***
Следующий день. Вечер опустил свои "персиковые" занавески на широкий и необъятный небосвод. На дворе стояла чудеснейшая погода. Ласково игрался тёплый и приятный ветерок. Сказочный рай, а не просто климат. Золотая осень. Очень тепло. Наслаждаясь умиротворённой идиллией в своей уютной гостиной и безмятежной тишиной, нежно согревающей слух и убаюкивающей беззвучной мелодией, Российская империя одиноко сидел за большим длинным столом, держа в руках бокал вина. Истинного, настоящего вина, приготовленного из свежих сухофруктов, отдающий пряными нотками свежей мятной вишни и фиников. Выпить немножко захотелось. Но напиваться в доску горькой водкой острого желания не было, а вот хрупкое вино в самый раз подходит для эллегантной обстановки беззаботного вечера аристократа. В одной части гостиной у выхода тускло горели лампочки мягким, мятно-жёлтым цветом, а место, в котором точно сидел мужчина, было чуть затемненно, что придавало какой-то таинственный характер загадочному замку. От четвёртого бокала вина, не такого уж маленького, а достаточно большого и широкого в диаметре, чуток закружилась голова. В горле остался лёгкий привкус сладостей с пикантными отголосками мятной горечи. Но в отличие от более крепкой водки, градусы которой практически выходили за норму, вино лишь давало лёгкое чувство окрылённости и приподнятого настроения. Да и, со стороны это выглядит по-аристократически и роскошно. Перед лицом остался изысканный аромат, отдающий нотками цветущей сирени. Красота. Великолепие. Он даже прикрыл глаза от того, как нежно намазывается бальзам на душу, излечивая шрамы от изнурённости. Тут же, с лестницы донёсся какой-то грохот. РИ сразу же вернулся в реальность. Ну, не менее богатую и сладкую жизнь, как его воображение и идеальный мир в голове. Ах да. Этот чужой отпрыск. Он ведь всё ещё долбится в дверь и молит о пощаде. Ну уж нет, он ещё не отсидел положенного срока, он обязан просидеть там до... Так, минуточку. Следующий день ведь уже наступил, разве не так? Ах да, точно. А империалист что-то уж совсем засуетился и закопошился, плывя по скоростному течению повседневных бытовых дел. Эти двадцать четыре часа пролетели очень быстро, и сегодня днём ничего такого интересного не происходило. Хозяин просто изредка навещал свою пленницу в комнате, наслаждаясь новой порцией её просьб и нехилых, но провалившихся попыток "вылететь" из комнаты, пока дверь открыта. Да, она уже не так сильна, как прежде. Иссякли её силы. Он впустил в неё свой едкий токсичный яд, который медленно и мучительно забирает силы и сосёт кровь из артерий и жилок. Вот же дребезжит материнское сердце уже битый час от разлуки со своим "солнышком" и чувства неизвестности за его судьбу. А Российская империя ведь молчит, ничего не говорит, высокомерно смотрит и питается её энергией. Ой, он сегодня её даже кормил один раз, утром. И вчера ужин забыл подать. Проголодалась жутко, наверное. Да ладно, не умрёт. А вот её маленькую копию он не кормил вообще, как только запер его в чулане со вчерашнего дня. Ладно, пора его вытаскивать оттуда, наказание прошло. Допив своё дорогое наивкуснейшее вино, русский встал из-за стола и пошёл по направлению к двери под лестницей, отпирать её. Казахстан сидел в левом углу, максимально сжавшись в себя всем телом, сократив все мышцы, с подогнутыми коленями, мёртво уставившись в пол напуганным донельзя взглядом. Его окоченевшие руки держали колени, и ими он закрывал себе глазки от страшных монстров с искривлёнными уродливыми рожами, что каждую минуту мерещились в темноте и вопили потусторонними визгами. Хоть это всё и детское воображение, но темноты мальчик боится до безумия, до потери пульса, панически боится. А сейчас его насильно, под натиском заставили столкнуться со своим главным и великим страхом лицом к лицу, запихали в этот злосчастный чулан, не оставив ни единого лучика света. Как же сильно он кричал, как же громко он кричал, зовя этого взрослого дяденьку, как же он извинялся на своём языке, зарекался, молил о пощаде - это всё было напрасно, совершенно бессмысленно. И дверь слишком тяжёлая, да ещё и заперта снаружи, вот и вытолкать её из-за такого возраста, нехватки сил и длительного голода оказалось нереальным. Вообще невозможным. Истерика въелась в сознание малыша, как чипирование, вшилась в организм, и все видения мучили его каждую минуту. Из больших и ранее любопытных, но теперь запуганных глазок безостановочно текли капельки слёз, а сам он плакал безудержным рыданием, только уже тихо. Как же сильно он пожалел о том, что выбежал из комнаты, не выдержав этого зудящего в корне детского любопытства и рвения на свободу. Но вот только, чем он пожертвовал, какую цену заплатил за такую долгожданную свободу? Раздался скрип, от чего малыш сильно вздрогнул, пребывая в состоянии после длительного стресса и болевого ошеломления. На чёрном полу, что казался бесконечной бездной, появилась тоненькая светлая полосочка от люстры, что с открыванием двери