***
Каждый день одно и то же. Ничего нового. День за днём одна и та же мнимая эмоция, с которой господин Российская империя сталкивается ежедневно, лениво и вяло угасая. Печаль. Тоска. Грусть. Как хотите – синонимов уйма. Остальных своих пленных Средней Азии он кинул в темницу не давно, буквально на днях, на этой неделе, также расположив их по своим камерам. Казахское ханство навещает два раза в день: утром-днём и вечером-ночью, когда как. Всё ж таки, кормить и поить-то её надо, бельё приносить, тряпки какие-нибудь, он же не оставит её полностью гнить и иссыхать с ничем, верно? Такой уклад жизни происходит уже на протяжении примерно целого месяца. Дни тянутся в одну тягучую, клейкую и противную смесь, время пружинится, останавливается и разгоняется как только ему хочется. Кажется, что прошло уже пять часов, когда на деле всего пять минут. Иногда бывает и наоборот. Будто бы сам Господь решает поиздеваться, посмеяться и саркастично пошутить над своим бедным подопечным. Такие дела. Но что-то не то. Что-то всё равно не то. Вот сидит сейчас Россия в гостиной за столом, пьёт обычный зелёный чай, а сам-то ведь всё равно ощущает что-то прилипшее и беспокойное на сердце. Вот нехорошо ему, и всё тут. Будто бы в его животе бушующее море разволновалось мощной свинцовой бурей и кидает корабль нечеловеческим штормом из стороны в сторону, переворачивает и так страстно жаждует раскромсать, испепелить на части, чтобы поломанные щепки, обломки и опилки в стороны разлетались. В первые дни, когда он навещал свою самую любимую пленную, то не перекидывался с ней ни словечком, ни молвился ни звуком, а лишь выполнял свои обязанности – приносил что-то или забирал и уходил. Ну и, конечно, куда же без злобного и презрительного взгляда? Единственное, что русский заметил странное, так это то, что с каждым его визитом ханша на вид становится всё мрачнее и мрачнее, всё слабее и слабее и всё "кислее" и "кислее", как выдохшийся лимон или стухшее яйцо, о котором все благополучно забыли в холодильнике. На её запястьях какие-то красные кровавые круги, синяки, следы чьих-то пальцев что ли?.. Вся одежда криво перекошена, то плечо оголено, то ещё что-то. И что самое интересное – на плечах кровавые, тёмно-фиолетовые и синие словно следы от каких-то укусов или зубов. И с каждым разом они всё прибавляются и прибавляются. Но всему этому империалист решил не придавать значение, мало ли, у стран на теле всегда и всюду шрамы и повреждения, это нормально, но вот только как они появляются у неё, если она в своей "комнатке" совсем-совсем одна? Также, хрупкое и до невозможности ослабшее состояние её ментального здоровья. Ну тут всякому ежу понятно – это просто скорбь по своему погибшему ребёнку мучает и изводит её. Это нормально. С ней всё в порядке, и в его темнице она в полной безопасности. Она совершенно одна, в его дворце, в котором никто ей не сможет навредить, кроме его самого. Со временем истечения этого скудного месяца Россия стал замечать полнейшее отсутствие той зажжёной искры энтузиазма и вдохновения от колонизации других земель. Поидее, он планировал, что по окончанию его бесподобного плана он будет наполнен плотными ручьями нескончаемого потока счастья и светиться от ликованного торжества, подобно выпаренному под прессом хрустальному бриллианту, но не тут-то было. К своему успеху он относится совершенно нейтрально. Даже меньше, чем просто нейтрально или равнодушно, а с какой-то лёгкой, еле-еле слышимой негативной окраской. Иными словами: он не чувствует восторга от того, что натворил. Выражаясь пренебрежительными разговорными изречениями: не те ощущения. Подвело его шестое чувство интуиции. Не реализовались ожидания. Он шёл к этому долгожданному дню такое долгое время, практически всю свою жизнь, считая это смыслом всего своего существования и истинным предназначением, но после достижения своей мечты чувства какие-то не те... Он-то думал, что после расширения своих владений и царствований его жизнь улучшится и будет служить глотком кислорода изо дня в день, но наоборот – это лишь удушает, пытает и терзает. Из-за того, что розовые мечты не стали явью и все эмоции просрочены, как несчастный продукт, на русского накатила новая, более мощная и свежая фаза пожизненной хронической депрессии. Он от самого себя же и бесится и раздражается, что силы иссякли, и ничего задуманного не воплотилось в телесную оболочку. Не то это. Вот не те ощущения! Вот не радуется он своим достижениям так, как планировал ранее! РИ пробовал даже отправляться в небольшие путешествия по своим новым присоединённым землям, любоваться удивительными красотами и прививать себе иной эпизод изменившейся жизни, но всё равно не то. Превратился в знаменитую Царевну-Несмеяну. Серое и паскудное настроение, что налипло на выдохшейся душе мутным слоем гниющего мусора. Отвратительное чувство, от которого всё нутро выворачивает наружу. В связи с подобными изменениями в биохимии своих мозгов, он спустя пару недель даже начал на Казахское ханство смотреть немного иначе. Её странного контекста шрамы и с каждым разом всё более и более замкнутое измученное состояние стали значительно настораживать его и привлекать особое внимание. Вблизи он чернеющую поверхность её тела и кожи, разумеется, не рассматривал, но примечал в своём сознании и мотал на ус. Что это с ней такое? Нет, он конечно понимает, смерть сына и всякая такая брехня, но всё же, это как-то уже слишком. И прикрывает она оголённые участки своего тела везде, где только можно и не можно. Определённо, тут что-то нечисто. Пахнет горелым, как говорится.***
