***
В этот раз было терпимо. Если сравнить с прошлым разом, то и вовсе хорошо. Ирьен мысленно попытался подобрать более точные слова для этого «хорошо», но остановился на том, что слов точнее в его голове еще нет. Хорошо — это когда готов остаться вот так, не шевелясь, так долго, как позволит тот, на чьей груди сейчас он лежал. Пальцы на руках сами собой сжались и разжались, смяв край белой рубашки Шемаара. Вчера в купальне было ... Ирьен попытался вытащить из памяти какое-нибудь слово, похожее на слово «восхитительно», но на ум пришло только «безответственно». Ирьен, извиняясь, погладил Шемаара поверх рубашки. Как же он вчера разозлился! Шемаар ведь много раз говорил не сидеть долго в воде. В воде было восхитительно. И безответственно. И он ударил Шемаара. И разбил скамейку. Он видел, как Шемаар расстроился из-за сломанной скамейки. Ирьен вновь погладил его по груди, больше успокаивая себя. От мысли, что Шемаар вчера мог всерьез расстроиться, в груди стало тесно и зябко. Но если подумать, сейчас Шемаар греет его, держит, обхватив руками и не давая сползти, накрыл одеялом и ждет пробуждения. От этого стало еще грустнее. Тревожно повозившись под одеялом, попереворачивавшись с боку на бок и совсем запутавшись в собственных распущенных волосах, Ирьен приподнялся на локтях и уставился Шемаару в лицо. Он, и правда, спит? Оказывается, Шемаар тоже иногда спит. Словно почувствовав пристальный взгляд, Шемаар открыл глаза. Ирьен разулыбался. Шемаар закрыл глаза. Улыбка пропала. Все-таки, не хочет разговаривать? Повозившись еще немного, Ирьен, подгоняемый смутной тревогой, с неохотой вытащил себя из обволакивающего тепла и кольца рук, и как был, босиком и в спальном халате, широким шагом поспешил в купальню. Рядом с водой еще виднелись следы вчерашней драки — плиты пола блестели от масла, мыло скопилось выемках, мокрое полотенце лежало тут же, и еще белело что-то, похожее на обрывок рубашки. Он приподнял двумя пальцами полотенце, и не зная, что с ним делать, переложил на другое место. Вода заманивала теплым паром, глухим звуком редких капель, своим тихим плеском, но Ирьен был непреклонен. Наконец, он увидел то, что искал. На душе отчего-то стало тревожнее. Каменный обломок, размером с голову, идеально подходил к выемке на основании скамьи, но держаться на своем месте больше не желал, как ни прикладывай его, как ни подпирай ногой - стоило отойти, тот падал на пол, оставляя на виду безобразный огрызок камня. С каждой неудачной попыткой Ирьену становилось все больше не по себе. Эта лавочка была одной из тех вещей, к которым Шемаар проявлял заботу. Ирьен видел, как тот ее отмывал и вытирал насухо, и каким встревоженным он выглядел вчера, когда осматривал этот огромный осколок. Ирьен потер грудь. Холодный комок давил изнутри, как вот этот самый осколок с острыми неровными краями. Вокруг было тихо. Он стоял у воды с обломком на руках, и его горло почему-то сдавливало и мешало нормально глотать. И ноги совсем замерзли. Осторожно, он присел на краешек площадки и опустил в воду сначала одну ногу, а потом и вторую. От самых ступней до колен и выше стало теплее. Обеими руками обхватив кусок камня, Ирьен согнулся и замер над ним — то ли под тяжестью жалости к этому холодному куску, то ли от мыслей о Шемааре. На его глазах начали набухать большие соленые капли, скатываться по лицу и подбородка на несчастный кусок скамейки. Что происходило, Ирьен не понимал и не слишком об этом задумывался. Он просто посидел, пока все не прошло, пока холодный комок в груди не рассосался, потом вытер рукавом лицо и вдруг задумался о том, что даже если Шемаар и расстроился, то не ворчал, не плакал и не ушел, а лежал рядом и грел его ночью. В таком случае, пока Шемаар спит, Ирьен сделает все нужные дела за него. Все еще с камнем в руках, он поднялся и почти бегом поспешил на кухню. Если накормить Шемаара, то он повеселеет. С Ирьеном, по крайней мере, это обычно срабатывало.***
