***
В кибитке мёртвая тишина. Никто не шумит, не разговаривает, никого нет. Только приглушённые звуки работы доносятся с оживлённой улицы суетливым днём. Полное затишье. Даже с одной стороны как-то неуютно стало и некомфортно, будто бы страшно. Защиты ведь никакой нет, она одна. Только что разложив всё своё бельё по местам и поправив все поласы, ковры, подушки, столы в помещении, она разогнула ноющую спину с повреждённым позвоночником, услышав яркий хруст, что повлёк за собой ряд болей. Выпрямившись, она вытерла рукавом влажный лоб, на мгновение прикрыв глаза. Сквозь шанырак проникал едва заметный свежий ветерок. Прямой взор на помутневшее синее небо немного мозолил очи. И тут, посмотрев вниз, она увидела пустое деревянное ведро, которое экстренно необходимо набрать речной водой. Закатив веки от изнурённости и губительной болезни, она простонала от несчастья, желая просто лечь и уснуть, а не вот это вот всё, мощный груз целыми днями. Но решив не жаловаться на свою судьбу, она вновь поднялась на трясущиеся ноги с подкашивающимися коленями и подошла к ведру. Взяв его в руки, она раскрыла двери, пропустив солнечный свет вовнутрь, выходя на улицу. И приглушённые звуки работы в миг стали открытыми и ясными. Забыв о своей прошлой тревоге, она, ничего не подозревая, пошла к речке, немного хромая, останавливаясь и переживая тяжкую одышку. Приятно журчала весенняя речка. Вода настолько прозрачная и хрустальная, что сквозь неё заметен весь песчаный берег, камешки, водоросли. Водичка стекает вниз по ручью, течение сильное и быстрое, если не дай бог, упадёшь туда - главное, это не терять бдительность и пытаться вырваться изо всех сил. Кое-как наклонившись на больных ногах, опустившись на зелёный берег, чуть не упав прямо в речку из-за онемения и пульсации в конечностях, она взяла ведро и принялась набирать оттуда воду, рассчищая от попадавшихся мелких рыбёшек, скидывая их обратно в речку. Она сидела на коленях, спиной ко всему аулу, вылетев из реальности и ничего не слушая вокруг. Полностью растворившись в природе и своей работе, не заканчивающейся целыми днями. Надо ещё и ковёр сшить. Как же это достало. Зачем это? Надо. Набрав достойное количество воды, она уже ставила его рядом с собой на землю, ощущая затёкшую дрожь в руках, как вдруг, чья-то нога небрежно и грубо пнула это ведро обратно в воду, тем самым, брызгами задев и саму девушку. И вся работа насмарку. Та, уже осознав, кто это, резко поднялась на ноги и развернулась назад, готовая к очередным схваткам, но из-за своей же слабости пошатнулась и упала в в воду. - Та дахин! (опять ты!) - выкрикнула она на чужом языке прежде, чем смогла упасть и скрыться под водой. Он лишь невозмутимо покосился, наблюдая за тем, как из-за его невежества страна принялась тонуть и захлёбываться в скором течении реки, не в силах выплыть на поверхность. - Ганцаараа намайг орхи... (оставь меня в покое...) - прошептав то ли вслух, то ли сказав мысленно, но наглотавшись огромное количество воды, что попала не только в рот, но и в глаза, и вообще во все места, куда только можно, застряла в глотке, принявшись душить. Она была в шоке. В шоке из-за того, что не может кричать. Она хотела закричать, чтобы её спасли, вытащили из воды, но попросту...