***
Маленький ребенок в силу собственной глупости еще не понимает, что плохого в том, чтобы сидеть по шею в воде и прижимать к груди любимого котенка, не давая ему вдохнуть. Шемаар сейчас чувствовал себя именно таким котенком. Его втащили в воду прямо в одежде, и сделано это было так быстро и ловко, что Шемаар даже не успел зажмуриться, как его голова уже оказалась под водой. Глаза щипало от мыла, но Шемаар терпел. Вырываться из обманчиво ласковых рук, давивших ему на затылок, было все равно что бодаться со скалой. Воздух понадобится нескоро, и Шемаар мог позволить себе подождать — скучные игрушки детям надоедают быстрее, а этого ребенка сильнее всего раззадоривает именно сопротивление. Наконец, он дождался, когда захват ослаб. Медленно подняв голову из воды. Сморгнул воду с ресниц. И встретился взглядом с сыном Саахэ, больше известным сейчас как командующий Сула. Прошлый командующий Сула назвал сына Ирьеном — в честь прапрапрадеда — транжиры, гуляки и бабника, главным достоинством которого было разве что отменное здоровье — он пил, курил, дебоширил, пережил две эпидемии, даже не чихнув, и умер в сто шестьдесят восемь лет по случайности — неудачно упал, когда тайком сбегал из покоев своей очередной дамы сердца. Шептались, что на самом деле его выкинул из окна вернувшийся раньше времени муж, прапрапрадед нынешнего Эрдала Хловера, а для надежности еще и сбросил сверху на голову тяжелый вазон с балкона. Возможно, это всего лишь слухи. Нынешний Ирьен пил редко, замужними дамами не интересовался и был, скорее, скуп — транжирить в столице ему было попросту нечего — за свои почти сорок лет жизни богатств он так и не накопил. Но все это было раньше, до казни венита. Тогда еще Шемаар мысленно звал Ирьена не по имени или титулу, а думал о нем только как о сыне Саахэ — и потому, что тот и вправду был ее сыном, и потому, что будь командующий ребенком любой другой женщины, у них обоих было бы гораздо меньше проблем. Глаза, в которые сейчас смотрел Шемаар, не моргали, зато радостно щурились, превратившись в два узких черных полумесяца. Все остальное лицо оставалось почти неподвижным. «Нужно научить этого ребенка нормально улыбаться». Разумеется, командующий Сула ничем внешне не напоминал ребенка, а поведением в первый день после пробуждения и вовсе походил на неразумное животное, но, с того момента, когда Шемаар отогнал мунго с его заклятьями и добровольно взял на себя роль воспитателя и няньки, он называл командующего именно так. Не сыном Саахэ, что снова родило бы в душе неприязнь и отторжение, а совершенно нейтральным «ребенок». Кто бы знал, что мертвый венит своим проклятьем преподнесет Шемаару такой бесценный подарок. Шемаар не хотел снова все испортить своими старыми обидами. Теплой ночью вода остывала медленно, в купальне из-за горячего пара было душно и влажно, однако нос, которым командующий ткнулся в щеку Шемаара, оказался совсем холодный. «Пора вынимать ребенка из воды», — Шемаар попробовал привстать, опираясь руками о бортики ванны, но его сразу же обхватили еще крепче, потянули под воду и начали тискать, как мягкую теплую игрушку. Шемаар расслабился, растекся по обнаженному телу и сделал вид, что прекратил сопротивляться, позволив жестким сильным пальцам залезть себе под рубашку. Ткань сразу же затрещала и порвалась, как мокрая бумага. Холодные ладони неловко шарили по его спине, вызывая мурашки и щекотку, изучающе мяли мышцы у позвоночника, иногда плотно прижимались и замирали — разница температур их тел была достаточная, чтобы тот, у кого руки не теплели даже на жаре, захотел использовать Шемаара вместо грелки. Руки самого Шемаара тем временем