Не было необходимости спать чутко — сразу после пробуждения Ирьен заворочался, как будто не мог найти удобное положение, и только когда он надолго затих, Шемаар открыл глаза, встретил осмысленный взгляд, и умиротворенно позволил себе снова задремать. Кажется, все в порядке. Краем сознания он отслеживал, как Ирьен бегает по дому. Ожидаемо, первым делом тот навестил купальню и засел там надолго. Ходить за ним по пятам и ограждать от мелких глупостей Шемаар нужным не считал. За последние дни Ирьен показал себя достаточно разумным, чтобы можно было отпустить его самостоятельно набивать шишки хотя бы пределах безопасного поместья. Если же снова возникнут проблемы с купальней, Шемаар был готов перекрыть трубы подачи воды, а всю уже набранную воду слить в пруд. Рыбу для пруда он потом заведет новую, а нынешнюю зажарит. Можно было бы заложить вход камнями, как он грозился себе вчера, но это остановит Ирьена ненадолго. Так что Шемаар повернулся на бок и продолжил сквозь дрему следить за происходящем в поместье. В конце-концов, Ирьен не просто небезнадежен, он становится разумнее с каждым днем и, возможно, сегодня он уже начнет проявлять чудеса сообразительности. Во второй раз он открыл глаза, когда вернувшийся Ирьен что-то с грохотом поставил на вторую половину кровати. Большой деревянный поднос, заставленный тарелками, чашками и кувшинами. Сбоку приткнулся большой камень, в котором легко опознавался обломок скамьи из купальни. — Я приготовил, — с некоторой гордостью пояснил Ирьен, убивая этим надежду, что все это всего лишь шутка. — Нашел порошки, которые ты добавляешь в еду, и тоже добавил. На вкус похоже. Решил тебя накормить, можешь поесть. Осмотрев содержимое тарелок, пришлось признать у Ирьена пробелы в некоторых настолько очевидных областях знаний, что Шемаару не приходило в голову о них даже задумываться. — Больше похоже на то, что вы решили меня отравить, — пробормотал Шемаар. — Не знаю уж, под каким кустом вы накопали вот это, или что находится вон там, но это несъедобно. Я объясню вам разницу между съедобными и несъедобными вещами, а пока лучше ешьте то, что приготовят вам другие. Поднос сразу же исчез с кровати и был спрятан под нее. Только почему-то кусок камня из купальни переместился на подушку. Ирьен погладил ладонью его зазубренные края с таким видом, будто гладит любимое раненное животное. — Я не смог починить, — грустно сказал он. Шемаар покосился на соседнюю подушку, камень лежал на ней, как странная отрубленная бурая голова и ничем не заслуживал такого бережного к себе отношения. — Я не знаю как делать еду, — вкрадчиво начал Ирьен, поправляя одеяло так, чтобы оно накрыло камень. — И я не знаю, как чинить скамейку. И я не знаю много слов. Я не умею красиво писать. И я еще не видел город. Ты не показал мне кур. Из животных знаю только коня и кошку. Шемаар был озадачен.***
