось с Мэри, и как она поживает. Теперь точно нет. Эта волшебница пережиток прошлого, фотография на семейном древе, несколько писем и облик в Зеркале Желаний. Последние крупицы воспоминаний растворились с горьким стоном посреди комнаты. — Оу, вы наконец-то проснулись, — между делом сказала мадам Помфри. Она суетливо порхала из стороны в сторону, подобно пчеле, над кроватями только что прибывших пациентов, пораженных ужаснейшим заболеванием — драконьей оспой. И где же они, спрашивается, успели её подхватить? Вид у женщины был жутко встревоженный, а руки так и хотели выронить ящик, что она носила с собой вот уже третью минуту подряд с обезболивающими растворами и настойками на экстракте чемерицы. Ей и вправду не хватало крыльев — отличная штука для тех, кто не хочет запинаться и иметь проблем с ногами в конце дня. — Сколько я проспала, мадам Помфри? — лениво протянула Микаса, высунув голову из-под одеяла. — Два дня, дорогая, — женщина наконец-то уместила коробку на одном из столов и направилась к девчушке, подхватив ширму. — Два дня?! — взвыла Аккерман, уткнувшись в подушку носом. В один миг больничное крыло стало ей казаться противным. — Видимо, от недосыпа и перенапряжения, — мадам Помфри поставила вокруг Микасы две ширмы. — Дети часто попадают сюда после экзаменов, но, конечно, чаще до них, если ты понимаешь, о чём я говорю, — она улыбнулась. — Ничего страшного в этом нет, я выпишу тебе витамины, и через пару дней будешь, как новенькая. «Выпишите мне витамины от моей семьи, — хотела сказать Аккерман, но вовремя остановила себя, лишь недовольно цокнув». Микаса только сейчас заметила, что на тумбочке рядом с ней лежат конфеты и воздушные пирожные из Хогсмида, а также яблоки. — У вас такие хорошие друзья, мисс Аккерман, — смягчилась мадам Помфри и с какой-то доброй грустью посмотрела на неё, видимо, вспоминая себя. — Каждые два часа приходили и спрашивали: «А не проснулись ли вы?». А один мальчик настолько долго здесь сидел, что чуть ли не с метлой его приходилось гнать отсюда, — она рассмеялась. — Он вас и принёс, когда вы потеряли сознание…. Очень добрый мальчик. — Леви, — шепотом сказала Микаса. С этим именем уютное тепло разлилось в области груди. Она потянулась за сладостями, дернула пакет на себя и вместе с ним выпала свернутая в несколько раз бумажка. Нахмурившись, девчушка подняла её и раскрыла. «Философского камня больше нет».***
Траут стояла к ней спиной, видимо, собирала вещи. — Философский камень… — запыхалась Микаса, хватаясь за косяк двери. — Он у вас? Послышался щелчок чемодана. Аккерман не видела той победной улыбки, что появилась на лице женщины, будто она знала, что девчонка придёт. Карвен медленно повернулась к ней, кинув выжидающий взгляд на Микасу. — Мисс Аккерман, вы крайне бестактны, — она скрестила руки на груди. — Прежде чем входить, нужно постучаться. Вас разве не учили манерам? Да и откуда обычной первокурснице знать о существовании Философского камня? Эта информация строго засекречена. — Подслушала ваш разговор с профессором Аккерманом два дня назад, — прямо ответила Микаса, заходя вовнутрь комнаты. — Однако правдиво, — подметила Траут. — Похвально, но не думайте, что это оправдывает вас. — Скажите, пожалуйста, где Философский камень? — Аккерман еле сдерживалась, чтобы не направить на женщину палочку. — Вы про это? — одно движение руки и на ладони Карвен появился кроваво-красный камень, а потом также быстро исчез. — Сегодня утром Философский камень изъяло Министерство Магии, — отчеканила Карвен каждое слово, прищурив глаза. — Вы лжёте! — неожиданно для себя взорвалась Микаса, с накрываемой злобой посмотрев на Траут. — Вы забрали его! Выкрали! — Мисс Аккерман, прежде чем выдвигать столь громкие заявления, нужно попытаться хоть чуть-чуть разобраться в самой проблеме, — Карвен с недовольным взглядом сделал вокруг неё круг и всунула её в руки удостоверение.«Карвен Траут — член отдела тайн (уровень 9) Министерства Магии. Бывший сотрудник отдела правопорядка (уровень 2)».