становилась шире и длинее, впуская в гробовую мглу признак надежды и спасения. Не веря своим глазам, Казахстан встал на четвереньки, подползая к углу и выглядывая из-за него на волю, видя перед собой взрослого мужчину, что стоял и свысока взирал на ребёнка. Из-за довольно долгого времени пребывая в кромешной темноте, обычный тусклый свет показался невероятно ослепительным и стал мозолить глаза, прожигая мозг, от чего казах зажмурился, задрав голову верх и силясь разглядеть суровое лицо старшего. Под очами ещё осталась влажная дорожка слёз. - Ну что ж. Выходи, - сухо отрезал РИ, чуть отходя в сторону. Казахстан не понял, что ему сказали, продолжая всё с таким же взором невинно хлопать глазками. Взрослого это напрягло и жутко взбесило. - Выходи отсюда, я тебе сказал, или ты ещё хочешь тут неделю проторчать? - с этим рычанием славянин нагнулся, с остервенением схватил мальчика за шкирку и "выбросил" на волю, вытянув из кладовой, прямо как какую-то тряпку, а не живое существо. Тот не сдержался, вновь упав на пол, промычав и тихо простонав от дискомфорта и всеми силами стараясь сдержать подкатывающие слёзы и напряжение в горле, сдавливающее грудную клетку. У него нет сил. Он не ел почти два дня. Руки трясутся, в животе натянутое напряжение и полнейшая пустота, как безжизненная выгоревшая пустыня, в которой поселилось огромное чудище с громким рыком, выходившим как урчание живота из-за голода. РИ запер дверь. - Пойдём со мной, - он схватил малыша за руку и быстро повёл к лестнице, поднимаясь наверх. Казахстан чертовски боялся того, что будет дальше, и что с ним будут делать. Он элементарно не поспевал за большими и быстрыми шагами взрослой страны, весь запыхался, задохнулся, ноги затекли, в боку что-то закололо. Да и, для пятилетнего ребёнка был слишком низкий и маленький, будто бы ему три года, он еле как дотягивался до руки русского, и второму тоже было сложно с ним. Физическая недостаточность у него что ли? Такое вообще возможно? - Апам! (мама!) - вслух произнёс казах, когда его завели на третий этаж, и он проходил мимо комнаты своей мамы, увидя свой последний шанс. Как же сильно он хочет увидеть её, такую красивую и добрую, оказаться в этих материнских объятиях, наполненных любовью и заботой, вдохнуть её нежный душистый запах, чтобы она прижала его к своей груди, и он тихонечко засыпал под её надёжным крылом, слыша мягкие и убаюкивающие биения сердца, что действуют, как ночная колыбель, услышать её приятный успокаивающий голос, чтобы она спела ему колыбельную на ночь, или рассказала сказку, да вот только... - Тихо! - монарх присел на колени и резко закрыл мальчику рот рукой, держа так крепко, что младшему даже стало больно, будто ему медленно ломают и выпячивают челюсть, от чего он замычал, пытаясь ненавязчиво вырваться, или хотя бы ослабить хватку. РИ завёл мальчишку в свою комнату, небрежно отбросив к углу возле стены, заперев двери на ключ. Казахстан весь сжался в себя, даже закрыв маленькими ладошками напуганные глазки, сжимая губы и не давая всхлипам быть. - Тихо себя веди, маленький подлец! Не смей даже звука произносить! Казах сквозь страх и тревогу посмотрел на озлобленное лицо взрослого, сквозь разжатые пальцы, искренне жалея о том, что сделал когда-то вчера. Россия взглянул на него прямым и презрительным взором, буквально заглядывая в душу, выстреливая в самое сердце. Отвернувшись от своей кровати, в которую он уже собирался ложиться, он медленными шагами подошёл к мальчонке, присев на колени и пристально посмотря на того. Страх. Неуверенность. Сомнения. Боязнь. Признание своей униженной позиции. Признание своей же собственной никчёмности. Тоска от разлуки со своей матерью. Грусть. Страдания. Страх. - Ты боишься меня? - раскусил его империалист, от чувства собственного достоинства даже ухмыльнувшись уголком губ и яро сверкнув хитрыми глазами. Казахстан ни слова не понял, но от этой странной улыбки ему стало очень неловко и не по себе. Стыдно, одним словом. И неприятно. Над ним смеются? - Вот и правильно. Бойся меня всегда. Моли о пощаде, умоляй, кричи от страха, бойся и уважай. Мне это очень нравится, запомни. Может быть, если ты будешь таким, как мне надо, то я тебя пожалею и стану относиться мягче, - процитировал он всё, что чувствовал в данный момент. К слову, страх в глазах его пленных жертв, сорванные голоса, падение в ноги, истерики, мольбы о пощаде, просьбы, очень подкрепили его царский дух и взбодрили. Он ощутил себя новым и свежим, как огурчик. Вот, чего ему не хватало - уважения. Он сломал их обоих, сокрушил горделивый дух, прогнул под себя - это самая драгоценная и сочная награда. Он скоро заполучит свой лакомый кусочек, несомненно, это точно. - А теперь, спать пора, - с этими словами Россия встал и подойдя к своей кровати, начал расстилась свою любимую двухместную постель. Хоть сейчас ещё рано, только лишь вечер, ему надо хорошо отдохнуть перед очередным завтрашним днём. Да и, вино уже приступило к своему пьянительному