Побудь со мной ещё немного

Терзания. Что я мог представлять под этим словом? Все мои мысли сходились к одному — «совесть». Я думал, что терзать душу может только совесть, если она имелась у человека. К примеру, маньяк, что убивал беззащитных детей или делал с ним что-то плохое, разве у него была совесть? Наверное, нет! Но я мог ошибаться. И мои предположения были опровергнуты. После моего ухода, после «знакомства» с его невестой меня мучали терзания. Я думал, что сделал что-то не так. Наверное, это болело ещё незажившее после стольких ран сердце, которое требовало чего-то большего, чем я мог себе позволить. Оно помнило всё, в то время как я пытался всё забыть. Чтобы как-то успокоить себя, я пришел на то место, где мы с Оливером впервые поцеловались. Тогда это ничего не значило для наших отношений, но я никогда не забуду тот момент, когда он впервые позволил поцеловать себя, пусть это было неловко и недолго. Откос Моне. Я сразу вспомнил фотографию, что забрал он у меня перед отъездом. Интересно, он помнил её и не разорвал в клочья? Этого я не знал. Воспоминания. Они нахлынули на меня так быстро, что я не успел опомниться. Чёрт! Я был так глуп. Лучше бы я страдал, но не бегал за ним как собачка. Трава тут была густой, и моих ног было не видно. Здесь было уютно. Деревья, что склонялись над этим местом, создавали тень, всячески препятствуя солнцу. Посидев там, я направился домой. Отец и Оливер были в комнате и бурно обсуждали что-то. Оливер любил быть всегда прав, а отец не любил проигрывать. Мама сидела в кресле, слегка покачиваясь. Напротив неё сидела Лилиан. Мама подозвала меня, и я сел рядом с ней. Мафальда к тому времени принесла свежевыжатый сок. Я взял лимонный, как и Лилиан. На разносе стояли также ещё два стакана с персиковым соком. Я тут же представил, как Оливер отпивает его и слегка чмокает губами. На лице появилась улыбка.  — Думаю, ты огорчил Оливера, не поздоровавшись с ним.  — Думаю, ему слишком плевать. Мы с мамой понимали, о чем идёт речь, но его невеста точно не знала, или же притворялась.  — Вы были хорошими друзьями, — с ужасным английским акцентом выдала она. Я вздернул бровью, и мама, уловив взгляд, перевела мне её. Даже Николетта, коверкая слова, говорила лучше, хоть и была значительно младше Лилиан. «un tale amico è difficile da trovare e difficile da dimenticare» — такого друга тяжело найти и трудно забыть, — сказал я девушке. Наверняка она не поняла сути, но мама точно уловила его.  — О ком беседуете? — послышался голос Оливера за спиной. Я не ожидал, не был готов увидеть его сейчас, посмотреть ему в глаза после всего, что было. Он сел рядом с Лилиан, а она взяла его руку. Он пристально посмотрел на маму, а затем на меня. Я был готов к этому грозному, непонятному, суровому взгляду, присущему только Оливеру. Прошло около минуты, и я, прервав тишину, встал с кресла. «scusa per l'inconveniente e se per favore ti lasci» — простите за неудобство и позвольте покинуть вас. Оливер возмущённо посмотрел на меня. По его взгляду можно было прочесть: вновь сбежишь? Не скажешь ни слова, не поздороваешься и не попрощаешься? Элио, повзрослей и не будь таким трусом.  — Рад вашему приезду, Оливер, — ответил я ему вполголоса. Я поднялся к себе. Дурак! Нужно было сказать что-то другое, что-то поумнее. Наверное, Оливер уже прочёл меня, как открытую книгу. Я слишком волновался, и это выдавало меня. К вечеру мы поужинали, и мама попросила сыграть на фортепиано. Я даже начал слегка волноваться. Что мне играть? Мама, наверное, ждала чего-то веселого, но я знал, что хотел слышать Оливер. Уж точно знал, поэтому наперекор судьбы, аккуратно начал касаться пальцами клавиш, медленно нажимая на них. Оливер сидел неподалеку, и я мог разглядеть его мимику. Он смотрел на меня с лёгкой улыбкой. Когда я закончил, Лилиан и мама начали хлопать в ладони. Я не обращал внимания на них. Когда Оливер уловил мой взгляд, то, улыбнувшись, кивнул. Что это значило? Я угодил ему? Или он поаплодировал вместе с мамой и невестой? Когда все уже разошлись, чтобы готовиться ко сну, я, скрестив ноги, сидел на диване в гостинной, аккуратно перелистывая листы книги, что начал читать совсем недавно.  — Интересная? — поинтересовался Оливер, садясь рядом со мной.  — Неплохая, — коротко ответил я.  — Я рад, что ты сыграл именно эту мелодию. Когда ты играешь её, ты похож на самого Баха, что адресует её своему брату. Та же мимика, те же движения. Мимо такого нельзя пройти, — похвалил он меня. Я сразу вспомнил, как он отзывался обо мне. Он часто говорил, как я умен и как я счастлив. Но я был счастлив, находясь лишь с ним.  — Спасибо. Он встал с дивана, будто сомневаясь в себе. Я старался меньше говорить с ним, чтобы он вновь не обжёг меня своим взглядом. К утру, как ни странно, я встал рано, потому что хорошо выспался. Когда я вышел на улицу для бега, то заметил Оливера.  — Не откажешь пробежаться со мной? , — спросил он.  — С удовольствием. Я не понимал, что происходит. Я пытался его игнорировать, пытался ограничивать. Но он вновь начинал всё сначала, будто ждал моих действий, моих глупых поступков, в конце концов, моих возобновившихся чувств.