Листья шелковицы

Так как теперь можно было особо не спешить — Хуайсан спокойно пообедал и снова поднялся в свою комнату, решив пока начать разбирать вещи. Пока он был внизу, вещи уже кто-то принёс и оставил возле дверей комнаты. Впрочем, парень особо этому не удивился: прислуга в их доме всегда работала хорошо. Хуайсан хотел бы поблагодарить того человека, что избавил его от необходимости тащить на второй этаж тяжелые чемоданы, но вокруг не было ни одной живой души. Так было всегда. Несмотря на то, что прислуги для содержания столь большого дома в порядке нанимался довольно обширный штат, поймать кого-либо из них было практически невозможно. Работа всегда выполнялась быстро и качественно, но заметить того, кто её делал было практически невозможно. И пускай в семьях, подобных их, подобное считалось за норму, — ведь вышколенная прислуга была показателем хорошего дома — но Хуайсану это всегда казалось каким-то странным. Когда он был ещё совсем мелким, ему представлялось, что он живёт в заколдованном замке из сказки, которую как-то прочитал, где все желания исполнялись будто по волшебству, а любые просьбы гостя в ту же секунду спешили исполнить невидимые слуги. Хуайсан улыбнулся от этих воспоминаний. Всё же, каким он был глупым в детстве. Конечно, люди, работающие в их доме, не были невидимками и вовсе не прятались специально, чтобы их никто не заметил. Просто вся работа выполнялась обычно очень быстро, с минимальной вероятностью того, что она может каким-то образом потревожить хозяев. Он задумался над этим, начиная вытаскивать вещи с чемоданов и раскладывать их на свои места. Почему он, когда был младше, так сильно заострял на этом внимание? Но, если вспомнить про домашнее обучение, вечных репетиторов и тренеров, светские приёмы — всё это благополучно заменяло ему детство. Весь его круг общения тогда практически сосредотачивался на Минцзюэ, нескольких нянях, которые были к нему приставлены, и редких встречах со сверстниками, с которыми он мог видеться на званых ужинах или чём-то подобном. Раньше он не особо обращал на это внимание, но сейчас понял — у него-то и друзей никогда нормальных не было, только знакомые из «его круга». Первый человек, с которым он мог поговорить по душам, и который не был кем-то из отцовских знакомых или детей отцовских знакомых — был Гуанъяо. А теперь у него есть ещё и Вей-сюн с Ванцзи. Хуайсан снова улыбнулся от этих мыслей, начиная разбирать уже второй чемодан. Когда крышка была открыта, он заметил, что на самом верху, среди сложенных книг, тетрадей и прочих вещей, лежали прямоугольная коробка светлого дерева и бумажный свёрток. — Совсем про них забыл, — пробормотал парень и взял предметы в руки. Это были подарки от А-Яо и Дагэ. Хуайсан аккуратно перенёс их на стол возле окна, нужно было проверить, не повредились ли они при перевозке. За набор можно было особо не волноваться. Когда парень открыл полированную крышку, все предметы были на месте, совершенно целые и хоть сейчас готовы для работы. А вот как пережил перелёт веер? Не помялся ли? Хуайсан осторожно развернул бумагу — к его облегчению с подарком всё было в порядке. На плотной белой бумаге не было ни единой складки. Парень осторожно провёл по темному деревянному каркасу, ощущая под пальцами гладкие неровности узора. Хотелось в эту же секунду взять в руку кисть и преступить к росписи. Но сможет ли он? Когда он рисовал в этом направлении в последний раз? Да, пока он был за границей, рисование стало для него одной из возможностей отвлечься. Но все рисунки, сделанные там были пустыми, в них читались лишь грусть и отчаянье. В каждом штрихе, в каждой линии. Он изображал много чего: здания, пейзажи, лица людей, животных, улицы и ещё много разных мелочей. Но так же он прекрасно видел: то, что было создано за те несколько месяцев, совершенно отличается от нарисованного им ранее. В этом не было жизни, не было души — просто бумага и графит или краска, и ничего больше. Некогда любимое дело просто стало возможностью сбежать из реального мира, но полностью спрятаться