Самоизоляция

Диана посмотрела на экран, глядя на самого любимого человека на земле. Казалось, даже время остановилось в мучительном ожидании. — Свет. Я хочу знать. Есть что-то, что ты не можешь мне до сих пор простить? Света медлила с ответом. Потом, вздохнув, всё-таки произнесла: — Я думаю глупо отрицать, что ты знаешь ответ на этот вопрос. Тебя интересует что это? За что я не могу тебя простить? — Да. — Нетерпеливо покусывала губы Диана. Сердце отбивало бешеный ритм, а кислорода не хватало так сильно, что постоянно хотелось вдохнуть полной грудью. — Не мучай меня. Ты же слышала, что я спрашивала, когда думала, что ты спишь? И ты же знаешь, что ты ответила? — Знаю. И слышала. — После очередной паузы произнесла Света. — Ты спросила у меня, почему я ничего не сказала тебе, раз не спала тогда? Я скажу честно. Я и тогда не хотела отвечать правду. Я не хотела, чтобы ты задавала этот вопрос. Когда я придумала эту игру, это то, что пришло в голову сразу. Но так же сразу я поняла, что я ничего не буду про это спрашивать. Я и сейчас до сих пор не уверена, что хочу об этом разговаривать. — Сурганова! Не томи уже! Я рожу сейчас кого-нибудь! — Крикнула Арбенина, вскочила с кровати и начала наматывать круги. — Что ты мне мозг ебёшь? Хотела, не хотела! Отвечай уже! Что ты не можешь мне простить? — Любовь. Я не могу тебе простить любовь. И жизнь на два дома. Это же не просто измена. Я действительно простила тебе всех твоих баб вместе и, каждую по отдельности. Но она. Это не просто измена. — Анжелика? — Заплетающимся языком переспросила Арбенина. — И будь любезна, не произноси ее имени. — Передернулась, поморщившись Света. — Нет, Кузнечик. Это не было любовью. Просто поверь мне... — Не ври! — Перебила Света. — Не надо мне отвечать на вопрос так, как хотелось бы слышать это мне. Говори правду. — Да я правду говорю! — Возмутилась Арбенина. — Не было там любви. — А! Тебе просто в Москве жить негде было и она тебя приютила? И в Магадане ты мне все нервы истрепала, чисто ради интереса. И свалила, бросив меня после больницы, потому что по родным пенатам соскучилась? Интересная теория. Я обязательно ее бы послушала, но только желания нет почему-то! Арбенина остановилась посередине комнаты, растерянно запустив руки в волосы. Эта тема была очень болезненна не только для Светы, но и для нее самой. Слишком много в ней было того, что достаточно сложно просто объяснить словами. Подойдя к кровати, она села и подтянула экран телефона поближе к себе. — Она была. И она была очень важна мне какой-то период жизни. Большой период. Я наверное не смогу ответить тебе на этот вопрос подробно. Просто поверь мне, что это не любовь. Все что угодно, но не любовь. — А что это тогда было? Невозможно подробно? Мне они и не нужны. Подробности. Избавь меня от них. Просто ответь, что это было? — Сверлила взглядом экран Света. — Свет, пожалуйста. Я тебя понимаю, почему для тебя это важно, я понимаю, почему это тебе интересно. Я сказала все, что тебе необходимо знать. — Хорошо. — Неожиданно пожала плечами Сурганова, отворачиваясь от камеры. — Закрыли тему. Диана смотрела на профиль любимой женщины. И совершенно неожиданно для самой себя произнесла: — Мне казалось, что я люблю ее. Я терялась при виде нее, я несла чепуху, я хотела ее до дрожи в пальцах. Я не соображала ничего, когда оказывалась рядом с ней. Я забывала не то, что о тебе. Я и о себе забывала. — Хватит. — Вдруг тихо перебила ее Света. — Ты права была в том, что не задавала мне этот вопрос. Да, я не простила тебя. И я не уверена, что смогу простить. А переживать все заново не хочется совершенно. — Света, услышь меня. Раз уж эта тема зашла. Да, я жила с ней. Да, я думала, что это любовь. Да, когда я оказывалась в Питере, я рвалась обратно в Москву к ней. Но, блядь, это было такое заблуждение. Это все было