Те самые стихи твоей души.

Так беспомощно грудь холодела, Но шаги мои были легки. Я на правую руку надела Перчатку с левой руки.

Миша сидел и ждал его. Опять. Опять он сидел на том чёртовом ковре, напротив этого камина, его сердце опять пропускало один удар, заставляя мозг переживать всё сильнее и сильнее, опять он ждал его, также преданно, как тогда, как в самый первый раз. Они оба отлично помнят тот день, день, который поменял всё, день, после которого уже нельзя было ничего изменить. Миша тогда сидел на том же приятным на ощупь ковре на против того же большого кирпичного камина, даже в той же позе, тогда он тоже ждал Руслана. Русоволосый не знал, что придумал его друг (или нет?) на этот раз, Усачев всегда что-то придумывал. У него всегда были какие-то свои сумасшедшие идеи, которые он всегда очень хотел воплотить в жизнь, и никогда не успокаивался, пока это не происходило. Кажется, что абсолютно всем, кто когда-либо знакомился с Русланом непременно хотелось узнать, что у него в голове, ведь он всегда ходил какой-то слишком задумчивый, почти всегда в своих мыслях, почти всегда сам у себя на уме. О таких людях часто говорят, что они не из мира сего, но нельзя было сказать, что Усачев витает в облаках, он прекрасно слышал, понимал и знал, что происходит вокруг него, казалось, что он думает о чём-то большем, чем что-то простое и обыденное. Только сам Руслан хорошо знает и прекрасно, на какие темы он проводит дискуссии со своими тараканами в голове. Он создавал впечатление взрослого и образованного человека, которого никогда нельзя было создать врасплох, хотя это был только образ, разрушить который всегда удавалось Мише, действия которого редко подчинялись идеальной и годами отточенной логике Усачева. Но Руслан просто забыл учесть или не делал это специально, что не всякая логика работает в жизни идеально и без сбоев, как чётко налаженная и отточенная система, ведь жизнь не урок математики, она разная и местами особенно странная, без каких-либо точных и чётких правил, вызубрив которые её можно понять. Да и все системы, даже отточенные годами, иногда дают сбой. Но вернёмся в нашу комнату в небольшом, но по-своему стильном и изысканном доме, в котором уже становилось достаточно жарко и душно, но Миша этого не чувствовал. На душе у нашего героя, так непонятно и трепетно чего-то ждущего, с каждой минутой становилось всё холоднее и холоднее, как будто вся теплота и все тёплые воспоминания медленно покидали его, словно маленькие песчинки в часах, он действительно хотел быстрее всё забыть, чтобы потом легче стало быстрее, боль отпустила быстрее. Кшиштовский гадал, когда и на каком жизненном отрезке он допустил ту роковую ошибку, которая теперь вновь привела их в этот дом. Ему хотелось отмотать время и исправить её, но все мы помним про эффект бабочки, который может сломать всё, ведь даже если бы Миша исправил то, что иногда неправильно надевал перчатки и глупо, местами даже по-детски надевал перчатку с левой руки на правую. Это всегда смешило Руслана, ведь когда русоволосый это понимал, он смущался и также по-детски и наивно улыбался, это не могло не заставить Усачева ухмыльнуться, от этой ухмылки любой, словно проваливался сквозь землю, хотя никаких страшных и ужасных намерений в неё никогда не вкладывается.

Показалось, что много ступеней, А я знала — их только три! Между кленов шепот осенний Попросил: «Со мною умри! Я обманут моей унылой Переменчивой, злой судьбой». Я ответила: «Милый, милый — И я тоже. Умру с тобой!»