действию, покрывая глаза плёнкой розового тумана. - Всё малыш, спать надо. Ложись и спи, - осознавая их языковой барьер, славянин жестами показал слово "спать": сложил ладони вместе и в воздухе облокотился на них головой, закрыв глаза. Проводить свою ночь Казахстан конечно же будет на голом полу, в углу, без простыни, подушки и одеяла. Пф, ну не лежать же ему рядом на царской постели, да? Ничего, потерпит, кости не переломаются. Он даже не покушал перед сном, ощущая нарастающую головную боль и усиливающуюся тошноту. Руки и ноги начинало бить мелкой влажной дрожью от нехватки еды, и из живота громко разнёсся урчащий звук, выворачивающий все органы наизнанку. - Извини, кухня закрыта, спать пора, - сонно, но строго сказал РИ, уже лёжа в кровати и полностью накрытый одеялом с головой. Казахстану ничего не пришлось делать, кроме как безнадёжно вздохнуть и постараться устроиться в твёрдом углу как можно удобнее, хотя это было практически невыносимо. Внизу было холодно, с образовавшихся щелей поддувало порывом воздуха, а всему телу было больно, расслабиться невозможно. Закрыв глаза, дабы спрятаться от страшных монстров, притаившихся в другом углу во тьме, он тесно свернулся клубочком, обняв себя руками и тихо стуча зубами. Холод обвивал тело дрожащего мальчика. Как же хочется ощутить тёплые объятия и прикосновения своей любимой и заботливой мамы... Она же находится буквально в соседней комнате, так близко к нему, но в то же время так далеко, что не достать, не дотянуться своими маленькими и слабыми ручонками. С ней так тепло и хорошо, так спокойно и уютно, так светло и надёжно, так радостно и комфортно, а здесь, в отдельной комнате, так темно и страшно, мрачно и холодно, устрашающе и отчуждённо. Обрывисто дыша сквозь дрожащие губы и стучащие зубы, он елозил на твёрдой поверхности пола, чувствуя ломку в разных частях тела из-за неудобных поз. Мрачная ночь нагнала на город тугие и хмурые тучи, закрывшие красивые звёзды своим железным полотном.***
Скрипучий звук открытия двери и вибрация мелких колёс отразились волнами от низу, что потревожило и без того беспокойный сон и окончательно разбудило. - Удобно устроились, сударыня? Да ещё и этот грубый надменный голос, насмехающийся и презирающий одновременно. Казахское ханство, тоже спав на "каменном" полу всю ночь, поморщилась сквозь сон и медленно развернулась с бока на спину, что ломило так, будто по её костям проехались камазом и вспахали, как землю. Ноги затекли, словно туда, вовнутрь засыпали зыбучий песок, а всё тело залили застывшим цементом. Она схватилась рукой за поясницу, всё ещё лёжа на полу и пытаясь вспомнить, что вообще происходит, и какое сейчас время. Открыв слипшиеся из-за мутной плёнки глаза, видя перед собой только то, как волнующимся маревом расплывается высокий потолок, она попыталась чуть-чуть приподняться на локтях, изо всех сил сдерживая всхлипы, тихие стоны от боли и возгласы от сумасшедшей ломки в организме. Она даже не может понять, сейчас день или ночь? Россия закатил в середину комнаты сервант с завтраком. - Где Казахстан? - вяло спросила ханша, кое-как принимая сидячее положение. По голове будто с двух сторон долбились дятлы с крепкими клювами. - Ну-у-у, началось, - с презрением вздохнул русский, отойдя к двери и смотря на сидящую в ногах девушку, что даже не понимала, где в принципе находится её собеседник, с какой стороны. Неужто она таким образом двое суток пролежала и проспала? Вот это сила воли. - Сколько время? Россия, какое сейчас время суток вообще? - очнулась пленница, развернувшись к славянину и даже не имея сил посмотреть наверх из-за отёка в шее. Как же слаба она была. Работоспособность организма нарушилась просто в конец, всё потрескалось и развалилось на мелкие осколки. Огромнейший удар не только по физическому здоровью, но ещё и по психическому. Пока она здесь, в заточении, с неспособностью нормально даже двигаться, этот урод непонятно что делает с её сыном. Какое же паршивое ощущение беспомощности и собственной немощности. Что ж она за мать такая? Омерзительно. Казахстан наверное плачет, боится, а она... - Пф, ну неужели ты не можешь отличить день от ночи? - каким-то наигранным голосом удивился РИ. - Ну вот же окно, выгляни, посмо... О мой Бог, какой кошмар! - искусственно шокировался он, закрыв себе рот руками после того, как повернулся к окну. - Ой-ой-ой, я же заколотил его досками! Для ещё большей наигранности он замотал головой и зацокал. Из-за отсутствия света и возможности выглянуть наружу, азиатская страна в прямом смысле слова сбилась, потеряла счёт времени и реально запуталась. - Россия... - прошептала она осипшим голосом, зачем-то подползая к нему. - Ну вон настенные часы, для кого я их повесил? Ах точно, ты же и их не понимаешь. Вы же странный народ, вы же живёте по расположению солнца, как я мог забыть о ваших странностях? - Пожалуйста... - она хотела что-то произнести, стараясь не акцентировать своё внимание на его гадких шутках. - Ну