Рассекая волны

Павел заказал столик в ресторане «Тихий блюз». Он хотел что-то особенное, но не вычурное. Меню было обговорено заранее, и к их приходу столик, расположенный несколько в стороне от других, был накрыт. В ресторане уже царила новогодняя атмосфера: наряженная елка, светящиеся гирлянды, блестящая мишура, украшенные остролистом и сосновыми шишками веночки и развешенные под потолком колокольчики, мелодично позванивавшие при раскачивании, наполняли помещение праздничным уютом. - Если у тебя есть какие-то пожелания, говори, я дозакажу, - сказал Елагин Артёму и попросил официанта принести меню. - Мы всё это не съедим. - Артём восторженно оглядел закуски: сырная тарелка, устрицы и тартар из мраморной говядины, выглядели невероятно аппетитно. А в следующее мгновение на столе появился ещё и тосканский салат «Панцанелла». - Возьмём с собой, доедим завтра. Пашка приехал на три дня. На работе он взял отгулы, а Марине сказал, что едет в командировку. В среднем, раз в квартал ему приходилось отлучаться в недолгие рабочие поездки, поэтому Мара ничего не заподозрила. Да и раньше Паша никогда не использовал командировки, как предлог, чтобы встретиться с кем-то на стороне. Вечер прошел великолепно. Парни наслаждались едой, напитками и общением друг с другом. Салат и холодные закуски сменили баклажаны «Пармеджано» и форель, приготовленная на гриле. Артём сегодня впервые за несколько лет в виде исключения позволил себе бокал шампанского, после чего всё же перешел на безалкогольное вино. И лишь одно обстоятельство омрачило этот вечер. За столиком по диагонали расположилось большое семейство, среди которых Артём сразу же заметил двух мальчиков-близнецов лет двенадцати. И при каждом случайно брошенном на них взгляде он ощущал острую боль потери. Мальчишки часто склоняли головы друг к другу, о чем-то перешептывались и хихикали. Точь-в-точь, как Артём и Антон когда-то. - Сегодня ведь и его день рождения тоже, - сказал он Паше, когда тот заметил перемену в его настроении. Елагин подлил в пузатый бокал Артёма вина, после чего наполнил свой и сказал: - Давай выпьем за твоего брата. Светлая ему память и вечный покой. Артём кивнул и, смаргивая слезы, поднёс бокал к губам, отпивая глоток. Но от взгляда Паши не укрылось, как отчаянно забилась жилка на его шее. Он наклонился к нему: - Может быть, Антон где-то среди звезд. И ему там также сильно не хватает тебя, как и тебе его здесь. Глаза Соколова потеплели. Эти простые слова тут же нашли отклик в его душе, в отличие от холодных и равнодушных фраз о том, что ему там лучше, что его надо отпустить и что такова воля бога. - Я найду его, - сказал он, и его губы тронула слабая улыбка. - У меня же теперь есть телескоп. Домой они возвращались пешком. Зимний вечер был тихий и теплый, наполненный пряным ароматом простого счастья. - Вечером мир всегда прекрасней, - процитировал Пашка своего любимого писателя, и чуть сильнее сжал тёплые пальцы Тёмы своей рукой. - Романтик, - улыбнулся Артём. - Это сказал Ремарк, - пояснил Паша. - Так что я тут не при чём. Соколов задумался. - А я как-то у Брэдбери прочитал такую фразу, - начал он через минуту. - Это не дословно… В жизни каждого человека бывает один памятный вечер. Когда-нибудь он обязательно должен настать - он придет спонтанно, а закончившись, угаснет и никогда больше не повторится точь-в-точь. Все попытки повторить его будут обречены на неудачу. Но когда такой вечер приходит, он настолько прекрасен, что запоминаешь его на всю оставшуюся жизнь. - Я надеюсь, что для нас это тот самый вечер, - сказал Павел. - И он ещё не закончен, - заметил Артём. - И даже не все подарки вручены, - со смешком добавил Паша. - Ты о чем? - Всему своё время, - загадочно ответил Елагин. *** Губы и руки сплетались в абсолютном блаженстве. Тела вибрировали от касаний. Дыхание то учащалось, то срываясь, замедлялось. Они упивались наслаждением, стонали от удовольствия, не в силах насытиться друг другом. Им хотелось ещё и ещё… И ещё немного. Целовать. Выдыхать. Чувствовать. Вылизывать. Покусывать. И повторять всё заново. Выгибаясь. Двигаясь. Вцепляясь друг в друга. Ощущая разряды электричества. Срываясь вниз и поднимаясь до небес. Теряясь во времени. Наслаждаясь. Самозабвенно и исступленно. Пашка нежно провёл кончиком языка за ухом Артёма и одновременно с этим вложил в его ладонь серебристый квадратик. - Действуй, именинник, - шепнул он. - Что? - не понял Артём. А когда понял - протянул: - Нееет… Это безумие. - В день рождения допустимо любое безумие. Соколов приподнялся на локте, провел пальцами по