Листья шелковицы

За широким окном раскинулся калейдоскоп ночных огней. Они сиятельными мириадами разрывали густую темноту ночи, то угасая, то вновь зажигаясь вдали. В сравнении с земными светилами небесные — казались тусклыми и холодными. Слабая луна была ещё слишком молодой для того, чтобы пробиться сквозь густые тучи и разбавить чернильную тьму неба. Редкие неуверенные звезды и вовсе почти не были видны, лишь изредка бледно мигали их серебряные фонарики, впрочем, и они тут же терялись в плотном потоке ночи. А город сиял, переливаясь, словно распахнутая шкатулка с драгоценными камнями. Он жил, дышал и двигался, пряча среди самоцветов фонарей и витрин человеческие тайны и пороки, которые были не менее черны, чем царящая в выси ночь. Отражение ночной иллюминации города смазанно вторилось, эфемерно отражаясь в большом панорамном окне. Но по эту сторону стекла никто не желал наблюдать за обманчиво-праздничным калейдоскопом. Свет в обширном кабинете был выключен, за исключением приглушенной лампы на массивном столе красного дерева, которая выхватывала из царящей вокруг интимной темноты очертания мебели, предметов и людей. Их было двое. Один из мужчин сидел на краю стола, бесцельно смотря в стену напротив себя, и казалось думал о чем-то своем. Сильные, широкие ладони бессознательно отстукивали рваный ритм по крышке стола. Его несколько грубоватые черты лица, не лишенные при этом своеобразной мужественной красоты, казалось застыли неподвижной маской. Случайный человек, впервые увидевший этого мужчину, сказал бы, что он совершенно не сочетается с одеждой, в которую был одет: чёрная рубашка с закатанными по локоть рукавами, дорогие брюки, подчеркивающие длинные сильные ноги, и начищенные до блеска ботинки. Несомненно, всё это шло мужчине, но куда проще было бы представить его одетым в доспехи и стоящим на поле боя, сражающимся с сотнями врагов, или же в военной форме и командующим боевым отрядом. Все это казалось бы куда более правдоподобным, чем белые стены кабинета, скучные отчёты вместо сабли и повешенный на спинку кресла пиджак вместо забрызганного кровью побежденных врагов ханьфу. Второй мужчина сидел в кресле неподалеку, опустив голову на сложенные в «замок» руки. Он был одет несколько проще первого: мягкий бежевый джемпер, светлые джинсы и белые кроссовки, но при этом выглядел так, словно только что сошел с картинки модного журнала. Длинные чёрные волосы были собраны в низкий хвост, но несколько выбившихся прядей обрамляли красивое лицо, которое было полно искреннего страдания и грусти. Повисшая в кабинете тишина внезапно была прервана: — Так что сказали твои помощники, когда лучше организовать похороны? — А? Прости, задумался. Церемония объявлена на завтра, ты придешь? — в голосе говорившего звучала нескрываемая просьба, почти мольба. — Я… Я не уверен, что справлюсь один. Все так внезапно и… На этих словах говоривший прервался и в кабинете вновь повисла тишина. Спустя несколько мгновений мужчина, до этого опиравшийся о стол, оттолкнулся от него и спокойной, уверенной походкой подошел к своему собеседнику, приседая возле него и беря изящное лицо в свои ладони, заставляя смотреть себе в глаза. — Конечно, я буду там, — снова прозвучал его хриплый тихий голос. — А-Яо, я понимаю, что смерть отца — это сильный удар для тебя. Но ты не можешь сейчас дать слабость, иначе это станет прекрасной возможностью для твоих врагов. Ты должен быть сильным. Я с тобой, — на этих словах говоривший наклонился ближе и прикоснулся губами к заплаканным глазам, собирая солёную влагу, будто так надеясь разделить ту боль, что терзала дорогого ему человека. — Спасибо, Минцзюэ, — тихо прошептал второй, проводя тонкой