не получилось даже в нём. Страх и боль от воспоминаний просочились внутрь, как иногда пробирается грибок даже в самые красивые полотна, искажая первоначальный вид, убивая всю красоту. Поэтому теперь он боялся просто-напросто испортить подарок брата. Ведь что если он возьмёт в руку кисть и не сможет полностью отгородиться от тех демонов, что пока просто затаились где-то на задворках сознания, лишь выжидая возможности, чтобы снова показать свои лица. — Хочешь сейчас его расписать? Хуайсан вздрогнул и резко вскинул голову. От неожиданности тонкие пальцы разжались и веер, и он выпал из рук, к счастью юноша держал его над столом и вещь не повредилась при падении. — Прости, напугал? Я стучал, но ты, похоже, не услышал. Можно? — получив медленный кивок, Минцзюэ оттолкнулся от косяка двери, о который опирался, и прошёл к брату. — Прости, Дагэ, я должно быть задумался и не услышал тебя, — быстро проговорил Хуайсан, всё ещё не придя в себя до конца. — Так, когда думаешь приступать? — спросил старший, но уловив вопросительный, и всё ещё немного отсутствующий взгляд младшего, пояснил, — Я про веер. Хочешь его сегодня расписать? — Да… То есть нет, я… — младший замялся, не зная, стоит говорить Минцзюэ, что он вряд ли сможет создать рисунок, который не испортит веер, — Дагэ, я уже давно не рисовал и… Не сильно хорош в этом стиле. Вдруг… Вдруг я испорчу веер? — Закажем другую бумагу, — просто ответил Минцзюэ, кажется, не видя в этом особой проблемы. — Другую бумагу? — Хуайсан поднял на брата глаза. — Ну, что ты как маленький А-Сан? Ничего ведь страшного не случится, если с первого раза у тебя не получится так, как ты хочешь. Потренируешься немного и всё будет хорошо, — старший хмыкнул и протянул руку для того, чтобы поправить несколько выбившихся прядей на голове брата, — Это ведь всего лишь бумага, а ты устраиваешь трагедию, будто перед выпускным тестом. — Д-да… Ты, наверное, прав, — Хуайсан отвечал чисто на «автомате», потому что всё сознание было сейчас сосредоточено на том, чтобы не потянуться вслед за рукой брата, и не испустить разочарованный вздох, когда, та начала отстраняться. — Вот-вот, — Минцзюэ, к огромному облегчению младшего, кажется, не заметил его состояния и обратил внимание на раскрытый футляр, — Это тот подарок от Яо, о котором ты говорил? — Ага, — Хуайсан ухватился за эту тему, чтобы избежать ненужных мыслей, — Красивый, правда? — Да, наверное, но ты же знаешь, я не очень во всём этом разбираюсь, — Минцзюэ рассеянно взял в руки одну из кистей, которая, если признаться, казалась чем-то совершенно неуместным в сильных грубых пальцах, — Но выглядит действительно очень… — он замолчал на мгновенье, стараясь подобрать правильное слово, — солидно? Хуайсан тихо прыснул на такое заявление. — «Солидно»? — Не смешно, — Минцзюэ скрестил руки на груди и посмотрел на брата тоже с улыбкой, — Я между прочем серьёзно. Вот смотрю на этот набор, и прямо-таки вижу, как ты — весь такой важный и сосредоточенный, сидишь в пышном кабинете и выводишь иероглифы на длинном свитке. — Дагэ! — Хуайсан, обижено вскинул подбородок, — Ты что, исторических дорам пересмотрел? Что ты такое городишь? — Не куксись, я же шучу, — хмыкнул старший, про себя радуясь, что брат хоть немного развеселился. Он уже некоторое время находился в комнате, пока Хуайсан, полностью ушедший в свои раздумья и не замечавший ничего и никого вокруг, стоял перед письменным столом и смотрел на чистую бумагу веера так, словно на ней было написано что-то неимоверно грустное. Минцзюэ очень не понравилась эта картина. Не хотелось, чтобы на лице брата было такое выражение, словно он потерял что-то очень важное для себя, словно он был чем-то очень подавлен… Почти сломан. Нет, так быть определённо не должно! Мужчине хотелось в ту же секунду подбежать к брату и хорошенько его встряхнуть, чтобы получить наконец-то ответы, на все терзавшие его вопросы. «Что же случилось с тобой, А-Сан?» Действительно, когда он проглядел тот момент, когда глаза брата, обычно такие живые и яркие, потеряли свой