груди Павла, очертил сосок. Лизнул его. - Ты уверен? - спросил он, хищно рассматривая тело любовника, представляя, как тесно и горячо будет ему внутри него. - Абсолютно, - Елагин притянул Артёма к себе и жадно впился в его губы. По телу Соколова стремительно пронеслись сотни иголочек, вызывая хаос в мыслях. Немедля больше ни секунды, он навис над Пашкой, провёл языком по его шее, груди, чувствуя, как бешено колотится сердце, животу, мимолетно прикоснулся губами к напряженному члену и устремился дальше вниз. Паша ахнул, выгнулся и простонал. Для него такая ласка была неожиданностью. Любовники-однодневки не имели привычки утруждать себя ею, да и сам он им не дарил такую откровенную нежность. Артём же, получив полный карт-бланш действовал неторопливо. Наслаждался каждым Пашкиным стоном, его беспокойным ёрзанием и аппетитным, каменным стояком. Павел хотел бы перевернуться на живот, но Соколов властно остановил его: - Нет. Останься так. Он развел его бёдра, сжал ладонью тяжелые яички, покатал их. - Пожалуйста, - выдохнул Елагин, едва сдерживая нетерпение. По его венам неудержимо струился жидкий огонь. Артём выдавил на пальцы лубрикант и принялся потирать анус партнера, прежде чем толкнуться ими внутрь. Пашка зарычал. Вскинул бёдра. - Тём, не томи. - Не торопи меня, я и так волнуюсь, - произнёс Артём, хотя его собственный член уже вовсю сочился смазкой и пульсировал от возбуждения. - Не волнуйся. Моя задница сейчас больше всего на свете нуждается в твоем члене. Артём надорвал упаковку с презервативом и быстро раскатал его по всей длине члена. После чего сделал пару глубоких вдохов. Павел подсунул под бедра подушку и обхватил рукой свой стояк. Артём головкой члена прижался к его входу и сглотнул. Он хотел его так сильно, но в то же время пытался оттянуть момент проникновения, дабы сполна насладиться этим мгновением. Однако возможности его силы воли были не безграничны. Аккуратно, миллиметр за миллиметром растягивая тесное отверстие, Соколов стал погружаться внутрь. Паша простонал. - Вот так… Давай… Смелее… Горячее наслаждение хлынуло по Артёмовым венам. Он был возбужден сверх меры, но всё ещё пытался контролировать себя. Пашка обхватил его бедра ногами и подтолкнул к себе. И тут Артём сорвался. Огненная пружина разжалась внизу его живота, и он забыл обо всём на свете, кроме Пашкиного тела, в которое готов был вколачиваться вечность напролет. - Быстрее, - простонал Павел в губы любовника, и тот взвинтил темп до предела. Елагин что-то ещё ворковал ему на ухо, но Артём был уже не здесь. Он слышал его, но не понимал. По телу Соколова прошла дрожь. Тяжело дыша, он обхватил горячий и пульсирующий Пашкин член ладонью и начал двигать ею в едином темпе со своими движениями, неумолимо приближаясь к пику, и уводя его за собой. - Посмотри на меня, Тёма, - шепотом попросил Павел. Артём поднял на него расфокусированный взгляд и ту же секунду мощно разрядился в жаркое нутро. Елагин кончил следом, пачкая спермой ладонь партнёра. - Люблю твои глаза с морем внутри, - сказал Пашка, целуя Артёма в губы. - А я люблю тебя, - прошептал Соколов так тихо, что Паша едва расслышал его. *** Проснувшись на следующий день только к обеду и неторопливо перекусив десертом, который они забрали из ресторана, ибо осилить его там просто не смогли, парни отправились к морю. - Всегда хотел увидеть море зимой, но как-то не складывалось, - признался Пашка. - Не поедешь же специально в декабре за полторы тысячи километров, чтобы всего лишь посмотреть на зимнее море. - Оно сейчас совсем не такое доброе и ласковое, как летом, - сказал Артём. - Часто злится и бушует. - Не любит зиму, - усмехнулся Паша. - И я его понимаю. Сам терпеть не могу этот мёртвый сезон. Артём согласно кивнул. Павел замедлил шаг, поднял воротник куртки, (несмотря на плюсовую температуру, день выдался хмурым и достаточно ветреным), и окинул взглядом пустынный, широкой и бесконечно длинный пляж. Зябкий ветер, дующий с моря, вздымал к небу, по которому сновали угрюмые тучи, серые волны. - Так странно, - он сделал глубокий вдох. - Обычно здесь яблоку негде упасть, а сейчас такая невероятная пустота. - Туристов в городе практически нет, а местные в большинстве своём не фанаты в такую погоду ходить на пляж. Да и чем их можно здесь удивить? - А ты? - А я обожаю море в любой сезон, - ответил Артём. - За его величие и бесконечность, за его перепады настроения, за возможность слиться с ним, и выплакать ему все свои горести. Оно выслушает и утешит. - Хотел бы я жить у моря, - сказал Пашка, кутаясь в куртку. - Каждый день слышать