Отвратительно

      Лампочка на потолке. Слишком яркая, но почему-то все равно не освещающая комнату достаточно. Трещины на этом же потолке. Какие-то подтеки на стенах. Денег на что-то лучшее нет, но, с другой стороны, это лучше, чем ничего. И все же, эта комната, эта грязь вокруг — отвратительно.       Почему-то именно это занимает мысли Шигараки. Он смотрит вверх, на сраную лампочку, на потолок. Так интересно. А впрочем, совсем нет. Это ведь так тупо — думать о комнате. Особенно в такой момент. Но Томура думает. Его руки привязаны к спинке кровати, веревка уже успела содрать тонкую кожу на запястьях. Наверное, выступила кровь, наверное, она запачкала белую наволочку, уже давно таковой не являющейся. Впрочем, алые капли на серой ткани — тоже неплохо. Шигараки специально дергает руками, нет, не чтобы высвободить их, чтобы было еще больней. Лучше. Пока, эта боль — единственное, что нравится Томуре. В остальном, ситуация его раздражает. Он терпеть не может прелюдии.       Даби тоже раздражает, раздражает абсолютно равнодушное лицо Шигараки. Он по-прежнему хочет хоть какой-то отдачи, пусть уже очень давно понял, что Томура терпеть не может прелюдии. Для него это пустая трата времени. Даби так не считает. Он даже не воспринимает происходящее сейчас, как прелюдию, скорее, необходимость. Хотя он бы мог взять Шигараки без подготовки, мог бы послать нахуй все меры предосторожности. Почему нет? Быть может, Томуре это бы даже понравилось. Ему же в кайф издеваться над собой. И он не особо печется о таких незначительных вещах, как здоровье и безопасность. Действительно, почему нет? Даби уже достаточно давно задавался этим вопросом, но раз за разом выдавливал смазку на пальцы и тратил время на подготовку. Так и сейчас.       Нет, Даби не нежен, отнюдь. Его действия тянут на грубость, но их нельзя назвать откровенный садизмом, хотя бы потому, что это не так. Он никогда не позволял себе выйти за рамки. Всегда пристально следил за реакцией Шигараки, пусть это и не давало никаких плодов. Лицо Томуры обычно не выражало ничего.       Даби это бесит.       Он размазывает смазку по пальцам и входит, резко, сразу двумя, совсем не церемонясь. В этот момент лицо Шигараки меняется, и Даби почти что рад. Он хочет чего-то большего, чего-то вроде томного взгляда из-под прикрытых век, тихих стонов. Хочет, но понимает — за этим ему к кому угодно другому, но не к Томуре. Нормальный секс, это не про них. Даби прекрасно осознает, но не ищет кого-то другого. Отчасти потому, что его все устраивает, отчасти потому, что найти кого-то, кто согласится переспать с ним, не так и просто, да и сил искать особо нет. Когда ты урод, куда проще затащить в постель такого же урода. А еще лучше, когда он сам в нее просится. Пусть Даби и не думает о них, как об уродах, как о людях, с которыми что-то явно не так. Но, справедливости ради, он вообще не думает о них.       Даби добавляет третий палец. Контролирует ситуацию, но особо не церемонится. Шигараки закусывает губу. Уже лучше. Теперь к боли, что дарит веревка, крепко обхватывающая запястья, добавляется возбуждение и предвкушение. Это почти что приятно.       Никаких их не существует и никогда не будет существовать. Это было ясно с самого начала. Есть только секс, который никогда не станет чем-то большим, чем просто способ снять напряжение. Это как подрочить, только потрахаться. Никаких эмоций, только физиология.       Впрочем, Даби все равно нравится.       