свет? Будто лампочка перегорела. И теперь младший смотрел на мир, словно через мутное стекло, запертый внутри самого себя, не желающий открыться. «Как я могу помочь тебе? Что я должен сделать?» Но эти слова так и оставались мыслями. Ведь задай он хоть один из этих вопросов, не закроется ли младший в себе ещё сильнее? Не добавит ли в стену, что их и так уже разделяет, ещё одну линию обороны? Этого Минцзюэ и боялся, а потому — молчал. Да, он знал, что задушевные разговоры и тонкая психология — это не про него. Он умел договариваться с деловыми партнёрами, найти подход к человеку, чтобы заключить контракт или подобрать правильные слова, когда переговоры, казалось, заходили в тупик. Да, он мог организовывать миллионные сделки — его готовили, учили этому с детства. А теперь он оказался совершенно бессильным перед собственным братом. Не способным помочь человеку, которого так ценит и так любит. «Что же ты со мной делаешь? Как справиться с этим?» И никто не скажет правильный ответ. Теперь приходится иметь дело с собственной беспомощностью. И не пора ли вместо искусства вести деловые переговоры, снова вспомнить, как это… Просто поговорить о том, что беспокоит родного человека. Но какие слова лучше подобрать? С какой стороны подойти? Как не напугать? Как заставить поверить и открыться? Он так сильно в последние годы был сосредоточен на компании, что и сам не заметил, как отдалился от брата. Стараясь не погубить отцовское дело и обеспечить для младшего спокойную и обеспеченную жизнь — он упустил тот момент, когда между ними появилась эта стена, с каждым годом становясь всё толще и толще. Когда они перестали разговаривать каждый день? Когда А-Сан прекратил рассказывать о своих успехах или трудностях в учёбе? Когда они стали друг другу почти чужими? «Как исправить всё это?» Как понять этого хрупкого человека перед собой? Как заглянуть к нему в душу, не спугнув? Как узнать, какие кошмары так сильно пугают по ночам? Минцзюэ не знал ответа ни на один из этих вопросов. И всё, что он пока мог — это просто находиться рядом. Кто знает, может именно так он сможет прислушаться, что происходит с той стороны стены. Может, так он сможет узнать брата заново. «Может, так ты вновь поверишь в меня?» Все эти мысли преследовали его ещё с Лондона. И теперь смотря, как брат вновь замыкается в себе, будто всё больше тонет в собственных туманных кошмарах, Минцзюэ начал воплощать планы в жизнь. К его удивлению, младший не отталкивал. Быть может, это и есть правильный путь, который поможет отогреть вечно холодные ладошки Хуайсана, поможет вновь вернуть блеск в кофейных глазах. — Так что, мне сказать Чжунхуэю, чтобы он заказал тебе традиционное ханьфу? — спросил Минцзюэ с серьезным видом, ловя каждую эмоцию на тонком лице. — Думаю, тебе пойдут цвета, которые носили в нашей семье несколько поколений назад. — Дагэ! — младший возмущённо посмотрел на брата, и тот с облегчением заметил, что с лица Хуайсана наконец исчезло то выражение, что так насторожило старшего ранее. — Что ты такое говоришь? — Исключительно правду! — не меняя тона говорил мужчина, все силы сейчас направляя на то, чтобы на лице не дрогнула ни одна мышца. — Зря я, что ли, столько времени возился с твоими волосами. Вот нарядишься в чёрно-серебряное ханьфу, сообразим какую-нибудь причёску и будешь просто картинка. Хуайсан снова что-то запротестовал, а Минцзюэ не мог оторвать взгляда от мягкого румянца на нежных щеках. На секунду он действительно представил, как бы младший выглядел в подобном наряде, и не мог не признать, что тот и правда смотрелся бы просто отлично. Длинные волосы цвета вороньего крыла аккуратно уложены в сложную прическу, и среди густых прядей видно серебряный отблеск замысловатых заколок и чёткие линии лент. Стройная фигура облачена в дорогие ткани, которые, кажется, совершенно не прячут изящного юношеского тела, а лишь подчёркивают его. Строгие геометрические узоры, выполненные серебряной нитью и украшавшие воротник ханьфу и длинные рукава, будто подсвечивают молочную кожу, приковывая взгляд, не давая отвести его. Длинные изящные пальцы, для которых просто незаконно было бы держать тяжелый меч, ведь он мог заставить тонкую кожу загрубеть и оставить мозоли — держат изящный веер, с простым и в то же время искусно выполненным узором. Длинная белая кисточка, прикреплённая к древку, дразняще мелькает из стороны в сторону, когда бледные ладони почти неуловимым движением то закрывают, то вновь раскрывают веер, делая его похожим на диковинную бабочку, и пряча за ним робкую улыбку на тонких губах.  — … вещи пойду разбирать, — закончил Хуайсан свой монолог и, быстро обогнув брата, снова подойдя к кровати, на которой лежал всё ещё не разобранный чемодан. Минцзюэ понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. О чём он, черт возьми, только что думал? Стараясь выбросить из головы совершенно недопустимые мысли он повернулся к младшему. Хуайсан активно создавал видимость действия. На щеках всё ещё играл румянец, выдавая смущение парня. Минцзюэ как никогда был рад, что его собственное лицо выдавало минимальный спектр эмоций, и сейчас лишь благодаря этому брату не удалось понять, о чём он думал. Мужчина несколько раз незаметно мотнул головой и снова подошёл к младшему. — Так что там с прогулкой? — Думаю, что Вей-сюн должен скоро проснуться и тогда мы сможем идти, — Хуайсан быстро оторвался от своего занятия и беспокойно посмотрел на брата, — Дагэ, или у тебя появились какие-то дела? Мы потом можем погулять вместе… когда ты освободишься и… — он прервался, испугавшись своего порыва и снова начал рыться в чемодане, будто надеясь спрятаться в нём целиком. — Нет, ничего подобного, просто спрашиваю, — Минцзюэ не мог не заметить этого манёвра младшего, и как результат — мог лишь ещё раз укорить себя за то, что брат настолько сильно уверен в том, что для него работа на первом месте. Разговор после этого как-то сразу сошёл на нет. Хуайсан нервно перебирал привезённые вещи, коря себя за несдержанность. Минцзюэ же снова ушёл в рассуждения о том, что же творится в голове у младшего. Ситуацию спас рассеянный стук в дверь, из-за которой тут же высунулась голова Вей Ина, кажется ещё более растрёпанная, чем обычно: — Наконец-то нашёл! У вас не дом, а лабиринт какой-то! — парень, улыбаясь от уха до уха, быстро прошёл внутрь, — Хуайсан, ты обязан нарисовать мне карту, иначе я однажды просто здесь потеряюсь, и вы найдёте лишь мои бренные останки. Спустя некоторое время вся компания уже садилась в машину Минцзюэ, отправляясь на прогулку. *** Хуайсан покинул Пекин чуть больше семи месяцев назад, но сейчас, когда за окном авто, словно кадры фильма на быстрой перемотке, мелькали знакомые виды — ему казалось, будто он вернулся после нескольких лет отсутствия. Он и не знал, что настолько соскучился по этому городу. Многие называют Пекин «городом с тысячей лиц». И это действительно было так. Один район плавно перетекал в другой, длинные проспекты сменялись узкими улочками — город сменял одну маску за другой, словно артист в театре. То он был строгим и представительным, серьёзно смотря на мир сквозь зеркальные окна многоэтажных офисов. То представал в образе богатого и чинного вельможи, хвастая позолотой своих многочисленных храмов и изяществом древних дворцов. И вдруг неожиданно взрывался яркими красками торговых районов, слепя яркими витринами и неоновыми вывесками. Так можно было перечислять ещё долго. Казалось, будто в одном этом городе нашлось место всем архитектурным стилям и эпохам. — Как же я скучал по всему этому… — тихо пробормотал Хуайсан себе под нос, не замечая, что проговорил это вслух. Минцзюэ, сидевший рядом и уверенно державший руку на руле, лишь негромко хмыкнул, боковым зрением наблюдая за лицом младшего и отмечая про себя как оно, сначала задумчивое и несколько грустное, постепенно приобретает всё более живой вид. «Да, теперь ты дома, А-Сан. Там, где тебе и место. И я, наконец, смогу о тебе позаботиться». На заднем сидении разместились Ванцзи с парнем. В отличии от Хуайсана, который лишь молча наблюдал за городом, и Ванцзи, что в