Как дела у Казахского ханства? Что вообще происходило на протяжении этого периода, что длился чуточку меньше полного месяца? Джунгарское ханство "навещал" свою любимую, и ни раз. И вправду, он приходил к ней каждую ночь, как и обещал и издевался, изливал из себя всю свою, накопившуюся с годами, похоть и влажную жажду. Единственное счастье – целую неделю, целых семь ночей он всё-таки не навещал её, потому что немного устал от ночных похождений и тем самым, подарил возможность бедной женщине отдохнуть и спокойно отдышаться от всех этих взбучек. Джун не всё время только насиловал её, осуществлял реальные половые акты и болезненно проникал с участием половых органов, нет. Порой, он этого совсем не делал, а разнообразив и приукрасив себе эти шикарные моменты, проделывал кое-какие другие мелкие вещи, рассказывать о которых очень неприятно и мерзко. Единственное упоминание лишь может натолкнуть вас на правильную догадку – все действия были направлены в целях утолить свою пылкую жажду и пошлость. Такие же извращения, но только без осуществления действенного изнасилования. Как бы глупо и одновременно фантастично это не звучало, но ханша, уже настолько вымотавшись от этого, осмелюсь произнести, своеобразного сексуального рабства, так или иначе пыталась вырваться из этих дурацких оков и из-под лап насильника, сбежать, разломать цепи и помчаться без оглядки куда глаза глядят, но к сожалению... Она связана по рукам и ногам, буквально и досконально. Все её мольбы о пощаде и жалости, отказы, крики, жалобные плачи и трогательные рыдания, тяжёлые стоны, попытки сопротивления, выстроенная мимика отвращения и нежелания, восклики от резкой проницательной боли не считались полноценными ответами. Наоборот, это только лишь закаляло тело монгола с новым горячим приливом крови и возбуждало вплоть до поднебесного закатывания глаз, томных вздохов и "слезоточивого" пика оргазма. Как же мерзко и гадко это звучит... Однажды, Джунгария вообще взял себе новую моду, как же можно утроить эффект своего удовольствия и блаженного счастья. Ремень. От брюк. Толстый, упругий ремень с металлической бляхой. Прекрасно заменяет плети и розги, а что? Кожа женщины с синего цвета окрасилась в фиолетово-багровое море алого заката, на поверхности которого так свободно и ярко сияют шрамы, ранения, кровавые следы от этого ремня. И соответственно, после каждого своего развлечения Джунгария внушал в свою жертву страх и подавлял её голос, угрожая тем, что если вдруг она хоть кому-то (а особенно России) заикнётся о том, что он с ней делает... Её жизнь будет поломана навсегда даже после смерти. Хотя, куда ещё больше-то, правда же? Кочевница и без всех этих напоминаний с детства сама прекрасно знает о том, что о насилии нужно молчать. Особенно о таком. Стыд и позор. Даже если бы джунгар и не шантажировал её и не манипулировал ей, то она бы и так сама молчала, что и делает всю свою жизнь, с самой юности, со своего самого первого раза и негативного опыта. Никто не знает. И не узнает никогда. Она ведь сама виновата в том, что опорочена, нечиста. И сейчас выглядит, как мусорная свалка или помойка. И считает себя таковой и чувствует таковой. «Зүгээр л энэ талаар хэнд ч хэлж оролдох – Би та нарыг алах болно, та үүнийг авсан?!» (только попробуй хоть кому-то вякнуть об этом – убью, усекла?!) «Та болон таны бүх гэр бүл үүрд яллагдах болно, та энэ талаар хэнд ч хэлэх бол та нар үүрд булшинд өмхийрчих болно» (будешь ты и весь твой род на веки прокляты и будете вы гнить в могиле вечность, если ты расскажешь кому-то об этом) «Орос энэ талаар олж байгаа бол, Дараа нь та нар амьдарч байх болно» (Россия узнает о наших отношениях – не узнает о местоположении твоей могилы) «Чимээгүй бай, эсвэл бүр муу байх болно!» (молчи, а то худо будет!) Ну и, куда же без издёвок в переносном смысле и сарказма? «Ядуу эмэгтэйчүүд, та хийж байгаа юу ойлгохгүй байна?» (разве тебе не нравятся наши игры? Это же просто игра, весело, расслабься и наслаждайся!) «Тсс, тэр, энэ нь бидний бяцхан нууц юм. Нууц хэнд ч илчилсэн байх эрхтэй? Та чадахгүй гэж? Яг! Энэ бол сайн охин!» (тсс, это наш с тобой маленький секретик. А секреты кому-нибудь можно раскрывать? А? Нельзя? Правильно! Вот и умничка!) «Хэрэв та сайн охин байгаа бол, Би зөөлөн, эелдэг байх болно» (будешь хорошей девочкой – я буду нежен и добр) «Эмэгтэйчүүд ярьж байхгүй байна, зүгээр л тэнд сууж, нам гүм байх» (молчи, малышка, ни к чему женщине тут справедливость поднимать, голос вам не нужен, сиди да помалкивай) «Ядуу эмэгтэйчүүд, та хийж байгаа юу ойлгохгүй байна?» (несчастные женщины, неужели не понимаете, для чего вы созданы?). Найдётся ли в мире какой-нибудь талантливый автор с невероятными способностями писательства или великолепнейшая авторша с непреодолимым мастерством и горящим потенциалом, кто сможет передать всё состояние и всю боль Казахского ханства? Найдётся ли в мире хоть один человек, кому под силу передать нечеловеческие терзания и муки души Казахского ханства? Найдётся ли в мире хоть один доброволец, кто готов рискнуть половиной своих духовных