Аккерман застыла, не веря своим глазам. Волна паники практически накрыла её с головой, а слова застряли посреди горла. Она не смогла выдавить из себя практически не звука. — Микаса, — Карвен мягко взялась за её подбородок, отчего та поморщилась. Траут больше не казалась той строгой преподавательницей, что Микаса встретила на первом занятии по полётам на мётлах. Это была незнакомая ей женщина. С другими повадками, другим взглядом и даже другим запахом. В дневном свете её черты становились всё более устрашающими и глубокими, словно он оголял ей натуру. От собственных мыслей и ощущения надвигающейся тревоги Аккерман передёрнуло, и она попыталась отстраниться от неё, избежать колющего ощущения в области сердца и запястья, но Карвен не спешила отпускать её, словно девчушка была желанной добычей. — Я могла бы заменить тебе мать, воспитать тебя, как собственное горячо любимое дитё, дарить ласку и заботу, которую, наверное, тебе так не хватало все эти года, — ногти Траут начали болезненно сжимать щеки, когда та почувствовала сопротивление. — Если бы, конечно, не одно но, — в её голосе слышалось наигранное разочарование. — Моя дорогая, — улыбнувшись, она провела пальцем по её носу, — ты же очень смышлёный ребенок, никогда не думала, почему отец отказался от тебя, почему не написал за столько лет ни одного письма, не позаботился о тебе и не отдал своей семье? Насмешка подобная этой резала уши не хуже самой Банши, выползающей из тёмного уголка ирландского замка, напоминала что-то нечто уродливое и дикое. Эта приторная манерность была схожа с манерностью Кенни. Микаса никогда не замечала их схожести. И если Аккерман умело играл на струнах души Карвен, то та уверенно проворачивала то же самое, но уже с ней. И нет. В глазах Микасы больше не виднелись слёзы, и взгляд не был настолько затравленный, как до этого. Траут специально давит на больное, а девчушка держится, чтобы не толкнуть её за это. — Микаса Аккерман, ох, как же паршиво звучит твоя фамилия, — недовольно протянула женщина, отпустив её и повернувшись спиной. Это была секундная слабость. — Ты особенная, — сделала паузу. — Метка в виде змеи на запястье тому прямое подтверждение. — Откуда вы… — брови Микасы сместились к переносице, а пальцы сами сжали запястье. — Знаю о ней? — подхватила Траут, начиная мерить комнату шагами. — Есть вещи, которые не в силах скрыть даже самые великие волшебники — пророчество. Двенадцать лет назад вступило в силу пророчество, что пятнадцатого июня в двенадцать часов ночи появятся наследница великого чистокровного рода — прислужница тьмы, чья душа послужит ключом к открытию самой скверны, а кожа станет приютом для яда Василиска. Глаза Аккерман широко раскрылись от удивления. Первые сомнения начали проскакивать там, где никто не мог услышать утробное рычание и крик, полный ужаса — внутри неё. Она словно приросла к месту и не была в силах пошевельнуться ещё несколько секунд. «Она лжёт…. Она всё лжёт… Этого не могло быть… Просто не могло быть, — голова резко начала болеть и Микаса схватилась за неё, чтобы хоть как-то унять эту тупую боль». — Я со слезами на глазах умоляла Августа пожертвовать новорожденным во имя добрых и благородных целей, но пророчество было не избежать, — её голос стал холоднее. — В ту ночь я пришла не за твоей мамой, а за её ребенком, — Траут с тоской посмотрела на Аккерман. — Но Мэри была такая глупая, упёртая и наивная, что закрыла тебя своим телом от убивающего заклятия, — Карвен с отвращением выплевывала каждое слово. — Августу же стало стыдно. Он не смог смириться с тем, что его дочь монстр, погубивший его любую Мэри, — она чуть не закатила глаза. — Это вы убили её! — горькая волна сожаления прокатилась по Микасе и утонула в запавших от слёз глазах. — Уверяю тебя, милая, он думает иначе, — ответила Траут, покачав головой. — Знаешь, у него было такое забавное лицо, когда он узнал об этом, прямо как у тебя сейчас — полное отчаянья и ужаса, как вчера помню, — она громко рассмеялась. Микаса не