не могла?... Каждый раз, когда она открывала рот, туда заливалось большое количество воды, а на обычное слово "помогите" отводилось катастрофическое количество секунд, даже милисекунд. Пока она откроет глаза, очнётся, откашляется, придёт в себя, отдышится - на всё это нужно минимум полчаса, а не полсекунды! - Азгүй хүн, (неудачница) - хмыкнул Джунгарское ханство, просто стоя и равнодушно созерцая на то, как тонет другая страна. Да ладно, обычное зрелище, что такого, если он и без того почти каждый день убивает, марая чужой кровью своё тело? А азиатка уже мысленно распрощалась с жизнью. Она автоматически начала молиться Аллаху о спасении, либо же быстрой смерти. Как долго продлится эта пытка? Неизвестно. Вскоре, данная сцена жалкой и ничтожной тонущей, Джунгарии надоела, и он всё-таки решил предпринять меры по спасению девушки из воды. Побоясь за себя, он не захотел нырять в воду, а лишь только протянул руку и вытащил уже бессознательную Казахское ханство на берег, расположив её на своих коленях. Всё платье намочилось до последней ниточки в тканях. Абсолютно каждый сантиметр тела стал мокрым и теперь же, принялся замерзать прямо на ветру. Глаза закрыты. С лица скатывались капли солёной воды, падая на зелёную траву. Спустя минуту отлёживания на чужих коленях, она начала приходить в себя. Как только непроизвольно, без сознания, она сделала первый глоток воздуха ртом, то подавилась и стала откашлеваться, сразу же очнувшись, зажмурив глаза и захлёбываясь в остатках воды, застрявших в горле. Увидев, кто практически навис над ней, на основе оцепеневшего страха и рефлекса она вмазала мужчине в лицо и силилась резко перевернуться на землю, чтобы откашляться и выплюнуть остатки воды на землю. Ну, а Джунгарии этот удар хоть и посчитался буквально ничем в силу своей мощи и изнурённости той, кто нанесла удар, всё-равно кое-какая боль пронеслась по лицу, и это заставило его шёпотом прорычать некультурные изречения. - Ганцаараа намайг орхи! (отстань от меня!) - выкрикнула казахская страна, прикоснувшись рукой к сердцу в груди и подминая под себя колени. - Зарчимтай. Би та нарыг аварсан, мөн та нар хийсэн... Та бүхэн хаана талархаж байна вэ? (бессовестная. Я спас тебя, а ты... Где твоя благодарность?) - грозно разозлился Джунгария. На этот раз, подобное хамство он не вытерпит. Это не в его силах. Резво поднявшись, он вполне болезненно схватил ослабевшую девушку за плечи и поднял на ноги, сжав её до такой степени сильно и прижав к себе, что та почувствовала скрип и сжатие в плечах. Будто бы её сейчас в прямом смысле слова раздавят в плоскую лепёшку. Боль была страшная, лютая, неумолимая, раскатывающаяся по спине электрическими разрядами. Но она стойко терпела, сжав зубы, хотя это было практически нереально. - Та ямар ч үнэ цэнэгүй шүү дээ, (ты ничего не стоишь) - бесстрастно процитировал Джун, открыто замахнувшись ладонью и разрезая воздух свирепым лязгом, ударил женщину прямо по лицу. Та лишь громко вскрикнула охрипевшим воплем от боли, свалившись на землю без чувств. Какой же жалкой она сейчас выглядела. Избитой. Побитой. Ничтожной. Пыль, от которой нужно избавиться. Так паршиво и омерзительно на душе. Столько гнили и паразитов собралось. А мужчина считает, что имеет полноценное право избивать всех, кто попадётся ему под горячую руку. Особенно, эту бедолагу. Её-то в первую очередь и бить полагается, она нуждается в ежедневных побоях, иначе совсем от рук отобьётся. След от ладони неприятно щипал и расщиплял кожу. Капли красной крови доставляли лишь липкий эффект. Мутная пелена накрыла зрение перед собой, а гул в висках не пропускал посторонние звуки, за исключением шквала оскорблений, унижений и вёдер помоев, изливающихся из уст другого ханства в данную минуту. - Ач холбогдолгүй, (ничтожная) - проговорил он, вставая