***
- Нет, нет, стой, подожди, ай, блин, чёрт, ребёнка задавишь этой громадиной! Ты чё творишь-то, а?! Э-э-эй, попридержи две... Попридер... Дверь, говорю, попридержи, дурья ты башка! Да блять! Ой-ой... Извини, извини, я случайно, это случайно так вылетело, я просто... Ай, блять, Саня, да нахрена ты отпустил эту грёбанную дверь?! Да, блять, на этот раз уже не случайно вылетело, а очень даже специально, ёлки-палки! Не-не, ничё, держи дверь, говорю! Наверняка, у вас появился вопрос: что же происходит с Союзом и всеми остальными товарищами? К слову, у них всё очень даже неплохо. СССР не стал ждать неделю, пока его «подопечный» растормошится, придёт в себя. Он сразу же поднял его с постели, строго поставив на ноги и желая убедиться в целостности и здоровье его позвоночника и опорно-двигательного аппарата. Нет, конечно без насилия и грубости, но весьма требовательно и всё ещё осторожно. На удивление, но у Казахстана зажили все переломы, затянулось большинство шрамов, и чувствовал он себя просто превосходно. Мог спокойно ходить и передвигаться с места на место без надобности в помощи. Правда, лёгкая-лёгкая ломкость в костях и мышцах всё ещё ощущалась, но настолько безболезненно, что этот дискомфорт можно сравнить с тем, будто ты слишком долго спал в одной позе, да и только. А так, ребёнку конечно надо размять косточки. Совет вкусно и весьма не бедно покормил мальчика, напоил его, утолив голод и жажду. Вещи на нём уже одеты чистые, так что и в новом комплекте одежды необходимости не оставалось. В принципе, всё замечательно, за исключением того, что он так и не произнёс ни слова, будто парализованный или сильно психически травмированный всей этой ситуацией. Но внимательно наблюдая за сообразительностью дитя и тем, что может отражаться за глазами, коммунист примерно прикинул себе то, что ребёнок далеко не глупый, речь человеческую понимает. Сейчас же, они все втроём выходят на прогулку, чтобы походить по улицам оживлённого, совершенно нового города, подышать свежим воздухом, полюбоваться местностью да и, впитать в себя живой солнечный свет. Так в чём же дело, спросите вы? А я отвечу: дело в том, что у этого убежища дверь невыносимо массивная и тяжёлая. Чтобы её открыть, нужно как минимум два мускулисто-развитых человека, потому что это похоже на настоящее сражение и битву за свободу на улице. Вот и, Союз остался с Казахстаном в помещении, открыв дверь и сначала пропустив вперёд Александра, желая потом выйти и самому с ребёнком, но дверь не вовремя захлопнулась. И всё по большей вине второго мужчины, ибо тот не догадался вовремя, не смекнул, что дверь-то нужно было придержать. Теперь же, русский еле как держится от того, чтобы не залиться благим матом на всю улицу. - Держи дверь нормально, говорю! Уже перед ребёнком стыдно, чёрт тебя подери! - Не могу я, не могу, не получается, не молод ведь уже! - кряхтел и загибался от тяжести Александр, то и дело поправляя очки и пытаясь оттянуть эту вредную и непокорную дверь назад. - А ты смоги! Ребёнку я прогулку обещал, а что он вместо этого видит?! Бесплатную комедию! Ну-ка, стой, держи оттуда, а я сейчас постараюсь локоть поставить, и потом подойду спиной... - Фух, нет, я так больше не могу, - в конец сдался Александр, от безнадёжности закрученного события отпустил эту дверь и смахнув капельки пота со своего лица, встал в позу рассуждающего и «думающего великую думу» богатыря. Дверь, разумеется, захлопнулась. - Э!? - послышалось доминирующее и возмущённое оттуда, изнутри. - Погодите, пожалуйста, господин-товарищ, я сейчас за помощью сбегаю! Только никуда не уходите! - бросив напоследок эту парочку слов, мужчина побежал куда-то за угол улицы. - Жаль, а так хотелось, - с сарказмом вздохнул коммунист, вновь оставшись с ребёнком в этом душном сером помещении. Второй в любопытстве взглянул на первого, взглядом своим будто спрашивая, что происходит вокруг, и что им надо делать, какие меры предпринять. Взор русского случайно упал на мальчика. Казахстан даже не додумался отвести свои глаза, не смутился, не застеснялся, а просто продолжил глазеть вытаращенными очами, как типичный ребёнок. А Совет же, долгим и тщательным способом рассматривал это маленькое чудо... Ну, то есть, не совсем уж и маленькое, но всё ж таки ещё чудо, таким вовлечённо-умилённым восторгом. От вида ребёнка сердце мужчины билось всё быстрее и быстрее, а кровь сгущалась и образовывала тромбы в артериях. Любит он детей, и не может с этим ничего поделать. Как быть? - Вот такие вот у нас дела, малыш, - смирившись, легонько улыбнулся Союз, присев на корточки рядом с казахом. - Придётся нам ждать хрен знает кого. Ой-ой, извини, это плохое слово, не повторяй его, ладно? Не бери с меня пример, - резко осёкся взрослый, осознав, что является не шибко-то и блестящим примером для подражания младшим поколением. Всё ещё ничего не понимая и не осознавая, Казахстан неутвердительно кивнул. Всё же, расстановка фраз, паузы, интонация и заданный тон для свежего ума остались понятны. В чём же истинная проблема, витает вопрос. Но решая всё-таки не зацикливаться над этим, СССР отложил все свои докучающие идеи в долгий ящик. Вот, спустя некоторое время такой мирной и безмолвной «солдатской» стойки и подоспела помощь, что загундела голосами снаружи. - Может быть, Вы, Ваше светлейшество, найдёте некый другой выход? - Это самый лучший бункер на моих землях, - ответил русский голос с лёгким немецким акцентом, от которого всё так и не избавились. - Потому что он даже не похож на бункер, но запрятан хорошо, простой народ не поймёт. Взрослый и ребёнок, стоящие внутри в ожидании чуда, услышали громкие стуки кулаков, теребящие в железную дверь и раздавшийся впоследствии голос: - Союз, Вы там? - безличностным тоном спросил Пруссия, примкнув правой стороной головы к прохладной поверхности двери, нагревшейся от лёгких солнечных лучей. - Нет, я на крыше стою, на вас гляжу! Пруссия закатил глаз и равнодушно покачал головой из-за подобной манеры младшего русского. Конечно, немец уже догадался о том, что эта персона всеми возможными и потусторонними силами старается сепарироваться и быть максимально непохожим на своего отца, и некоторые черты его характера действительно отличаются. Но всё равно, все русские под одну породу, все одинаковые, – такая мысль прочно засела в голове Пруссии, который, несмотря на все политические разногласия с самим РИ, всё-таки согласился приютить Союза со странным ребёнком на своих землях на время войны, выделить хорошее жильё в качестве бункера и оказать теплодушный приём. И всё это делается германцем не от чистой совести, но в кое-каких целях. Это личное, а как мы знаем: «Что личное, то не публичное». - Вот. Не убирайте кирпичи. Я подумаю, что могу вам ещё дать, - за время своих размышлений королю удалось каким-то магическим образом, с помощью большой балки отодвинуть эту массивную дверь