осторожно двигались под водой, скользили по отполированному металлу, иногда касаясь обнаженной кожи, на что командующий с готовностью отзывался всем телом и начинал сжимать бока Шемаара еще сильнее. Он нашел то, что искал, вовремя — чужие пальцы уже уверенно заползли под пояс, еще немного — и штаны постигла бы участь превратившейся в лохмотья рубашки. Продолжая довольно улыбаться одними глазами, Сула с видом победителя стиснул ягодицы Шемаара обеими ладонями. Вот засранец. Шемаар скопировал улыбку и рывком выдернул из ванны деревянную пробку. Чем меньше оставалось в ванне воды, тем тяжелее становилось тело. Он уже мог почувствовать каждый изгиб и каждую выпирающую косточку лежавшего под ним мужчины. Тот же поерзал, устраиваясь поудобнее и притерся еще теснее, отчего у Шемаара вверх по затылку пробежали мурашки, и начало неудержимо сводить лопатки — этот ребенок слишком заигрался. Шемаар бросил короткий взгляд в сторону. Длинные густые волосы Ирьена, еще недавно вымытые, а теперь покрытые редкими хлопьями пены, сбились в беспорядке на бортике ванны. Не разрывая взгляда, заставляя тем самым ребенка смотреть себе в глаза, Шемаар медленно потянулся одной рукой, поднял спутанную копну и аккуратно накрыл ей довольное лицо. Ребенок растерялся — застыл, в непонимании покрутил головой, сжал, расжал и снова сжал пальцы, а потом, очень нехотя, оставил Шемаара в покое и принялся неловко выпутываться из собственных волос. Освобожденный, Шемаар легко выпрыгнул из ванны. С него текло — вода, смешавшись с мылом и пылью на одежде, собиралась у ног в мутную лужу. Рубашка на спине оказалась разорвана до самого воротника, пояс на штанах ослаб до такой степени, что они держались только благодаря мокрой ткани, облепившей ноги. В ванне все еще не прекращалась возня — справиться с волосами для командующего оказалось сложнее, чем с обоими генералами вместе взятыми. Воспользовавшись передышкой, Шемаар отошел к высоким бочкам, зачерпнул и опрокинул на себя большой ковш горячей воды, а потом и холодной, чтобы смыть мыло и лишний жар. Затем, помедлив, облился холодной водой еще дважды. Трепыхание в ванне, наконец, затихло. Смахнув ладонью воду с лица, Шемаар скосил глаза в ту сторону, а потом и полностью повернулся навстречу, чтобы как следует рассмотреть идущего к нему мужчину. «Этот ребенок так давно вырос». Он отступил на полшага и уперся спиной в выемку между бочками. Если когда-то давно Шемаар и смотрел на сына Саахэ сверху вниз, то теперь их глаза были почти на одном уровне. Что до отношений, то они всегда были сложными. И виноват в этом в первую очередь был сам Шемаар. Исправлять что-либо было уже давным-давно поздно, он понятия не имел, как это сделать, поэтому в последние годы старался Ирьену лишний раз на глаза не попадаться, привыкнув скрываться среди слуг, солдат и незнакомцев. Воспоминания о тех годах внезапно родили в нем незнакомую ему прежде и совершенно беспричинную сентиментальность. Как у двухсотлетнего старика, который еще помнит свою нелепую молодость, но ее обиды и чувства уже давно потеряли всю остроту. Шемаар стариком не был, но то прошлое сегодня казалось ему очень далеким и покрытым толстым слоем серой пыли. Когда он окажется в городе, то обязательно пойдет и выпьет за то, чтобы так оно дальше и было. Тем временем Сула подошел вплотную и ласково прижался всем телом, по-обыкновению, обняв так, что ребра Шемаара чуть не пошли трещинами. Он бы хотел думать, что ребенок липнет к нему только чтобы погреться, но мужская физиология выдавала желание с головой еще когда Шемаар лежал в ванне и шарил руками по дну, ища затычку. Уже замерз, понял он по скованным