***
Распахнутый полог, чуть не сорванный простым взмахом руки, позволил увидеть, как чем-то раздосадованный командующий оглядывается, и, наконец, найдя того, кого искал, радостно взмахивает широкими синими рукавами и бодрым шагом исчезает из вида. — Выглядит беззаботным. И энергичным, — очень точно подметил Дагил. — Похоже, мы зря волновались. — У вас, случаем, нет рецепта этого чудесного проклятья? — посмеиваясь, подхватил тон Версенто. — Я, пожалуй, не отказался бы на старости лет вот так вот вернуться в детство, сбросив с плеч все накопившиеся заботы. Ой, Дагил, не смотрите на меня таким взглядом. Это не малодушие, я просто немного завидую — не более того. Мортелл в растерянности стоял, не очень понимая, что ему теперь надлежит делать и стоит ли оставаться тут, или нужно следовать за командующим, чтобы забрать приказ и попытаться объяснить… но если Сула самостоятельно нашел шатер, понял про столицу и знал про приказ, он что, получается, забыл не все? Или ему рассказали? От сомнений Мортелла избавил громкий треск и еще более громкий вопль: — Бра-а-ат! Не стой рядом с ним! А ты! Сейчас я точно выбью из тебя все твое бесстыжее дерьмо, зловредный шакалий выкидыш! Мортелл закатил глаза. Разве мунго не обещал, что генерал Хловер будет любоваться облаками до завтрашнего дня? И разве вспыльчивый, но воспитанный Хловер станет использовать выражения навроде «шакалий выкидыш»? Неужели мунго напутал с лекарствами? Остер поднялся из-за стола. — Прошу меня простить, генералы, — сказал он. — Некоторые дела требуют моего вмешательства. — Только сюда его не впускайте, сделайте одолжение, — попросил Версенто. И тише добавил: — Иначе я сам сломаю ему челюсть, чтобы только он заткнулся. Мортелл сделал вид, что не услышал последних слов. Извинившись, он вышел следом за Остером. Сцена была ожидаемой и несколько нелепой — Хловер вновь пытался напасть на солдата, но при этом старался близко не подходить, опасаясь попасть под руку командующему. Генерал зло топтал и пинал остатки разбитого деревянного ведра, разбросанные по песку. По тому, что ручка от этого ведра все еще находилась в одной руке солдата, а другой он удерживал аккуратно сложенную стопку грязной одежды, среди которых можно было заметить яркий халат с бурыми пятнами, Мортелл мог примерно предположить последовательность событий. Командующий в это время стоял, загораживая плечом солдата и раздраженно постукивал измятой трубкой приказа себе по плечу. Увлеченный проклятьями Хловер не замечал подошедшего Остера до тех пор, пока тяжелая рука не опустилась ему на плечо. — Генерал, — обратился к Хловеру подошедший Мортелл. — Начните, наконец, проявлять благоразумие. Вы своим поведением вынуждаете меня оставить вас на границе до следующего сезона. Не забывайте, у меня пока еще есть такие полномочия. — И тут я целиком на стороне генерала Мортелла, — тяжеловесно произнес Остер и в качестве аргумента сильнее надавил на плечо Хловера, отчего у того на миг подогнулись колени. — Ведите себя достойно, Хловер. Идите остыньте и не устраивайте безобразных сцен у всех на виду, или я отправлю вас объясняться с генералом Дагилом. В столице вы тоже собрались позорить своим поведением командующего? Думаете, кроме вас там будет мало желающих испортить ему репутацию? Вы теряете голову из-за личной неприязни и совсем не учитываете, что ваше недостойное поведение бросает тень не только на вас. Хловер с усилием вырвался из-под давления Остера, но, судя по всему, внял словам, и вместо того, чтобы продолжать буянить, отошел подальше и демонстративно повернулся к ним спиной. — Не страшно, пока он сходит с ума здесь, на границе, но ведь скоро генерал Хловер отправится в столицу, — сказал Остер, как будто в раздумье. — Если он будет каждый раз при виде тебя закатывать такие сцены, это не приведет ни к чему хорошему. — Была бы моя воля, — проговорил Мортелл, поняв, наконец, к кому обращался Остер, — держал бы его все время на мунговских успокоительных. — Не знаю уж, что вы там с ним не поделили, но в столице командующему не помешает полная поддержка семьи Хловер. Если вы не сможете мирно сосуществовать рядом, возможно, будет лучше, если кто-то из вас останется здесь. Остер даже не смотрел в сторону солдата, и Мортелл был уверен, что это были просто размышления вслух, возможно, завуалированный приказ, потому что в голову не приходило ни одной идеи, как можно угомонить закусившего удила Хловера, не опаивая его успокоительным и не ломая ему кости. А вот солдат, видимо, воспринял размышления Остера как призыв к действию. Он ничего не говорил, только смотрел на спину пышущего негодованием генерала, будто что-то прикидывая в уме, а когда принял решение, то откинул ручку от ведра к остальным обломкам, обошел командующего, бросив на него