наполовину и поставить перед ней связку кирпичей, чтобы та придерживалась и не захлопывалась. - Во, другое дело! - воскликнул, сразу показавшийся в водопаде солнечного потока лучей Союз, задорно улыбнувшись и вдохнув свежего воздуха полной грудью. Казахстан же зажмурился от ослепительного света, не сумев разглядеть фигуру незнакомого мужчины перед собой. - Хотя нет, не другое. Когда Вы нам дадите нормальную дверь? Или дом? Да просто обычный домик, потому что эту демоническую дверь открыть невозможно! Выходим, малыш. - Я постараюсь что-нибудь придумать, - всё так же сухо ответил королевство Пруссия, сделав несколько шагов назад, давая двоим «беженцам» выйти из помещения на улицы города. Вот тогда-то маленький казах и смог раскрыть глаза, принявшись осматриваться кругами. Незнакомую страну он увидел впервые. Его вид, солидное телосложение, красивый костюм с разными блестящими эмблемами и орденами, повязка на правом глазу, выдержанная стойка – всё это врезалось каким-то более новым и свежим опытом в застоявшееся мировоззрение мальчика, который и так мало что видел за свою короткую, насыщенную опасностями, преследованием и вечными прятками жизнь. Панорама изумительного зарубежного городка с его собственной суетой и оживительным течением тоже показались чем-то необыкновенным и сугубо уникальным. - Повезло, что я ещё был неподалёку. Куда путь держите? - германец придирчиво-строгим и будто презрительным взглядом бурил дыру в странном ребёнке. - Да мы хотели просто погулять. Вот, малышу мир показать. Не будет же он в четырёх стенах заключён всё время, да? Это ещё хрен пойми на сколько мы тут застряли. - Понятно, - вопросы типа «месторождения» этого чуда света задавать коммунисту смысла не имело. Пруссия пробовал это сделать однажды, но отделался лишь простыми фразочками «долгая история» и «моё дело». Его ли это сын? Если его, то странно заводить детей тайком ото всех, особенно от своего отца. Не его? Если не его, то чей? Так и чешутся руки стереть плотный слой пыли с поверхности хрустального зеркала, чтобы заглянуть и узнать всю кристалльную истину. - Ну что ж, удачи вам. Если понадоблюсь, вы знаете, где меня найти. Только король развернулся и медленным шагом побрёл по своим делам, как услышал за спиной громкое и саркастичное: «Ну коне-ечно! Во Дворце, где ж ещё вас, аристократов позолоченных, найти!». Глаз нервно задёргался от напряжения.***
Минуты текли друг за другом, выжимая из себя впитающие ранее слёзы двух девушек, сидящих в соседних камерах. Почему плачет Казахское ханство – об этом мы в курсе, и её сложившаяся ситуация давит на неё со всех сторон, и из вне, и изнутри, впиваясь в неживую плоть ядовитыми шипами. А Хива плачет лишь от своей же собственной беспомощности. Думаете, она не догадывается, что происходит? Думаете, она не знает, что происходило всё это время раньше? Обо всём она знает. Но к сожалению, их раздоры в политической сфере перевесили их личные взаимоотношения и концепции морали, и азербайджанка* не сумела оказать какую-либо помощь своей лучшей подруге детства. А сейчас же, прекрасно осознавая всю серьёзность и возможность смертельности этих обстоятельств, она толкует, что поступила неправильно. Надо было изначально помочь. А сейчас как? Они обе в цепях, скованы и связаны. Русского языка эта ханша не знает, и поэтому, объяснить России о том, что же происходит со своей подружкой, она вообще не сможет. А ведь он также навещает её, и они так близко находятся друг к другу, но к сожалению, языковой барьер тому вина. Кочевница сидит на полу, поджав под себя коленки, прижав к себе какую-то непонятную тряпку, что неделями ранее принёс ей РИ. Просто ей так легче. Слёзы безостановочно и уже сухими иссохшими пластами текут по лицу. Ноги не чувствуются совсем – они по всей площади исполосованы в порезах! Ссадины варьируются от глубоких до поверхностных, от длинных до маленьких коротеньких царапинках, от болезненных и раздражающих до незаметных. Вдобавок, из-за жестоких актов насильственных действий они онемели, раскисли, обмякли, будто бы молочный кисель, что из-за протёкшего срока годности свернулся плёнкой и застыл. Разве можно так делать? Неужели, Джунгария настолько мерзкое и нещадное существо, что ему приносит удовольствие вот это? Но всё состояние, как физическое, так и моральное, казахскую страну мало интересует. Единственное, о чём она печётся сейчас – это о том, чтобы Россия не догадался об этой страшной тайне. Иначе, он может нехило пострадать, причём незаслуженно. Потому что это всё её вина. Не его. Соответственно, страдать и отвечать за свои недоглядённые промахи, сделанные ещё в юности и до сих пор отражающиеся в настоящем, должна она, а не он. Поэтому всё, что с ней происходит сейчас – оправдано, заслуженно, естественно, нормально и вполне легально. Джунгар имеет на неё полное право, таковы уж обычаи, что корнями упиваются в глубь истории. Наша с вами героиня даже умирать уже не хочет, на это у неё нет сил мечтать. Такими темпами она в скором временем превратится во что-то непонятное, биологически-неразлагающее существо или вещество тухлее, чем овощ. Чем она заслужила такую жизнь? Чем она так провинилась? Как нагрешила? Дайте ей знать. - Bacisi? (сестрёнка?) - внезапно услышала казашка тихий, скромный и робкий голос за стенкой, очевидно раздающийся от Хивинского ханства. Данное обращение не стоит воспринимать буквально: их дружба с самого детства блистала настолько крепкой верностью и непоколебимой преданностью, что они уже много лет называют подруга подругу сестрёнками, ласково, нежно и уважительно. - Nə? (что?) - ошеломилась кочевница, на миг даже вернувшись в реальность. Дело всё в том, что уже несколько лет они так не обращались. Всему виной их политические разногласия, длившиеся бессчитанное количество десятилетий, и это тёплое лучезарное «сестрёнка» было произнесено практически впервые. - Bacım, sən necəsən? Siz pis hiss edirsiniz? (сестрёнка, ты как? Тебе сильно плохо?) - еле как сдерживалась Хива, облокотившись о стенку и прикрыв глаза, чтобы не сорваться на истерику из-за обилия болей в груди. Всё ж таки, дружба, доброта и человечность оказались важнее политики, власти и денег. Но к сожалению, время вспять не повернёшь. Казахское ханство встала на разломанные искромсанные ноги и, вновь позабыв о своей скованности, рванула к противоположной стене, но цепи дали о себе знать, напомнив о своём присутствии резвым грохотом девушки на пол. - Hiva! (Хива!) - вскрикнула казахская ханша, повторив ещё одну попытку, не сумев добежать даже до середины темницы и снова рухнула на пол обессиленной тушей. А ведь сердце трепыхает задержанным дыханием и прыгает со скалы, изгибаясь буйными волнами в игривых порывах ветра. Так хочется примкнуть к той стеночке, за которой сидит твоя сестрёнка, но к сожалению, единственная стена, к которой она может примкнуть – это та, за