движениям, и по холоду ладоней, гревшихся о спину. Одной рукой медленно вылил на голову Ирьену ковш горячей воды. Второй рукой, как мог, начал расправлять волосы и сразу же зачерпнул воды снова. Вылил. Снова зачерпнул. Он предпочел бы окунуть ребенка в эту бочку с головой. — Ирьен, — сказал он. Имя легло на язык непривычно. — Вас зовут Ирьен. — Со дня казни у Шемаара не было нужды разговаривать, оттого получилось несколько неуклюже. То ли от звука голоса, то ли от очередного потока горячей воды, но Сула прильнул еще теснее. Под пальцами Шемаара волосы командующего постепенно распутывались и теперь не висели нечесанной гривой, а стекали по спине черным блестящим водопадом. — Нельзя, — едва слышно сказал Шемаар и шлепнул по руке, которая уже заинтересованно скользнула по его спине гораздо ниже, чем следовало. Командующий в ответ только укусил за подбородок и посмотрел Шемаару в глаза. Чувствует себя хозяином положения. Какое счастье, что в силу неопытности этот ребенок еще не понимает, чего именно хочет, и не представляет, что делать дальше. И помогать ему в этом Шемаар сейчас не намерен. — Нельзя, значит, нельзя. — прошептал он ему на ухо и окатил командующего холодной водой. И еще раз. Третий ковш он уже опрокинул на себя. Ирьену это совсем не понравилось. Он отпрянул на шаг и теперь ежился от холода и топтался на месте в заметной растерянности. Остывал он со скоростью хладнокровного, что сейчас было Шемаару на руку. Чистая одежда лежала в сухом углу, у стены. Лекарь предусмотрительно вместе с одеждой положил большое тонкое покрывало. Шемаар расправил его, словил все еще не пришедшего в себя ребенка этим покрывалом, завернул в кокон и крепко обнял, согревая. Ткани хватило дважды обернуть вокруг тела, и еще немного осталось, чтобы закинуть на голову. — Сейчас станет теплее, — успокоил Шемаар и погладил Ирьена по спине, чтобы покрывало впитало влагу с волос. Тело под руками постепенно расслаблялось, значит, уже начал согреваться. Пока Шемаар бережно просушивал свободным концом ткани мокрую макушку, Ирьен пользовался случаем и прижимался сильнее, хотя, казалось, дальше уже некуда, терся о бедро и тыкался носом в шею. А когда откидывал голову назад, то смотрел на Шемаара требовательно и выжидающе. Шемаар вздохнул. Он же не каменный, в самом деле. — Я вижу, что вы от меня хотите. — прошептал он на ухо. — Но не собираюсь делать ничего подобного с ребенком, у которого мозгов, как у кота, — в ответ он получил легкий укус в шею. — Который совсем не понимает, что творит. — по месту укуса медленно прошлись языком и слегка всосали кожу под подбородком. — Который еще не научился разговаривать, — мысли о том, что «ребенок» никогда не сможет научиться ничему из сказанного, нисколько не тревожили. Не сможет так не сможет. — И который до сих пор бегает по военному лагерю без штанов. Когда ему начали нежно покусывать мочку уха, Шемаар решил, что пора заканчивать. Размотанный подопечный сразу же захотел опять распустить руки, но не успел. Шемаар взял лежащий сверху на стопке одежды халат и встряхнул его за воротник. Синяя плотная ткань упала вниз блестящим водопадом, бликуя в свете ламп золотисто-фиолетовыми всполохами. По подолу и широким рукавам вился сложный многоцветный узор. Очень нарядно. Интересно, сколько мунго за него отдал? Как мог ребенок не заинтересоваться такой красотой? Шемаар еще раз показательно встряхнул халат, чтобы ткань запереливалась оттенками синего и желтого, и почти без сопротивления отдал его в руки Ирьена. Среди чистой одежды нашлись нижняя рубашка и широкие белые штаны. Воздушная гладкая ткань штанов скользила по коже, как очень дорогой шелк. Мунго