богатств и взяться за конкретно-детальное описание боли Казахского ханства всё в точности до мельчайшей точки? Наврядли. Никому не под силу описать или изобразить то, что не поддаётся слуховому описанию или визуальному изображению. Давайте ещё не будем забывать о том, что помимо беспокойств о бурных ночах у нашей героини есть ещё и дикая душераздирающая скорбь по своему умершему ребёнку, демонической силы чувство вины перед всем миром за свою непростительную ошибку предательства и... Оставшиеся нотки в виде особо-кручинной обиды на Российскую империю. Ведь так или иначе, к нему осталась мнимая тяга. Душевная тяга с чувством вины и перед ним тоже. Потому что если бы не она и не её ничтожность, он бы не был сейчас таким. Это всё её вина. Она сама во всём виновата. Какое же это всё-таки саморазрушающее чувство, что взвинтило разрухи сознания ураганным смертоносным винтом. Как же паршиво всё это. И ведь некуда излить свои эмоции. И никак. А с каждым днём боль всё прибавляется и прибавляется, прибавляется и прибавляется, в удвоенных...нет, утроенных...нет, умноженных в миллионы раз тонах. То физическая боль жгучими и раздирающими нотами припекает в промежности, то резкий шторм и тоска о смерти Казахстана чуть ли не размельчает на части и дерёт, рвёт душу прямо в клочья, выходя наружу в виде истерик и срывов. То жидкая щелочная кислота разъедает сердце, олицетворяя страдальческую агонию и тягу к России. А кстати, последний даже и не подозревает о том, какие ужасы и кошмары творятся с его пленницей по ночам, о которых он "ни сном ни духом", как говорится в народе. Как уже было сказано в начале, то ранее ему было совсем плевать на физическое и психологическое состояние азиатской страны. Более того, он даже не замечал изменения в её облике и то, какими пёстрыми букетами и зияющими пятнами от зубов и рук рьяно осыпается её кожа. А сейчас же, всё это начало его маленько настораживать. Наступило самое устрашающее, нагнетающее, наихудшее, многообещающе-лютое и самое нещадно-бесовское время на свете – ночь. Тот период суток, когда в абсолютно любой момент заветная дверь может отвориться, и в комнату может войти самый безжалостный зверь и бесчеловечное существо на всей планете со своими изощрёнными способами разнообразных пыток и извращений, что будут воплощены в реальность незамедлительно. Из-за тягучего чувства мрачного ожидания подташнивает в животе. Она сидит сейчас на кровати, еле как дыша, ведь малейший вдох оборачивается ломкой в костях и сковывающими судорогами в конечностях из-за обильного количества болей и повреждений в организме. Скоро он придёт. Глухая стена. Маревный мираж. Щёлк. Звук открытия щеколды. Тоненькая щель двери с каждым разом становится всё шире и шире, пока не распахнулась насовсем, с каждым своим скрипом всё сильнее и сильнее надавливая на оставшиеся щепки расщиплённой психики и сверля жалом под кожей. - Шаардлагатай биш... (не надо...) - дрожащим шёпотом промямлила ханша, нервно взглотнув, снова воображая в своей голове эти бесстыжие моменты в ярких красках и приближенных ракурсах, буквально уже умоляя. - Би гуйх... (я умоляю...) Джунгария с секунды на секунду оказался уже возле кровати, присев на её уголочек, таинственно улыбаясь и даже чутка посмеиваясь от того, как его жертва опустила голову вниз, в страхе зажмурив глаза. - Та яагаад тийм ичиж байна, хүүхэд? (ну что ты смущаешься, малышка?) - своей рукой он огладил чужое лицо, остановив большой палец на трясущихся губах и чуть разомкнул их, желая просунуть туда палец и развернуть её глаза к себе, заставляя посмотреть на себя и насладиться этой умилительной картиной, но казашка всё равно не давалась так легко, несмотря на весь тупик обстоятельств. Так или иначе, даже если её парализует, она будет продолжать сопротивляться. Она будет бороться. Она никому не даст себя унизить и растоптать свою честь и порядок жизни. Никогда в жизни не опустится на колени просто так. Резкий толчок. Звон цепей и скрип кровати. Снова нависает сверху, крепко сжимая кисти рук. Что ж, на этот раз, он передумал её просто так избивать и шлёпать ремнём. Сейчас, именно сейчас, именно в эту ночь он решил смаковать каждое мгновение счастья и уже изнасиловать реальным способом, реализовывая существенный половой акт и физическую близость. Это его желание. - Үгүй, үгүй, шаардлагатай биш... Би дахиж үүнийг хийж чадахгүй... Үгүй уу, би гуйх... Би дахиж үүнийг хийж чадахгүй... Шаардлагатай биш... (нет, нет, ну не надо... Ну прошу... Я не могу так больше... Пожалуйста, не надо, я так больше не могу... Я не могу это вытерпеть, не надо...) Но кто её послушает?***
- Qazax xanlığı? (Казахское ханство?) - тихим подрагивающим голосом произнесла тёплое и светлое имя Хива, сидящая за стенкой в соседней камере с другой стороны. Она обо всём прекрасно знает. Она всё знает. Она слышала эти звуки много ночей. Крики, плач, мольбы, рыдания, оскорбления, унижения, угрозы, шантаж, неприличные звуки, каждое словечко – она всё это слышала и слышит сейчас, в данную минуту. Под колючим течением этих криков и воплей дико разрывается сердце. А помочь – никак. - Sonra kömək edə bilmədiyim üçün məni bağışla və indi edə bilmərəm, құрбым... (прости меня за то, что не смогла помочь тогда, и не могу сейчас, подруга...) Крики, вопли, несусветная боль, кровь, разрывы.Но...