которой находится джунгар. - Bacım, məni bağışla! (сестрёнка, прости меня!) - взмолила от досады азербайджанка, оплакивая своими горькими слезами всю сложившуюся обстановку. Абсолютно всю вокруг. - Yox, yox, Hiva, bacım əzizim, üzr istəməyə ehtiyac yoxdur, hər şey yaxşıdır, sən günahkar deyilsən! (нет-нет, Хива, сестрёнка милая моя, не надо извиняться, всё хорошо, ты не виновата!) - резко ответила кочевница, всё ещё лёжа на полу, жадными глазами просверливая огромные дыры в стене напротив, так и желая мысленно пробраться туда, к ней. Им двоим сейчас до безумия хочется обняться, прижаться подруга к подруге, сестра к сестре, заключить в свои прежние объятия, нашептать милые утешительные слова, как в детстве. И действительно, их дружбе любой мальчик или любая девочка могли лишь завидовать бело-чёрной завистью. С самых пелёнок, с самого рождения – всегда и везде вместе, на всех праздниках, мероприятиях, во всех районах, со всеми детьми подряд. Были такими неразлучными, что прямо «не разлей вода», как говорят. Все проблемы, беды, несчастья, грусть, или же наоборот, радость, счастье, восторг, ликование – всё это ни разу не было пережито в одиночку, всё было щедро разделено между. Редко когда встретишь такой золотой тип дружбы. И к сожалению, эти крепкие канаты, сильнее и стальнее которых, казалось, в мире не могло быть ничего, разорвались, словно ничтожные ниточки для шитья. А всё из-за власти, политики и денег. И так хочется вернуть всё назад – это, пожалуй, единственное их острое желание. Они б тогда все знали, как нужно действовать, и изменили свою жизнь к лучшему. - Bacım, Bağışla ki, kömək etmədi, siz pis idi və siz ölmək bilər, və mən...(сестрёнка, прости, что не смогла помочь, ведь тебе и так было плохо, ты могла умереть, а я...) - вздохнула от безнадёжности Хива, облокотившись ладонью о стенку и судорожно сжала пальцы в неволе. Кочевому народу свобода и независимость заменяет кислород и воду. А держать их вот в таких условиях равняется перемещению пингвинов из Антарктиды в пустыню. Или закапыванию человека заживо в могиле. - Heç bir şey. Mən də yaxşı deyiləm, (ничего. Я тоже не лучше) - слабо улыбнулась Казахское ханство, немного изменив позу, и села по-удобному, лихорадочно скрестив пальцы рук. Слёзы по щекам катились. В обстоятельствах душной изоляции и насильственного плена, а возможно, ближайшей смерти осознаёшь, что нужно уметь прощать друг другу все обиды, держаться за здравый смысл, основополагающие моральные ценности и гуманные понятия человечности. Теперь же, и такие кочевые страны смаковали вкус страха смерти, почувствовав все эти нотки желчи на всех стенках своего организма. Повисла секундная тишина. Обе девушки медленными движениями посмотрели на общую, разделяющую их, стенку, фактически смотря не на этот бездушный и холодный кусок материала, а друг на друга. Подруга на подругу. Сестрёнка на сестрёнку. Выражают непередаваемые чувства боли и скорби. - Mən səni sevirəm, bacım, (я люблю тебя, сестрёнка) - вдруг осмелилась руководительница казахского народа произнести столь личные слова. Кто из них знает, что случится завтра? А через час? Может, кто-то из них умрёт? Может, смерть разлучит их так рвано и нещадно на целую вечность? Неважно, насколько поздно они очнулись, главное, что вообще очнулись. - Bacım... (сестра...) - замерла от дрожащей радости и мёртвого ошеломления Хивинское ханство. Слова помутнели рассудок. Казахское ханство кратко улыбнулась, не в силах поверить в то, что осмелилась произнести такую лечебную и одновременно сумасшедшую фразу близости спустя несчитанное количество лет кровопролитных войн и трещин разлуки. - Və həmişə sevdim. Bütün bu müddət ərzində mən səninlə döyüşmək istəmirdim, (и любила всегда. Всё это время я не хотела с тобой воевать) - добавила казашка сухим, как стиральный порошок, голосом. Она таила в груди бурные эмоции и раздирающие чувства так, словно Атлант, который всю вечность держит купол небосвода своими руками. - Mən... Də... (я... Тоже...) - это всё, что азербайджанка смогла произнести. А больше слов и не нужно. Слова сейчас не заменят ту глубокую атмосферу, что парит в душном воздухе и сжимает горло железными цепями. Достаточно просто окунуться в неё, словно в зыбучие пески и пропустить сквозь себя все эти страдания, слёзы, боль, горе, потери, уместившиеся одним разом в ауре. Просто помолчать и поскорбить. Неужели, столетия кровожадных войн и непонятных сражений ради власти, территорий и политики стоили самых дорогих, любимых и близких людей в жизни? Неужели, всё это стоило самой жизни и человечности?***
Наступила ночь. Дремучая, затянутая ночь. Теперь же, это не простое время суток, а котёл, подаренный самим Сатаной, в кипятке которого бурлят мучения и агонии. Ну, а для некоторых это позднее время, когда пора возвращаться домой. - Вот подожду я ещё месяц, если этот аристократ недоделанный не даст мне нормальное жильё с дверью, то я, наверное, перееду жить в другое место, - разбудил тишь заброшенного здания и романтику опустелых улиц СССР, с усилиями отпирая дверь и быстро входя в свой «домик» с ребёнком. Сзади же зашёл и другой мужчина, не запирая за собой дверь, стараясь не задеть связку кирпичей. - Почему же Вы всех... Политических деятелей называете подобным образом? А как же Ваш отец? Вам не стыдно за свои оскорбления? - поинтересовался Александр, снимая с себя шинель и бросая её на тумбу рядом с остальными вещами. Маленький Казахстан прошёл к центру своеобразной прихожей и остановился, простым взглядом глядя на старших и их очередные споры, что не унимались этим днём. Сегодня они неплохо прогулялись. Ребёнок увидел очень даже интересные и красивые бульвары, архитектуру улиц, украшенные арки городов, парк, сад, ручейки, пруды, как людская жизнь кипит своим чередом. Признаться честно, он был восхищён. Слегка, не полностью. И внешне он этого не показывал, а всё держал в себе. Таким образом русский даже и не заподозрил то, что ему удалось пробудить в подкидыше самую первую и позитивную эмоцию. Первоначальный признак того, что ребёнок живой, не умер изнутри. Единственное лишь – это молчание ягнят начинает немного напрягать и ставить в неловкое положение. - Я тебе говорю, к отцу своему я ни в жизнь не вернусь. Я уж лучше погибну тут от голода и холода, чем попрошу у него о помощи! Малыш, давай сюда пальтишко, - всё настоял на своём твёрдом мнении коммунист, после обращаясь к дитя и помогая ему снять верхнюю одежду. - Ну, а ребёнок? - указал Александр на младшего вытянутой ладонью, другой рукой поправляя съехавшие очки. - Он вообще откуда? Вы так и не узнали. Чей он? Где мать, отец? Кто знает? Подобрали Вы его несколько недель назад на чьей земле, а? На земле господина Российской империи, вот! А значит, он должен быть к этому причастен! Он должен знать! - Нет! - гаркнул Совет настолько громким и доминантным тембром голоса, что оба вздрогнули. У Казахстана так вообще сердце в пятки ушло. От сильного испуга, резкости громкого звука и передоза страха он даже начал икать, задрожав плечами. От греха подальше Александр даже решил замолчать и больше не провоцировать конфликт. Редко когда увидишь Союза раздражённым и «вышедшим из себя». Осознав, что он всё-таки немного разгорячился и перегнул палку, будущий революционер не подал виду и продолжил дальше заниматься делами с ребёнком, обратив на него всё внимание. СССР ненавидит отца. И никогда в жизни не полюбит его снова, как это было в детстве. Очень больно было отвязываться от него, привыкать к его новой личности, озверённой, озлобленной и страшной, адаптироваться к незнакомым условиям. Не хочется переступать порог этого затянутого лабиринта снова. - Пойдём, малыш, пора мыться, ужинать и ложиться баиньки. Казахстан так и продолжил икать, не способный остановиться. Немой шок, вызванный из-за абсурдной ситуации тесно засел в груди, перевернув душу вверх тормашками.***