Он, кажется, немного нахмурился. И почему-то надолго замолчал. Смотрел на обломок скамьи на соседней подушке и потирал пальцами брови у переносицы. Это показалось Ирьену плохим и тревожным признаком. — Зачем здесь это? — спросил, наконец, Шемаар. — Не починил. Совсем сломался. Может быть, замерз. Шемаар еще раз потер бровь пальцем и словно в нерешительности спросил: — Вы голодны? — Нет, — Ирьен занервничал под пристальным взглядом. Вдруг некуда стало девать руки. Однако, вместо того, чтобы сделать то, чего Ирьен опасался — а он сам толком не знал, чего именно — Шемаар потянулся и сжал в своей ладони пальцы Ирьена. — Вы замерзли. Идите погрейтесь, — он потянул его на себя. У Ирьена сразу же отлегло от сердца, и он с радостным облегчением забрался под одеяло. — Не таскайте больше камни в постель. Им здесь не место. — Обломок отправился на пол. — И не бегайте по дому босиком, у вас есть теплые домашние туфли. — Я забыл. — Больше не забывайте. Сказав все это, Шемаар закрыл глаза, позволяя Ирьену лежать, обхватив его поперек груди, и ничего не делать. Это было непривычно — каждый раз, когда Ирьен видел Шемаара, тот всегда был чем-то занят. А сейчас он просто лежал с закрытыми глазами и долго не шевелился. Когда же позже он встал, чтобы одеть Ирьена и пойти на кухню, то был необычайно рассеян и вял. Обещал объяснить разницу между едой и неедой, но, кажется, забыл. Зато не забыл про перила на мостике и теперь сидел там и вырезал свои любимые деревяшки. — Вам прислали пропуск в императорскую библиотеку, — сказал он, ненадолго отлучившись к воротам. — Любопытно. — Что любопытно? Что такое библиотека? Пропуск выглядел как тонкая табличка из полупрозрачного камня. Надписи на ней Ирьен прочесть не смог. — Это место, где хранят книги. В столице есть и другие библиотеки, но вас явно хотят видеть именно во дворце. Наверное, прошлого визита оказалось недостаточно, вы убежали оттуда слишком быстро. — А! — вдруг вспомнил Ирьен. — Я же смогу спросить имя! Как же хорошо, как же удачно! Скажи, Шемаар, что мне делать, чтобы его не пугать? Того милого слугу из беседки. Мне тоже нужно быть милым? Или не делать резких движений? Или прикасаться бережно-бережно, как к воздушному пирожному? — Не прикасайтесь вовсе. Худший способ знакомства — это беспардонно облапать кого-то при первой же встрече. Это недопустимо между хорошо воспитанными незнакомыми людьми. — Нет-нет-нет, — сразу отмел совет Ирьен. — Я хочу. Нужно только, чтобы он не пугался, когда я... — Он сжал и разжал кулаки, щупая воздух. — Как это сделать? Он был такой трусливый. Или пугливый? Как правильно? — Если назовете кого-то в лицо трусом, то сильно этим оскорбите. — Шемаар сложил два свежих деревянных столбика вместе, проверяя их длину и резьбу — одинаковые до малейшей завитушки. — Трусливый человек зачастую лжив и склонен к подлым поступкам. Не связывайтесь с такими людьми. Если же кто-то пугается, когда вы на него резко напрыгиваете, то... — Он взглянул на Ирьена, добавляя взглядом значительности своим наставлениям. — Просто не напрыгивайте на людей. Или хотя бы спросите перед этим его разрешения. — Спросить разрешения? А если он откажется? Он наверняка откажет. Он же воспитанный, а ты говорил, что воспитанные так не делают. Что же делать тогда мне? — Смириться. Научиться держать себя в руках и не трогать людей без их на то желания. Ирьен задумчиво мерил шагами горбатый мостик — вышагивал из одного его края к другому, пока Шемаар вбивал вырезанные собственными руками столбики для перил в специальные пазы. — Нет-нет, я не буду трогать людей, только его. Ничего же страшного не случится, если только его? — Не случится, — согласился Шемаар, сверяя следующую пару столбиков. — Он сбежит от вас, и вы его больше никогда не увидите. В этом, действительно, нет ничего страшного. — Ах! — Ирьен всплеснул рукавами от непонятливости Шемаара, но все же так и не придумал, чем возразить. — Ладно же! — решительно сообщил он. — Я буду медленно-медленно, сначала одним пальцем, — Демонстрируя, он коснулся плеча Шемаара. — Подожду, пока он привыкнет. Потом немного больше. Потом еще больше. — А потом вы его раздавите. — Ах, увлекся, — опомнился