понимала, что было смешного в чужих страданиях. — Разве вы не любили его? — спросила она. Голос её дрожал. — Почему вы так говорите? Почему смеетесь? Карвен недовольно цокнула и покачнулась. — Любовь явление очень странное, — протянула она. По ней было видно, насколько ей неприятно об этом говорить. — Сегодня любишь, а завтра уже ненавидишь. Лучше жить без любви, чем с такой любовью. — Это не любовь странное явление, — горячо возразила Микаса. — Это вы никогда не испытывали это чувство, считая любовью свой эгоизм и двуличие. Кажется, Траут что-то кольнуло, но она не подала виду, строго посмотрев на Микасу. — От чего же Аккерманы такие противные? — равнодушно спросила она. — Всё время пытаются лезть в дела, которые их не касаются, проникают, как паразиты, под кожу и видят только то, что выгодно видеть им, словно у них природа такая, — она усмехнулась. — Небо тому свидетель, Август был таким и ты такая. — Вы ненавидите меня, да? — спросила Микаса, подняв на неё взгляд. — О, конечно, — подтвердила Карвен. — Так написано в предназначении. Мы обязаны друг друга ненавидеть, иначе баланс мира нарушится. — О каком предназначении вы говорите? — внутри Аккерман сгущалась смесь из холодного страха. — Кто-то должен остановить предвестника смерти, — сказала женщина, жадно всматриваясь в выражение лица Микасы. — Это вселит надежду в тех, кто отчаялся искать спасения от чистокровных. Вообще добра и зла, как таковых, не существует, — Аккерман не понимала, к чему ведёт женщина. — Есть власть, богатства и сила, — Траут загибала пальцы, — Три механизма, запускающие эту чёртовую колыбель судеб. И я поклялась, что буду той самой, кто положит конец этому устройству мира, после чего наступит долгожданное равенство. Я верой и правдой иду по этому пути и уже несколько лет борюсь за права сквибов и маглорожденных волшебников. Но, к большому сожалению, чтобы достичь цели всегда приходится чем-то жертвовать. — И вы выбираете в жертву невинных людей? — скривилась Микаса. — Не совсем, — Карвен строго на неё посмотрела. — Я выбираю тех, от чьей смерти не станет хуже никому, да и практически все чистокровные лишь язвы на теле земли. — То, о чём вы говорите, называется фанатизм, — взгляд Аккерман пылал отвращением и злобой. Верхняя губа начала дрожать. — Убивать людей ради равенства — не есть равенство, а есть разрушение. — Милая, ты ещё вспомнишь мои слова, если выживешь, — Траут попыталась коснуться её щеки и волос, но Микаса отвернулась. — Как только не запятнаешь своё имя ради более лучшего исхода. — Вы не просто запятнали себя, — жгучая обида говорила за Аккерман. — Вы тонете в чужой крови, в чужих смертях и горьких слезах, — глаза её стали ярче, чем были, отчего Карвен вздрогнула и поспешила отстраниться. Её будто что-то напугало. — Я не прощу вам этого, — прорычала Микаса, указывая на неё пальцем. — Ни за что не прощу, — слёзы градом начали катиться по щекам. Она задыхалась, проглатывая всхлипы. Минута. Две. Три. — Мы ещё обязательно увидимся в этой жизни, — последние слова женщины перед тем, как она растворилась в воздухе, трансгрессировав. Полуживой Аккерман поплелась назад, в больничное крыло, не различая перед собой силуэты людей. Два раза Микасу больно пихнули в плечо перед тем, как Хитч, Эрвин и Леви взяли её в кольцо. — Что-то ты совсем раскисла, подруга, — улыбнулась Дрейс через силу. — Говорят, что слёзы привлекают гномов, — сказал Смит и тут же словил злобный взгляд Аккермана на себе. Он готов был поставить сто галлеонов на то, что Леви прямо сейчас душил его в мыслях. — Всё закончилось, — сказал Леви. — Ты же Аккерман, ты справишься. Микаса слабо качнула головой в знак согласия и тяжело выдохнула. Глаза жутко жгло. Она не расскажет им о пророчестве, о Траут, ни о чём. — Точно! — выдала неожиданно Хитч. — Я вспомнила! Завтра будет банкет в честь окончания учебного года! Надеюсь, ты придёшь, — Дрейс похлопала Аккерман по плечу.***