Шигараки в том, нравится ему это или нет, не уверен. Он вообще мало в чем уверен. Какие-то вещи он делает просто потому… потому что. Едва ли удастся найти еще какое-то объяснение. Хотя, у того, что он слишком часто оказывается в постели Даби, пожалуй, есть объяснение. Да, то самое пресловутое «хочу, чтобы стало лучше». От этого якобы легче. Чувство, возникающее, когда Даби прижимает его к кровати, когда Даби делает больно, дает возможность забыться. Достичь той желанной пустоты, что невозможно заполучить с помощью причуды распада. Если бы только Томура мог обратить в прах собственные мысли, он бы уже давно это сделал. Но он не может, поэтому отдается Даби, надеясь, что это сможет сделать он. Иногда, все действительно получается, иногда — нет.       Сейчас, например, нет. Когда Даби входит в него, Шигараки продолжает бездумно смотреть в потолок. Вроде что-то и происходит, но ему слишком похуй. Наверное, секс не должен быть таким. Томура вспоминает один момент, кажущийся ему забавным. Однажды, в поиске того, на что можно было бы подрочить, он наткнулся на до тошнотворного ванильный рассказ. Шигараки почти всегда искал порно в виде текста, ибо видео про то, что его возбуждало, никто не снимал. Про убийства, например. Хотя, он знал, где такое найти, и все же предпочитал текст. Правда, порой, натыкался на абсолютную хрень, как тот ванильный рассказ. В нем была фраза «Я словно умирала, каждый раз, когда его член оказывался во мне. Я сгорала и воскресала вновь, когда он страстно целовал мои губы». Как же это смешно и нелепо. Кто мог только додуматься до такого? Хотя, быть может, таким и должен быть хороший секс. Чтобы умирать каждый раз, когда член оказывается внутри, и воскресать от поцелуя.       Жаль только, член Даби не был способен на убийство, а на поцелуи они и вовсе как-то забивали к середине процесса.       Стоит отметить, что Шигараки наткнулся на этот рассказ только благодаря тому, что в нем было слово «умирала» — ужасно возбуждающее слово. Правда сейчас, когда действие алкоголя и безумия вдруг начинает идти на спад, Томура вдруг перестает думать об убийствах. Все еще хочет прекратить существовать, но сомневается, что прекратить существование в постели Даби — хорошая затея. Грубо говоря, ему становиться все равно. Разве что мысль о том, что Даби представляет под собой не его, а его труп, веселит. Шигараки действительно на него походит, не столько благодаря внешнему виду, сколько абсолютной безучастности к происходящему.       Даби не представляет на месте Шигараки его труп. Даби злится. Впрочем, именно этого Томура и добивался. Злость заставляет действовать решительнее. Даби толкается глубже, ускоряет темп. Шигараки открывает рот и жадно хватает воздух. Это уже хоть что-то.       Уже лучше, но недостаточно. Рука Даби на шее — почти что хорошо. Шигараки вжимает голову в подушку, выгибает шею навстречу прикосновению. Даби знает, что от него требуется. Он сжимает ладонь, душит. Он внимателен, знает, что может ненароком переусердствовать. Даби это не нужно, несмотря на ту шутку, он не некрофил. Томура тоже знает, что Даби никогда не сорвется, не сожмет его шею настолько сильно, насколько вообще способен. Шигараки предпочел бы не знать. Ему нравится чувство опасности, настоящей опасности, а не этой фальшивки.       И все же, это лучше, чем ничего. Голова начинает приятно кружиться от нехватки кислорода, в ушах появляется шум, перед глазами все плывет. Злосчастная лампочка превращается просто в желтое пятно света. Совсем другое дело. Даже член Даби и его движения вдруг начинают иметь значение. Не так как в том рассказе, конечно, но Томура испытывает что-то, что можно назвать удовольствием.       Даби ускоряет темп. Он почти на грани. Точнее, он мог бы продержаться еще, но понимает — нельзя. Еще несколько минут без кислорода, и все может плохо кончиться. Но и отпустить руку уже не вариант. Даби пару раз толкается особенно глубоко и со стоном кончает. Потом опускает вторую руку на член Шигараки и доводит его до оргазма.       