Сколько ещё этот хаос может продолжаться?!
- Үгүй ээ, Ингээд болох нь тэр! Би хангалттай байсан шүү дээ! Үүнийг зогсоо! Үүнийг зогсоо! Надаас хол авах! (нет, всё! С меня хватит! Прекрати! Прекращай это! Отойди от меня!) - уже в последний раз выкрикнула женщина, бьясь в судорогах и выбиваясь из калеи, не в силах терпеть всю эту дрянь в виде гнилых эмоций и унизительных действий. Серьёзно, почему она должна терпеть то, что ей неприятно? Почему она не должна заступаться за половую и телесную неприкосновенность своего собственного тела? Почувствовав нечеловечески-мощный прилив сил из самых глубин своего изнеможённого организма, она напряглась, стала сопротивляться и пытаться скинуть массивное тело с себя настолько старательно и сильно, что казалось, её энергией и силой духа можно обеспечить электричеством целую страну. Ошеломившись от этой мощи, Джун не смог противостоять этой неожиданности и поддался давлению. Женщина своим сопротивлением и борьбой скинула мужчину с себя. Чтобы хрупкая и обессиленная девушка, да скинула с себя довольно маскулистого и сильного мужчину так удачно – это практически невозможно, но героически похвально. Воспользовавшись моментом, решая не сдаваться просто так, кочевница "лягнула" ногой ещё раз и пару раз осыпав монгола нехилыми ударами, смогла добиться того результата, что тот так и свалился на пол с кровати, не успев даже переварить эту информацию, ударившись головой о твёрдую поверхность пола. Выдохнув от отчаяния, казахская страна быстро оделась и перекатившись в ту же сторону, резво встала на ноги, обнадёживающим взором взглянув на дверь. Дверь. Это слово сейчас крутится в её голове не обычным звуком или термином для обозначения обыкновенного предмета, а самым настоящим спасением и ключом к покою и свободе. Забыв про то, что её руки всё ещё скованы тяжёлыми цепями, она со всех последних сил метнулась прямо к двери, жадно впиваясь и яростно вгрызаясь в её облик обезумевшими глазами. Но не тут-то было. - А... Үгүй! (а... Нет!) - выкрикнула она напоследок перед тем, как на напружиненных цепях и благодаря силе упругости и трения, упасть на пол. Цепи. Ох уж эти жестокие цепи, что не хотят выпускать её. Видимо, не видать ей той сладостной свободы и долгожданного покоя. А тот самый монстр, что лежит рядом, начинает уже очухаться и приходить в себя. - Зүгээр л одоо гэж юу байсан юм, амьтан?! (что это такое сейчас было, а, сволочь?!) - прорычал волчьим рыком джунгар, будучи вне себя от распирающей его ярости, и поднявшись, одним махом притянул свою жертву обратно к себе, а вернее – под себя, вновь нависая над ней. - Үгүй, үгүй, үгүй, үгүй, би явцгаая! Би хүсэхгүй байна! Би явцгаая!Ганцааранг минь орхи! Би явцгаая! Би явцгаая! Би явцгаая! Би хүсэхгүй байна! Ганцааранг минь орхи! (нет, нет, нет, нет, отпусти меня! Я не хочу! Пусти меня! Пусти! Пусти! Пусти! Отстань! Дай мне уйти!) - забрыкалась она, задрыгав руками и ногами, желая проделать всё те же действия и скинуть мужчину с себя, но на этот раз почему-то тщётно. Да, она, безусловно, боится его даже больше, чем огня. Коварно и похотливо ухмыльнувшись от этого, Джунгария громко рассмеялся от криков и жалобного плача своей милой очаровательной жертвы. - Хаана явцгаая? Тэгэхээр та хаана уруугаа гүйх гэж байна, Өө, гоо сайхан? (куда отпустить? Ну и, куда же ты убежишь, а, красавица?) - для ещё более эффективного обездвиживания, монгол очень деликатно и интимно прикоснулся своим половым органом с её, опять задирая платье и спуская чужое нижнее бельё, чуть ли не садясь на неё. Он ведь не успел закончить одно важное дельце. Ну ничего, сейчас закончит. Ах, как же ему это нравится. - Нет! Нет... Россия... Россия, помоги! - ни с того ни с сего закричала она во весь голос, задрав голову и так обнадёживающе посмотрев на дверь, от всего сердца страстно мечтая о том, чтобы сейчас сюда вошёл РИ и остановил это безобразие. Откуда у неё вдруг защёлкнуло это желание в защемившихся мозгах – непонятно. Но это больше похоже на какой-то падший свет от Всевышнего. Что-то потустороннее и сверхъестественное. Какая-то сила. Да и, плевать на то, в каких позах и картинах он её увидит, лишь бы эти непосильные пытки уже прекратились. - Та юу гэж хэлсэн бэ? (чего же ты это орёшь тут?) - нахмурился Джун, не совсем понимая русский язык, но весьма насторожившись. - Россия! Россия, пожалуйста, прошу, помоги мне! Прошу! Приди... Россия! Нет! Россия!.. Хоть бы он пришёл... Хоть бы он пришёл... Её спаситель от подобных преступлений и насилия. Хоть бы пришёл, хоть бы увидел... Слёзы мутной густой пеленой затмили всё зрение и обзор перед собой, и дверь поплыла мыльными волнами. - Россия... Пожалуйста... Нет. Он не придёт. Ещё неизвестно, где он находится, и что он делает, ведь он никогда не навещает её ночью. - Россия!.. Прошу! Услышь меня! - Та мэдэх, гоо сайхан, та зүгээр л одоо муу ааш зантай шүү дээ, (знаешь, красавица, а ты ведь плохо себя повела сейчас) - внезапно, Джунгария вдруг остановился перед тем, как возобновить незаконченные действия. Ханша вопросительно взглянула на него, не в силах пошевелить пальцами и кистями