Амальгама

Время тянется невыносимо медленно, как стекающий с ложки сироп. Бесконечные вечерние костюмы и платья, драгоценные украшения и жеманная речь — все смешалось в одно единое сверкающее месиво, утомляющее глаза и вызывающее непреодолимую сонливость. Лука украдкой давит зевок — только мышцы лица чуть заметно дергаются — и привычно улыбается очередному журналисту вежливой, но предельно холодной улыбкой. Тот задает ему какой-то вопрос, кажется, о последней игре — Лука, не задумываясь даже над ответом, произносит пару общих фраз: ничего из того, чего бы он не говорил на предыдущих интервью, — но журналиста, кажется, это вполне устраивает, и он ретируется. Официальная часть мероприятия уже подошла к концу, все речи от глав благотворительного фонда выслушаны, но через двадцать минут должен начаться банкет, а присутствие на нем — уже вопрос не личного комфорта, а этикета, и Лука с раздражением меряет красиво украшенный зал в меру быстрыми шагами. Внезапно его отвлекает звук пришедшего на телефон уведомления. «Надо поговорить.» «Я на мероприятии, ты же знаешь», — быстро набирает Лука. Серхио отвечает незамедлительно: «Это срочно. Выйди в коридор.» Что ж, глоток свежего воздуха ему точно не помешает, хоть и болтать с Серхио сейчас нет особого желания. Лука торопливо оглядывается по сторонам и незаметно выскальзывает из шумного зала в пустой полутемный коридор, где спокойно и прохладно. Он набирает выученный наизусть номер, но в трубке раздаются только короткие гудки. Лука медленно бредет по коридору, терпеливо ожидая ответа, но внезапно происходит что-то из разряда вон. Телефон у него вырывают, а его самого хватают, зажимая рот и стискивая запястья железной хваткой. Сердце на мгновение уходит в пятки, а его оттаскивают в соседний, перекрестный коридор, заканчивающийся тупичком. В нос бьет знакомый резковатый запах одеколона, горячее тело сзади вжимает его в стену, не давая вырваться, пока из шлевок его собственных брюк вытаскивают ремень и стягивают им его же запястья. Его отрывают от стены и толкают к окну, опрокидывая спиной на широкий подоконник. Лука ухмыляется, видя над собой искаженное игрой теней знакомое лицо, и легонько прикусывает зажимающую ему рот ладонь. — Молчать, — Серхио наклоняется и жарко шепчет ему в самое ухо. — И не брыкаться. Ясно? Лука прикрывает глаза на пару секунд — безмолвный знак согласия — и чувствует, как тонкая ткань идеально выглаженных брюк скользит по ногам до щиколоток. Ладонь Серхио пропадает от его лица, и он разворачивает Луку, вжимая грудью в каменный подоконник и стаскивая его боксеры до колена. От торопливых, чуть не аккуратных движений смазанных пальцев у Луки подгибаются ноги, и в низу живота будто что-то тлеет, жар волнами расходится по не подвластному ему сейчас телу. Он глухо стонет, когда пальцы сменяются членом, и Серхио тут же вновь зажимает ему рот ладонью. — Тихо, — велит он, опаляя горячим дыханием ухо. Его зубы смыкаются на шее Луки, оставляя краснеющий след на границы воротничка рубашки, движения, вначале плавные и неторопливые, становятся резче, и темноту коридора наполняют тяжелое дыхание и шлепки кожи о кожу. Луку захлестывает волной адреналина — надо ли уточнять, что будет, застань их кто-то в столь непристойном положении? Желание прикоснуться к самому себе постепенно становится невыносимым, но крепко, больно стянутые сзади руки не позволяют, и Серхио лишь удерживает его за бедро, сдерживая толчки навстречу ритмично входящему в него члену. Лука прикусывает губу почти до крови, движения Серхио ускоряются до бешеного темпа, и он кончает, глухим стоном прямо в шею посылая по позвоночнику Луки очередную волну тепла и наслаждения. Собственное возбуждение уже становится болезненным, и Серхио вновь разворачивает его лицом к себе, стягивает и убирает в карман использованный презерватив и медленно опускается на колени. Лука всхлипывает от облегчения, когда горячие губы накрывают его член, проскальзывающий в тесную влажную глубину. Серхио удерживает его за бедра, не позволяя задать собственный темп, проводит языком вдоль всего ствола и выпускает его полностью, наслаждаясь своей властью. Лука смотрит на него почти умоляюще, вот-вот готовый и правда начать упрашивать, но Серхио понимает без слов и, обхватывая член ладонью, касается языком головки, истекающей смазкой. С губ Луки слетает совсем тихий выдох-стон, и он закрывает глаза, откидываясь назад, упирается затылком в холодное оконное стекло и отдается в чужие руки и губы полностью. Серхио целует его в бедро, ведет языком вверх и вновь обхватывает губами возбужденную плоть. С непристойно влажным звуком член Луки проскальзывает в самое горло, и Серхио замирает, поглаживая ладонями бедра. Лука вздрагивает всем телом, дергает связанными руками и тихо скулит, не в силах терпеть эту сладкую пытку. Серхио сжаливается, чуть отстраняется, выпуская его член до середины, и начинает двигать головой, быстро наращивая темп. Надолго Луку не хватает, и он вскоре замирает в напряжении, наслаждаясь бурным, подогретым страхом быть увиденными, оргазмом. Серхио ухмыляется, вытирает ладонью губы и встает на ноги, одним движением поднимая и застегивая собственные, до сих пор спущенные, джинсы. Расстегнутый ремень скользит змеей к ногам Луки, отпуская покрасневшие запястья, и Серхио прижимается к его губам в собственническом поцелуе. Лука отстраняется, нервно глядя на наручные часы, и застегивает свои брюки. — Я буду ждать тебя на парковке, — шепчет ему Серхио, помогая поправить сбившийся галстук и натянуть манжеты рубашки, прикрывая красноречивые следы. — Спасибо, — кивает Лука, несколько сонно моргая и сам не осознавая, за что именно благодарит его.