снова не поскупился. Такую одежду даже этому ребенку будет приятно носить. Не выпуская халат из рук, Сула следил за всем, что делал присевший у его ног Шемаар. К удивлению Шемаара, не понадобилось прибегать к трюкам, чтобы по очереди оторвать уже холодные ступни Ирьена от пола, зажать каждую ненадолго в ладонях, согревая, а затем вдеть в штатины. — Полдела сделано, — пошутил он, завязывая пояс штанов аккуратным узлом. В рубашку и халат командующий облачился без капризов и, кажется, даже с радостью. Шемаар завязал поверх нарядный пояс, пригладил все еще влажные волосы и с удовольствием осмотрел результат своего труда. — Шемаар, — удовлетворенно произнес он и посмотрел Ирьену в глаза. — Будете меня так называть, когда научитесь говорить. Сула улыбался одними глазами, и чудилось, что осмысленности в этом взгляде было чуточку больше, чем обычно. На самом деле, ухаживать за этим ребенком оказалось несложно. Главное — не вырывать силой то, что попало ему в руки, даже если в эти руки попал ты сам, и не делать резких движений. Шемаар еще раз мысленно похвалил мунго за выбор одежды, особенно, за замысловатую вышивку на ней. Возможно, лекарь всего лишь хотел переключить интерес командующего с татуировок на своем лице на что-то более безопасное, и, похоже, не прогадал — уже одетый в халат, командующий только что заметил узоры на широких рукавах и теперь рассматривал их с каким-то остолбенелым удивлением. Подхватив всю мокрую одежду и обувь в охапку, Шемаар отошел к выходу и выглянул наружу. Как и ожидалось, Мортелл ждал неподалеку. Возможно, генерал был смущен, раз не встал поближе, но Шемаару это было на руку — он успел проскочить мимо, не столкнувшись с ним лицом к лицу. Уже скрывшись за углом шатра, Шемаар на всякий случай вернулся и выглянул обратно. Оказалось, генерал Мортелл и вышедший из купальни Ирьен отвлеклись друг на друга и потеряли к Шемаару всякий интерес. Вот и отлично. Благодаря переустройству этой части лагеря, на самое необходимое теперь приходилось тратить больше времени, чем раньше. Чтобы просто переодеться, нужно было тайком нырнуть в щель матерчатого ограждения, добежать до солдатских шатров и искать одежду уже там. Генерал не пожалел усилий, чтобы избавить командующего от шума и суеты. Шемаар усилия оценил, однако, ему самому это добавило проблем. Например, он больше не мог прятаться. Быть постоянно на виду даже у нескольких человек было непривычно и оказалось неожиданно тревожным. А постоянно мелькать перед Хловером он хотел меньше всего — тот был вспыльчив настолько, что здравомыслие в него не вбили даже годы армейской дисциплины. Едва Шемаар оказался за забором, как все стало на привычные места. Никто не обращал на него внимания, даже когда он, не слишком скрываясь, прошел в угол для стирки и перебирал висящую на перекладине одежду, пока не нашел то, что подошло ему по размеру лучше всего. У бочки с чистой водой он сбросил с себя пришедшее в негодность мокрое тряпье и распустил разлохмаченную короткую косичку. Засунул голову в воду. Недостаточно холодная, чтобы остудиться после купальни. Этот ребенок... На самом деле, Шемаар сейчас предпочел бы наведаться в бордель, а не возвращаться обратно. Но ребенка все еще нужно уложить спать. На обратном пути он прихватил глиняный кувшин с водой и полотенце. Наверняка же никто, кроме него, не обратил внимания, что командующий разгуливал босыми ногами по пыльной земле.***