ладонью по щеке своего любовника. — Спасибо, что ты со мной… Что ты на моей стороне. Мэн Яо потянулся ещё ближе, обвивая своими руками мощную шею и притягивая мужчину ещё ближе, заставляя того чуть ли не упасть на себя. Горячие поцелуи легли влажной цепочкой на скулы, губы, опускаясь все ниже, расцветая багряными бутонами на ключицах и ниже. — А-Яо, давай не здесь, — с тяжелым дыханием Минцзюэ оторвался от столь манящего тела. — Давай поедем домой, примем ванну. Ты сейчас не в себе, тебе нужно отдохнуть, — грубые сильные пальцы распустили длинный хвост и принялись нежно, как умели только они, поглаживать длинные чернильные пряди. — Мне нужен ты, — прошептал его любовник, утыкаясь лбом в широкую грудь и выдыхая разгоряченный воздух. — Можно я так ещё немного посижу? — Что за глупости? Я весь твой, — мягкий шёпот над самым ухом, заставляющий волну мурашек собраться на шее и спуститься вниз, разбегаясь по всему телу. Мэн Яо глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, и снова заговорил: — Думаю, ты прав, нам пора. На улице уже поздно, — он кинул взгляд за плечо Минцзюэ, казалось, только теперь замечая, что уже наступила глубокая ночь. — Прости. Из-за меня тебе пришлось задержаться так сильно. Ты, наверное, устал? — Вовсе нет, — хмыкнул мужчина, поднимаясь и протягивая руку. — Поднимайся и пошли. Ты на машине? — Нет. Я на такси приехал… Не был уверен, что смогу за руль сесть после того, что узнал… — Это правильно, — согласно кивнул Минцзюэ, направляясь к двери. — Переночуешь сегодня у меня. А завтра с утра отправимся вместе. Я отвезу тебя… Мужчина прервался, чувствуя, как к нему прижались со спины, а холодные руки сомкнулись на талии. — Без тебя я бы не справился, Цзюэ, прости, что я такой слабый… — Не мели чепухи, — проворчал мужчина с напускным раздражением, стараясь за ним скрыть накатившую волну нежности, которую он так отчаянно не признавал ни в себе, ни в других людях. Но казалось, что сейчас, именно с этим человеком можно было расслабиться, позволить себе слабость которую когда-то допускал только с… — Ты сейчас ведешь себя как Хуайсан в детстве, — проговорил он, не задумываясь, и накрывая тонкие холодные ладони своими. — А? Ты про А-Сана? — рассеянно переспросил Мэн Яо, продолжая прижиматься щекою к широкой спине. — Как он там? Ты с ним связываешься? Уже месяц прошёл, он не собирается возвращаться? — Я его не понимаю, — теперь уже с настоящим раздражением проговорил Минцзюэ, разворачиваясь в кольце рук, но не разрывая объятия, а, кажется, лишь сильнее прижимая к себе партнера. — Вот кто мне объяснит, что ему в голову взбрело, раз он ни с того ни с сего просто взял и решил учиться за границей? Чего ему дома не сидится? Я настолько плохой брат, что нужно от меня убегать на другой конец этой чертовой планеты?! — Ну-ну, успокойся, всё совсем не так, — успокаивающе начал Мэн Яо, поднимаясь на носочки и стараясь дотянуться до пульсирующей на виске вены. — Ты — отличный брат! Просто А-Сан — подросток, ему нужна свобода, нужно движение и общение со сверстниками. Он хочет получить от этого мира как можно больше, пока ты его не втянул его в дела семьи. Пойми его… Он… — Да понял я, не продолжай, — уже успокаиваясь, прошептал мужчина и наклонился, чтобы поцеловать чистый высокий лоб. — Но ведь он может хотя бы звонить чаще? Я же не так много прошу. А он словно стену между нами строит. — Не накручивай себя, всё совсем не так. Он это перерастёт, вот увидишь. — Надеюсь, что ты прав, — он оставил ещё один поцелуй в уголке любимых губ и решительно произнес. — Ладно, не будем об этом ребёнке, я его слишком избаловал и сам виноват в том, что теперь происходит. Поехали домой. — Как скажешь.