- Охрана! Стража! Срочно! - хватаясь за левую часть груди, кричал на весь этаж Российская империя, чуть ли не вывалившись из своего кабинета. Вы не представляете, но весь день он провёл в своём кабинете, фактически ничего полезного для политики не сделая. В помещении самого кабинета творится самый настоящий хаос. Чёрт ногу сломает, как говорится. По площади всего пола валяются бумажки, документы, папки, файлы, одним термином – абсолютно всё, что связано с планом завоевания и колонизации казахского края. Те листочки, которые равнялись весу золота, и на которые империалист не позволял себе лишний раз вздохнуть, вдруг оказались грубо разорванными, помятыми, и сейчас валяются в беспорядочной кучке на грязном полу. Он осознал, какой грех совершил. Он толкнул в пропасть ту, которая вытянула его оттуда. Он обмотал липкой паутиной ту, которая так усиленно старалась, чтобы спасти его из лап паука. Он без капли совести потушил яркое пламя живого огонька в той, которая смогла пробудить в его, казалось, навсегда сгнившей душе обнадёживающую искру счастья и миролюбия. Что же он наделал?.. Каким же чудовищем он стал. А ведь ещё у него хватало духа ходить в храм, переступать через его священный порог своими ногами, которыми он пинал невинное дитя, складывать заляпанные в чужой крови руки и читать молитвы грязным ртом, что стал причиной разрухи и гибели его любимого человека, его Ангела, его спасительницы из мрачной Марианской впадины. Услышав крики и тревожные зовы, охрана быстро примчалась на второй этаж к своему господину. Мутный лунный свет преломлял тишь спящего Дворца и освещал пол поместья. - Идите к обрыву и ищите ребёнка, - каким-то нечеловечье-волнительным голосом произнёс русский, ведя себя так, будто проглотил пластик, что принялся разлагаться прямо так, внутри него и задевать остальные жизненноважные органы. Одышка убивает. Несколько стражей недоумённо переглянулись между собой. - Идите туда и отыщите ребёнка. И принесите его сюда. Живым, целым, здоровым и невредимым. Я приказываю, - повторил Россия. В глазах отражалась какая-то внутренняя агрессия. Он вспотел, часто сглатывал слюни и задыхался в одышке. - Но господин... Прошло очень много времени с того момента. Должно быть, ребёнок погиб, его труп разорвали звери. Или же, война замела все следы. Более того, она всё ещё идёт, и... - Нет, замолчите! - в миг заткнул их всех славянин, заглянув своими глазами в их. Очи его дрожали, находясь едва на волоске от нервного срыва, а под ними кожа блестела и выглядела влажной. - Не желаю этого слышать. Идите и принесите мне... Ребёнка, - всё ещё не осмеливался произнести его имя хозяин особняка. - Чтобы живой был и здоровый, ясно? Без него не возвращайтесь ни-ког-да. - Как прикажете, господин, - послушно согласились служащие и досрочно отправились на выполнение своего задания, но все эти действия растворились мутной пеленой перед расплывчатым зрением мужчины. Вдруг, у него получится спасти ни в чём не винное дитя от незаслуженной смерти? И воссоединить нечестно разлучённую семью, облегчить горе страдающей любящей матери. Он понял, что не надо быть собственником. Раз уж Казахское ханство осознанно решила завести ребёнка с другим мужчиной, то это её личный выбор, и он попросту не имел никакого права злиться и беситься от этого. Она и без этого внесла много света в его пещерную жизнь. Она и так сделала ему слишком много хорошего, хотя не должна была. Она и так показала ему, что значит настоящее счастье, и какого это – быть любимым и ценным. Большего от неё он не имел права требовать. И именно сейчас ему выпал шанс всё исправить. И взамен он не потребует любви, подчинения или признания. По крайней мере, не имеет права. Может, ему стоит сейчас навестить её? Он обещал сделать это вчера, потому что заметил что-то странное в её поведении. С каждым днём появляющиеся свежие шрамы, укусы, кровяные следы, порванная одежда и всё больше и больше разрастающихся иголок в её коконе замкнутости – это не просто так. Не зря же он ночами уснуть не мог, ворочаясь с боку на бок, ощущая тревогу в груди, как клеща в коже? Наверное, это знаки свыше, посылаемые самим Господом. Что-то изменилось в нём. Или же, он просто раскис и стал бесхребетным ничтожеством? А может, ему вовсе и не стоит навещать женщину сейчас?***
«Өөр нэг сайхан шөнө», (очередная сладкая ночка) - вожделённо облизнулся Джунгария, стоя прямо возле двери в чужую камеру. Что ж, Россия, не навестишь её ты, навестит кое-кто другой. Твоё дело. - На-ар? (солнышко-о?) - протянул ехидный голос с сарказмом, сопровождающийся писклявым скрипом двери. Казахское ханство не спала. Как может прийти сон, когда понимаешь, что вместо него тебя ожидают мучения, несравненная боль и слёзы? И привыкнуть к насилию и своему насильнику ханша всё никак не может. Есть такой феномен, на самом деле. Только вот почему-то сознание конкретно этой жертвы продолжает играть с ней в опасную игрушку и никак не хочет облегчать эти душераздирающие каторги. - Жоңғария, келісейік пе, өтінемін? (Джунгария, пожалуйста, давай договоримся?) - по-другому запела пташка в клетке, начиная отползать к стенке и прижиматься к ней всё теснее и теснее по мере приближения к ней джунгара. А тот не останавливался. Наоборот: он смотрел на свою любимую горящими очами, за кулисами которых спряталась похоть и враждебная страсть. От переизбытка возбуждения он даже приоткрыл уста и прикусил губу. - Мен мұны қаламаймын... (я не хочу этого...) - Би өөрөө шийдье? (а давай я сам решу?) - с забавой и какой-то шаловливостью монгол присел на кровать и схватив девушку за подбородок пальцами, притянул её лицо к себе, заставляя посмотреть на себя. Казахскую предводительницу, некогда могучую и несгибаемую, всю обдало холодным потом, а живот скрутило узами оголённых проводов. Видимо, никогда ей не выбраться из этого ада. Она