рук, ведь их болезненно вдавили в пол. И ноги также зажаты. - Би нэг зүйлийг саналаа. Та ийм дэггүй охин шүү дээ, Хэрэв та маш муу байна, мөн гэсэн үг... (я кое-что вспомнил. Ты ведь такая озорная девочка, так плохо себя ведёшь, а это значит...) - протянув руку в левый карман, он вынул оттуда кусок скомканной тряпки и поборов ещё нахлынувшие попытки сопротивления женщины, засунул эту тряпку ей в рот, заткнув её, чтобы не кричала так громко. Зачем, и в каких целях? А на этот вопрос он уже даёт вам ответ, залезая в правый карман и вынимая оттуда складной ножик, окинув этот атрибут желанным взором. От этого вида, у Казахского ханства глаза расширились вплоть до размеров огромной тарелки, глотку зажал ком, а в груди защемил нерв, не давая кислороду пробраться к лёгким. "Кровавые воды". Вот, как джунгар называет подобные эксперименты. - ...та шийтгүүлэх хэрэгтэй, (...что тебя надо наказать посильнее) - закончил он свою мысль, прикоснувшись к левой ноге девушки и притянув её к себе поближе, прикоснулся лезвием ножа к её коже, после, заглянув в её чудовищно-напуганные глаза, будто бы о чём-то спрашивая. Вторая сразу замычала в отрицании и диковинно-неумолимом испуге, но кто её отказ послушает? И лезвие холодного оружия начало медленно впиваться в кожу, разрезая её по всему периметру и делая глубокие длинные порезы в целях разнообразия, откуда бьющимся ручьём хлынула кровь.***
- Я тебе клянусь, Сашка, если с этим ребёнком чё-то случится, то тебе придётся отвечать головой, недоврач хренов. - Эх... "Сашка" каким-то называет меня. А меня, вообще-то, Александр зовут. Не, ну, каверкает моё имя, как только ему угодно! - Чё-чё ты там сказал?.. - А... Я... Нет, ничего... Ничего. Обещаю. Правда. - Ну ладно. Так или иначе, Союз по своей натуре человечьей и душе доброй, когда ругается, делает это не всерьёз. И перед ним не испытываешь никакого панического страха, не обливаешься водопадом огненно-ледяного пота и не желаешь испариться с земли. Просто вдруг поднимается какое-то странное желание угрызений совести и откровенной вины за свой обман, ложь, и другие негативные чувства человеческого сознания. Не хочется расстраивать коммуниста, нагло врать ему в глаза, а за спиной лицемерить и плеваться ядом, сразу чувствуешь себя подлой гадюкой. Вот такой вот у нас СССР – искусный манипулятор, сам не подозревающий об этом. - Не такое уж и плохое тут убежище у другана моего папаши, если честно, - мечтательно и одновременно как-то строго-оценивающе отметил мужчина-страна, распахнув окна настежь и выглянув на улицы какого-то города, с чистым вожделением вдыхая в себя цветочный аромат сирени и смолы. Всё это сейчас видел и слышал наш с вами маленький, но отважный герой – Казахстан, уже полностью и окончательно очнувшись, осматривая незнакомую вокруг себя обстановку негодующими очами и детским обомлением. - А вернёмся мы к Вашему отцу когда? - к нему подошёл другой мужчина, более старый и хрупкий на вид, подтянув очки к переносице. Человек. - Ну... Когда-нибудь никогда. Может быть, в следующей жизни. - А, понятно, - сухо хмыкнул Александр, расстроенно отвернувшись от Совета и отойдя от него на пару шагов. И тут, его взгляд случайно пал прямо на проснувшегося мальчика. И эта картина поразила его с ног до головы электрическим удивлением. Их взоры встретились друг с другом, и зрительный контакт натянул жаркую нить. - Боже правый... - запыхавшись, промямлил под себя мужчина, задержав дыхание. - Вот мне интересно, а немцы тут делают чё-то вкусное и съедобное, м? - Боже правый! Он очнулся! - Кто? - с энтузиазмом переспросил русский, резко развернувшись и также взглянув на маленького казаха, что в положении полулёжа-полусидя расположился на мягкой постели и смотрел в ответ большими, весьма сообразительными и наивно-очаровательными глазками. От этого, Советский Союз ощутил, что сердце его забилось ещё более ускоренно, и внутри банально распустились цветы. Вместо застывшего ощущения, словно от заливистого щебета птиц, губы мужчины растянулись в лёгкой умилительной улыбке. - Ой... Ты уже пришёл в себя? Привет, малыш! Как ты? - коммунист вышел вперёд, пройдя прямо к большой кровати и аккуратно сел на краешек, продолжая смотреть на ребёнка с довольным выражением лица. - Как самочувствие? Как здоровье? Давай познакомимся? Как тебя зовут? Пить хочешь? Есть хочешь? - сразу же завалил взрослый вопросами маленького ребёнка, прикоснувшись своей большой открытой ладонью к чужому лбу, огладив его поверхность, нащупывая и определяя температуру тела. На это резкое прикосновение, Казахстан ненароком нахмурился и постарался легонько отодвинуться в сторону. - Сашка, дай ему что-нибудь выпить, - коммунист повернулся к Александру и кинул на него торопливый и требовательный взгляд. От этой просьбы второй весьма смутился и замешкался. - Эм... Выпить? Такому маленькому ребёнку... Не рановато, думаете? Нельзя же детям... Союз закатил глаза и нервно цокнул от тупости, абсурдности и одновременно забавности этой ситуации. - Саш, вот... Ты мне ответь. Это ты сам в детстве с "выпить" переборщил, от чего сейчас такой