— Мадам Пофмри, могу ли я пойти на банкет? — спросила Микаса, смотря за тем, как она что-то записывала в медицинской книжке. — Правда, ведь? — Ваш декан настоял на этом, я не в силах противостоять его решению, — ответила женщина, продолжая выводить слова. Судя по тону, она была совершенно против такого «безрассудства». Видимо, считала, что банкеты вредят здоровью. — А ещё к вам пришёл посетитель. Аккерман кинула вопросительный взгляд на дверь, и через несколько секунд после слов мадам Помфри в проёме появился Леви. Он медленно поплёлся в её сторону и сел на край кровати. — Ты же была у неё, да? — спросил он, посмотрев на Микасу. — Почему ты была вся в слезах, что она тебе такого сказала? — жутко дикий и злой взгляд. — Успокойся, — Аккерман провела по его плечу. — Она сказал, что ненавидит меня, — она недоговаривала. — Наговорила кучу гадостей про моих родителей. — Это всё, потому что ты дочь Августа? — спросил Леви. — Вот же грязнокровая…. Мадам Помфри громко кашлянула и смерила мальчика осуждающим взглядом. — Постой, она маглорожденная? — брови Микасы сместились на переносице. И в один момент всё встало на свои места. Вот почему она борется за равенство! — Да, Кенни рассказал, — протянул Леви, задумавшись. — А что? — Как ты думаешь, у неё есть мотивы охотиться за мной из-за неприязни к чистокровным? — спросила Аккерман. Ей было неприятно врать. — Думаешь, она ненавидит чистокровных волшебников? — поинтересовался мальчик. — Это бы многое объяснило. Но если такие мотивы есть, то их быстро выбьют из этой психованной. Аккерман в один миг помрачнела, и Леви заметил этого, но так и не осмелился задать волнующий его вопрос. — Но даже так ты не передумала о поездке на каникулы к Йегерам, да? — спросил мальчик, недовольно цокнув и сощурив глаза. — Стены Уитлшира послужили бы хорошей защитой для тебя, зря ты нос воротишь. — Да, да, да, — закатила глаза Микаса и с головой скрылась под одеялом. — Когда ты успел стать такой занудой, Леви? — в него прилетела подушка. — Когда с тобой встретился, — подушка прилетела обратно в Микасу с двойной силой. — А ну-ка прекратила громить Больничное крыло! — вмешалась мадам Помфри. — Люди сюда отдыхать пришли, а не вашу ругань слушать! А будете себя так дальше вести, больше не впущу никого сюда. — Кто здесь заносчивый, так это мадам Помфри, — шепотом сказала Аккерман, скривившись. — Согласен, — подхватил мальчик, скрестив руки.***
К сожалению, на заключительном банкете в честь окончания года ребят Слизерина ждала неудача. Из-за прогулок ночью они проиграли Гриффиндору, и тот получил Кубок школы. Теперь зал был не в зелено-серебряной гамме, а красно-жёлтой. Герб Гриффиндора величаво смотрел на всех студентов и будет ещё смотреть весь следующий год. Леви пообещал, что просто так это не оставит. Слизерин победит, во что бы то ни стало! После банкета все шкафы мигом опустели, а чемоданы были упакованы. Совы урчали и встревоженно махали крыльями, когда их подхватывали и несли в сторону поезда. Всем ученикам вручили памятки, на которых были даны рекомендация по поведению во время каникул. Оказывается, пользоваться волшебством вне Хогвартса нельзя, ну, конечно, помимо бытовых заклинаний и не перед маглами. — Опять эти бумажки! — ныли некоторые. Хагрид переправил их на лодке через озеро на другой берег, откуда им предстояло сесть на Хогвартс-экспресс и прибыть к платформе девять и три четверти вокзала «Кинг Кросс». Хитч, Эрвин, Микаса и Леви были в одном купе и громко смеялись над неуклюжестью Дрейс, пролившей на себя тыквенной сок. Акккерман же то и дело ловила взгляд Леви на себе, но пыталась не замечать его, смотря на поля сменяющиеся лесами за окном (очень интересно!). Потом они переоделись в пальто и пиджаки, стянув с себя мантии, и выползли на нужной станции. — Пока, Микаса! — кричала ей Дрейс вслед, махая активно рукой и чуть не сбивая сзади стоящую Петру. — Жду от тебя письма! Я буду скучать! — Я тоже! — широко улыбнулась Аккерман. — До встречи, Микаса, — Эрвин обнял её. — Я пошлю тебе сову. — Спасибо, — с благодарностью ответила