Помяни мое слово, что лет через тридцать женщины займут в мире неслыханную власть. Они будут одеваться, как индийские идолы. Они будут попирать нас, мужчин, как презренных, низкопоклонных рабов. Их сумасбродные прихоти и капризы станут для нас мучительными законами. И все оттого, что мы целыми поколениями не умели преклоняться и благоговеть перед любовью. Это будет месть. Знаешь закон: сила действия равна силе противодействия.
Утром она поспешно прикрывает дверь и уходит, начиркав на бумаге лишь какой-то номер телефона. Правда, Чонгук не до конца понимает, зачем она делает это. Наверное, будет ждать его звонка? Неужели ей настолько одиноко и плохо? Впрочем, это уже не имеет никакого значения. Чон лежит сейчас в это по-особенному тёплое майское утро. Лучи солнца проникают через немытое окно, освещая серую каморку, наполняя её весенними красками. Он чувствует в себе некоторое волнение, как будто бы к нему приходит озарение. Что-то доброе и светлое просыпается в нём. Молодой человек встает со своего дивана и включает пластинку Адольфа Шарля Адана, точнее его музыку к балету «Жизель». Звучит «Танец Виллис». И как же хочется в Париж, как же хочется в этот город искусства и любви.
Чонгук стоит у окна и смотрит на пейзаж: улица, забитая диковинными машинами, люди — муравьи, куда-то вечно спешащие. Сейчас бы сесть в повозку и поехать к Сене. Нью-Йорк до безобразия надоедает. Он блаженно прикрывает глаза и закуривает сигарету. Дым проникает в его лёгкие. Он всё ещё чувствует запах французских духов. Этот запах впитывает сейчас всё, что находится в его квартире. Абсолютно всё дышит им вместе с владельцем. Чонгук сразу же вспоминает тот единственный мимолётный поцелуй, который длился не больше трех секунд. Её губы, сладкие на вкус, как приторный шоколад, нежная кожа, бездонные карие глаза, наполненные сожалением и грустью. Он вспоминает, как они обнимались, а потом, когда Лунная соната перестала играть, Джису села на диван, сама налила себе виски и выпила стакан залпом. Они оба тяжело дышали, им не хватало воздуха. Чонгук тоже присел рядом с ней и просто смотрел в никуда. А дальше всё как в тумане: открытое окно нараспашку, холодный воздух, заполняющий комнату, сигаретный дым, Симфония №5 великого Ван Бетховена, её спина, её руки, сжимающие его ладони, её голова на его сильном плече, размеренное дыхание и ни слова друг другу. Всю ночь на пролёт были в едином потоке музыки и чувств, космических чувств, уходящих в бесконечность, становящихся бесконечностью. Глупо опять мечтать о ней? Наверное… Она ведь замужняя женщина. Этот и миг не останется в его памяти, нет, он просто вдохновляет Чонгука сейчас. Ему хочется танцевать, и он танцует под торжествующую музыку балета.
Правда счастье длится недолго. Всего пару минут он не думает о ней, не думает о её иссиня-черных волосах, в которых хочется утонуть, не думает о её тонких запястьях, её ладонях, которые периодически дотрагивались до его лица. Он пытается забыть ту нежность, подаренную ему в эту ночь. Но человек — это существо, которое обладает памятью. Забыть что-то по щелчку пальцев невозможно. Как Чонгуку хочется выбросить её из своей головы — у него это не получится. Джису глубоко там, внутри него, живёт в его внутреннем мире, наводит там порядок и устанавливает свои правила. Её из сердца просто так не вытворишь. Наверное, печальный и с тем же радостный факт.
Он уже не слушает музыку, в его голове только вторая бетхвовеновская соната, только её карие глаза. Чонгук очень хочет не думать, не вспоминать, не любить, но её взгляд, её касания. Тело уже тоскует по тем ощущениям, что говорить о разуме! О, это было просто волшебно! Да, теперь он не может отрицать этого факта. Она волшебна: её понимание, открытость, честность и в то же время некоторая недоступность — всё это невероятно. Джису само совершенство для него.