Ирьен, уже успевший стиснуть Шемаара поперек груди. — Я хочу поехать в библиотеку. Сейчас! Шемаар отложил свои деревяшки, поднялся на ноги и отряхнул опилки. — Хорошо. Отправлю сообщение, чтобы прислали карету. — Зачем? Почему у меня нет кареты? — Карету купить несложно, но держать лошадей неразумно. Большую часть времени вы проводите на границе. Вот когда уйдете в отставку или будете больше времени проводить в поместье, тогда можно будет подумать о лошадях. — Куда уйду? — и сам себя перебил. — Не важно, тогда пусть поторопится. Чтобы чем-то занять время, Ирьен рылся в сундуках, выбирая халат, и остановился на самом ярком, сине-красном, с разноцветной вышивкой по краю. Теплый плащ он нашел белый с белым же мехом внутри — напомнивший цветом кошку, которую гладил тот милый слуга. В этот раз он ехал всю дорогу один, Шемаар не вышел даже за ворота. Вид из окошка был необычным, но нетерпение настолько завладело разумом Ирьена, что он едва останавливал взгляд на ярких и неизвестных ему моментах городской жизни, а словив несколько любопытных взглядов от неизвестных людей, и вовсе задернул занавеску.***
На этот раз он хорошо рассмотрел не только мост перед воротами, но и сад, и высокие, многоярусные дома с украшенными статуями крышами. Его собственный дом в поместье не шел ни в какое сравнение с этим великолепием. Здесь главными цветами были белый, золото и голубой, отчего даже высоченные громоздкие двери казались легкими и воздушными. — Господин командующий, прошу за мной. Обернувшись, Ирьен увидел знакомое лицо и уже начал было щуриться в начинающейся улыбке, но вдруг замер. Улыбка стремительно превратилась в угрожающую нахмуренность. — Кто вы? — Я провожу вас в библиотеку, — человек со знакомым лицом поклонился, и Ирьен чуть наклонился следом, чтобы получше его осмотреть. Очень похож. Настолько, что будь у этого слуги глаза и брови правильного оттенка, будь кожа чуть белее, Ирьен мог бы легко ошибиться. Даже голос похож. Он закрыл рот, передумав требовать объяснений, и напомнил себе, что нужно вести себя так, как будто вокруг не происходит ничего необычного, потому что, вероятно, необычно оно только для самого Ирьена. Движением подбородка он приказал слуге продолжать вести куда нужно. Сам же немного приуныл, начав представлять, как же сложно будет найти одного, того единственного нужного человека среди одинаковых слуг. А то, что они одинаковые, Ирьен успел убедиться раньше, чем они дошли до входа в одно из домов. Каждый раз при виде знакомого лица внутри что-то замирало, но очень быстро он распознавал обман, и от растущего напряжения его шаги становились все тяжелее и громче. Не зная, как правильно выместить недовольство, он не нашел ничего лучше, чем наказывать пол ударами пяток. Библиотеку он представлял как-то по-другому, ожидал увидеть полки с книгами, но сначала они шли по длинному коридору с окнами только с одной стороны, потом Ирьена оставили одного в просторном кабинете, главным в котором, несомненно, был громадный стол. На его гладкой поверхности он увидел собранную из множества кусочков дерева разных цветов подробную карту. И ни одной книги вокруг. Воспользовавшись тем, что сейчас изображать безразличие не перед кем, Ирьен внимательно осмотрел стол, карту на нем, потом переключился на оббитые белой тканью кресла. Если поставить это кресло на стол, то у Ирьена был бы шанс, не подпрыгивая, дотянуться до окон, которые находились непривычно высоко. Делать он этого, конечно же, не стал, отвлекшись на еще одну карту — на этот раз нарисованную на ткани и растянутую на золотых гвоздях на всю стену. Сняв перчатки, он потрогал карту и даже прочел некоторые