Сегодняшней ночью мунго перестарался и сжег внутри шатра столько трав, что запах был ощутим шагов за тридцать. Не ясно, влиял ли дым на Ирьена, но на Шемаара он действовал сильно и правильно, выкуривая из головы лишнюю тревогу и сомнения. К сожалению, за пределами шатра действие дыма заканчивалось раньше, чем Шемаар успевал сходить до кухни и обратно. На пороге он задержался — не хотел мешать генералу Мортеллу — тот, кажется, сумел уловить правильную линию поведения. Стоя на одном колене, он смывал пыль с ног своего командира. Генерал был очень аккуратен и чрезвычайно заботлив, непрерывно что-то тихо говорил таким тоном, какой Шемаар от него до недавнего времени никогда не слышал. Если генерал продолжит и дальше в таком духе, возможно, помощь Шемаара сегодня больше и не понадобится. К сожалению, Мортелл отвлекся на мунго, а командующий увидел Шемаара. Вся благодушность и покладистость спала с Ирьена в тот же миг, а рука привычно потянулась к многострадальным усам Мортелла. — Только не опять! — послышался обреченный стон. — Нельзя? — четко произнес командующий. Он с торжествующим видом взглянул на Шемаара и сразу же вновь наклонился к Мортеллу, ожидая от него ответа. Ладонь стиснула глиняное горлышко слишком сильно, оно с хрустом сломалось в кулаке, нижняя часть кувшина под весом воды упала на пол и разлетелась на куски. «Ах, ты маленький хитрый засранец». Пока в шатре царило радостное возбуждение, источниками которого были мунго и генерал, Шемаар присел, чтобы собрать осколки и вынести их за порог. В шатре все еще суетились. Несмотря на всю трогательность момента, генералу пришлось обменять свободу своих усов на крохотное красивое пирожное — после того, неудачного для генерала Хловера, дня Мортелл завел себе привычку носить с собой маленькую шкатулку со сладостями, и она уже несколько раз спасала его от конфуза. — Генерал, — задумчиво спросил мунго. — Мне не совсем понятно, кто здесь кого дрессирует. Это вы используете вот это, — он указал на шкатулку. — Чтобы спасти свои усы, или же это мой пациент дергает вас за усы каждый раз, когда хочет получить от вас угощение? — и тут же переключился на Шемаара. — Молодой человек, не знаю, где вас носило столько времени, но пациенту давно пора спать. «Пациент» и Шемаар некоторое время сверлили друг дружку взглядами, и Шемаару пришлось уступить первым — нужно было осмотреться и найти одеяло. Ребенка это привело в полный восторг, его глаза сузились еще больше, а нога нетерпеливо начала постукивать пяткой по полу. Одеяло комом лежало на полу у изголовья. Стоило Шемаару подойти и наклониться, как его тот час же схватили и втащили на кровать прямо в обуви. Наученный опытом, Шемаар не сопротивлялся. — Зачем вам это? И без того жарко, — Мортелл подошел то ли забрать у Шемаара одеяло, то ли помочь, но взамен получил от своего командира резкий и сильный шлепок по руке. — Не мешайте, генерал, — мунго, как обычно, старался наблюдать с безопасного расстояния. — Он знает, что делает. — Вы так в этом уверены? — скептически спросил Мортелл. — Вполне. — лекарь с интересом наблюдал за затруднениями Шемаара. Тот лежал на спине, придавленный весом командующего, и всеми силами игнорировал по-хозяйски лезшие под рубашку руки. — Я слышал, — продолжил мунго. — Что маленькие дети любят засыпать в обнимку с мягкими игрушками. Но я еще уточню этот момент у генерала Хловера. Шемаар вновь порадовался про себя, что этот ребенок пока понятия не имеет, что делать. Его желание было вполне определенным, Шемаар чувствовал его даже через несколько слоев одежды, но опыта и фантазии командующего хватало только на то, чтобы тесно прижавшись, покусывать шею лежавшего под ним мужчины. Генералу Мортеллу, впрочем, хватило и этого зрелища, чтобы вновь смутиться. Скажи кому всего двадцать дней назад, что генерал Мортелл умеет смущаться, шутника подняли бы на смех. — Мунго, нельзя