Чонгук берёт в руки листок с номером телефона, надевает пиджак поверх мятой рубашки и выбегает из квартиры, бодро спускается по ступенькам с восьмого этажа на первый. Он буквально бежит до ближайшей телефонной будки. Юноша видит одну не занятую и врывается в неё, с грохотом хлопая дверью. Руки почему-то трясутся, и в горле образовывается некоторое жжение, мешающее говорить и дышать. Его пальцы медленно прокручивают колесо, вводя нужные цифры. Слышатся длинные и томительные гудки. В нём вспыхивает дикое волнение, и желание повесить трубку оказывается сильнее всего на свете. Что сказать ей? О чём говорить?
— Алло? — раздаётся на том конце тягучее и медленное слово, сорвавшееся с её уст. А он молчит, впитывает в себя каждую букву, каждый звук, потому что всё это связано с ней, связано с её появлением. Внутри как будто что-то щелкает, и сердце начинает биться быстрее, так и просится выпрыгнуть из груди и упасть к её ногам:
«Ким Джису, забери меня. Ты можешь сделать со мной всё, что угодно, только не выбрасывай и не втаптывай в грязь, пожалуйста. Мой бывший хозяин всё сделает ради тебя. Я принадлежу только тебе. Одной лишь тебе…»
— Вы так и собираетесь тактично молчать? — спрашивает девушка, а Чонгук только сопит и ничего больше вымолвить не может. Его слова и пламенные речи рождаются где-то в грудной клетке, летят в глотку с высокой скоростью, а потом падают прямо вниз живота, ударяясь о кости. Внутри одни лишь вибрации собственного голоса.
— Зачем Вы оставили мне свой номер? — еле как произносит Чон. Воздуха в будке катастрофически не хватает. Провод телефонной трубки обвивает его, как змея, душит. Джису не отвечает ему — только тишина, только это неестественное шипение.
— Я-я-я… — тянет девушка на том конце.
— Может, сходим в кино? — разрушает молчание шатен. Его внутренности переворачиваются в ожидании ответа.
— Чонгук, поймите, я совершила ошибку. Я очень плохо поступила с близким мне человеком. Я не пойду с вами в кино, никуда не пойду. Прошу вас больше не беспокоить меня и мою семью. Всего вам доброго… — и всё. В этот момент она вешает трубку и раздаются надоедливые гудки. Наверное, ему действительно стоит её забыть, стоит выкинуть вторую сонату Бетховена, чтобы больше никогда о ней не вспоминать, чтобы стереть её из своей памяти.
Но ноги почему-то не держат, тело становится безжизненным и медленно сползает по стенке телефонной будки. В голове только раздражающее постукивание мыслей. Наверное, её стоит забыть? Наверное, стоит усмирить свой эгоизм и жить дальше? Дальше жить?.. Но как? Опять бесконечно ходить на работу и в одиночестве слушать пластинки по вечерам? Зачем же, если он может делать это с ней. Точнее мог.
Теперь уже нет…
И почему жизнь всегда так несправедлива. Когда вроде бы встречаешь любовь своей жизни. Настоящую, истинную, чистую и непорочную любовь. А быть с нею не можешь. Чувствуешь себя в эти моменты близости счастливым, но без неё умираешь, гниешь изнутри.
Он набирает ещё раз её номер, но теперь ему никто не отвечает. Чонгук звонит раз за разом и так до бесконечности, до самого рассвета, пока не кончаются деньги. Парень сидит и смотрит на висящую телефонную трубку, которая издаёт своё омерзительное шипение. Единственное, чего ему действительно хочется сейчас — войти в пустоту этой трубки, пройти по проводам и оказаться в её квартире, и просто поцеловать. Может быть, стоит попытаться найти её? Возможно ли это? Чонгуку кажется, что она исчезает, ускользает от него, растворяется, как тень в сумерках — всё окутывает мрак неизвестности. Он должен встать, иначе опоздает на работу.