связана по рукам и ногам. Некуда бежать. Причём, всё это в буквальном смысле. Чёртовы цепи, мало того, что не дают выбраться из этой гадости, так своим весом, тяжестью и массой ещё и высасывают из неё последние капли сил и истощают. - Гэхдээ... Би чиний тоглоом биш! (но... Я тебе не игрушка!) - взвыла от досады казахская страна, вновь воображая в своих мыслях эти мерзкие пошлые моменты. Всё ещё не в состоянии оправиться от тяжёлого дня, который вскружил голову смертельным торнадо, РИ спускался вниз, к темницам, чтобы навестить своих пленных. Не имея понятия почему, но именно этот день оказался для него эмоционально неподъёмным и одним из самых «судьбоносных». За несколько ничтожных часов переосмыслить абсолютно весь стиль своей жизни и всё мировоззрение, столетиями укреплявшееся кремнем в мозгах – это титанического, космического масштаба психологическая работа над собой. И он справился с ней успешно. Может быть, не такой уж он и слабак, как ему кажется? С какой стати ему вдруг сейчас приспичило навестить свою пленную, можно считать, самого главного врага, он без понятия. Он столько веков жил не по своим принципам, пытался осуществить чьи-то жизненные принципы и придерживался не своих установок, и всё ради чего? К какой выгоде и положительным результатом это привело его? Он действовал по воле... Даже не разума и не здравомого ума. Скорее всего, шайтана, что нашёптывал ему на уши соблазн встать на неправильный путь. Может быть, сейчас он просто принял решение наконец-таки прислушаться к голосу своего сердца и зову души? Какое-то необъяснимое чувство тревоги защемило грудную клетку, будто скорпион впился своим жалом в кожу. Что-то определённо не то. Он должен навестить её. Вибрации тела стаей воронов парят в конечностях. Боевой дух этой женщины, который, кажется, невозможно сломить никогда и никому, как вечно полноценный атом, иногда жутко сердил джунгара, а порой и возбуждал, заставляя плоть налиться жидкостью. В данный момент господствовал второй вариант. - Тоглоом биш гэж үү? (не игрушка?) - весело передразнил он, оглушив загробную тишину темницы своим зловещим смехом. - Энэ талаар дүгнэлт хийхэд үсрэхгүй ээ, хүүхэлдэй минь. (на счёт этого я бы так не торопился с выводами, кукла моя) Следующим действием монгол, небрежно кинув девушку, заставил её лечь на кровать, забираясь сверху. Всё одно и то же. Она как будто попала в проклятую воронку на вечные неразрывные веки. Чем она заслужила себе такое наказание? Какой такой непростительный грех она совершила? - Үгүй, би гуйх! (нет, прошу!) ...а каков смысл кричать всё те же одинаковые слова о помощи, мольбы о пощаде? Кто придёт на помощь? Никто. И никто и не должен узнать о её круговороте мучений никогда. Особенно сам Российская империя. Он придёт к ней только утром. Навестит, занесёт поднос с сухим завтраком, сменит какие-то тряпки, принесёт какие-то непонятные и ненужные вещи и уйдёт. А потом опять зайдёт только лишь к глубокому вечеру. И ни о чём он и не узнает. Более того, он даже не догадывается. Подол платья задирается, нижнее бельё спускается, ремень медленно растёгивается. Грубые руки сжимают хрупкие плечи, которые и без того сжаты оковами прочных цепей. Джунгарское ханство данную картину видел очень умилительной. А саму свою жертву – хорошенькой. Он с детства романтизирует насилие, ему нравится причинять боль и наслаждаться страданиями именно этой женщины, получать шикарное удовольствие. И всё-таки, сдаваться и терпеть как-то не входит в стиль жизни ханши, и кое-какие мелкие моменты сопротивления, борьбы и сражений от неё и её извечно боевого духа исходят. Исходят и уходят в пустоту, растворяются где-то за страницами книги человеческой истории. Неприятные звуки, смешавшие в себе нотки гнева и страха, давали о себе знать и за пределами темницы, заставляя стоящего неподалёку и идущего строго по направлению к заветной двери Россию, крайний раз удостовериться в своей теории. - Что за... - дар речи пропал от увиденного, а её обладатель так и застыл на месте. Застыл так, будто каменная или мраморная статуя, что залили цементом. Застыл так, будто какое-то сильное волшебство или чёрная магия из вне подействовали на него. Застыл, стоя в дверном проёме, дрожащими от увиденного ужаса пальцами схватившись за ручку двери, и подкашенными от остолбенения ногами еле как держа равновесие. Сердце окончательно ёкнуло и едва остановилось. Джунгария зашедшего русского в темницу не заметил: сильно он был увлечён кое-каким другим процессом, к которому, хоть ещё и не приступил, но старался, путём ликвидирования чужих попыток сопротивления. У Казахского ханства прямо на лице невидимым, но ясным и чётким шрифтом было написано, что данная затея ей уж явно не мила. Да и, что это за затея – уже без сомнений. Мимика выражала высшую степень омерзения, неподдельно-гложащего страха и тошноты. Она сопротивляется, пытается драться, толкаться, пинаться, прикрываться, мычать, молить, говорить что-то на чужом языке, кричать, тяжело стонать, отодвинуться, зажмуриться, чтобы не видеть ничего из этого. Её старания – как капельки водички, с помощью которых она пытается потушить лесной пожар. А тот, кто навис над ней, делает всё в точности наоборот. И он улыбается, ухмыляется, довольствует, хотя его терпение уже на исходе, и ниточки раздражения и злобы вшиваются в его действия. Как этот зверь вообще выбрался из своей клетки? Вот, в чём сейчас состоит ключевой вопрос. Понимая, что стоять просто так и созерцать на этот фильм ужасов как-то некорректно, империалисту удалось выйти из своего ступора. - Какого чёрта тут у вас происходит?! - разрушил он весь акт своим грозным голосом, наполненным шоком, негодованием и злобой одновременно. Оба ханства вздрогнули и одновременно взглянули на хозяина особняка, что застукал их за таким непристойным занятием в самый неподходящий момент. Сам не веря в достоверность событий, РИ рефлекторно прикрыл дверь и медленно, на ломанных ногах вошёл вовнутрь. Выудив для себя минутку, девушка оттолкнула от себя насильника и принявшись судорожно одеваться и прикрываться, отползла в угол кровати, силой подавляя в себе порыв истерики и панической атаки. Руки её тряслись лихорадочной болезнью, всё тело обливалось потом и холодом, как водопадом, а изо рта вылетали сдавленные звуки травматического шока. Объяснений русскому никаких не надо: он и так обо всём догадался. Увидел собственными глазами. Кочевница сначала даже засомневалась в правильности своего виденье и подумала, что это её галлюцинация, ей мерещится, но к сожалению, нет. Это Россия. Он узнал. Он узнал о её самом кошмарном секрете, который она хотела забрать с собой в могилу. Он узнал... И теперь же, ему сильно непоздоровится. Он незаслуженно отгребёт свою долю, и всё из-за неё. По её вине. Она виновата. Она убила ещё одного человека своей неспособностью быть скрытной и тихой. - Я вас