всего один взгляд, и пошел прямо к Хловеру. Издалека не было слышно, что было сказано, и сказано было ли хоть что-то прежде, чем Хловер схватил солдата за грудки и даже приподнял над землей. — Они сейчас подерутся, — обеспокоенно пробормотал Мортелл. — И командующий свернет ему шею. Вопреки ожиданию, драки не случилось — понадобилось всего несколько фраз, чтобы Хловер сначала ослабил хватку, а потом и вовсе отпустил солдата, отойдя на шаг. Глядя на всю эту пантомиму, а потом и на то, как генерал Хловер, не двигаясь, смотрит в спину уходящему солдату и без истерик принимает то, что к солдату сразу же присоединяется командующий Сула, Мортелл не выдержал: — Признаться, я усы готов съесть, чтобы узнать, о чем они говорили. — Мне вот тоже любопытно, как он это провернул. Но, по крайней мере, намеки он понимает. Мортелл удивленно посмотрел на Остера. — Я подумал… вы намекали на то, чтобы этот парень не ехал в столицу. — Как вы себе это представляете, генерал? Господин лекарь мне очень четко объяснил, что командующий еще не способен действовать самостоятельно, и кто тот единственный человек, которого он слушается. — Но командующий только что сам пришел на совещание и забрал у меня приказ… — возразил Мортелл, и осекся. — Мне не нравится, как это все выглядит, — наконец, закончил он. Вместо ответа Остер вытряхнул еще даже не раскуренную трубку и принялся набивать ее вновь.***
Первые капли дождя встретили Мортелла уже в городе. Даже если бы прозреватель Но-Экто не доложил, что через два-три дня жара закончится, Мортелл мог бы догадаться о этом и сам — за эти годы он безошибочно научился чувствовать копящуюся в воздухе влагу и тяжесть наступающей духоты еще до того, как на горизонте появлялись первые тени туч. Иногда казалось — отпусти его теперь в любую пустыню, он сумеет учуять воду в нескольких днях пути. Возвращение за стены прошло без неожиданностей, городские ворота закрылись и откроются только после окончания сезона дождей. Многие солдаты готовились к отъезду — к семьям, отдохнуть или просто на север. На ближайшую четверть года город превратится в не самое удобное для жизни место. Более того, до следующей засухи такой большой армии тут нечего делать — Гранд-Диркейм становился полностью не достигаем извне — пересечь размокшую Пустошь можно разве что по воздуху, и, к счастью, летать не умели даже самые сильные демонические колдуны, а крутые высокие берега по обеим сторонам перешейка и сильные в дождливый сезон волны не давали напасть на южную границу с моря. Из-за желания оскорбить Южную армию часто называли сезонной, но сам Мортелл всегда считал такое положение вещей большим преимуществом. Более того, он бы предпочел протянуть высокую стену от одного залива до другого, чтобы солдатам не приходилось стоять наготове под городом, глотая пыль и отбивая в период засухи нападения банд и вражеских отрядов, которые пытаются проскочить границу по восточному, не огороженному стеной побережью. Транспортники все еще сидели в гостинице, а следовательно, кольцо до сих пор не работало. Как старые генералы будут решать вопрос с гильдией, Мортелл задумывался не слишком — в его сферу интересов и полномочий колдуны не входили. Небольшой неприятностью оказался побег остеровских трупоедов. Какой-то безмозглый солдат в первую же дождливую ночь открыл клетку. Неясно, что им двигало, но своего «благодетеля» сбегавшие растерзали на месте. Пришлось военным теперь прочесывать город и предупреждать жителей о возможной опасности. Сбежавшие рабы принадлежали к редкой демонической расе, но отличались настолько редкостным скудоумием и трусостью, что напасть в открытую могли только по прямому приказу, из-за страха или отчаяния, поэтому Мортелл имел все основания считать, что Гранд-Диркейм о них больше не услышит. Остер назначил за поимку награду, но явно ни на что уже не надеялся, поэтому вслух не переставал сокрушаться об уплывшем из рук десятилетнем запасе табака. Мортелл в ответ напоминал, что за десять лет табак превратится в сено и что присваивать чужих рабов незаконно, но получал в ответ только уверения, что его законники легко разобрались бы с такими мелочами, а о хранении чего бы то ни было Остер знает побольше Мортелла. Командующий и солдат, при взгляде на которого Мортелл с некоторых пор никак не мог подавить внутреннюю неприязнь, остановились в башне у Остера. Для них был освобожден от посторонних целый этаж с большим балконом, откуда можно было наблюдать и за городской стеной, и за площадью под башней, а в хорошую погоду видеть почти до горизонта ровную серую плоскость Пустоши. Черепичная крыша над балконом создавала на нем тень в периоды засухи. Сейчас по крыше барабанил ливень. Ближе к вечеру пришел попрощаться генерал Хловер. Оказалось, транспортники собираются