над бедняжкой в полный рост и нанося дикий пинок своим сапогом ей прямо по животу, довольствуясь следующим сдавленным воплем, вылетающим из грудной клетки, а после - протяжным завыванием и плачем. Она прятала выражение лица в земле. - Ичгүүр. (позорище) Очередной пинок по больной спине. Очередной вскрик, пронзающий воздух. - Та одоо ч гэсэн та нэг жилийн турш ирсэн бол надад хэлэх гэж байгаа юм биш байна? (ты так и не собираешься говорить мне, где пропадала целый год?) - он опустился перед женщиной на колени и схватив за подбородок, развернул к себе лицом, созерцая на фиолетовые синяки, красный след и алую скатывающуюся кровь с глаза, вперемешку со слезами. Как ему это нравится. Пусть крови будет много, он ею наслаждается. Да надо ещё похлеще да пожёстче. - Энэ нь таны бизнесийн аль нь ч биш юм! Бид бүрэн танихгүй хүмүүс! Би та нарт юу ч хэлж байх болно! (это тебя не касается! Мы с тобой совершенно чужие люди! Я тебе ничего не скажу!) - выкрикнула она, срываясь на истерику, но не в силах сейчас даже дать отпор своему противнику. Сил больше никаких нет. Энергия иссякает с каждой минутой и покидает тело. - Хөнддөг. Ярих. (касается. Говори) - Энэ нь Түүнээс хойш есөн жил болж байна, та одоо ч гэсэн тусламж! (уже девять лет прошло с того момента, а тебе до сих пор не всё-равно!) И правда. Минуло девять лет. Тот Год, Который Всё Изменил, выцвел и исчез из воспоминаний, подобно увядающему цветку, но нет, джунгару надо воротить старое до тех пор, пока он не добьётся точно своей цели. Только так. И никак больше. - Өөр нэг есөн жил улиран байг. Харин та нар надад хэлэх хүртэл би амрах байх болно, (пусть пройдёт ещё девять лет. Но я не успокоюсь, пока ты не расскажешь) - он настоял твёрдо на своём. А своих целей он добивается самыми изощрёнными способами, так что все сдаются после первой же пытки. А жаль. Никто так и не узнавал, что их ожидало далее. Так быстро сдувались, даже не начав. Только вот Казахское ханство самая упрямая, и эту упрямость надо поколебить и покорить себе. - Би та нарт ямар муу хийсэн? Ганцааранг минь орхи... (какое зло я тебе сделала? Оставь меня в покое...) - уже прошептала кочевница, закатывая глаза от ярой усталости. Жизнь так измучила и истерзала её, что от неё осталась лишь мелкая пылинка, что пытается биться с десятью горными лавинами одновременно. Хочется просто лежать. Услышав последнее предложение, что всегда повергало Джунгарию в шок, он замолчал на несколько секунд, удивлённо пялясь на Казахское ханство. "Оставь меня в покое" - никто и никогда не осмелился говорить подобные фразы этому руководителю. Потому что это то же самое, что добровольно бежать прямо в пасть динозавру. Сама по себе фраза очень глубокая и требует анализа. - Ганцаараа танд орхи, та ингэж хэлж? (оставить тебя в покое, говоришь?) - процитировал он спокойным голосом, медленно, с расстановками, качая головой и задумчиво смотря куда-то сквозь пространство. Затишье перед бурей. Он аккуратно выпустил её лицо из своих грубых и шершавых пальцев, думая, каким образом расположить на земле измученное тело и продолжить свою работу. - Үгүй... (нет...) - замотала та головой, сгибая руки в локтях и уже принявшись подниматься с земли, чтобы убежать, но как она убежит в таком-то виде? Всё тело ломит только при одной мысли о движении. Но ведь глубоко в душе-то она понимала, что попала в конкретный капкан, откуда нет выхода. - За, бүх эрх, (что ж, ну ладно) - на секунду, он даже ухмыльнулся уголком губ, подползая к своей жертве ближе и принимая соответствующую позу. - Үгүй ээ, үгүй ээ, таалагдах! Уу! Бүү хий! Үгүй! Ганцаараа намайг орхи! Ганцаараа намайг орхи!... Зөндөө унтраах! Надаас хол авах! Үгүй! (Нет, нет, пожалуйста! Пожалуйста, нет! Нет! Нет! Отстань! Оставь меня в покое!.. Отвали! Отойди от меня! Нет!) - завопила она, не останавливаясь. И эти крики - всё, что было слышно и доносилось с той самой поляны, вперемешку с льющимся ручьём нехороших слов от мужчины и его удовлетворением.***