спрашиваю. Что тут происходит?! - вскрикнул Россия ещё раз, фактически глядя с претензиями только на монгола. Тот слез с кровати и встал перед славяниным. Голову опустил, глаза забегали по всем предметам, и от него послышался долгий и отчаянный вздох. От безнадёжности ситуации он принялся раскачиваться из стороны в сторону и переминаться с ноги на ногу. - Я... Это всё не я, - произнёс он единственную фразу на хромом русском, всё ещё бегая зрачками по всему обзору и стараясь избегать зрительного контакта. - Это не я. Это она, - указал он пальцем на женщину, что, услышав это ложное обвинение, с трудом задавила в себе истеричные ростки и с какой-то блеющей надеждой взглянула на РИ. Что он сделает? Последний ответно посмотрел на девушку. Их взгляды соединились в одно единое целое. Он неожиданно вдруг вспомнил, как точно так же смотрел на свою бедную мать, ставшую жертвой одного из самых кровожадных изобретений человечества – патриархата, измученную таким же способом «благодаря» своему мужу. Позже, он так же смотрел и на случай, когда его немецкие союзники хотели расквитаться с этой невинной страной непонятно за какие грехи. Он ведь спас её в тот момент. И сейчас... Эти неприятные воспоминания пробудили в нём воющее чувство подлинного сочувствия и сожаления. Нет, даже не так. Это не обычная жалость, а что-то большее. Чувство мести всем тем, перед кем был бессилен всё время? Он всё детство провёл в качестве свидетеля ежедневного насилия над самым дорогим человеком в его жизни – над мамой. Осознание того, что он, обычный ребёнок, абсолютно беспомощен в этом плане его ущемляло и угнетало. И сейчас то же самое. Это нераздельный круг ада. Он – грешник, плоть которого жарится в котле. Нет. Так поступать нельзя. Так дело не пойдёт. Он уже разрушил большую часть её мира. И не позволит, чтобы последние оставшиеся росточки её фундамента окончательно рассыпались в щемки и обломки без шанса на восстановление. Джунгария явно замышлял что-то отвратительное. - Ах ты мразь! - ощутив бешенство, Российская империя в один шаг оказался рядом с джунгаром и хищной хваткой вцепился в его воротник, приставив к стене. Не нужно ему ничего объяснять, он всё понял сам. Он догадался, что эта сволочь хотела сделать. - Россия! - вскрикнула ханша, привстав на колени и потянувшись руками к двум мужчинам. Не хватало ещё и драки здесь, жертв впоследствии. Ей следовало быть ещё более скрытной и молчаливой. Она сама своим поведением дала русскому раскрыть задёрнутые занавески и заглянуть за границы недозволенного. - Это была её придумка! - закряхтел от удушения монгол, желая высвободиться из этого плена. - Сволочь! Скотина! Не смей мне врать, животное! Паскуда! Меня не проведёшь, я всё понял, ты думал, я глупец по-твоему?! Как ты выбрался из своей темницы?! - ярость буквально хлестала кнутом и кидала огненные вилы. Сердце полыхало в пламенной клетке и желая вырваться на волю, словно дикий зверь, пыталось раздвинуть её прутья. Казалось, что своим гневом, распирающим его изнутри на части от несправедливости глобального размаха, он мог запросто впечатать несчастное ханство прямо в каменный слой стены. Он увидел больше, чем достаточно. Шок скрутил его металлическими проволоками и превратился в смертоносную машину убийств. Возможно, это хорошо, ведь данное перевоплощение одарило ослабевший организм несгибаемой силой и жаждой мести. - Я... Ничего... Н-не... - джунгару казалось, что наступил конец его существованию. Удушение реально перекрыло доступ кислорода к лёгким, а те высушивались, подобно выжатому фрукту. Россия яростно впивался своими рассерженными глазами в чужие, сойдя с ума, рассвирепел, как дикарь с заброшенного леса. - Закрой свой грязный рот. Я понял, что ты хотел сделать с ней. Казахское ханство обомлевшей статуэткой созерцала на всю сцену с зависшим ошеломлением, не зная, как ей быть и стоит ли вообще встревать в такую хватку. РИ хотел убить этого насильника за такое дело, но понимая, что это ему никакой выгоды не принесёт, а жертве нужна настоящая помощь, причём поскорее, еле как пересилив себя, он всё же выпустил монгола. Тот согнулся наполовину и стал судорожно откашливаться. Монархист поник во взоре, сжимая кулаки вплоть до выпуклости синих вен сквозь кожу. Как же хочется стереть его в порошок прямо здесь и сейчас. Очередной насильник. Но нужно уметь расставлять приоритеты правильно и мыслить холодной головой, всё же. Поэтому, и пришлось прибегнуть к подобному решению, иначе это ничего хорошего бы не принесло. - Пошёл вон отсюда, - равнодушно протянул славянин, болезненно схватив преступника за рукав и отшвырнув его в сторону двери, прямо как какую-то заплесневелую половую тряпку. Тот отпрянул от кровати и кое-как сумев наладить баланс равновесия, сначала запнувшись ногами и споткнувшись, а потом снова выпрявшись, решил покинуть помещение. По крайней мере, так показалось боковым зрением РИ. Единственное, что он действительно не увидел, это то, как Джунгария блестнул своим волчьим взором прежде, чем раствориться в дрёме коридора. Из-за серьёзности случая он даже забыл подумать о том, каким образом выбрался его пленник из темницы. Между двумя странами, оставшимися внутри помещения, накалилась тишина. Казахское ханство так и обмерла от двоякости ситуации в одной позе, не смев ни шелохнуться, ни вдохнуть полноценно, чтобы ни один шорох не привлёк внимание России к ней. Он всё-таки узнал... Она волей-неволей затянула его за порог своего таинственного уголка, в условиях которого ни каждый может морально выдержать и эмоционально выстоять. Она не должна была поступать так гадко и подло. Россия не должен был узнавать её самый страшный секрет. Хотя может, на всё воля Аллаха. - Казахское ханство! - воскликнул он, частично присев на жёсткую кровать. Стоило ему прикоснуться частями тела к этой холодной железяке, которую и койкой-то назвать нельзя, он едва вздрогнул, насколько тверда и сурова эта поверхность. Неужто, он и вправду настолько грозен? Неужто, он и вправду настолько бесчеловечен, что имел совесть ютиться и нежиться в тёплой, комфортной и мягкой, царской постельке, пока она еле как располагалась на ежовых колючках? Казахская страна ничего не промолвила, а приуныв в выражении лица, закрыла свои навеки потухшие очи и опустила голову, словно «испустив из себя дух». Или же, погрузилась в свою выдуманную вселенную, отрёкшись от реального мира и переживая диссоциацию со своим телом. Страшное и очень опасное явление. - Господи, какой... Какой... - не мог сообразить славянин, не зная, как прикоснуться к девушке и какую часть её тела затронуть, чтобы не навредить. Впервые за всё время он рассмотрел её шрамы получше и нагляднее. Этот мрак не передать словами. Весь обзор вдруг помутнел, поплыл водяными кругами, и все объекты стали расплываться в головокружении. Дабы не давать себе слабину прямо здесь и сейчас, Россия