вновь открыть сообщение со столицей, и генерал с небольшим отрядом отправится домой к семье еще до заката. С собой он принес большой тяжелый лакированный ящик, из-под крышки которого просачивались такие запахи, что у Мортелла прорезалось чувство голода, несмотря на то, что он недавно неплохо посидел с Остером за вином и закуской. Предвидя очередные неприятности, Мортелл проследовал за Хловером наверх, опасаясь, что генерал решил отвлечь командующего едой, чтобы беспрепятственно разобраться с этим Шемааром, или как там его? В хорошо протопленной комнате, размером гораздо меньшей, чем шатер, придвинув стол почти впритык к печке, плечом к плечу сидели командующий и солдат. Вокруг них все оказалось завалено исписанной бумагой и книгами. Почерк ужасный, отметил про себя Мортелл. Впрочем, командующий и раньше не отличался умением и терпением изящно выписывать слова, но нынешние каракули были практически нечитаемы. «Почему он все еще не научил его разборчиво выводить буквы?» — с внезапной вспышкой раздражения подумал Мортелл и неодобрительно посмотрел на солдата. И вдруг сразу же стало неловко и за это несправедливое мысленное обвинение и за беспричинную неприязнь, поэтому генерал отвел взгляд и постарался ничем не выдать своих мыслей. Хловер неожиданно бережно подвинул листы, освобождая место, и водрузил с краю стола свою ношу. — Кхм, — сказал он и открыл верхнюю крышку. Командующий отвлекся и, сразу поняв, чего ждать, одним движением смахнул всю бумагу на пол. Сам Хловер его совсем не интересовал, все его внимание перетянули на себя горшочки и закрытые тарелки, которые доставал генерал. Многоуровневый короб вмещал в себя достаточно еды, чтобы заставить ею большую часть стола. Самое внушительное закрытое крышкой блюдо, сделанное по виду из настоящего серебра, Хловер поставил перед солдатом. — Еда это важно, — неловко буркнул он и открыл крышку. — Нужно не забывать хорошо питаться. Впервые за все время на лице солдата появилась настолько яркая и легко читаемая эмоция. Обескураженный парень смотрел на Хловера так… как смотрел бы Мортелл, если бы вдруг на его глазах безногий встал и побежал, а безголосый чисто запел. — О Небо, генерал Хловер, я уже полруки готов отдать, чтобы узнать, что случилось. Вас будто подменили. С каких это пор вы не кидаетесь на этого молодого человека с кулаками? Не может же быть, чтобы еда оказалась отравлена? За последнее предположение Мортелл получил возмущенно-обиженный взгляд. — Я много думал, — глядя куда-то в сторону, проговорил Хловер. — Прошу меня извинить за мое недостойное поведение. Я понял, что был неправ. — Не расскажете, как именно вы это поняли? — не смог удержать ошеломления Мортелл, видя, что ни солдат, ни командующий не собираются отвечать. — А то я, знаете ли, тоже часто бываю неправ, но никак не могу найти верный способ это осознать. — Генерал Хловер, — послышался со стороны двери голос Остера. — Я зашел проверить, потому что так и не услышал вашего громкого голоса и забеспокоился, не сломали ли вам челюсть снова. — Мне уже пора, — с поразительной для него сдержанностью сказал Хловер. — Меня ждут, нам нужно уходить… Хотел в последний раз увидеть брата. — Почему же в последний, генерал? — удивился Мортелл. — Командующий окажется в столице через несколько дней, все согласно императорскому указу. Вы встретитесь с ним еще много раз. — Да-да, вы правы, — закивал Хловер, с неловкостью переминаясь с ноги на ногу. Так и не решившись сказать хоть слово самому командующему, генерал ушел, лишь оглянувшись напоследок у самой двери в безнадежной попытке поймать ответный взгляд. Мортелл совсем перестал понимать хоть что-либо. Может быть, Хловера все же опоили чем-нибудь, умиротворяющим его буйный нрав? — Ну что же, как я вижу, генерал Хловер не поскупился. Не возражаете, если мы с генералом Мортеллом составим вам компанию? Не дожидаясь ответа, внезапно появившийся в комнате Остер сел на другой стороне стола и сунул в зубы трубку. Мортеллу ничего не оставалось, как занять соседний стул. В иное время Мортел непременно оценил бы и нежную рыбу, разводимую Остером в пруду для особых гостей, и завезенные из соседних областей фрукты, и дорогие сладости в специях, и несколько видов затейливо приготовленного мяса. Но за окном уже успело стемнеть, а стол по-прежнему оставался почти нетронутым. У Мортелла кусок не лез в горло, а Остер как будто насыщался, грызя свою не раскуренную трубку. Не игнорировал еду только командующий, осторожно выбирал самые яркие сочные куски и пробовал их осторожно и по очереди. Точнее, сначала пробовал сам, но очень быстро заставил себя кормить солдата, причем сделал это ловко и как будто играясь, и теперь счастливо щурился, получая свой выигрыш. — Ты именно этого и добивался? — долгое время молча