она. Единственный с кем не попрощалась Микаса — был Леви. Почему-то она так и не заметила его в толпе снующих из стороны в сторону волшебников. Так странно… Видимо, он уже вышел на платформу номер девять. Дрейс и Эрвин стояли в одной очереди на пропускном пункте. Аккерман была же где-то в конце линейки второй очередь из трех человек. И стоило ей пересечь заветную стену, разделяющую Волшебный мир от маговского, то на неё накинулись Карла и Гриша с горячими объятьями. Они очень сильно любили свою дочь и с нетерпением ждали её возвращения. Глаза Микасы сразу же наполнились слезами — она была счастлива. Хоть и Эрен стоял недовольным в сторонке, но всё равно подхватил её чемодан и сгрузил его с совой на тележку. — Нелегкий выдался год, правда? — спросил Гриша, потеребив её по волосам. — Да-а, — протянула девчушка, улыбнувшись. Гриша и Карла ни сколько не изменились за её отсутствие. Всё та же аккуратно стриженая бородка, всё те же очки, уложенные волосы и всё тот же добрый взгляд господина Йегера. Ну, возможно, Карла слегка потолстела, но это не так важно. А спустя некоторое время за спинами родителей Микаса заметила Леви, а также стоящих рядом мистера и миссис Аккерман. Она застыла. Испугалась. Бывшие Пожиратели смерти были в паре метров от неё — как же страшно. Кушель была очень высокой и статной женщиной. Чёрные волосы красиво обрамляли её лицо и делали его заметно тоньше. Тёмно-синее платье струилось вниз до самых лодыжек, а корсет открывал вид на худые ключицы и длинную шею. У господина Аккермана были исключительно аристократические черты: прямой нос, заостренный подбородок, кожа болезненно-бледная, серо-голубые глаза светились сталью. Микаса никак не могла принять, что у него светлые волосы и что-то всё-таки Леви копия своей матери. Господин Аккерман был одет в чёрную дорогую мантию, фамильное кольцо поблескивало на пальце, и серебряная брошь в виде змеи прицеплена в области груди. А ещё за ними стоял домашний эльф, что держал в руке клетку с совой и чемодан Леви. И когда Кушель заметила её взгляд на себе, то ласково улыбнулась и помахала ей — эта теплота разлилась свинцом внутри Микасы. — Ну же, поздоровайся с ними, — подтолкнул её Гриша. — Они ждут. — Д-да, — девчушка неуверенно направилась в их сторону. — З-здравствуйте, — сконфузилась она, опустив взгляд в пол. Кушель тут же прижала её к себе. В нос ударил запах дорогих духов. — Добрый день, Микаса, — тихий приятный голос ласкал её слух. — Наконец-то мы смогли увидеть тебя. Нам очень приятно с тобой познакомиться. Леви не рассказывал, что ты вылитая Мэри в молодости, — женщина долго рассматривала её лицо, отчего Аккерман смутилась, начиная покрываться красными пятнами. Улыбка господина Аккермана была загадочной. Он заботливо провёл по волосам девчушки. — Даже предположить не мог, что у Августа есть дочь, — сказал он. — Леви, ты должен беречь такое сокровище ценой своей жизни. Леви чуть не закатил глаза. — Да, я знаю, пап, — равнодушно произнёс он, не решаясь перечить отцу. — Кстати, — он начал шарить по мантии. — Держи. Леви протянул ей книжку с размером в мизинец. — Что это? — спросила Микаса, рассматривая крошечный переплёт и обложку. — Семейный альбом, — ответила Кушель. — Прими хоть что-то от нас. — Спасибо, — улыбнулась Аккерман, положив его в карман мантии. — Мне очень приятно. — Да брось ты, ничего особенного для нашей… — замолчал Леви на полуслове, когда поймал недовольный взгляд матери. — Микаса, наше такси скоро отбывает! — крикнул ей Гриша. — Да, сейчас! — обернувшись, в ответ кинула Аккерман. — Мне нужно идти. — Мы будем очень ждать твоего приезда в Уилтшир, — сказала Кушель, по-доброму посмотрев на неё. — Он всегда открыт для тебя. Микаса кивнула. Леви так и не осмелился обнять её напоследок, но протянул руку. Аккерман улыбнулась и пожала её. — До следующего учебного года, — сказал мальчик. — Надеюсь, что у тебя будут веселые каникулы. — Да, — ответила она. — Я буду скучать. «Я тоже, Микаса, — пронеслось в мыслях Леви».***