В маленькой и тёплой, но немного прохладной юрте тихо горел огонёк свечки, стоявшей на столе в далёком углу. Семья, состоящая из немногих людей, ложилась спать, загнав свой скот в положенное место. Весь аул притих. Ни единого шумного звука не доносилось, все старались соблюдать ночную тишину и не потревожить никого своим невежеством. Пожилая бабушка помогала своему маленькому внуку переодеться в ночную одежду. Она тепло улыбалась, ласково оглаживая лицо и пухлые щёки маленького мальчика, целуя его в лоб и внимательно выслушивая его сказку, которую он сочинил, когда пас отаро овец в горах. Дедушка, ещё не совсем старый, но по-прежнему в хорошей форме решил выйти из юрты, чтобы проверить, что происходит на улице. У кочевника на душе было какое-то странное предчувствие чего-то грандиозного, надвигающегося. Вот он и вышел на свежий воздух, чтобы отдохнуть, отдышаться и проверить обстановку. Где-то стрекотал кузнечик в "жидкой" ломающейся траве. На небо опустила свой мрачный занавес гордая ночь, безбрежно раскидав горящие звёзды по всей обхватной территории небосвода. Гулял степной ветер, как затерявшийся путник, хромая по степям. Небольшой холодок не пробивал выработанный иммунитет на морозы у стойкого организма кочевого народа. Загробное молчание. Глухая тишина, поглащающая в свою воронку все посторонние звуки. Только очнувшись от бессознательного состояние из-за шока и застывшего ужаса в глазах, переживая терзания боли из-за разрыва сердца, она шла в неизвестном направлении через всю степь, желая дойти до своей собственной кибитки. Она потеряла счёт времени, полностью заблудившись в минутах и часах. Держась одной рукой за живот, сжимая ткань своего длинного платья, а вторую руку вытягивая вперёд, стараясь нащупать какой-либо предмет в дальней бесконечности, она едва дрожала, стуча зубами от обволакивающего холода. Мало того, что получила такое огромное количество повреждений своему организму, так ещё и ветер служит "вишенкой на торте", раздирая кожу в кровь. Слёзы перемешались с каплями липкой крови и засохли на лице красными следами и разводами. Ещё чуть-чуть, и ей кажется, что она сорвётся и захлебнётся в своём же порыве истерики. Вот, она уже вошла в аул, минуя своими чересчур медленными шагами с оцепеневшими ногами чужие дома, силясь отыскать свой. Как бы её никто не увидел. А то она сейчас выглядит так уродливо в связи со сложившейся ситуацией. Услышав какой-то шорох и шаги со стороны, мужчина развернулся и уставившись в пустоту, принялся с ошеломлением наблюдать за приближающейся фигурой, выделяющейся на ночном фоне. Если честно, он даже испугался, ведь этот силуэт выглядел очень жутко. Какая-то женщина, наполовину согнувшаяся, тихо завывает, в белом окровавленном платье, будто искривлёнными руками, пустым взглядом, хромает, шатается из стороны в сторону, бледная кожа. Прямо как призрак убитого человека, что восстал из мёртвых и начнёт мстить своим обидчикам или обычным живым людям. Он уже даже хотел зачитать молитву от всяких шайтанов, пока не понял, что эта самая тень принадлежит их