понаблюдав, произнес Остер сквозь сжатые на трубке зубы. — Чтобы он ел из твоих рук и слушался только тебя? — он сделал паузу, видимо, ожидая, что солдат сейчас начнет оправдываться. Не дождался. — С того дня ты не удостоил нас ни одним своим словом. Думается мне, что разучиться разговаривать за такое короткое время ты бы не смог. Может быть, ты стал излишне высокомерен? Или ты чем-то недоволен? Мортелл даже обернулся, чтобы убедиться, что Остер говорит все это всерьез, а не неудачно подшучивает. — Если не нравится жить здесь, ты можешь уйти в любой момент. — Нет, — вместо солдата ответил командующий. Неприятный тон Остера сразу же исчез без следа. — Что, малыш, не хочешь, чтобы он уходил? — спросил он. — Он тебе так нравится? — Нет, — повторил командующий. — Не уходит, — раздраженно добавил. — Не мешай, — и повернулся к солдату, чтобы сразу же взять у него из рук сушеную перчено-соленую рыбную соломинку. На словесный выпад Остера солдат ответил нечитаемым взглядом. Вообще же, если откровенно, все эти недомолвки и непонятные переглядки действовали на Мортелла удручающе. С наступлением дождей он стал как-то особенно чувствовать свою бесполезность и какую-то непристроенность. Все, с кем он мог приятно провести время, вскоре уедут из города, а тот, с кем он хотел бы остаться больше всего, находится в невменяемом состоянии и этого желания не разделяет. Мортелл пообещал себе, что как только выдастся свободные от забот хотя бы три-четыре дня, когда все разъедутся, он обязательно сядет в тишине с кувшином вина и хорошенько подумает, что же он будет делать дальше. — Если боишься, что он уйдет, можно отрезать ему ноги, и он больше не сможет никуда уйти, — продолжал между тем Остер. — Остер, ваши шутки сейчас неуместны, — почти прошипел Мортелл. — Разве я сказал, что шучу? — Ноги? — растерянно переспросил командующий. — Он пошутил, — быстро проговорил Мортелл, но очевидно, не был услышан. — Генерал сказал, не подумав. — Хочет отрезать ноги? — медленно, будто доставая из памяти смысл и осознавая каждое слово, переспросил командующий. Дальше все произошло слишком быстро. Мортелл едва успел заметить, как мигом изменился обычно легкий взгляд и как перед глазами мелькнула синяя вспышка халата. Солдат перехватил командующего в самый последний момент — над столом. Даже вечно невозмутимый Остер отшатнулся от метнувшихся к нему рук и едва не опрокинулся вместе со стулом. Пальцы командующего сжались на трубке, а не на горле только благодаря мгновенной реакции солдата. — Нельзя. От тихого бархатного «нельзя» замер даже Мортелл. Сула перестал тянуться через стол, послушно сел на место, но трубка в его кулаке медленно и показательно оказалась раскрошенной в мелкие щепки. Эти деревянные осколки командующий швырнул Остеру прямо в лицо. Повезло, что большая часть пролетела мимо и ни одна не попала в глаз, потому что силы такого броска хватило, чтобы на щеке остались две глубокие царапины. Остер, как будто не веря, коснулся пальцами лица, смазывая выступившую кровь. — Злой и вспыльчивый, — через секунду из кармана появилась еще одна, целая, трубка. Сомкнув на ней зубы, Остер удовлетворенно закончил мысль: — Это хорошо. Ничего хорошего, по мнению Мортелла, в этом не было. — Генерал Остер, вы, наверное, помните, что командующий давно не спал, — понизив голос, проговорил Мортелл. — Вы специально его провоцируете? — Не исключено, — пожевав трубку, отозвался Остер. — Или нашло что-то. Я бы принес вина в качестве извинения, но командующему, и правда, сейчас важнее выспаться а не напиться. Сула между тем успокаивался — солдат размеренно поглаживал его по спине, и этого оказалось достаточно, чтобы потушить вспышку гнева. Мортеллу вдруг пришло в голову, что появись этот парень в их армии немного пораньше, командующий, возможно, и не совершил бы ошибку с казнью венита, и сейчас не пришлось бы наблюдать, как потерявший интерес к Остеру Сула настойчиво скармливает солдату перченую сырную палочку. Судя по невозмутимому лицу последнего, будь это даже кусок подметки, он бы съел это без возражений. Над столом надолго повисло неловкое молчание. Возможно, неловкость чувствовал только Мортелл — по Остеру ничего нельзя было понять — он, покусывая трубку, следил за происходящим, и совсем забыл про подсыхавшую в глубоких морщинах кровь. Оставшиеся двое были заняты друг другом, и затихший разговор их не тяготил. Громкий ритмичный грохот и радостные крики ворвались снаружи, перекрыв молотящий по крыше дождь. Мортелл выдохнул, не скрывая облегчения, когда любопытство потянуло командующего на балкон, и он за руку утащил с собой солдата. Выдержав паузу, Мортелл прихватил со стола и кинул в рот ломтик перченого вяленого мяса, и, едва удерживая слезы от чрезмерной остроты, вышел следом. Остер