ненастоящее. — Ненастоящее? — Закричала Света. — Как охуенно у тебя получается. Любовь ненастоящая. Жизнь ненастоящая. Все вокруг ненастоящее. А вот теперь представь, что я, сука, была настоящая! Моя боль была настоящая! Бессонные ночи в слезах, когда я понимала, кого ты сейчас обнимаешь, кому шепчешь о любви, они были настоящие! Это все мне куда засунуть? Упаковать в коробку "вымышлено" и закинуть на антресоль? — Я не знаю. — Закрыла глаза ладонями Диана. — Я знаю. Это надо отпустить. А для того, чтобы отпустить, это надо простить. Вот только простить это невозможно. — Неужели до сих пор для тебя это невыносимо до такой степени?. — Прохрипела Арбенина, не поднимая глаз. — Всегда. — Тогда называй это, как хочешь. Если тебе будет легче. Пусть это будет любовь. — Легче? Мне? Это ты мне сейчас одолжение сделала? А как будет легче тебе? Точнее, как на самом деле? Не ты ли несколько дней назад кричала, что невозможно любить одновременно двух человек? Я тогда привела тебе в пример Асет. Все мое нутро требовало выплюнуть другое имя. Но я его и произнести не могу, не то, что в примеры какие-то ставить. — Ты сама сказала, что нельзя делить мир на чёрное и белое! Сама же любила вроде и меня и ещё там всех своих. — Уселась на любимого конька Арбенина. Обвини сама и обвинения предъявленные тебе, потеряют вес. — Не смей! — Закричала Света наклоняясь практически вплотную к телефону. — Не смей вплетать сюда меня и мои отношения. Я никогда не изменяла тебе. Я изменяла с тобой! И, как опять же правильно заметила ты, это разные вещи. Я не жила на два дома. И даже к тебе я вернулась окончательно, только полностью разорвав отношения с женой. — Что ты хочешь от меня услышать? — Начала срываться на крик и Арбенина. — Что я бесчувственная тварь? Что я могла с собой поделать? В Питере проблемы, тут надо выживать, ты постоянно от меня что-то требуешь! Ты до противности святая и всепрощающая! А там не было этих проблем. Там была женщина, которая срывала мне башню. Женщина мечта. Женщина идеал. Женщина в след которой все оборачиваются. И она ждала меня. — Так какого хуя ты приползала ко мне? Из жалости? Сидела бы со своей идеальной. — Приползала, потому что любила! Да, ты другая. Но ты была родной. А она была мечтой. Я не знаю, как мне объяснить это, чтобы не делать тебе больно. — Ударила себя по коленям Диана. Разговор принимал катастрофические оттенки. Она действительно не знала, как собрать свои мысли и выдать их Свете в правильном ключе. Каждое ее слово, которое в голове звучало, как оправдание, по факту оказывалось либо обвинением. Либо обидной правдой. — Ты же общаешься с ней до сих пор? — Вдруг тихо произнесла Сурганова. — Ты бы переспала с ней сейчас? Если бы сейчас она появилась на твоём пороге и сказала бы, что хочет тебя? — Нет! — Слишком громко и слишком быстро выпалила Диана. — Враньё. — Отрезала Света. — Ты врешь. Опять. Все, что связано с ней — это постоянное враньё с твоей стороны. Зачем? Зачем ты это делаешь снова? — Говорю, что любила, тебе не подходит. Говорю, что не было любви. Тоже не то. — Диане казалось, что она медленно сходит с ума. Разговор не получался никак. Куда ни ткни, было больно. А не тыкать никуда уже было невозможно. — Да, я считаю , что нельзя любить двоих. Что бы ты ни говорила. Что бы я не говорила. Но это действительно так. У нас сейчас все так хорошо. Зачем придумывать какие-то ситуации? — Ты переспала бы с ней. — Уже утвердительно заявила Света. — Я... Я не знаю... — Знаешь. Что-то в этом ответе, в обречённости, которая прозвучала в интонациях Светиного голоса, резануло Диану по уху. Она не слышала этой боли очень много лет и это заставило ее поднять взгляд на экран. Комната поплыла, мир вокруг поплыл. Вся Арбенинская вселенная разлеталась вдребезги на мелкие осколки. Арбенина не знала большей боли, чем слезы любимой женщины.