тогда спроси у какого-нибудь прохожего, я не знаю, - дверь захлопнулась, вновь закрывшись на ключ. - Проклятие! - неожиданно даже для самой себя громко прошипела кочевница, специально встретившись лбом о пол и стукнув по нему кулаком. Из-за "слишком громкого" голоса от мозга и по всему телу, по позвонкам и спинному мозгу прошла такая лютая боль, будто бы она не просто сказала слово, а ей все кости в миг переломали. На удивление, но Казахстан был сытым. Засохший кусочек хлеба с маслом оказался драгоценной роскошью, чуть ли не последней каплей кислорода, так что хоть на немного он угомонил свой разрывающийся, высохший желудок. Так как Российская империя в последние два дня усердно работал над очередным планом действий на казахских землях, подписками всяких указов и недоделанными документами с приказами, то и этот мальчуган находился рядом с ним, под чётким присмотром и тотальным контролем, сидя в углу кабинета рядом с запертой на ключ дверью. Старший время от времени поглядывал за тем, чем занят младший. Сидит на полу, обняв колени, вертя головой и рассматривая интерьер. Ну да, а чем же ему заниматься? Конечно же, русский не подпускал маленького казаха к себе близко, только если грубо схватить его за воротник или руку и куда-то повести. И на мебель ему садиться запрещалось, то есть на стул или диван. Слишком много чести, на полу посидит. Казахстан медленно и тщательно рассматривал кабинет. В основном, серый, но светлый интерьер. Ну то есть, серые стены, белое окно с прозрачным стеклом... Стойте, окно?! Точно, это окно! От изумления и детского восхищения он даже чутка улыбнулся. Дух захватило от этого вида, ведь он так давно не видел окно, и в том числе солнышко! Пусть и осеннее, тусклое, не такое тёплое, но солнышко. Целый день он просидел в кромешной темноте так, что чуть не ослеп, а молодые глаза отвыкли от энергии света. А сейчас, ему снова улыбнулась это неземная возможность - насладиться видом за окном. Даже дух захватило от трепечущего ликования, а очи заблестели, заискрились алмазными пуговками. Вот теперь, ему не страшно, потому что сейчас светлый день, а не тёмная ночь, которую он боится до дрожи в костях и панического приступа. Серые стены, но не мышиного цвета, а весьма солидного. Такой же серый письменный стол по середине кабинета, на котором разбросана целая куча каких-то скучных бумажек. Наверняка, там написаны какие-то непонятные слова, от которых в миг накрывает зевота, хочется сразу спать, и глаза смыкаются тяжёлой силой гравитации, будто это мешки с картошкой. Но взрослый мужчина читает эти документы очень внимательно, не взирая на собственную усталость или мимолётную тоску, разглядывая символы даже между строк. У стены стоит небольшой декоративный диванчик коричневого цвета с одной подушкой на нём. Рядом со столом у стены шкаф с ещё какими-то бумажками и папками. Скука. Мгла. Ничего интересного. Мухи дохнут. От мутной и нудной тягомотины малыш шумно вздохнул и зевнул, закрыв рот двумя ладонями. Россия, услышав этот протяжный вздох, обратил своё внимание на данную дерзость и уже хотел было что-то возразить, как-то отругать чужого ребёнка, но подумал: а зачем? Каков от этого прок? Ну и, снова направил всю свою концентрацию внимания на нужных ему делах. Вот ему нравится такая обстановка вещей. Тихонько тикали часы. Их плавные стуки на данный момент смертельной тишины и кручинной хандры являлись самыми громкими и считай что, единственными звуками, разбавляющими муторно текущие секунды, как молоко или сахар в горячем чае. Интересно, как там его мама? Всё ли с ней в порядке? Не волнуется ли она так сильно? Не обижал ли её этот странный дяденька? И самое главное, простила ли она его за это непослушание? А разлука на самом деле морально уничтожает последние нервные клетки женщины, если те ещё остались. Душевно убивает, мучает, эта пучина неосознанности, выученной беспомощности, отсутствия сил и ресурсов складывают самые страшные изощрённые картины всевозможных событий. Эта бездна неизвестности засасывает прямо в самое дно душераздирающих и жгучих страданий, от которого горькое жжение огненными углями распространяется по всему телу. И с этой глубины не встать, это каторжная мука, раздирающая сердце в клочья, как когти дикого медведя или голодного волка. У Казахстана уже всё тело затекло - сидеть в одной позе не малое количество времени. Да уже почти час, если можно так сказать. Но и пошевелиться очень страшно и опасно, потому что империалист наблюдает за каждым малейшим движением, за каждым вдохом, за каждым "морганием" глаза этого подозрительного мальчика, кидая на него рваные угрожающие взгляды, так и заставляющие всю кожу оледенеть и покрыться потом, а пальцы окоченеть. В потёмках души РИ сам себе улыбался и получал несравнимое удовольствие от чужого страха, питаясь этой эмоцией, что придаёт ему силы. Как энергетический вампир. Хорошо, что хоть не настоящий, которому нужна реальная кровь с отдающим, металлическим привкусом железа. Хотя, если так подумать, то и первый вариант не очень. Не зная, что делать, малыш аккуратно прикрыл глаза, пересилив всю свою скованность в теле, развернулся спиной к стене, облокотившись на неё полностью. Может быть, так он чуть-чуть вздремнёт, и время пролетит быстрее? "Ладно, пусть спит", - презрительно пронеслось в мыслях у взрослого.***