его шум, дышать его запахом, каждый вечер гулять по берегу. - Переезжай, - с улыбкой предложил Артём. - Как только на пенсию выйду, так сразу и перееду, - заверил его Паша. Артём ничего не сказал в ответ, а просто переплел свои пальцы с Пашкиными. Да и что он мог сказать? Не будет же он уговаривать взрослого мужика бросить семью и работу и переехать к нему. - Как же здесь хорошо, - продолжал тем временем восхищаться Паша. - Спокойно и размеренно, не то что в Москве. Пешеходы постоянно куда-то бегут, машины наоборот вечно стоят из-за пробок. Не жизнь, а хаос. - Возможно, впоследствии тебе стало бы здесь скучно, - заметил Соколов. - Как знать, - Павел наклонился, чтобы подобрать небольшую ракушку. - Отдохнем немного? - Он кивнул в сторону одной из беседок, стоявших на берегу. В итоге они просидели на пляже целую вечность. Глядя на море и наслаждаясь внутренним покоем. Забываясь в руках друг друга, под непрерывный шум волн, накатывающих на берег. Ветер трепал их волосы, взгляды то и дело пересекались, а тела пронзали мурашки возбуждения. Они перемежали разговоры с поцелуями. Их дыхание смешивалось с дыханием моря. - Такое странное чувство, ты еще рядом, а я уже скучаю по тебе,- прошептал Артём, поглаживая Пашкины пальцы. Павел уперся взглядом в его припухшие губы, а затем прикоснулся к ним своими губами. - Скоро Новый год, - сказал он. - Уже думал, где будешь встречать? - Я не отмечаю Новый год, - то ли напряженно, то ли обреченно признался Артём. - И если бы не рвущиеся за окнами петарды, то я проспал бы эту ночь, как и все остальные. Паша крепче прижал Артёма к себе, желая защитить его от всех бед. - Но у тебя же есть друзья-приятели. Почему так, Тём? Соколов вздохнул и пожал плечами. - Последний раз я праздновал Новый год с Антоном, - сказал он после секундной заминки. Пашка накрыл его ладонь своей, переплел их пальцы и, наклонившись, поцеловал его в шею. - Прости, что я не могу быть с тобой. - Не извиняйся, - хрипло выдохнул Артём, встряхивая головой. - Я же всё понимаю. - Не злишься? - нерешительно поинтересовался Паша, проникая рукой под легкий свитер Артёма, поглаживая его кожу, вызывая у него желание отдаться прямо здесь и сейчас. - Нет, - ответил Артём и даже улыбнулся для достоверности. - А ты где будешь отмечать? Павел сглотнул и сделал глубокий вдох, наполняя лёгкие морской свежестью. - В этом году у родителей жены отмечаем, - сказал он, глядя в бесконечную даль. - Мы чередуем: год у моих, год у её. - Оливье, холодец, шампанское, - перечислил Соколов. - Всё, как полагается. Да? - Если бы только этим можно было ограничиться, - хмыкнул Елагин. - Что теща, что моя маман любят столько наготовить, что приходиться жрать до тех пор, пока желудок не скажет «прощай». Артём усмехнулся. Когда-то давно, еще в прошлой жизни, их с Антоном мать тоже обожала готовить всяческие вкусности к приезду сыновей, а так как случалось это не чаще пары раз в год, то она била все рекорды по количеству разнообразных блюд. И ведь знала, что к большей части они даже не притронуться, ибо поддерживать спортивную форму они были обязаны всегда, в независимости от праздников и выходных. Но приезд сыновей домой для родителей всегда был праздником. И дома в эти дни было шумно, весело и вкусно. *** Остаток Пашкиного мини-отпуска парни провели в постели, занимаясь любовью и болтая о том и о сем. Соколов всеми фибрами души умолял время не торопиться. Но оно не слушало его. - Увидимся месяцев через семь-восемь. - Пальцы Павла нежно оглаживали лицо Артёма, а глаза вглядывались прямо в его душу. Соколов кивнул, подавив вздох. Но ответить не смог, так как в горле застрял ком. - Я напишу тебе, - пообещал Пашка. Артём снова кивнул и шумно выдохнул через нос. - Я люблю тебя, - прошептал Елагин так тихо, что впоследствии Артём не был уверен в том, услышал ли он это в действительности или это воображение так подшутило над ним. - Не хочу, чтобы ты уезжал, - из последних сил проговорил Артём. В его взгляде плескалась немая мольба. - Знаю. Я и сам не хочу уезжать от тебя. - Пашка в последний раз поцеловал Артёма и открыл входную дверь. Внизу его поджидало такси. Они решили, что Артём не повезет его в аэропорт, ибо прощаться на людях будет еще тяжелее. Да и не любил Артём аэропорты и самолеты. Однажды он им уже доверил самое дорогое… Через час, когда самолет Павла должен был подняться в воздух, Соколов не в силах оставаться дома в тишине, от которой звенело в ушах, оседлал мотоцикл и, стремительно набрав скорость, помчался куда глаза глядят, лишь бы окончательно не лишиться рассудка.