принципе не был склонен к излишней эмоциональности — Вей Ин, кажется, не замолкал ни на секунду, не особо обращая внимание на то, что его, кроме Ванцзи, никто особо не слушает. Младший Не полностью ушёл в свои мысли, а Минцзюэ был сосредоточен на дороге и изредка бросал незаметные взгляды на младшего. Прогулка затянулась почти до самого вечера, и, когда на часах было уже почти восемь, Хуайсан почти не чувствовал собственных ног. Несмотря на то, что Вей Ин не был здесь несколько лет, именно он оказался в роли «экскурсовода», таская их немногочисленную компанию из одного места в другое, но никто особо против этого не возражал. Ванцзи, кажется, был не очень впечатлён приездом обратно, и главной задачей, которую он очевидно сам себе поставил — было не допустить, чтобы Усяня унесло в людском потоке, где он так и норовил затеряться, всё время убегая вперёд. Минцзюэ шёл рядом с Хуайсаном, активно делая вид, что также увлечён прогулкой, а на самом деле, ни на секунду не упускал из вида младшего. И чем дольше он смотрел — тем больше видел. Как он и подозревал в Лондоне — брат действительно начал избегать каких бы то ни было прикосновений с другими людьми: пока шёл всячески изворачивался, чтобы ни с кем не столкнуться, когда они заходили в магазин — взял купленное, лишь, когда продавец положил его на прилавок, и так далее. Также невозможно было не заметить, насколько парень изменился внешне. Хоть Хуайсан и раньше не отличался особо крепким телосложением, но за то время, что младший пробыл за границей — он стал будто ещё меньше. Может всё дело в мешковатой одежде, в которой парень прятался, словно в коконе, — но бледные, будто почти прозрачные, запястья, изредка мелькающие из-под широких чёрных рукавов, казались настолько тонкими, что Минцзюэ мог поклясться в том, что обе тонкие руки младшего запросто поместятся в одной его руке. Сейчас стройная невысокая фигурка Хуайсана казалась настолько хрупкой и уязвимой, что Минцзюэ стоило больших усилий не рычать на каждого случайного прохожего, который просто проходил мимо брата, не обращая внимания на то, с каким усердием тот старается и не допустить, чтобы чужое плечо задело его собственное, будто это, казалось бы простое прикосновение, может принести боль. Свою догадку он подтвердил ещё раз позже, когда они с А-Саном зашли в магазин, чтобы захватить домой что-то перекусить — Вей Ин заявил, что сегодня они устроят вечер кино и отправил братьев за закусками, пока они с Ванцзи пошли за какой-то мелочью, которая срочно понадобилась неугомонному Усяню. Изначально всё шло нормально — они перемещались по супермаркету, на удивление не слишком людному для этого времени, быстро бросая в корзину необходимые продукты. Минцзюэ остановился возле одной из полок, пока младший пошёл вперёд, сосредоточено высматривая вверху вывеску отдела с напитками, когда из-за одного из рядов, вышел молодой человек, активно что-то листая в своём телефоне. Оба парня шли довольно быстро и каждый был сосредоточен на своём, а потому столкновения избежать не удалось. Незнакомцу, явно превосходившему тщедушного Хуайсана по комплекции, удалось сохранить равновесие, тогда как младший Не всё же не удержался на ногах и плюхнулся назад. — Извините, пожалуйста! — торопливо заговорил парень, наклоняясь чтобы помочь другому подняться. — Я список покупок в телефоне искал, и не… — он не договорил, видя, что с человеком, которого он сбил, явно что-то не так. — С вами всё в порядке? Сильно ударились? Может скорую вызвать? Но Хуайсан не мог даже вдохнуть нормально, не то, что сказать хотя бы слово — из лёгких в одно мгновенье будто выкачали весь воздух, оставляя его задыхаться, словно выброшенная на берег рыба. Место столкновения горело огнём, словно туда приставили раскалённое клеймо, раз за разом прижимали его к обнажённой коже. Голова кружилась, вызывая приступы тошноты, а перед глазами всё плыло, словно Хуайсан смотрел на мир сквозь толщу воды. Хотелось закричать, спрятаться туда, где его никто не сможет найти, где нет ничьих обжигающих