тугодум, да? Воду, говорю, подай! Обычную водичку! - А-а-а... - Нет, блин, б-б-б... Быстрей, солдат! Спустя две продолжительных минут мужчина оказался рядом со странами, держа в руке и подавая вперёд стакан с кристалльно-прозрачной целительной жидкостью. - Вот так, малыш, выпей. То есть, попей, - принципиальным тембром голоса произнёс русский, краем глаза посмотрев на третьего присутствующего в комнате искусственно-презрительным взором, одновременно поив дитя водичкой. Последний послушно осушил стакан полностью, вплоть до последней капельки. Вода, драгоценным сокровищем полившись по пищеводу вниз по организму, пробудила все, заснувшие на долгое время, функции жизнедеятельности уставшего тела, заставив кровь циркулировать по новой оси. Сделав крайний глоток такой необычно вкусной воды, затратив чуть-чуть времени для того, чтобы прийти в себя, младший кочевник стал сразу же осматриваться кругом впопыхах и беспокойстве, внимательно и скороспешно изучая совершенно новую и чуждую атмосферу вокруг себя. На удивление и счастье, он не чувствовал ничего плохого. Ему было очень тепло и мягко на таких приятных перинах и под замечательным одеялом. Также, он ощущал себя чистеньким и опрятным, видать, переодет в свежие вещи. Единственный минус – голод. Жажда, слава Богу, утолена. Да и, от этого чужого дяди так и веет каким-то теплом, спокойствием и милым уютом. Никакого страха. Хотя нет... Один, всё же, присутствует. - Так, а теперь, может быть, мы познакомимся? - Советский Союз сразу настроился на дело, приняв серьёзное, но по-прежнему доброжелательное и не изобилующее строгостью, выражение лица. - Как тебя зовут? От нечего делать, и от подогревающего в жилах старческого любопытства, Александр присел на стул возле окна, одним краем глаза наблюдая за происходящей здесь сценой, а другим – провожая взглядом прохожих внизу. Хорошее убежище. Не жадное, щедрое. Казахстан на заданный вопрос промолчал, лишь только пару раз хлопнув вытаращенными глазками, тоненькими пальчиками сжав ткань одеяла под собой. Натянулась безмолвная минута. - Хорошо. Тогда ответь: ты помнишь своих родителей? У тебя вообще есть мама? Папа? Кто-нибудь из близких или знакомых? - русский стал всматриваться в чужую мимику лица ещё тщательнее и внимательнее. Казахстан, как это и очевидно, повторно промолчал, моргнув ещё несколько раз. Разбавлением этой гробовой тишины послужил его глубокий вдох и какой-то измученный выдох. - Ну... Хорошо... - уже более задумчиво и грустно протянул будущий СССР, на секунду отведя очи в сторону, будто записывая эти молчаливые ответы себе куда-то в мозги на жёсткий диск. И после, перенастроился на новый разговор. - Тогда скажи. Ты помнишь, что с тобой произошло? Как ты здесь оказался? Хочешь узнать, кто я? М? - А вдруг, он ничего не помнит? - выдвинул свою теорию Александр перед тем, как дитя снова даст ответ в виде абсолютного безмолвия. - Это как так? - возмутился коммунист. - Ну... Память потерял? - Бред, - отмахнулся русский, закатив глаза. - Ну почему же Вы не верите? Такое бывает. - Так, ладно, погоди, - ещё раз нервно замахнулся мужчина. - Малыш, ответь пожалуйста, ты помнишь, кто ты? Нет. Ничего. Вновь молчок. И тихий вздох. Устав прожигать своим взглядом взрослого дядю в ответ, маленький казах проморгался и отвернул голову в сторону, продолжив рассматривать интерьер, но на этот раз – медленно, запоминающе, изучающе и спокойно. Даже с какой-то лёгкой, слабо натянутой улыбкой, которую не было видно вообще. - И... Ну и, чё мне дальше делать? Он молчит? И как мне... Это... - Ну-с, тогда, у нас остаётся один вариант. - Какой же, колись? - ещё более серым оттенком голоса расстроился Союз, оставив все свои попытки и надежды в прошлом. Ведь шансов на что-то хорошее практически ноль. - Обратиться к господину Рос... - Ой... Ой, ой, ой, ой, всё, не надо, всё, не надо, отменяем вариант, отменяем, это нам не то, это нам не подходит!!! - в миг затрепыхал и задрыгался в упрямстве Союз, замахав в чужую сторону, будто бы желая растворить нотки этого имени или Того, Чьё Имя Нельзя Называть в воздухе, чтобы они не долетали до его оболочки и не портили ауру своей энергетикой. - Ну почему же Вы, товарищ Союз, так неуважительно относитесь к своему отцу? - решил узнать и допытать всю правду Александр, поёрзав на стуле. - Эх, балда... И где же ты был, когда раньше, твой любимый господин всю юность колошматил и оскорблял меня каждый день по пьяне, а? - Ну... Я... - "Ну, я!" - передразнил тот его искаверканной интонацией. - Так, всё, мне сейчас некогда, я буду, наверное, кормить этого ребёнка и понемногу поднимать его с кровати. Казахстан всё это недолгое время созерцал на эту картину опустошёнными глазками, всё ожидая, когда же, наконец, и на него обратят внимание. И всё-таки дождался.***