(несколько часов спустя, дело ближе к ночи) Это очень ответственный шаг. Последствия этого отважного поступка могут оказаться двоякие: либо она потерпит успех и обретёт покой хотя бы на минутку, либо же встретится с главным боссом этого лабиринта, и дела могут пойти ещё хуже, ещё ужаснее, превратившись в самый кошмарный ад. Хотя, если так пораскинуть мозгами, то в обоих случаях её может ожидать встреча и разборки с Россией, но не сидеть же ей таким образом всю жизнь и насиловать свою душу, так? Нужно просто решиться на этот рискованный шаг. Она сидела на диване и крепко сжимала в пальцах ложку, которую ей подали вместе с сегодняшним супом, а её отсутствие не заметили. В принципе, рукояткой этой ложки можно хоть как-нибудь попытаться отпереть замок. Но что будет, если РИ вернётся прямо сейчас? Он будет шантажировать её, а может изобьёт до смерти, а может начнёт издеваться над её сыном, а может усилит стражу... От этого тирана можно ожидать всё, что угодно, это факт. Странно. Не таким она раньше его знала. И её до сих пор терзает вопрос, неужели тот Самый Счастливый Год её жизни оказался фальшивым? Ну как так можно было искусно притворяться? Так ну ладно, не в этом суть. Суть в том, что нужно выбираться отсюда. Утопая в своих размышлениях и слыша бешеное биение своего сердца, она сжимала ложку с такой силой, что костяшки пальцев побелели, а сами кости хрустнули. Такое напряжение было в руках, что даже плечи онемели. Но действовать дальше надо. Сделав несколько глубоких вдохов-выдохов, она встала с кровати и подойдя к двери, села на колени, зажмурив один глаз, а вторым смотря прямо в замочную скважину. Взяв рукоятку ложки в руку, она попыталась всунуть её конец в замочную скважину, чтобы потом прокрутить, как ключ, но к сожалению, ложка оказалась шире щели, и не влезла в отверстие. - Чёрт! - выругалась кочевница, уже чувствуя мелкую дрожь в своих пальцах, от чего держать ложку становилось куда сложнее. Но самое главное сейчас - не паниковать, иначе втянется, и ещё большие часы бездействия ей обеспечены. Каждая минута на счету. Сделав несколько глубоких вдохов, она повторно попыталась провернуть ложку в щели, но не получилось. Тщётно. И вот как быть? Казалось бы, отличный план, но нет. От переизбытка кипучих эмоций в груди, что бушевали в горячем котле и царапали душу, буквально сидя в печёнках, она с озверением выбросила ложку в другой конец комнаты, схватившись за голову и теряя сознание от безысходности. Её даже не кормили сегодня полноценно, как и вчера. Только лишь утром, а сейчас уже наверное вечер, как она предполагает. Ладно, на себя-то плевать, самое главное, чтобы хотя бы с Казахстаном всё было в порядке, и его хорошо кормили, не обижали и не относились по-зверски, как с ней. Вот тогда она и будет спокойна и сможет облегчённо вздохнуть. А пока она пребывает в непрерывной тревоге и гложащем беспокойстве. Неожиданно, она услышала приближающиеся шаги в сторону своей "темницы". Только шаги были какие-то странные, неравномерные, будто бы прохожего шатало, и он не мог устоять на ногах. Шаги остановились прямо у двери и затихли. Женщина насторожилась, начиная подниматься с пола и отходить в дальний угол, с опаской поглядывая на уже открывающуюся дверь с тихим скрипом. В дверном проёме, как уже очевидно, показался Российская империя, что расставил руки в бока и кинул на Казахское ханство осуждающий взор, будто бы так и говорил: "Ну и? Чего сидим? Чего бездельничаем?". Ханша глядела на него в ответ. От русского - ни звука, только шумное дыхание. Он едва заметно покачивался взад-вперёд, как тонкий стебель цветка на лёгком ветру. Взгляд какой-то тусклый, не чёткий, размутнённый, как у барана. В воздух врезался резкий запах чего-то горького и спиртного. Погодите, что? - Ии... - начал славянин свою речь, протянув эту букву и запнувшись на полуслове. - И... Чего мы так кричим? Точно. Он пьян. Только на этот раз, не пряным вином или шампанским, а наикрепчайшей водкой, напившись в доску. Не по-аристократически поступил. - Я сейчас ни звука не произносила. Я молчала, - азиатская девушка один раз мотнула головой в сторону в знак опровержения. - А... Д-да? - с глубоким ошеломлением на лице изумился РИ, состроив настолько удивлённую мимику, будто бы ему, как примерному христьянину, сказали, что Бога не существует, и доказали эту теорию. - Что ж, ну... Тогда я пошёл. - Стой, Россия, подожди пожалуйста! - воспользовалась своим шансом казашка, кинувшись к двери, когда монарх стал закрывать её, чтобы спокойненько уйти. - Да? - без проблем отвлёкся тот. Ничего себе. Напившись, он стал каким-то дружелюбным. Вышел