руководительнице. - Ханым? (госпожа?) - прошептал он неуверенно, напрягая зрение и вглядываясь в фигуру. До чего же страшной она была. Какой изуродованной. Вся в крови, хромая, согнутая, мокрая, измученная, с синяками и шрамами, издающая странные хриплые звуки. Хорошо, что психика у этого мужчины ещё оказалась устойчивая, а если бы попался человек с неуравновешанной нервной системой? Точно произошёл бы разрыв сердца. Казахское ханство, услышав посторонний голос, остановилась на месте и подняла свой взор. Увидев одного жителя из своего народа, она нервно взглотнула, чувствуя раскалённую засуху в горле. Разомкнув потрескавшиеся губы, она что-то промычала и прохрипела, будто силясь что-то сказать, но выбилась из сил в конец. И упала на землю, потеряв сознание. - Ханым! Не болды?! (госпожа! Что случилось?!)***
Конец ночи. Начало рассвета. В тот момент, когда мужчина сразу осознал, что случилось что-то кошмарное, зловещее, что донесло множество ударов стране и по психике, он оказал экстренную помощь, созвав своих товарищей. Когда же на его крик выбежали женщины, а за ними дети, то на их лицах застыли гримасы немого шока и ужаса от увиденного. Последние даже закричали от страха, а женщины просто стояли и бесстрашно глядели на то, что произошло с их предводительницей, сквозь свой страх и дрожащее изумление. После, они принялись утешать испугавшихся детей и уводить их обратно в юрты. Казахскому ханству оказали достойную помощь, которая заняла несколько бессонных часов и следов жгучей боли - как физической, так и моральной. Женщины помогли ей встать. Привели её в порядок, умыли, вытерли лицо, переодели, особо тяжёлыми ранениями позволили заняться мужчинам. Преодели её в новое, чистое платье. Не поленились и приготовили горячий чай и небольшой перекус, но та от всего отказалась. Когда ж она очнулась, то произошедшие события роем ос и пчёл жужжали в её голове, вскружив сознание и взбудоражив воспоминания, творя полный хаос. Ей было очень плохо. Тошнило и всё разрывалось так, что хотелось вырвать из себя всю гниль и грязь, которой она нахваталась сегодня. Ей было противно от самой себя. Само пребывание в таком теле и клеймо огромного количество грехов... Она хотела сорвать с себя кожу, но разве от самой себя убежишь? Отстаётся только лишь утопать в едком яде собственной неприязни. После ряда процедур, она вернулась в свою юрту. Закрыла двери. Зашторила окна. Отогнала от себя всех, желая только лишь побыть в одиночестве. Да, она предпочитает умирать одна, нежели в обществе. Не сдержавшись, она дала волю одной хрустальной слезинке, что скатилась по её щеке вниз и задев рану, принялась расщиплять её будто кислотой, жечь и щипать. Кровь выделилась и также потекла вниз. Всё тело в синяках. Под глазами чёрные мешки из-за бессонных ночей и мучений. Она прошла в глубь и сев на пол, забилась в самый дальний угол юрты. Подобрав под себя колени, она взяла подушку и обняла её, жадно обхватив трясущимися руками и пала туда лицом, спрятав свои эмоции. И затряслась от пережитого шока и горя... Как же она себя ненавидит. Такая жалкая и мерзкая. Такая ничтожная и бездарная. Никакого блеска в этот мир не внесла. Мизерная пылинка, от которой нужно избавиться и забыть на веки вечные. Она не заслуживает к себе уважения. Она не заслуживает счастья. Она не заслуживает такой заботы и таких огромных жертв со стороны своего народа. Она не заслуживает ничего хорошего. Она ничтожна. Она бездарна. Мерзка. Противна. Паршива. Уродлива. Отталкивающая. - Өтінем, жібер