оказался рядом спустя время, которое ему потребовалось, чтобы раскурить трубку. Командующий не отходил от солдата ни на шаг, закутался в его руки, как в одеяло, и поглаживал по предплечьям и ладоням. Этот Шемаар ни разу не выразил неудовольствия. Впрочем, и удовольствия тоже, принимая происходящее как неизбежность. Оба смотрели туда, откуда с слышались радостные подбадривающие крики и звуки барабанов. — На какую поставили? — Остер стоял рядом и, как и остальные, всматривался в пелену дождя. Уходя в город, солдаты оставляли за собой большие бочонки с песком, в которые втыкали высокие шесты с разноцветными вымпелами. Даже в плохую погоду с городской стены можно было видеть эту редкую россыпь ярких точек, от которых к началу засухи не оставалось уже и следа. Сезон дождей далеко не всегда начинался с затяжного многодневного ливня, иногда, в первые дни, дождь лишь слегка прибивал пыль на пустоши, пока все солдаты с нетерпением следили за бочками, делали ставки, какая из них затонет раньше, и ждали, когда же официально объявят об окончании военного сезона. — Вообще не ставил. Забыл. — Не став объяснить, что не столько забыл, сколько не посчитал нужным. Все эти ставки показались в этот раз мелкой, ничего не значащей возней. — Льет так, что ничего не видно, снова будут спорить и обвинять друг друга в жульничестве. Воздух заметно похолодал. Командующий теперь ходил в мягких кожаных, с вышивкой, туфлях и теплых халатах — не менее ярких и вычурных, чем все прочие. — Меня беспокоит столичное кольцо, — поделился опасениями Остер. — Я не знаком близко с Его Величеством, но не исключаю, что он может выкинуть что-нибудь непредсказуемое. Мортелл был в какой-то мере с ним согласен. Столичное транспортное кольцо находилось на территории дворцового комплекса, глубоко под землей, под охраной и защитными контурами. Вздумай кто-то задержать командующего прямо на выходе — это не составило бы проблем. — Когда вы собираетесь отправиться? Несколько дней в запасе еще есть, если будет нужно, можно выторговать еще. Дагил, вон, вообще против того, чтобы командующий покидал город. Вопрос был задан адресно, и солдату отмолчаться не удалось. — Как только появится возможность, — уклончиво ответил он. — Эти проклятые бочки при таком ливне затонут через пару дней. Где собираетесь остановиться в столице? Гостевые покои дворца будут не очень хорошим местом. — Поместье! — вдруг подал голос командующий. — Большой дом. Мой. Жить там. — Ах, поместье! — Остер сразу же сменил тон. Мортелл закатил глаза и отвернулся. — Как же я мог забыть про бывшее поместье венита, совсем стар стал. Ты ведь ничего о нем не помнишь, да, малыш? Тогда, наверное, оно тебе понравится. Говорят, там внутри сад и целый пруд с разноцветными рыбками. — И никого, — подтвердил командующий и, развернувшись, стиснул Шемаара обеими руками поперек ребер. Мортелл представил себя на места солдата и снова почувствовал что-то среднее между завистью и сочувствием. Громкий хлопок прорвался даже сквозь оглушающий грохот усилившегося ливня. Со стены сорвалась сигнальная ракета и взмыла в свинцовое небо. Почти сразу же погасла, но где-то сейчас наверняка раздались радостные крики. — Надо же, как быстро. — Жульничают, — уверенно возразил Мортелл. Какая-то из бочек ушла под землю слишком рано. Дождь лил так, что не было видно горизонта, но даже так — все равно слишком рано. Пыльная пустошь, протянувшаяся от одного края перешейка до другого и от Гранд-Диркейма до каньона Орга, не сразу впитывала в себя воду. Сначала высохшая до твердости камня поверхность собирала на себя лужи и ручьи, а потом начинала разбухать, медленно, как задубевшее тесто, превращаясь из серой пыльной ровной столешницы в глубокую непроходимую слякоть. И весь следующий сезон эта слякоть защищала южные границы надежнее любой армии. С другой стороны, мокрая серая пыль разъедала практически все — почву, камни, стены, здоровье. Медленно, но неудержимо. Дождями ее смывало в оба моря, отравляя рыбу и съедобные водоросли. Некогда плодородные почвы с садами и полями превратились в пустыню, и сейчас на южной границе ветер приносил из города не лепестки цветущих деревьев и не сладкий запах пекарен, а песок и пыль. Остер застал еще прошлый Гранд-Диркейм. — Когда-то, — начал Остер, затянувшись, — моя башня стояла на самой северной границе города, а теперь посмотри на это. Пройдет еще лет пятнадцать, и мы будем смотреть, как на этом самом месте топят бочки с флагами. — Восхищен вашим оптимизмом, — кисло ответит Мортелл. — С некоторых пор я не могу заглядывать с уверенностью на столько лет вперед. Ему это все не нравилось. Ни резко начавшиеся дожди, не дающие отсрочки, ни то, что командующий отправится в столицу практически в одиночестве. И даже то, что мунго куда-то