названия, которые ему ни о чем не сказали. Следующей на очереди была кушетка у стены — в цвет кресел, мягкая и достаточно большая, чтобы Ирьен мог тут разлечься в полный рост. Как и у остальной мебели, все ее деревянные части украшены резьбой, словно тот, кто обставлял этот кабинет не мог спокойно смотреть на чистое нетронутое дерево. Шемаару бы, наверное, понравилось. Как будто прочитав его мысли, дверь открылась, и в кабинет вошел Шемаар — в голубой одежде слуги, в смешной шапочке и со стопкой книг в руках. И только Ирьен хотел шагнуть к нему, как в кабинете появился еще один слуга — из числа тех, одинаковых. Слуга толкал перед собой тележку с чайниками и какой-то едой. Ирьен быстро отвернулся к карте и сцепил за спиной пальцы, делая вид, что происходящее его не касается. Глупый Шемаар, он, и правда думает, что никто не обратит внимание на слугу с другим лицом? Его снова оставили одного. Ненадолго. Снова пришел Шемаар со стопкой книг, оставил их на столе и собрался уже уходить, как Ирьен как будто между прочим обхватил его запястье — хотел погреть начинавшие неметь кончики пальцев. Но Шемаар оказался холоден и молчалив. Пальцы не грелись, Шемаар молчал, как показалось, осуждающе, и Ирьен быстро отдернул руку и позволил снова оставить себя в одиночестве. Без особого интереса он перебрал принесенные книги — большинство были примечательны только своей толщиной — и забрал с собой в кресло ту, что выделялась наибольшим размером и цветной обложкой с дворцами и животными. Он открыл книгу и вместо плоских страниц с текстом или рисунками увидел, как из книги вырастает объемный бумажный дворец. Это было поразительно. Ирьен закрывал обложку — и замок исчезал среди страниц, снова открывал — и он появлялся. Переворачивал страницу — и над книгой вырастал маленький лес с фигурками людей. Переворачивал еще одну — и видел карету. Прошло немало времени, прежде чем первый восторг поутих и Ирьен догадался, что никакого чуда тут нет — если не считать чудом умелые руки создателей книги. Он бы хотел забрать эту книгу домой и показать Шемаару. Отложив ее на пол рядом с креслом, он взял наугад следующую — без дворцов внутри, но с яркими картинками. В одиночестве Ирьену не читалось, и он рассматривал рисунки. Он бы предпочел, чтобы ему почитал Шемаар. Понял, что слишком увлекся он только когда краем глаза заметил, что дверь в кабинет приоткрыта, и в проеме, наполовину скрытый стеной и плотным белым занавесом, как будто в нерешительности, стоял слуга. В этот раз ошибки быть не могло. Это было именно то самое недружелюбное и немного сонное лицо, которое искал Ирьен. Боясь спугнуть, он медленно поднял открытую книгу на уровень лица и спрятался за ее страницами. Только глаза неудержимо щурились от улыбки, когда он искоса посматривал в сторону двери. Взгляды встретились, и лицо под голубой шапочкой стало строгим и отстраненным. Кажется, поняв, что остаться незамеченным не получится, слуга перешагнул порог. — Из всех этих книг вы заинтересовались только детскими сказками, — то ли укорил, то ли спросил он. — Из всех слуг только вы вошли сюда с таким видом, будто входить не хотите, — отозвался Ирьен из-за книги. — Вас это задевает? — он держался на расстоянии. Ирьен тоже старался не делать движений в его сторону. — Меня это грустит. Печалит. Хотел вас встретить в саду, но встречались только другие. Ужасно, как вы все похожи. Легко обознаться. — Нас мало кто различает, — он шел и вел пальцем по поверхности стола, пока не остановился напротив Ирьена. Теперь их разделяла карта на столешнице. — Я пришел, потому что мне было любопытно... Ирьен сидел, не дыша. Ему казалось, что эти слова, какими