с ней на открытый контакт, не обрывает с первых же звуков, не затыкает, не перебивает, выслушивает. Да, пусть по прежнему такой же бесстрастный и хладнокровный, но уже более "мягкий", и это не могло не облегчать задачу. - Скажи мне, пожалуйста, где Казахстан? - К-кто? Так она и думала. Память хромает. - Казахстан. Мой сын. Где он? - У тебя уже есть сын? - Как бы, да... - скромно ответила та, отведя глаза в сторону. Этот совершенно невинный и даже милый облик России навеел на кочевницу гурьбу странных воспоминаний того самого года. Того времени, когда он не был таким жестоким эгоистом, отодвинул свою властную политику в сторону и показал настоящего себя. Или же, это был не настоящий он, а фальшивый? А в данный момент проявляется его истинная натура? Кто знает? Она запуталась. В голове ничего не осталось, никаких разумных и логических цепочек здравых рассуждений, только лишь сожженная степь с серой почвой и выцветшим небом. Мёртвый ветер разносит кое-какие листочки по этой неживой пустыне, заполняя гробовую тишину приятным шуршанием бумаг. Это не обычные бумаги, а бесцветные обрывки бледной киноплёнки колких воспоминаний, что щимят сердце и переворачивают душу. Боль настолько пронзительная и хлёсткая, будто бы её с безумной силой выпаривают сухими розгами, заранее вымоченными в солёной воде с уксусом. Да не, даже похуже этого. Эту истеричную агонию не описать словами. Ведь физические шрамы могут затянуться, излечиться, пытка не будет длиться вечно и когда-нибудь закончится, а вот душевные шрамы же наоборот, только с каждым днём раскрываются всё больше и больше. Почему... Просто, почему РИ так поступает с ней? Разве им не было хорошо вдвоём? Видимо, всё же не было. Он наверное просто посмеялся над ней. Сейчас выпал такой шанс, когда он разговаривает с ней на равных, взгляд его спокоен и выдержан, всё его тщеславие куда-то улетучилось под крепким действием передоза алкоголя в крови. Всё перед зрением крутится, как красочные и непонятные иллюзии в калейдоскопе, разум окутал приятный розоватый туман, к коже поступил прилив разгорячённой крови. Он снова стал сострадательным и понимающим собеседником, как раньше. В такие моменты он может спокойно болтать со своими пленными, или колониями, даже с теми, кого дьявольски ненавидит или на кого есть большие планы, потому что ему плевать, с кем поговорить, главное - поговорить. На трезвое утро он конечно же, если вспомнит о своей раскрепощённости, начнёт винить либо себя за совершённые глупости, либо пленных. И всё, от прежней сердобольности и великодушия и следа не осталось. Погрузившись в бушующее море своих гнусных воспоминаний, ханша и не заметила, как уже оказалась со славяниным в его кабинете, в том числе вместе с ним. Из-за своей временной милосердности и полнейшего отключения от реального мира, находясь под абсолютной властью алкоголя, Российская империя всех считает своими товарищами, вот и разрешил Казахскому ханству выйти из комнаты и даже привёл её в свой кабинет, показывая пальцем в пустой угол и мямля: - Вот. Тут он... Тут он сидел недавно. Пожалуй, это единственное, что отразилось в его памяти. Ну ладно, и на том спасибо. Девушка болезненно взглотнула ком в горле. Почему Казахстан сидел в углу?.. В голову полезли всякие нехорошие мысли, от которых дыхание сбилось с положенного ритма, а биение сердца ускорилось. - Хорошо. А где он сейчас, ты не знаешь? Куда он пошёл? В ответ на эти вопросы взгляд РИ только лишь потяжелел, брови сошлись вместе, и какая-то раздражённая озлобленность отразилась в очах. - Да что ты меня допрашиваешь этими тупыми вопросами?.. Ничего не знаю я, иди-ка ты... - Но Россия... - удивилась та. - Я. Вообще-то. Устал. Тут же, в мыслях у девушки появилась не плохая идея, когда её взор пал на диван у стены. - Что ж. Может быть, ты приляжешь отдохнуть? - она даже подошла к нему ближе, душевно заглядывая в чужие растерянные глаза, которые не видели перед собой ровным счётом ничего. - Да, - послушно кивнул он головой, внезапно направившись к объекту своего обожания на данный момент - к мягкому дивану. И завалился на него, мигом же закрыв глаза и провалившись в небытие. Кочевница даже слегка изумилась настолько доступному управлению русского. Всё? Он уже уснул что ли? Так быстро? Хорошо, что после своей сегодняшней пьянки он решил отправиться к себе и никого не напрягать, а то раньше он... (в сердце вонзилась острая стрела) ...