исчез еще до того, как войска зашли в город и закрыли ворота на зиму. Разве лекарь не должен находиться рядом со своим пациентом? Но больше всего ему не нравилось, как командующий не отлипает от солдата, у которого на лице ни разу не промелькнуло и толики радости. Не понимает своего счастья или для него на самом деле это ничего не значит? «Если тебе так все это не нравится, то давай поменяемся местами», — думал Мортелл, но вслух, разумеется, подобного не предлагал. Вдобавок, что ни говори, а прав был мунго, когда напомнил — старого командующего больше нет. Физически — вот он, но с тем же успехом это мог быть похожий на него родственник. Мортелл сам не разобрался, как к этому относится. Он находил слишком мало общего у этих двоих. Разве что оба, когда начинали мерзнуть, одинаковым жестом потирали ладони друг о друга. И оба любили слишком сладкую, слишком перченую и слишком соленую еду. — Бочка затонула, сезон можно считать закрытым, — сообщил Остер. — У Дагила в столице везде есть люди, поэтому совсем без поддержки вы не останетесь, но сам Дагил предпочел бы не отпускать командующего далеко от армии. Остер не ждал ответа, он выдохнул дым, выпустил трубку из зубов и резким движением выбил пепел в дождь. Мортелл молчал. Пускай за годы в армии он отрастил толстую шкуру, но сейчас ему было неуютно — не покидало чувство, будто он тут лишний, что его слово сейчас ничего не весит, а у его смутных надежд на будущее нет крепкого основания. Они даже ушли, не попрощавшись. Только Остер напоследок похлопал Мортелла по плечу, будто сочувствуя. Мортелл остался один — он не только не увязался следом, но и отошел подальше — к каменным перилам. В лицо полетела водяная пыль — от капель, дробившихся о края черепичной крыши. Перила намокли, но он все равно облокотился о них и перегнулся в дождь. Волосы мгновенно пропитались влагой и облепили лицо и шею. За шиворот потекли теплые ручейки. Многие местные уже начинают зябнуть от сырости, но для Мортелла, выросшего намного севернее, начало дождливого сезона стало любимой порой года — еще тепло, но уже не жарко, влажно, но улицы еще не поплыли. В Гранд-Диркейме хотя бы становилось легче дышать, а остатки песка и пыли, которые не вымели в засуху, сливались в водосток, очищая мостовую и стены домов. Чем бы заняться в свободное время. Ранее он бы отправился севернее — где суше и прохладнее, остановился бы в большом городе, обошел бы все местные заведения, проиграл или выиграл небольшие деньги, завел бы интрижку, или с кем-нибудь подрался бы, и к началу военного сезона вернулся бы обратно — отдохнувший, почти забывший про военную дисциплину, форму и прочие ограничивающие жизнь правила. Он перегнулся через балкон еще сильнее. Под ним блестела от дождя каменная мостовая. Он в задумчивости выпрямился, собираясь отправиться к выходу, развернулся и чуть ли не врезался в молча стоявшего за спиной командующего. — Мммать!.. — вскрикнул он и чуть не выругался, но вовремя укусил себя за язык. — Командующий, вы еще не ушли? Он оглянулся, но на балконе кроме них двоих никого не было. — Что вы… — начал он, но замолчал, когда на его голову опустилась ладонь, похлопала по голове и, неловко спустившись ниже, ласково погладила несколько раз по щеке. Мортелл машинально прижал эту ладонь своей ладонью и тут же отпустил — вдруг кто-нибудь увидит. — Не грустить долго, — услышал он серьезное. — Встретится потом. — А где ваш Шемаар? — спросил он, убирая ладонь от лица, но оставляя у себя в руках и поглаживая прохладные пальцы. — Подождет. Мортелл подумал, что последнее прозвучало грубовато. — А скучать хотя бы можно? — спросил он. — Скучать хорошо, грустить нет. — Если это приказ, то придется слушаться, — подыгрывая, серьезно кивнул Мортелл. — Да, — удовлетворенно ответил Сула, отходя на шаг, — слушаться. В этот раз Мортелл проводил командующего до выхода с балкона, но дальше не пошел. — Мортелл хороший, правда? — неожиданно услышал он из-за открытой двери. Ответа не разобрал, но заметил, что сам замер у стены и покручивает кончик усов, чтобы сдержать улыбку. Вроде, уже не молодой пылкий юноша, откуда столько сентиментальности?***