Томура кашляет, давится слюной, когда Даби отпускает его шею. От резкого прилива кислорода голова начинает кружиться, на этот раз совсем неприятно. Кожа на запястьях также неприятно саднит. Лишь когда Даби развязывает веревки, Шигараки понимает, в каком плачевном состоянии они. Не то чтобы его это смущало. В идеале раны нужно обработать, но Томура лишь с усмешкой смотрит на них, а потом опускает правую руку и размазывает собственную сперму по животу. Отвратительно.       Даби устало падает на соседнюю половину кровати. Ощущает что-то среднее между приятной усталостью и неприятным раздражением. В очередной раз пытается убедить себя, что ему это не нужно, что все это — не секс, а полная хрень. Конечно, у него не получается. Даби никогда не сможет перестать делать это с Шигараки. Томура не перестанет к нему приходить. Таков порочный круг.       — Пиздуй за салфетками, — лениво бросает Даби. У него нет никакого желания спать на грязных простынях.       Странно, но Шигараки подчиняется. Встает с кровати и идет к столу, на котором сраные салфетки, по идее, должны стоять. Впрочем, до них он так и не доходит. Мерзкое чувство того, как чужая теплая сперма стекает по ноге, отвлекает. Этого можно было бы избежать, но как-то раз Томура сказал, что ненавидит трахаться с резинкой, и Даби перестал тратить деньги на презервативы. Кстати, Шигараки правда больше нравилось без них, это было грязно что ли.       Томура вытирает пальцами сперму с бедра. Убеждается, что Даби смотрит на него, и облизывает эти пальцы. Проходится по ним языком, не разрывая зрительного контакта. Солоноватый вкус спермы неприятен, но не сказать, что откровенно противен. На лице Даби замешательство, и Шигараки пользуется моментом, возвращается на кровать и целует его в приоткрытые губы. Касается руками обожженной кожи.       На ту долю секунды, что пятый палец почти касается кожи, Даби будто прошибает разрядом. Почти что кайф. А потом он отталкивает Томуру от себя.       — Вообще ебнулся? — задает риторический вопрос он. — Это мерзко.       — Мерзко? — Шигараки усмехается. — Тогда зачем ты трахаешься со мной?       Да, действительно? Вопрос почему-то злит Даби, и он, словно пытаясь доказать обратное, нависает над Шигараки и впивается в его искусанные до мяса губы. Они целуются долго, мокро. Рука Даби вновь опускается на шею Томуры. Это могло бы перерасти в нечто большее, но особого желания, вроде, нет. Когда поцелуй наскучивает, Даби падает на соседнюю половину кровати и набрасывает на них обоих одеяло. Плевать на чистоту, на грязных простынях тоже можно спать.       Даби непременно выгонит Шигараки из своей комнаты, но все же гуманно дает ему пару минут на то, чтобы отойти от произошедшего. Правда, Томуре это не сильно нужно. Он вообще почти не ощущает, что сейчас что-то произошло. Все просто никак. По-прежнему плохо. Не повезло, либо Даби недостаточно старался. Шигараки склоняется ко второму варианту. Это злит. Неужели он о многом просит? Вообще нет. Если бы этот штопаный ублюдок согласился на затею с убийствами, сейчас было бы лучше, пусть в какой-то момент сам Томура признал ее недееспособной. Хотя, по сути, смерть — единственное, что может убрать это чувство. Чувство, которое Шигараки даже не может идентифицировать. Похоже на смесь безумия и всех отрицательных эмоций, умноженную на эффект от приема героина. На самом деле, Томура никогда не пробовал героин. Наверное, стоит начать. Может хоть это поможет. Может хоть от этого станет лучше.       Будто прочитав его мысли, Даби спрашивает:       — Легче?       — Нихуя.       Это отвратительно.