сцены устраивал... Кое-как, приложив немалые усилия, но азиатке удалось помочь пьяному подняться на ноги. Она даже позволила ему перекинуть свою руку ей через плечо и облокотиться, но чтобы он больше не падал. Они пытались пройти несколько шагов к комнате РИ, оба шатаясь в разные стороны, так как славянин тянул за собой девушку, сбивая и её саму с равновесия. Такими темпами, вторая даже и не заметила, как мужчина уже порядком несколько минут таращился на неё восхищёнными и завороженными глазами, не видя перед своим расплывчатым зрением ничего, кроме неё. - Казахское ханство... - кое-как выговорил он её имя. - А? - та остановилась. Между ними продержалось некоторое время молчания. - А я тебе когда-нибудь говорил... Какая ты... Красивая?.. - на последнем слове он прельщённо улыбнулся. Больно. Кошки скребут. Скверно. Паскудно. Не имея сил себя сдерживать более, с глаз девушки скатились две хрупкие прозрачные слезинки, которые, отдавшись последним блеском при ярком свете люстры, стукнулись о деревянный пол, разбившись в конец. Руки дрожат мелкой дрожью. А женщина этого даже не замечает. Все звуки исчезли снаружи, остались лишь звуки внутри - её разум решил самовольно перебрать все архивы с наиболее ценными для неё воспоминаниями и прокрутить по плёнке ещё раз, чтобы довести до очередной подавляемой истерики. Всё. Больше подобного типа комплименты она от него не услышит никогда. До сих пор не может заставить себя поверить в то, что русский так огрызнулся против неё и кинул погибать в безжизненном омертвелом пространстве, позволив одинокой душе скитаться по бездушному морю. Она обязана заставить себя вернуться в суровую реальность и снять розовые очки, которые уже намертво прилипли к глазам. Ну не может она поверить в это! Она снова очнулась, заметно вздрогнув от собственных домыслов. Хватит нюни распускать. У неё есть проблемы посерьёзнее, чем её сопливые чувства. Жизнь её сына. Надо бы сначала забрать у России ключи, с которыми он всё время таскается в кармане. На всякий случай. А это оказалось проще простого, хоть на первый раз и опасно. Они были в левом кармане его брюк, а теперь - у неё в руках. Выключив свет, она тихонько вышла из кабинета, закрыв за собою дверь. Вот теперь начинается новая бойня. - Қазақстан! Қайдасын сен? (Казахстан! Где ты?) - чуть громче окликнула она, отойдя к лестнице и прежде всего, осмотрелась кругом. Много что изменилось да и, интерьер сейчас не самое главное, что должно бросаться в её глаза. Вот незадача! Этот дворец настолько превосходный и гигантский, здесь такое огромное количество комнат, как тут найти своего сына? Может, она ищет иголку в стоге сена? И ничего. Найдёт. Это хоть и трудно, но ведь возможно. Сердце стучало в нервных судорогах, изнемогая от бесконечных переживаний. Она спустилась вниз по лестнице, ощущая себя по-настоящему на свободе. Лунный свет из окон ослепил глаза, расщипляя глазную оболочку и буквально прожигая мозг насквозь. Она так давно света белого не видела. Да, он не дневной, а ночной, но всё же. Она даже представляет, насколько мощнее оказалась бы боль, если бы она взглянула на солнечный свет. Очи заслезились. - Қазақстан! Сен қайда, балапаным? Бұл мен, сенің анаң! (Казахстан! Где ты, цыплёночек мой? Это я, твоя мама!) - она сделала несколько шагов от лестницы, остановившись на середине громадного вестибюля, в спешке оглядываясь вокруг. Он должен быть где-то рядом. Она чувствует эту связь. Эту нить. Она натягивается с каждой секундой всё сильнее и сильнее, вырывая отростки нервов и кровяносные сосуды по кусочкам. Он не ушёл куда-то за пределы особняка, он здесь, внутри, рядом. От безнадёжности она теряет голову, мысли путаются, рассудок мутнеет. Наступает паника. Но у неё единственный шанс. Сдаваться нельзя. Больше такого не будет никогда. - Қазақстан! Өтінемін сені! Саған ештеңе қорқу керек, шық! (Казахстан! Прошу тебя! Тебе нечего бояться, выходи!) - выкрикнула она, на этот раз уже истеричным тоном. Она раскрыла какие-то двери и мельком туда заглянула. Это оказалась кухня. Она такая большая и обширная, туда целая рота командиров поместится, и плюс ещё две команды поваров! Да, не то, что раньше, какая-то ничтожная комнатушка, а чуть ли не пятизвёздочный ресторан. Там было пусто. Только лишь слабо мерцали электрические лампочки, об которые бьётся муха, стукаясь о нагретое стекло, намеренно убивая себя. А ведь когда-то, она здесь готовила, болтала с новыми подружками... Интересно, как сейчас Марья поживает? Прошло чуть ли не пятьдесят лет. Она, должно быть, уже состарилась, как это не прискорбно признавать? Ну да. Люди - не страны, они стареют и умирают на положенном сроке. А страны могут существовать вечно и не стареть. Не существует у них такого физиологического процесса. А как же Клим поживает? Как они вообще вдвоём? У них вроде, роман небольшой завязался, они были влюблены друг в друга. Где же они сейчас? Такое странное чувство ностальгии нахлынуло. Невольно заскучалось по тем самым временам. Истерика комом застряла в горле. В груди начало что-то сдавливать дыхание, переламывать рёбра, слипать лёгкие чёрной клейкой смолой и отравлять кровь едкими токсинами. Как же это паршиво. Неужели, всё вот так вот изменилось, не оставив ни малейшей капли надежды на то, что всё ещё может быть хорошо? Как же она скучает по тем временам. Хочется закричать, что есть сил, от безысходности. Но время не вернуть. Пора возвращаться в настоящие реалия времени. - Қаза... Қ... Қа... - она не может снова выкрикнуть чётким голосом. Истерика душит