же все вот так оставлять! Услышав знакомое слово «нельзя», командующий приподнялся и в упор посмотрел на Мортелла. — Можно все, — четко сказал он, и, посчитав вопрос решенным, вновь распластался на груди Шемаара. — Он поймал вас на слове, генерал, — хмыкнул лекарь. — А вам, смотрю, весело? — Признаться честно, я не столько смеюсь над вами, сколько необычайно заинтригован. В своей жизни я наблюдал более чем достаточно жертв этого проклятья, но еще никто на моей памяти и на памяти моих... коллег не показывал столь быстрый и огромный прогресс. Пока не знаю, что и думать. Вероятнее всего, разгадка кроется в запутанной родословной моего пациента, но это пока только мои домыслы, и я понятия не имею, как мне их проверить. Оставьте их, генерал, — посоветовал он. — И... молодой человек, — обратился он к Шемаару, который уже в распахнутой до пояса рубашке лежал без движения и играл в гляделки с Ирьеном. — Я рассчитываю на вашу выдержку и сообразительность и утром надеюсь найти вас обоих в добром здравии. — Но это все выглядит... — генерал с сомнением посмотрел на кровать. — Сам командующий сказал бы, что это неприлично и неуместно. — Ну и пусть. Вы до сих пор не привыкли к мысли, что у вас нет больше вашего драгоценного командующего, генерал? Пускай делает, что хочет. — лекарь остановился у одного из светильников и загасил его щелчком пальцев. В шатре стало темнее. — Или, может быть, вы хотите на это посмотреть? Мортелл развернулся и вышел из шатра. — Мунго, — громко приказал он уже снаружи. — Вы идете со мной. — Конечно, генерал, — без особой охоты отозвался лекарь. Даже когда погас последний светильник, а мунго ушел, плотно завесив за собой полог, Шемаар продолжал лежать неподвижно. В откинутой в сторону руке он все еще держал одеяло. — Говорить. Легкое движение воздуха защекотало кожу на шее. Укус, последовавший за шепотом, был быстрым и игривым. Шемаар вздохнул. — Говорить! — тон стал требовательным. — Говорить — это больше, чем повторять чужие слова, — так же шепотом ответил Шемаар. В этот раз укус был не игривым. Останутся следы. — Ну, хорошо, хорошо. — пользуясь тем, что руки пока еще были свободны, он одним движением расправил одеяло и накинул его поверх обоих. Озадаченный, Сула приподнялся на руках, опираясь на грудь Шеммара, и замер, всматриваясь в темноту под собой. Всматривается, но не видит, знал Шемаар. Он успокаивающе погладил ребенка по голове. Ирьен дернул головой и несколько раз сжал и разжал пальцы, царапнув кожу Шемаара ногтями. — Все хорошо. Просто темно. — он видел, как ребенок прислушивается к его голосу и крутит головой каждый раз, когда волос касается скрытая темнотой ладонь. Волосы были все еще влажными и спутанными, завтра придется потратить много времени, чтобы привести их в достойный вид. Время шло, Ирьен успокаивался и понемногу опускался все ниже, пока не устроился щекой у Шемаара на груди. Неуместные и неприличные, по словам Мортелла, желания командующего поутихли. Он лежал почти неподвижно — только слегка сжимал и разжимал пальцы, словно проверяя — на месте ли Шемаар. Под одеялом становилось жарко — лучшая температура для этого ребенка, чтобы пригреться, расслабиться и уснуть. Шемаар чувствовал, как нагревается переставшая шевелиться ладонь у него на груди, как соскальзывает на плечо голова и становится мягким и податливым тело, которое он приобнял рукой за плечи, чтобы не дать скатиться на кровать раньше времени. Ожидая, когда его подопечный окончательно уснет, Шемаар лежал с открытыми глазами и чувствовал незнакомое ему раньше умиротворение. Впервые за много лет будущее не казалось ему таким беспросветно-предсказуемым.