Руслан поднимался в дом по старым ступеням, которые почему-то вообще не скрипели, что казалось чем-то невозможным и даже невообразимым для нашего героя, ведь старые ступени должны скрипеть, иначе это не подчиняется логике. Усачев не хотел идти в этот дом, в ту комнату, ведь там сидел Миша, такой наивный, но уже такой родной и возможно даже обыденный, но такой же любимый и прекрасный, как много лет назад. В той комнате будет важный и возможно даже их последний разговор, поэтому туда так не хотелось, поэтому хотелось остаться там, на улице, но ничего не решать и не говорить. Кто вообще любит сложные и важные разговоры? После них никогда ничего не становилось лучше, а как раз-таки совсем наоборот, после всегда хочется кричать или даже выть, лезть на стены от горя или просто тупо вскрыться, но никак не осознавать все последствия. Пока Руслан проходил эти старые и такие нелогичные ступени, он прокручивал в голове все возможные варианты диалога и его последствия. В какой-то момент нашему герою показалось, что их там много, настолько много, что он никогда просто не дойдёт до той комнаты, не зайдёт в нужный ему дом, но Усачев ни на секунду не забывал о том, что их всего три. Миша вздрогнул, услышав шаги и звук закрывающейся двери. Теперь разговора не избежать, теперь ничего уже не изменить. Они оба прекрасно знают и понимают, о чём он будет, но никто так и не смог понять, что же будет дальше. Миша слышал каждый шаг всё громче и громче, всё отчётливей и отчётливей, всё ближе и ближе, пока дыхание не опалило его совсем уже ледяное ухо. — Жарковато здесь, а ты в плед закутался, — шёпотом произнёс Руслан и сел рядом напротив камина, дрова в котором уже скоро догорят окончательно. — Я быстро всё скажу и уйду, ведь мы оба знаем, что сейчас может произойти, — буквально протараторил Миша и громко, шумно и нервно выдохнул, — Видел вас с Катей несколько раз, хорошо смотритесь вместе… -Так ты видел, — бестактно, некорректно и совсем неуважительно прервал его Усачев. — Не перебивай, пожалуйста, не надо. Она красивая, умная, классная, весёлая, такая же идеальная, как и ты. Я даже прекрасно понимаю, что ты в ней нашёл, но я не хочу, чтобы она жила в сетях обмана. Она безусловно достойна лучшего, как и ты. Руслан, спасибо за всё, прости за всё. Я не хочу мешать, я не хочу быть кем-то ужасным и плохим. Прощай, Руслан, удачи. Да, и Кате привет. Миша договорил и сразу выбежал из дома, выбежал прямо в пледе. Дойдя до невысокого забора, он обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на дом, после одного воспоминания или упоминания которого буквально с головой накрывали старые, тёплые, любимые и родные воспоминания, от которых ком вставал в горле, от которых хотелось реветь. Вот Мишин взгляд упал на большие садовые качели, на которых Руслан когда-то в первый раз сказал ему, как сильно тот его любит, вот стойка для барбекю, готовить на которой так любил Руслан, вот небольшая терраса, где наши герои любили проводить вечера за бокалом другим хорошего вина, вот небольшая лужайка, где Миша очень сильно облил Усачева из шланга, что тот потом ещё долго гонялся за ним по двору. От воспоминаний об этих моментах из глаза Кшиштовского потекла скупая слеза (но ведь мальчики не плачут?). Пока Миша стоял около забора, полностью погружённый в свои мысли, из дома выбежал Руслан и буквально налетел с объятьями на нашего задумчивого героя, чего тот совсем не ожидал. Усачев обнимал крепко, как не обнимал никогда, но если бы он обнял слабее, то Миша бы понял, что у него очень сильно дрожат руки, но Кшиштовский и так это понял. Они буквально понимали друг друга с полуслова, с половины движения, настолько хорошо они уже успели изучить повадки друг друга. — Нет, нет, нет, не уходи, я не могу, я не выдержу, я просто умру без тебя, — бормотал Руслан, уткнувшись в плечо своего теперь уже друга (или всё ещё парня?). Его голос дрожал, как он не пытался это предотвратить. — Тогда я умру с тобой.

Это песня последней встречи. Я взглянула на темный дом. Только в спальне горели свечи Равнодушно-желтым огнем.