и разрушает. Ей больно. Слёзы царапают кожу. Не может ничего выкрикнуть, на полуслове рвётся от неистовых мук. - Қазақстан, шық! (Казахстан, выходи!) - вскрикнула она, вытирая слёзы рукавом локтя, уже не сдерживаясь и пропадая в завывающем рыдании. Как ребёнок прямо. - Қазақстан! Саған ештеңе де болмайды! Ештеңе қорықпа! (Казахстан! С тобой ничего не случится! Ничего не бойся!) Она решила быстро отбежать от этого злосчастного места, в котором ей невыносимо тошно. Ветряные завитки ностальгии ещё тянулись до её сознания своими сухими, как у столетней старушки, руками. Она обежала чуть ли не весь вестибюль, выкрикивая имя своего любимого ребёнка, на пороге нервного срыва. Ноги загудели. - Саған ештеңе де болмайды! Мен саған уәде беремін... (с тобой ничего не случится! Я тебе обещаю...) - последнее предложение она прошептала осипшим голосом, всё никак не способная отвязаться от моментов обрывистых воспоминаний. "Ну где его искать теперь?". - Қазақстан! Өті... Өтін-нем... (Казахстан! Про... Прош-шу...) Она точно решила, что всё-равно будет искать его, во что бы то ей ни стало. Даже если ей придётся умереть. Но почему он не откликается?! Она даже поднялась на верхние этажи. Если на втором она уже была, лишь только не изведав ещё несколько десятков новых комнат и коридоров, то на следующие три этажа она даже не смотрела. Но и там всё оказалось тщётно. Это будто искать одну маленькую пылинку в обширной степи. Так хочется клонировать себя по тысячу раз... Она вновь спустилась на первый этаж, шатаясь в разные стороны и падая на каждом третьем шагу из-за слишком длительного стресса, который жуть как вымотал её за последние десятки лет. Хочется рвать и метать, безнадёжно рухнуть на колени и кричать в небо. Где же её сын сейчас... Что с ним?.. А Казахстану и самому больно созерцать на страдания своей мамы сквозь тоненькую щель, сидя в тёмном и сыром подвале. Всё ж таки, эта дверь, что ведёт в подвал, настолько сильно сливается с полом, что заметить её нереально. Вот на этот раз, в прямом смысле этого слова - нереально. Российская империя именно туда и запихал маленького мальчика. - Өтінемін сізді, керек емес! Мені анама жіберіңіз! (умоляю Вас, не надо! Отпустите меня к маме!) - маленький мальчик очень громко плакал, буквально ревел навзрыд, когда уже изрядно пьяненький РИ со зверско-свирепым остервенением тряс его за плечи и сжимал руки, заглядывая не в запуганные глаза, а в сплошное море слёз. Не повезло Казахстану в тот момент. Ведь ему пришлось встретиться с самой опасной стадией русского - золотая серединка его пьяного состояния. Вышло так, что он просто не допил, решил прогуляться по дворцу, и наткнулся на этого невинного малыша, чьё существование озлобило и рассердило его так, что мама не горюй. Если бы РИ выпил ещё немного, состояние было бы стабильным, но нет... - Заткни ты уже свой паршивый рот, малолетний негодник! - зарычал на него империалист, яростно сверкнув налитыми кровью глазами, как у быка, дико замахнувшись на него рукой, рассекая воздух металлическим визгом. Конечно же, он только припугивал этим жестом маленького казаха, ударять его он не собирался, но второй думал по-настоящему, от того и кричал громче прежнего от страха, желая вырваться из цепкой хватки, но тщётно. - Мен өзімді жақсы ұстай бастаймын! Тек өтінемін, өтінемін, кешіріңіз! Және анама жіберіңіз! (я буду себя хорошо вести! Но прошу, прошу, извините! И отпустите к маме!) Из-за слёз и сдавливающей истерики голос настолько надорвался, что славянин, мало того, что и язык чужой не понимал, так ещё и с такой паникой. - Заткнись! И к своей маме ты никогда не пойдёшь! Перед глазами хоть всё и плыло, но легонько. И всё кружилось. Но единственное слово, которое русский уже научился понимать - это "мама". Вот и распознал его речь. Для завоевания детского внимания, он ещё раз хорошенько встряхнул его, приблизив к себе максимально близко, обжигая зверским горячим дыханием. - Я буду отдыхать. А ты не вздумай идти к своей матери. Если вдруг на следующий день я узнаю, что ты встретился с ней, то я... Я её убью. Не забывая о языковом барьере, РИ в течении своего условия жестикулировал руками как можно более понятно. И на слове "убью", он большим пальцем правой руки провёл себе поперёк горла. Казахстан нервно взглотнул, не веря своим глазам. - Или... - он сложил кисть руки в форме пистолета и навёл на свой висок. Вот так, этому отпрыску теперь понятно, что станет с его мамой, если он рассекретит своё местоположение. - Анашым... (мамочка...) - прошептал Казахстан, отойдя от двери подвала, окончательно скрывшись в всепоглощающей тьме, зажав себе рот руками, чтобы затмить всхлипы. - Маған саған баруға келеді! Бірақ мен бара алмаймын, (я хочу к тебе! Но я не могу) - прошептал он, с горечью вспоминая о тёплых маминых объятиях и нежных поцелуях. - Мен оның сені өлтіргенін қаламаймын! (я не хочу, чтобы он тебя убил!) - Бірақ мен сені жақсы көретінімді біл... (но знай, что я тебя люблю...)