Наверное, многие были правы, говоря, что любовь — это болезнь. Ведь Чонгук чувствует, чувствует как эта омерзительная лихорадка течёт в его венах. Течёт и не даёт покоя. Ещё никогда он не жалел о каких-то поступках. А теперь Чон проклинал себя за то, что позволил себе остаться, что пригласил её на танец и впустил в свой, как оказалось, хрупкий внутренний мир.
***
Он уже вот как третий день ищет её в Верхнем Вест-Сайде, спрашивает у прохожих про неё. Но его встречает абсолютное ничего. Оно разводит руки пошире, обхватывает своими ладонями плечи Чонгука и тянет к себе. Он находится в этой пустоте, в каком-то вакууме, из которого не возможно найти выхода. Но главное — это не терять надежду. Может быть, всё-таки ему удастся отыскать её.
Кто знает… Да и гулять здесь ему нравится, очень красиво. Хотя, скорее, он просто всё-таки надеется на то, что увидит её здесь, в привычном сиреневом платье, улыбающуюся. Она обязательно махнёт ему рукой, подзовёт к себе, а дальше…
А дальше?
Наверное, лучше просто не думать об этом сейчас и продолжать сеять в своём сердце надежду, бережно закапывая в землю каждое семечко. Так он и делает: с большим энтузиазмом всматривается в лица, расспрашивает почти каждого десятого из толпы.
Когда ему на пути попадаются телефонные трубки, то он моментально попадает внутрь и ещё раз набирает уже выученный наизусть номер. Он всё ждет, что привычные нудные гудки сменит её красивый и мелодичный голос, тягучий и сладкий как мёд. Но ничего ровным счётом не происходит.
Он три часа бродит по улицам, всё ещё старается кого-то расспросить. Очень глупо и опрометчиво было на что-то надеяться, к нему сразу же приходит осознание того, что она, скорее всего, уже покинула Нью-Йорк. Любовь, кажется, всей его жизни исчезает. Хочется упасть прямо на асфальт и закричать. Выкрикивать её имя, пока голос не пропадет. Почему судьба так несправедлива к нему.
Внезапно мимо него проезжает бьюик тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года, голубого цвета. Машина останавливается возле одного из зданий, и из неё выходит
она. Наверное, Чонгук ещё никогда не чувствовал такого счастья. Он мигом подлетает к девушке в бежевом платье и преграждает собой путь.
— Я и не надеялся с Вами увидеться, но судьба сама предоставляет мне такой шанс, — Чон целует её руку, а Джису стоит с удивлёнными глазами и не может понять, как он смог найти её. Она ведь специально переехала с той квартиры на другую, чтобы не слышать эти бесконечные звонки.
— Прошу Вас, оставьте меня в покое. Я так согрешила перед своим мужем, я ужасно виновата… — она опускает голову, и её выражение лица становится таким хмурым и грустным.
— Но между нами ведь ничего не было, — он смотрит на неё с таким недоумением. — Позвольте хотя бы видеть вас, сопровождать что ли. Я готов на всё ради вас. Даже поехать на самый край света!
Из автомобиля вышел высокий и статный мужчина в сером классическом костюме. Короткие тёмные волосы закрывали широкий лоб, а на носу расположились очки. Чонгук характеризует таких людей одним словом — аристократ.
— Позволь представить тебе моего хорошего друга — Чон Чонгука. Чонгук, это мой муж — Ким Сокджин. Он хирург, — они пожимают друг другу руки и улыбаются. Чонгук нисколько не ревнует, а даже рад этой встрече. Он готов жить даже втроем, лишь бы с ней рядом. Эти мысли кажутся ему безумными. Хотя когда так сильно любишь, то все твои мысли становятся до ужаса нелепыми и бредовыми.