прикосновений, которые будто оставляют на коже отвратительные уродливые ожоги. Видя, что человек перед ним снова протягивает руку для прикосновения, Хуайсан постарался подняться и уйти от этого, но дрожащие руки и ноги не слушались, и всё, что он смог сделать — это лишь немного отползти назад. — Нет, не т-трогайте… П-пожалуйста, н-не… — голосовые связки не слушались, перехваченные страхом, и каждое слово получалось невнятным, слабым. Минцзюэ не сразу заметил, что произошло. Когда он обернулся от полки с продуктами и не обнаружил брата рядом, он отправился искать младшего между рядами. Можно лишь представить, что он почувствовал, когда в одном из отделов увидел сидящего на полу Хуайсана с белым, словно полотно, лицом и почти сумасшедшими глазами, смотрящего на незнакомого парня, который, явно растерянный, стоял рядом с ним и не знал, что делать. — А-Сан! — Минцзюэ быстро подбежал к младшему, опускаясь рядом с ним на колени и беря за плечи, чувствуя под ладонями дрожащее тело. — А-Сан, что с тобой? Что случилось? Ты… Но младший, кажется, не узнал его вовсе. Он испуганно смотрел будто в пустоту, повторяя невнятные фразы и старался скинуть с себя чужие руки. Минцзюэ обернулся, к второму парню: — Что ты сделал? — Я… — попав под прицел почти черных глаз, в которых отчётливо читалась угроза, незнакомец не сразу нашёл, что ответить, а потом быстро и испуганно затараторил: — Н-ничего такого, честное слово! Я просто шёл и столкнулся с ним! И больше ничего, честно… Парень ещё продолжал что-то говорить, но Минцзюэ уже его не слушал, снова обернувшись к младшему. Хуайсан всё ещё крупно дрожал, а из уже немного опухших глаз текли слёзы. — Не трогайте, пожалуйста… — умоляюще и едва слышно шептал парень. Мужчина чувствовал, что ещё немного и сам начнёт паниковать. Не зная, что делать и боясь причинить младшему боль, Минцзюэ немного встряхнул его и позвал: — А-Сан… А-Сан, успокойся, слышишь? Это я, Дагэ. Узнаешь меня? — он оторвал ладонь от дрожащих плеч и осторожно убрал слипшиеся пряди со вспотевшего лба. — Ну же. Маленький, приди в себя, — он наклонился и прижал парня к себе, начиная ещё больше беспокоиться из-за того, какой жар исходил от брата. Хуайсан снова попытался вырваться и оттолкнуть, но чем дальше, тем слабее становились эти попытки, и тем внятнее были слова. Вскоре тихие просьбы не прикасаться и отпустить сменились всё более отчётливыми всхлипами, а вместе с ними пришли другие слова: — Дагэ… Это ты… Правда ты… Тонкие пальцы неожиданно сильно вцепились в ткань куртки, стискивая её так, что казалось ещё немного, и плотная ткань затрещит. — Да, маленький, всё хорошо. Я рядом, — мужчина постарался смягчить охрипший от беспокойства голос, чувствуя, как всполошено бьется чужое сердце — наверное, его собственное колотится ничуть не хуже. Где-то рядом послышался голос Вей Ина, неожиданно серьезный и твёрдый: — Нет, спасибо, мы сами разберёмся… Минцзюэ, не размыкая объятий, повернул голову. Видно ребята закончили свои покупки и пришли, чтобы найти их. Судя по взгляду Ванцзи — произошедшее не было для них чем-то неожиданным. Когда Вей Ин договорил с подоспевшим охранником и почти насмерть перепуганным парнем, он подошел к всё еще сидящему Минцзюэ, которого Хуайсан очевидно не собирался отпускать. — Нам пора домой. Ванцзи поведёт, ты не против? Старший на это только кивнул, читая в глазах Усяня: «Мы поговорим об этом потом». Немного позже, сидя с Хуайсаном на руках на заднем сидении, Минцзюэ бесцельно пропускал сквозь пальцы длинные пряди, и не спуская хмурый взгляд с бледного заплаканного лица. Младший, вымотанный истерикой, провалился в беспокойный сон. Но, даже спящий, он так и не расцепил свои пальцы на куртке брата. Как много он не знает об этом хрупком создании рядом с собой… Какие страхи прячутся в глубине кофейных глаз? Что нужно сделать, чтобы навсегда прогнать их прочь? Он, чёрт возьми, готов сделать всё что угодно, лишь бы не дать больше ни единой слезинке сорваться с этих чёрных ресниц. «Как исцелить тебя? Ради этого я пойду на что угодно…»