На душе стало немного легче, и Мортелл, насвистывая бодрую песенку, сбежал по ступенькам на первый этаж, туда, где все еще дожидались полупустые кувшины вина, брошенные и недопитые из-за прихода Хловера. Мортелл не торопился, и ближе к ночи, когда к нему присоединился Остер, был лишь слегка навеселе. — У вас на редкость благодушное настроение. Этому есть причина? — Где вас носило, Остер? Я почти прикончил этот кувшин без вас. — Мортелл оставил вопрос без ответа. — Зашел к командующему. — Cтул скрипнул под массивным весом. — Спит, как младенец. — Отличная новость, — Мортелл плеснул себе вина. — У того, кто встретится ему в столице, будет больше шансов остаться целым и невредимым. — О, Небо, Мортелл, не будьте так наивны. Старые тарантулы не выпустят его из города в таком состоянии. Дагил выделил столько людей, что мимо них к кольцу не проскочит даже драная кошка. Мортелл поперхнулся. — И как они себе это представляют? Солдаты, которые приказывают командующему поворачивать обратно? — Это личные солдаты Дагила, ну и раз все делается во имя безопасности командующего, они могут применить силу, чтобы его остановить. Мортелл одним глотком прикончил остатки вина и поставил чашу на стол. Остер пил из большого кубка и в перерывах между глотками задумчиво раскручивал янтарную жидкость то в одну, то в другую сторону. — Даже не знаю, что и думать. — Хотите, подумаю за вас? — предложил Остер. — Не стоит. Хоть я тоже считаю, что командующему безопаснее будет здесь, но… — Мне бы самому хотелось бы избежать жертв среди солдат. Все-таки мой десятилетний запас табака сбежал, и мне теперь не нужно запасать для них еду. Если найду этого зазнавшегося ублюдка, скажу ему, чтобы держал командующего в башне, пока мы со всем не разберемся. Мортелл сразу понял, о каком ублюдке идет речь. — Надеюсь, у вас это получится. Кстати, Остер, кто он такой? Остер не торопился с ответом, налил себе вина, съел кусок мясного рулета, и только после этого многозначительно произнес: — А вот это, Мортелл, нужно было спросить у прошлого командующего Сула. Мортелл аж подскочил. — Хотите сказать… он его сын?! Теперь пришла очередь вздрагивать Остеру. Он резко повернулся, задел локтем кувшин, и по столу растеклась золотистая лужа. — Что? Нет! О, Небо, Мортелл, что у вас в голове! — бросив в лужу вина полотенце, которым вытирали столы, Остер придавил его вторым кувшином и, наконец, откинулся на спинку. — Он притащил этого парня откуда-то с юга. — Но прошлый командующий Сула давно мертв. Погодите-ка, — прервал сам себя Мортелл, — а это, случаем, не тогда было, когда командующий пропал на два года где-то на юге, а потом неожиданно вернулся с сыном? — Быстро соображаешь, — похвалил Остер и налил вина и себе, и Мортеллу. — Как ты, наверное, слышал, его занесло с отрядом за горы и он не успел пройти пустошь до начала дождей. Где его носило те два года, уже не узнаешь, кроме него из отряда не вернулся никто, а у самого командующего к моменту возвращения уже начало не очень ладиться с головой. — Это правда, что он своими руками протащил повозку через всю пустошь? — Правда. Идиотский поступок. Или поступок сумасшедшего. И как же я удивился, оказалось, у него где-то и непонятно от кого родился ребенок, и он привез их обоих сюда. Он был такой маленький, что мог целиком поместиться у меня на ладони. — Кто? Этот Шемаар? — Что? Нет! Мортелл, вы сегодня меня удивляете. Я, разумеется, говорю про нашего нынешнего командующего. Пацан был взрослее, но все равно сопляк. Прошлый Сула их обоих чуть не уморил в этой пустыне, пока они все добрались до Диркейма. Я тогда, кстати говоря, был уверен, что малыш не выживет. Он был так мал и слаб, что почти не дышал и совсем не кричал. — Остер ладонями показал, насколько ребенок был мал. — Командующий даже не озаботился придумать ему имя, наверное, считал, что нет смысла давать имя тому, кто вряд ли проживет достаточно долго, чтобы на него откликаться. А может быть, он уже к тому времени не дружил с головой сильнее, чем я заметил. Я тогда предложил назвать его в честь Ирьена Сула. Хорошая примета, говорят, для будущего крепкого здоровья. Как видишь, примета сработала, и вон та кроха теперь может мять в кулаке подковы и повесить бешеного коня натурально за шею. Не поверил бы, если бы не увидел своими глазами. Остер замолчал, чтобы раскурить трубку. — И что было дальше? — с нетерпением спросил Мортелл. — А дальше, — Остер выдохнул дым, и белую дымку понесло в сторону открытого окна, — я вспомнил, что командующий просил об этом не распространяться. Впрочем, поздно уже делать тайну из истории, которую теперь знает каждая собака. Больше за этот вечер Мортеллу ничего не удалось из него вытянуть. А наутро оказалось, что командующий исчез — из постели, из башни и вообще из города. Вскоре из столицы донесли, что он благополучно прибыл и сразу же въехал в бывшее поместье Де-Эмея.***