проморгался. Только не здесь. Только не сейчас. - Как ты себя чувствуешь? Ты как? Этот гад тебе не успел ничего сделать, так? - рука мужчины внезапно прикоснулась к лицу женщины и бережно развернула к себе. РИ не ожидал от себя такого прикосновения с последующим действием. Это произошло чисто случайно. Но... По голосу сердца и зову души. Ханша веки всё равно не открыла. Она сплошь и полностью окунулась исключительно в море своего сознания. Ничего, ничто и никто не отвлекало её и казалось, не могло вырвать из этого гробового состояния. Она абстрагировалась от своей телесной оболочки и потеряла связь с реальностью. Она лишь тихонько дышала, вздрагивала при вдохах и выдохах и дрожала мелкой дрожью. - Прошу тебя, не молчи. И не вини себя. Он тебе не успел ничего сделать? - продолжил с надеждой и тревогой выпытывать информацию империалист, фактически разговаривая с живым трупом. С глухой стеной. С могилой, ушедшей под землю. - Так ведь? Он ведь не успел воплотить в реальность то, что хотел? Да? Скажи, что не успел... - Не успел, - хрипло ответила азиатка, легонько приоткрыв глаза. О чём она сейчас сожалела – одному Господу известно. И наверняка, это что-то слишком могущественное, непозитивно грандиозное и чертовское. То, о чём она, несомненно, будет продолжать молчать, как делала всю жизнь. Только сейчас монархист понял, какую ерунду сморозил. Как это – не успел, когда всё её тело пестрило и переливалось укусами, шрамами, синяками, а на ногах застыли липкие капли крови? Ответ всплыл на поверхность. Но РИ не готов принять столь колкую правду. Его сознание всё ещё отвергает эту новость, а мозг напрочь отказывается переварить в себе такую травму. - Я же знаю, что ты мне не скажешь правду. Собирайся, мы идём в медпункт. И больше ты в эту темницу не ступишь ни ногой, - славянин встал с кровати и хотел было уже помочь Казахскому ханству снять эти идиотские цепи и повести её наверх, оказать всевозможную помощь, дать достойные условия, чтобы потом тщательно поговорить с ней обо всём случившемся, как оглушающий удар по голове чем-то тяжёлым вывел его из калеи. - Россия! Нет! - Я вам не баба какая-то, чтобы мной управлять и унижать, ясно!? - монгол, собственной персоной, стоял за спиной, уже обессилено упавшего на пол, России. В руке красовалась неизвестно откуда выкопанная деревяшка. Просто так уходить он не собирается, видимо. Последний бессознательной тушей свалился на пол, захрипев от громовой боли и шума в висках. - Үгүй, үгүй, үгүй, та юу хийсэн бэ!? Та яагаад ингэсэн юм бэ?! Яагаад?! Чи түүнийг алсан! (нет, нет, нет, что ты натворил!? Зачем ты это сделал?! Зачем?! Ты же убил его!) - находясь вне себя от передозировки необъяснимых чувств и во власти Сатаны, ханша вскочила с кровати и что есть сил, вцепилась в ткань одежды на плечах джунгара. Но к сожалению, она ослабла настолько, что была больше похожа не на уверенную в себе бойчиху или боевую воительницу, а на комара, нелепо вцепившегося своим клювиком в толстую кожу. - Үгүй ээ, алт, түүнийг алсан нь би биш байсан, энэ нь та байсан юм. Түүнийг хар л даа. Хийсэн зүйлээ л хар! Та гэмгүй хүмүүсийг алж бай! Тэгээд би чамайг чимээгүй бай гэж хэлсэн, Та нар... (нет, золотая, это не я его убил, а ты. Посмотри на него. Ты только посмотри, что ты наделала! Ты продолжаешь убивать невинных людей! А я тебе говорил, что нужно вести себя тихо, а ты...) - мощное чувство вины, что джунгар принялся накручивать на казашку, оказалось грознее и влиятельнее всего на свете в данную минуту. Вторая засомневалась в своём упорстве. - Нууцыг хэрхэн хадгалахаа мэдэхгүй дэггүй охидод юу тохиолддогийг та мэдэх үү? Та мэдэх үү? Би танд зөвлөгөө өгье. Хүндэт аллага, (а ты знаешь, что бывает с непослушными девочками, которые не умеют хранить секреты? А? Знаешь? Я тебе подскажу. Убийство чести) - вожделённо улыбнулся Джун, прикусив губу. - Чи намайг алчихаасай гэж би хүсэж байна! Гэхдээ... Орос бол юуг ч буруутгах аргагүй. Энэ бол миний буруу! (лучше бы ты убил меня! Но... Россия ни в чём не виноват. Это я виновата!) - слёзы, что масштабом тихого океана скопились в глазницах больше не были способны держаться в одной кучке и ручейками потекли вниз. Джунгария прав. Она сама убила Россию. Он теперь лежит рядом с ней, в ногах, мёртвой тушей и не шевелится. - Өө-өө, нулимс асгаруулсан, сул дорой. Бэлэн авах, Бид хол, удаан хугацааны турш энд орхиж байна. (ой-ой, расхныкалась, слабачка. Давай, собирайся, мы уходим отсюда далеко и надолго) - Би чамтай хаашаа ч явахгүй! (я с тобой никуда не пойду!) - Та явах болно! (пойдёшь!) - Хэрэв чи түүнд хүрч чадаагүй бол би явах байсан! Одоо би түүнийг үхэхээр энд үлдэхгүй! Тэр надаас болж үүнийг хүртэх есгүй байсан! (если бы ты не трогал его, я бы пошла! А теперь, я не оставлю его здесь умирать! Он не заслужил этого из-за меня!) - голос надрывался из-за терзающих переживаний внутри. - Хөөх, хайрын нэрээр ямар баатарлаг юм бэ. Би баярласан шүү. (надо же, какой героизм во имя любви. Я польщён) - Нет, не трогай её... - по частям, как раскромсанные в пыль бумажки или разбросанные по всему уличному бульвару листовки, как капельки воды, составляющие единое море или обломки спасительного корабля, РИ пытался прийти в себя. Просто так сдаваться он ещё не планирует. Он всё прекрасно слышит. Он слышит каждое словечко из их разговора, пускай и не понимает чужого языка, но смысл они несут явно не дружелюбный, это очевидно. Он видит, слышит, понимает. Чувствует пальцы, руки, ноги. Голова раскалывается на части, как ствол дерева, в которой «выстрельнула» молния. Но это просто удар, который огорошил его и сразил ненадолго, и ничего более. Осталось только лишь отойти от него. Наше мнение оказалось ошибочным: РИ даже и не думал терять сознание. Ему просто нужно время, чтобы окончательно очнуться и закончить начатую борьбу. Иначе, он не сможет спасти её. Но упускать её нельзя. Коль уж у этого «животного» получилось расколоть свои цепи и притворяться паинькой в течение долгого времени впоследствии, таким же способом он расправится и с другими оковами. И куда он её уведёт, что будет с ней делать?.. - Чи миний төлөө амьдар. Надтай тэмцэх нь таны том алдаа байсан, (ты изначально была создана для меня. Бороться со мной была твоей большой ошибкой) - Джунгария с лицемерной лаской огладил лицо девушки и пошёл прямо на неё, прижимая её своими ногами к краю кровати настолько тесно и близко, что она уже не могла устоять и была вынуждена упасть обратно на твёрдую постель. И это оказалось её концом. Больше сражаться она не смогла. Физически, буквально, в прямом смысле слова. Конечности залились какой-то тягучей жидкостью и парализовались. Рот будто зашили прочными швами, и теперь же она не могла и слова произнести. В случае критических ситуации, опасностей или нападения у жертвы три возможные реакции – борись-дерись, убегай или застынь от страха. Всю свою жизнь казахская