- Ты меня не слышишь, что ли? Просыпайся, завтрак стынет! Очень громкий и заметный голос расшевелил спящую женщину, врезавшись в дремлюще-мрачное сонное сознание колючими проволоками пробуждения. Начиная постепенно приходить в себя и соединяться с жестокой реальностью, Казахское ханство рефлекторно вздрогнула, и привычный, словно уже даже излюбленный звон цепей потянул за собой. Проснулась и вышла из своего бессознательного состояния девушка ещё не полностью, именно поэтому и не видела того, что Россия стоит практически над ней и смотрит на неё оглушёнными от громового оторопения глазами. Внешний вид ханши... Оставляет желать не только лучшего, но хотя бы человеческого. Выглядела она просто...немыслимо-устрашающе и отпугивающе. Столько много крови собралось вокруг неё, а на всех остальных, оголённых и доступных частях тела нещадно-ярко красуются следы, порезы и синяки, что кучками разбросаны по всей площади тела. К счастью, платье казашки наконец-таки, хоть немного, но открыло жуткий вид на ноги, что были сплошь и полностью покрыты полосками порезов и ножевых ранений! М-да. Всё-таки, но кое-какие вещи Джунгария-то и не учёл, чересчур увлёкшись своим делом. - Господи Иисусе, что это такое? - чуть ли не лишившись дара речи и способности здраво мыслить, РИ так и закрыл себе рот ладонями от неописуемого ошеломления. Какая же всё-таки это страшная картина. Действительно не для слабонервных. Чувствуя раскалённую головную боль, безбашенно долбящую в виски, азиатская пленница не могла даже очнуться и открыть глаза. До какой же степени её замучал Джунгария, что даже сам акт раскрыть глаза, шевельнув веками – это похоже на героический подвиг. Кости ломит с такой силой, будто бы её давит несколько многотонных камазов одновременно, расплющивая в какую-то массу тоньше и слабее лепёшки, кромсая в какую-то несуществующую пыль мягче порошка. Созерцая на все зверские страдания своей пленной, империалист опустился на корточки, сев так, чтобы его глаза оказались на одном уровне с кроватью женщины, не переставая с обмершим шоком глядеть на эту отталкивающую уродливую картину. Везде откуда-то появилась кровь, хотя раньше её и не было. А целостность кожи Казахского ханства... Это невозможно передать словами. Как это? Он ведь её даже пальцем не тронул! - Мать моя женщина... Эй, очнись! Да что с тобой такое творится-то, а?! - впав в отчаяние от бессилия и немощности, он грубо толкнул ханшу в плечо, заставляя открыть глаза. - П-п-подожди, подожди, Россия, это ты? - быстро заговорила та, ещё не открыв очи, но автоматически став подниматься на кровати и принимать сидячее положение, закрывая глаза одной рукой и жмурясь так, будто ей светят фонарём в глаза, хотя никакого света нигде не было. - Казахское ханство! Я требую объяснений! А ну, открой глаза! Кочевница поступила так, как ей приказали и настроив зрение, столкнулась взором с ним, в буквальном смысле едва не подавившись от этой неожиданности. Чуть поодаль на четырёх-колёсном подносе стоял приличный горячий завтрак с изобилием сытной еды и напитков, чего раньше вообще не было. - Что это всё такое?! Что за кровь, что за... Чем ты тут занимаешься вообще, пока меня нет? Что ты тут творишь? Что ты делаешь с собой? Определённо, сейчас, именно сейчас мимо этого проходить будет наистрашнейшим грехом в жизни со стороны славянина. Сейчас он находит её такую, похожую на избитую боксёрскую грушу или искромсанный салат, а завтра он найдёт её мёртвой? Пока не хочется такого печального исхода событий, если честно. - Я... - сначала, кочевница не до конца поняла, к чему придрался Российская империя, но обратив внимание на свой внешний вид, она сама ужаснулась. Чёрт. Она на грани того, чтобы раскрыть все карты. РИ никоим образом не должен узнать о том, что тут происходит. Он не должен знать правду. - Ты чего это тут?! Покончить с собой что ли решила, да?! Таким медленным способом?! Это ты специально, да?! - кричал он криком, крепко сжимая кулак. Но не от того, что хочет ударить её, нет. Ему в данный момент хочется хорошенько избить себя, да посильнее. Почему – Бог знает. Приняв на себя все удары и негатив, казашка с облегчением вздохнула. Он не догадался. Он просто зол, но об истинной правде он не в курсе. Какое счастье... - Да. Это я делаю с собой. Ничего такого. Всё хорошо, - ослабленно улыбнулась она, продолжая хранить в себе эту страшную тайну и воспроизводить в памяти угрозы. - Заткнись же ты, тварь! Запомни, если будешь дёргаться, хуже будет! А если расскажешь кому-то, то я убью... - прорычал от припадочного раздражения и ярости Джунгария, вновь вознеся нож над своей жертвой в целях запугать. Что-то в эту ночь она ведёт себя особенно шумно, буйно и непослушно. Не похоже на неё. - Да плевать! Убивай! Прямо сейчас убивай! Давай! Ну же! - Нет, красотка, ты не поняла, я убью, но... - Да давай же, убивай! Закончи мои страдания! Ну же, давай! Заканчивай! Убивай! - простонала она на конец дикими воплями от этой жгучей боли в промежности, что выводила из себя, из-за которой хотелось прыгать на потолки и выть на солнце и луну падшей гиеной. Почему же он не воспринимает её откровенные мольбы всерьёз? - Ты меня не поняла. Если ты проболтаешься, то я убью, но не тебя. А его. Этого русского. Понимаешь? - лицемерная ухмылка. - Ч-что?.. Нет... - из-за молниеносно прозвучащего шантажа, что закипел кипятком в артериях, она благополучно позабыла о физической боли, ведь психологическая