Обычно сезон дождей Мортелл пережидал где-нибудь севернее, там, где не приходится сушить одежду, добежав до соседнего дома, где от обилия военных не дергается глаз, где у девушек светлая, не иссушенная пустыней кожа, а развлечений столько, что можно не успеть обойти все веселые заведения до начала следующего военного сезона. В этот раз все по-другому. Пятнадцать дней прошло с начала дождей. Погода менялась с ливня на мелкую морось и обратно на ливень. Остер был так любезен, что пригласил пожить в своей башне, — это сильно экономило финансы Мортелла — привозные дрова стоили недешево, сохли и горели в этой сырости неохотно. Магические амулеты, и уж тем более целые печи, мог себе позволить приобрести кто-то вроде Остера, но никак не Мортелл. К вечеру заметно похолодало, но выросшему в столице Мортеллу досаждал не холод, а вечная сырость. Если бы не Остер, он наверняка сейчас снял бы домик или большую комнату в хорошей гостинице и сидел бы там, чувствуя, как с каждым днем все больше покрывается плесенью. — Опять уходите мокнуть? — встреченный на выходе Остеров «бюрократ» протянул Мортеллу свой зонт. — Проветриваться, дорогой мой капрал, проветриваться. Если долго сидеть на одном месте, рано или поздно зарастешь грибами и мхом. Кстати, в таверне сегодня будет петь та милая певичка из каравана, будет жаль оставлять ее без публики. — Да, она обычно поет ближе к ночи, — капрал сначала оживился, но тут же смолк, будто чего-то устыдившись. — Тогда приходите послушать. Закончите свои отчеты потом. Смущенный капрал выглядел забавно, но Мортелл был сегодня не в настроении его дразнить. Молодого парня понять можно — девчонка из каравана была очаровательна и не прочь пофлиртовать. Раскрыв зонт, Мортелл вышел в дождь, но направился не к таверне, а в другую сторону — к площади с транспортным кольцом. Да, в обычное время он недолюбливал колдунов, но с местными транспортниками пытался поладить, чтобы узнавать все новости из столицы из первых уст. Мортелл подозревал, что колдунов-транспортников отправляли работать в Гранд-Диркейм в качестве наказания за серьезную провинность, наверное, именно поэтому они менялись чаще, чем Мортелл успевал их запоминать. На самом деле, транспортники оскорблялись, когда их называли колдунами, поэтому Мортелл с недавних пор стал следить за словами. Огороженную каменной закрытой галереей площадь уже начало затапливать. Вода не успевала уходить, и Мортелл, дойдя по пристройки, где жили транспортные маги, с раздражением понял, что сапоги охотно пропускают воду, а следовательно, требуют ремонта. — Генерал Мортелл, — голосом умирающей томной девы прошептал маг. — Вы снова к нам? Этот транспортник собрал в себе практически все, что Мортелл не любил в магах, — сутуленький и как будто лишенный сил и энергии. И разговаривает так невесомо, будто у него легкие размером с наперсток. Мортелл ни разу не видел уверенного в себе человеческого мага с хорошей осанкой и громким голосом. Но хуже всего этого была их тонкая и чувствительная натура, хрупкое душевное равновесие и все вытекающие из этого проблемы — мнительность, пугливость, обидчивость и изрядное лицемерие. Словом, слишком сложные для праздных разговоров люди, а в общении Мортелл ценил простоту и конкретность. — Господа маги, — складывая зонт, поздоровался он. Второй маг стоял рядом с печкой, завернувшись в серый плащ, как будто мерз. Искоса посмотрев на Мортелла почти птичьим взглядом, завернулся еще плотнее и вышел через дальнюю дверь, даже не поздоровавшись. Кто знает, возможно, в интонациях Мортелла для него прозвучало что-то обидное. Или он посчитал нежданный визит личным оскорблением. Нет, понял Мортелл, когда дверь, за которой только что скрылся маг, распахнулась. Обида тут ни при чем. Опасность он почувствовал спиной — дождь с такой силой лупил в ставни, что заглушил шаги. Отступая в сторону, чтобы держать поле зрения обе двери, Мортелл приблизился к окну и аккуратно прислонил к стене зонт. Ладонь привычно легла на рукоять меча. — Генерал Мортелл? Они не вынимали мечей, но держались наготове. — Чем могу быть полезен имперской гвардии? — любезно поинтересовался он. В отличие от прошлого раза, сейчас Мортелл был удачно вооружен, а большой опыт драк в кабаках подсказывал ему, что у него есть все шансы уйти сегодня живым даже при таком большом численном превосходстве противника. Тем более оба мага уже сбежали — можно не бояться их зацепить. Он медленно потянул из ножен меч, но больше не успел сделать ни одного движения. От затылка к ногам его словно пронзила холодная молния. Руки вмиг обмякли, ноги подкосились, как у марионетки, у которой перерезали ниточки. Меч выскользнул из бесчувственных пальцев. Поднять его он уже не мог. Краем глаза Мортелл заметил сквозь залитое водой стекло тщедушного человечка, закутанного в кокон из дорогого плаща. Проклятые колдуны. Всегда нападают со спины. А ведь как раз собирался сесть и как следует подумать о своей дальнейшей жизни. Наверное, Остер или командующий какое-то время будут ждать с ним встречи и не дождутся. Впрочем, вряд ли сейчас кто-нибудь всерьез опечалится, когда узнает о его исчезновении, — мелькнуло в голове последней вспышкой ясности угасающего сознания. Мортелл так и не успел понять, приносит эта мысль ему облегчение или расстраивает.