мені! Өтінем, қойшы! Сұраймын! (пожалуйста, отпусти меня! Пожалуйста, прекрати! Прошу!) Үүнийг зогсоо! (прекрати!) Душераздирающие крики пронизывали воздух своими воплями, но доставляли неимоверное наслаждение Джунгарии и болезненно ласкали его слух. - Та цангасан байна?! (пить хочешь?!) - неожиданно спросил он, вздёрнув девушку за голову и развернув к себе, заглянув в залившиеся слезами глаза. - Юу вэ? (что?) - еле как выдала из себя казашка, имея возможность одышаться после продолжительной пытки, задыхаясь и давясь. - Хэрэв та уух хүсэж байна уу, та асуух?! (пить хочешь, спрашиваю?!) - Үгүй! (нет!) - наотрез отказала Казахское ханство, чувствуя свой скорый конец. - Үнэнийг хэл! (правду говори!) - прорычал он, извергая всю свою ярость наружу, как вулкан. - Үгүй, би хүсэхгүй байна! (нет, не хочу!) - Худлаа биш үү! Та цангасан байна?! (не ври! Пить хочешь, спрашиваю?!) Казахское ханство даже не понимала, зачем Джун спрашивает об этом? Но, зная его отвратительную чертовскую натуру, он удумал что-то такое, что может развеселить его и наказать её сполна. Неспроста это. Она решила сдаться, чисто ради того, чтобы он отстал, выкрикнув: - Тийм ээ, би үүнийг хийдэг! (да, хочу!) И тут, джунгар сделал то, чего азиатка не ожидала никак. Держа её голову, он резко и болезненно опустил её лицом прямо в грязную лужу, располагавшуюся удачно под ней в данный момент. Безжалостно и жестоко опустил, как какую-то последнюю тряпку. - Дараа нь эндээс уух, (тогда попей отсюда) - прокомментировал он своё действие. Женщина затрепыхалась под ним и зашевелилась быстрее, захлёбываясь и снова тонув, но на этот раз, в грязной луже, почти поглощая её воду в себя. Воздуха уже не оставалось. Она задыхалась. Сердце билось из последних сил, выбивалось, уже само молило о пощаде и хотя бы небольшом перерыве. Оно измывалось в крови, обливалось и разрывалось от перегруза душевных болей, мысленно крича в себя и умоляя перестать эти пытки. Хотя бы на один день. Спустя несколько секунд, мужчина ослабил руку и освободил бедняжку из этого плена. - Бохир мал. (грязное животное) Та сразу стала откашливаться и выплёвывать из себя куски грязи, что застряли в горле. А всё лицо полностью замаралось, брызги были везде. - Хангалттай? Эсвэл өөр? (достаточно? Или ещё?) - любезно поинтересовался Джунгарское ханство. - Үгүй! Хангалттай! (нет! Достаточно!) - взмолила вслух кочевница. - Уух! Амьтны! (пей! Домашнее животное!) Её слова оказались пустым звуком, и джунгар продолжил свою пытку, наслаждаясь её падением. - Әлсіз, (слабачка) - сама себя обозвала обедневшая страна, с потрясением в душе вспоминая те оскорбляющие моменты. Как её оскорбляли, унижали, окунали в лужу в прямом смысле этого слова. А она не боролась за себя в тот момент. Она сдалась. Она молила о пощаде, она сдалась, она выглядела просто отвратительно. И правда. Грязное животное. Не в силах заступиться за себя. Опорочила свою честь и достоинство. И ей это надоело. - Жоқ, (нет) - вдруг, твёрдо произнесла она, вытеснив все эти гложащие её воспоминания из головы стойким духом и непоколебимыми целями. То, как обращается с ней Джунгария - это просто уму непостижимо. Почему он возомнил себя кем-то? Почему он самолично надел на неё статус рабыни? Она - самодостаточная и полноценная личность, которая имеет право на защиту. И она обязана ему отомстить. Прямо завтра же. Напомнить все его слова. Хотя, это были всего лишь красивые слова и изречения. ...и неприятная скорбящая боль всё ещё кромсала сердце на куски, а слова звенящим эхом кружились вокруг юрты.