затмила её полностью. - Нет, зачем? Не надо, он не виноват в этом! - Да, а умрёт он по твоей вине. Он ведь совсем не причём, это наши с тобой личные дела, так? Вот и всё. Если он узнает – он труп. Ты же не хочешь ввязывать его в это, да? Быть виноватой в его смерти? - Нет! Не смей трогать того, кто не виновен! - Вот и умничка, красавица! После вчерашнего, она строго-настрого зарубила в своём подсознании, что нужно ещё сильнее молчать о том, что происходит. Да, безусловно, Россия – не чистый святоша, тоже со своими грехами и пороками, но... То, что происходит между ней и Джунгарией – это сугубо их межличностные отношения, знать о которых первый не должен ни в коем случае. Иначе, это может обернуться ему смертью. Но то, что происходит с ней – это исключительно её вина и её проблема, и ответственность лежит только на ней, на жертве насилия. И безумно не хочется того, чтобы тот, кто не виновен, отвечал головой и жизнью за её проблемы. Поэтому, она будет молчать все свои оставшиеся несколько дней ради благополучия России. Так или иначе, но первоначальный источник всех бед и сложившейся ситуации – это она. - Ну конечно, очень убедительно прозвучало, я прямо поверил, что ты на такое способна. Более того, даже если способна, будто можешь признаться в этом так легко и просто. Не верю. Тс-тс, ужас, ну и шрамы у тебя, - немного неприятно покосился империалист на эту, выворачивающую нутро наизнанку, картину. Ему даже плохо под грудью стало. Но взглянув на Казахское ханство, на её душевное состояние, на само истошно-отчаянное выражение её лица, он вдруг ощутил, как его сердце внезапно начало кричать, измываться в бурных эмоциях и раздирать себя на части. Ей же и так плохо. Наверняка, она хранит в себе что-то плохое. Точно-точно, с ней что-то случилось, да ещё и он давит. Неожиданно, но ему стало слишком жаль девушку. Она правда не может нанести себе такое огромное количество таких ранений, это в принципе невозможно. Значит, это не она. Но если не она, то что? Или кто? Мрачная тайна, покрытая коварной загадкой, суть которой пробирает вплоть до мурашек. - Рассказывай, что происходит на самом деле? - повторился РИ, смягчив тон голоса вплоть до душевного и какого-то умилённого. Ханша обомлела и удивлённо взглянула на мужчину, не поверив своему слуху. Это обращение так тепло растопило сердце и легло заживляющим бальзамом на шрамы. - Ничего не происходит. Всё хорошо. Правда. - Но ты ведь мне врёшь, - спокойный голос, что умеренным ключом шелковистой водички льётся из заботливых уст обеспокоенного русского. И грозный взгляд его ослабился, принял окраску сочувствующейся и волнующейся глади вечернего заката. - Нет. Я не вру. Это я просто... Просто так. Случайно. - Двенадцать, тринадцать... Двадцать один порез? Случайно? Нет. Он действительно не может больше сдерживать себя. В нутре всё разрывается прямо в клочья. Нервно взглотнув, мужчина дрожащей рукой потянулся к этим шрамам на ногах. Самым настоящим открытым ранам, располагающим вид на внутренние прожилки и сухожилия, вокруг которых разводами застыла липкая кровь. Россия нежно прикоснулся своими пальцами к повреждённой коже, на которой элементарно негде было расположить руки, чтобы не навредить, но кое-как это ему удалось. Ощутив это деликатное прикосновение в таких личных сейчас местах, на Казахское ханство словно свинцовым порывом смерча нахлынули омерзительные воспоминания, ведь джунгар тоже касался ей этих мест. Он вообще трогал её абсолютно во всех местах, каждая мелочь, каждый участок кожи, каждая впадина, выпуклость и изгиб – везде побывали его грязные руки. - Нет, не надо, убери, пожалуйста, - скромно, еле дыша прошептала кочевница, пытаясь отодвинуться от империалиста подальше, дабы избавиться от этих гнусных воспоминаний пережитого насилия. Россия же, подумав, что просто случайно надавил на шрам и вызвал этим острую боль, настаивать не стал, а послушно убрал руку. Потерев подушечки пальцев друг о друга, он глубоко в мыслях бросил свои попытки, тяжко вздохнув и обтерев вспотевшие ладони о ткань брюк. Что ж, видать, поделать нечего. Эта дама очень настоятельна на своём даже в последние минуты своей жизни. Пытаться выпытать эту "сокровищную" тайну из неё сейчас – это пустая трата времени. Поэтому, с горем пополам, с оцепеняющим чувством трагичной тревоги под грудной клеткой, он всё-таки вышел из её темницы, не проронив ни звука более. Просто так забыть об этой новости он уже не в силах. Это больше не позволит ему спать со спокойной душой. Серьёзно, она что-то скрывает. И в периоды времени, пока он занят своими делами, и не навещает её, с ней что-то происходит. Прогуливаясь по коридору, аналитической цепочкой складывая в своих мозгах разумную картину ходов и последствий, РИ примерно прикинул, что виновницей всего этого торжества является ночь. «Этой ночью нужно проследить за ней», – автоматически пронеслось у него в голове. Назвав свою исследовательскую миссию „ночной разведкой“, подразумевая под этим понаблюдать за её комнатой и подслушать творящиеся внутри звуки издали в коридоре, Россия пока что отправился по своим делам...