— Очень приятно с Вами познакомиться, — Сокджин всё ещё учтиво улыбается и кланяется. Чон ничуть не уступает ему, — Дорогая, раз это твой друг, то он придёт на твой день рождения?
— Если честно, миссис Ким не приглашала меня на свой праздник, — он с интересом наблюдает за Джису, которая и не знает, что ей сделать в данной ситуации.
— В таком случае я вас приглашаю, мистер Чон, — Сокджин вновь подает ему руку для рукопожатия. Они обмениваются весьма искренними улыбками, — Он будет послезавтра, в поместье Х. Я оставлю вас на пару минут, Вы же не против?
— Конечно, нет, — отвечает Чон. Джису только молча стоит и смотрит на свои ноги, не осмеливаясь поднять взгляд на юношу, стоящего напротив.
Сокджин входит, по всей видимости, в какую-то гостиницу, оставляя их наедине.
— Прошу, поймите, Джису, я не могу без вас. Я на всё согласен ради Вас… — он чуть ли не падает к её ногам, пытаясь их расцеловать, но Джису моментально поднимает его с колен отряхивает пыль с его костюма.
— Господи, не ведите себя так, я вас умоляю. Если Вы все готовы сделать ради меня, то, пожалуйста, забудьте о том дне. Я счастлива с мужем. Разве вы не должны быть счастливы, зная, что я счастлива? — девушка уже входит в здание вслед за мужем, не оставляя Чонгуку даже права на ответ.
Он лишь стоит и пытается что-то из себя выдавить, но понимает, что это вовсе бессмысленно. Юноша поднимает свой взгляд на вывеску и запоминает до ужаса банальное название гостиницы. Чонгук разворачивается и уходит в пустоту. Точнее в свою квартиру, нахождение в которой теперь стало для него и вовсе невыносимым.
Он не знает, что сейчас чувствует? Боль? Обиду? Или что-то другое? Наверное, Гук должен просто жить дальше, просто работать на то, чтобы когда-нибудь вновь увидеть Париж. Да, весьма благородная цель.
По пути к своему дому он заходит в один из магазинчиков. Покупает бумагу и чернильную ручку, а ещё кое-что непонятное, которое прячет за пазуху, чтобы посторонние не увидели. Он не слышит шума машин, разговоров людей, биение собственного сердца. В его голове сейчас звуки мыслей, которые кричат и кричат, не переставая. А на заднем фоне шёпот второй сонаты.
Неужели все кончится именно так? Вся жизнь станет для него одним сплошным одиночеством? Так и свихнуться можно… Люди просто думают, что им одним будет легче, что одному даже лучше, чем с кем-то. Стоит только несколько лет прожить в этом глупом одиночестве, как они понимают, что каждый день был похож на другой. Единственное, что их спасало, так это искусство и книги. Но стоит ли жить ради этого? Смысл наполнять себя всем этим, если нельзя с кем-либо поделится своими знаниями и мыслями? О, да, они громко скажут, что стоит ходить во всякие пабы, посещать вечера. Только люди там отнюдь не умные, а даже наоборот. С такими и говорить невозможно. Разговор со стеной покажется даже приятнее.
И ничего не остается делать, кроме как искать. Кроме как жить в поиске какого-то чуда, какого-то необычного человека. Чонгук так и делал — искал его, до потери сознания. В итоге, он его нашёл, и что случилось дальше? Она исчезла точно так же, как и появилась. Вся его прежняя жизнь и нынешняя потерялась в этом бесконечном поиске того, кого больше в этой жизни не встретишь. Он будет жить вечно этим днём, вечно той встречей. Хотя сейчас Гук понимает, что даже и не против. Раньше ему не о чем было вспоминать. А сейчас… В его голове этот день может повторяться до бесконечности.
Лишь бы не сойти с ума…
Теперь Чонгуку умирать даже не страшно. Ведь он познал великую человеческую тайну — тайну любви. Это магическое и вместе с тем болезненное чувство.