руководительница прожила, испытывая всегда и везде первую реакцию. И вот, лишь сейчас ею вдруг овладела последняя третья, зажав тело словно бельевыми прищепками. Единственное – она всё ещё была способна чувствовать, будучи взаперти своей телесной клетки. - Чи одоо үүрд минийх, зөвхөн минийх байх болно, (ты теперь навсегда будешь моей и только моей) - холодные, окостенелые и будто мертвецкие пальцы Джуна внезапно оказались на шее и принялись сдавливать горло девушки. - Юу ч биднийг салгаж чадахгүй. Гэхдээ үүнээс өмнө чи надтай бүрэн замбараагүй байдалд орсон. Бид нам гүм, хаягдсан газар явах үед, хэн ч хэзээ ч харж, эсвэл та дахин сонсох болно, хүүхэд. (ничто не сможет нас разлучить. Но прежде, ты влипла у меня по полной. Когда мы уединимся в тихом и заброшенном местечке, то никто и никогда тебя больше не увидит и не услышит, детка) Вероятно, у мужчины очень грандиозные планы на свою игрушку. Она закрыла глаза, лишь бы только не видеть его коварное выражение лица с отвратительной ухмылкой и горящими глазами, ощущая то, как начала задыхаться из-за удушения. - Убери от неё свои грязные руки! - разгневанный в конец голос оглушил Джунгарское ханство, заставив неприятно изумиться от крутого поворота событий. Крепкие пальцы «подошли» сзади и схватив его за плечи, отбросили прямо в центр комнаты как можно дальше от кровати. Оказывается, что Россию не так просто сломить, если он сам этого не хочет. Какая-то мистическая сила вселилась в него, вытеснила его прежний ослабевший дух и заняв всё пространство, начала двигать в нём железным мотором. Голова у русского всё ещё раскалывалась с непосильным гудением, а перед зрением двоилось, троилось, но терять сознание и валяться в «каком-то обмороке» ему некогда. Та деревянная балка, которая огорошила его ранее, лежала неподалёку. РИ захотел самолично убить своего пленного, раскромсать его на части, да подольше и помучительнее, чтобы неповадно ему было так легко и спокойно умирать, поэтому и не воспользовался шансом. Как же назвать его решение – мужественностью или полнейшей тупостью? - Как же ты?.. - не находил себе места от досады шокированный Джунгария, поднимаясь с пола, чтобы дать ответный удар своему врагу, что уже собирался кинуться на него с расправой. Завязалась самая настоящая драка. Бой не на жизнь, а на смерть. Двое мужчин принялись бить друг друга во все первые попавшиеся места, защищая свои слабые, падать на пол, но быстро подниматься, либо же укатываться в сторону с места удара, ронять и толкать друг друга, кидать и швырять об стены, разбивать друг другу губы, глаза, всё лицо в кровь, сбивать с ног, дабы лишить равновесия... Да ещё умудрялись и ругаться, оскорблять друг друга. Казахское ханство очнулась довольно-таки быстро, сев на угол постели и снова застыв в онемении. Если бы не цепи, она бы сама ринулась в бой разъединять этих двоих и возможно даже, заступилась за Россию, которого считает жертвой обстоятельств, но лимит в передвижении жутко ограничивал её. Поидее, империалист планировал быстро расквитаться с монголом за все его грехи, но что-то не просчитал, втянувшись по уши в грязь. - Россия! Прекрати! Пожалуйста! - вскрикнула от гложащей паники, терзающей рёбра, ханша, рефлекторно ринувшись к эпицентру событий, но из-за силы трения и напружинившихся цепей упала на коленки. Чёрт, они слишком далеко от неё. Всё, что остаётся – это бессмысленно тянуться к ним и внутренне дрожать от предстоящего исхода событий, так как русский сам уже истощался. - Россия, прошу тебя, остановись! Джунгария по своему телосложению и мускулатуре был достаточно сильным и плотным соперником, так что победить его оказалось не так уж и просто. Вот, то один сбивает другого с ног и укладывая на пол, нависает сверху, занося кулак над лицом, то наоборот, наносят нехилые удары друг другу, и так по кругу. Свирепость и зверство лопнувшим термометром изливались прямо из озлобленных друг на друга врагов. - Россия, прошу тебя!.. - буквально навзрыд прокричала женщина, не в силах унять дрожь в конечностях, с ужасом смотря на эту раздирающую сцену. Из-за её вины и безответственности РИ может пострадать в этой драке с шансом умереть. Ведь учитывая характерные черты джунгара и его жестокость, он предпочитает разделываться со своими врагами сразу же, не оставляя на потом. А значит, и Российская империя фактически влип по самое горло. Просто так ему уже не отделаться. Он – рыба, пойманная на удочку. Но не какая-то мелкая рыбёшка, а восставший из могилы и костяных останков мегаладон, который не даст этому миру сойти с ума окончательно. И ту, которая спасала его всю жизнь, соответственно. - Я не собираюсь больше подчиняться тебе, проклятый русский! - Я задушу тебя прямо здесь, ты ещё поплатишься за свои намерения! - Россия! Остановись, хотя бы ради меня! Услышав эту фразу, в мозге Джуна словно что-то перещёлкнуло, и появившаяся идея загорелась электрической лампочкой в корке подсознания. Самодовольно усмехнувшись, он полез рукой в карман, вынимая оттуда кое-какую вещичку, пока другой каким-то колдовским образом блокировал очередной удар. Азиатская страна напряглась, задержав замеревшее дыхание. Для более эпичного эффекта ей показалось, что мужчина даже кротко взглянул на неё и подмигнул. - Нет... Россия, у него нож! - быстро выпаленные слова, словно вылетевшая пуля из автомата, улетучились в пустоту, подобно газообразному веществу. В отражении стеклянных очей отразился лишь момент – Джунгария подвёл финишную черту на этом событии, грубо и безжалостно воткнув холодное орудие России прямо в бок. Звуки ударов прекратились, оскорбления и унижения, летящие в разные адреса исчезли, и в мрачном помещении повисла минута гробовой тишины. Перед этим было отчётливо слышно, как нож проткнул чужую плоть насквозь и провернулся прямо в организме несколько раз, создавая звук кромсающегося мяса и тканей, сопровождающийся хрипом. Довольно неприятная нотка, которая доставила садисту несравненное удовольствие и послужила усладой для его ушей. Молчание перевоплотилось в противный скрипучий скрежет, оглушая высоким звоном, столбом стоящим в мозжечке. Казахское ханство «заткнулась», с непередаваемым ошеломлением глядя на эту неисправимую картину. На итог, который осуществился из-за неё. Итог, который спровоцировала она сама. Убийство, до которого она довела невинного человека из-за своей собственной неуклюжести и никчёмности. То, что уже невозможно исправить. Судьба пообещала ей тяжёлую плату за свою вину, и она выполнила своё обещание. Исполнила свой долг, подарив бедной стране ещё одну смерть ещё одного дорогого человека, которая случилась у неё прямо на глазах. Как непрерывный и замкнутый цикл бесконечных наказаний. Наказания, которые она должна принять стойко и достойно. И больше их не будет, настал им конец, потому что она убила всех дорогих людей своей жизни. И всё по своей вине.