бы простыми они не были, произнесены были как будто через силу. Шемаар говорил, что если участливо слушать и дать время, то не потребуется и спрашивать, поэтому Ирьен молчал и ждал. — Вы ведь знаете, что попали под действие посмертного проклятья Де-Эмея? — взгляд голубых глаз зацепил Ирьена всего лишь на короткий миг. Кажется, карта на столе была интереснее, чем тот, кто выбирает детские сказки вместо серьезных книг. Ирьен опустил не одобренную книгу на пол и взял другую — потолще. — Как вам удалось избежать последствий? Наши ученые очень заинтригованы. — Кто знает... — Ирьен воспользовался фразой, которая звучит многозначительно даже когда нечего сказать по существу. — Мунго тоже хотел знать. Но я не помню. — Впечатляет, что вы заманили настоящего мунго в свою армию. Чем вы его привлекли? На этот вопрос Ирьен тоже ответить не смог. Впечатления о лекаре у него остались смазанные, искаженные собственным плохо вменяемым состоянием. — Может быть, вам интересно что-нибудь еще? — из-за открытой на случайной странице книги снова выглядывали только его глаза. — Я бы хотел знать ответ на хоть один ваш вопрос. — Ваши фразы стали длиннее, а мысли связнее, чем во время нашей прошлой всречи. Вы больше не волнуетесь? Или я перестал опознавать цитаты? Глаза Ирьена превратились совсем уж в узкие щелки. — Наоборот, я так взволнован, что ужасно боюсь показаться скучным дураком. Мимолетную усмешку на строгом лице Ирьен воспринял, как очень хороший знак. Его цитату опознали, и это сделало милого слугу почему-то дружелюбнее. — Будет лучше, если вы будете отвечать своими словами. Я хотел бы поговорить именно с вами, а не с писателем, которого здесь нет. — Прошу прощения, так получается само. — Ирьен вздохнул и опустил книгу на колени, изобразив покаяние, но глаза почти сразу сами начали щуриться. — Это самое фальшивое раскаяние, которое мне доводилось видеть. Я вижу, что вас что-то веселит? — Веселит. Радует. Вы здесь и разговариваете со мной. Боюсь только, если я сделаю то-то еще, вы снова меня прогоните. Боюсь даже спросить ваше имя, вдруг вам это покажется недопустимым и неуместным. Но если не спрошу, то буду опять беспрестанно об этом думать. Ирьену показалось, что бледные щеки стали чуть-чуть розовее, но светлые брови начали хмуриться. Такой недовольный! А еще такой медленный и такой неуклюжий, молча умилялся Ирьен и прятался за книжкой, чтобы не выдавать себя взглядом. Замечает углы только после того, как стукается о них бедром или рукой. А еще откидывает голову чуть-чуть назад, как если бы эта голова в шапочке была слишком тяжела для его шеи. Ирьен бы помог — придержал бы его ладонью за затылок. — Ваша искренность может обернуться против вас. Столичная знать сожрет вас с потрохами, если вы не научитесь удерживать свои мысли внутри вашей головы. — Он двигался вдоль стола и Ирьена больше интересовало то, как уменьшается разделяющее их расстояние, чем все остальное. — Что вы о себе знаете или помните? О своей семье? Вам кто-нибудь соизволил рассказать, почему вы оказались в таком состоянии? — Кто меня сожрет? — спросил Ирьен и добавил себе под нос, будто в задумчивости. — Тут можно есть людей? Я никогда не пробовал... — Не в буквальном же смысле. — Я помню только то, что мне рассказывали, а рассказывали не так много. Что я забыл все, потому что так сделал прошлый житель моего поместья. Это и есть то проклятье про которое вы говорили? Если хотите, чтобы собеседник приблизился, начинайте говорить тише. Тоже один из мимолетных советов Шемаара. И ведь работает же. Успокоенный почти полной неподвижностью Ирьена, слуга все приближался и приближался. И когда время пришло, Ирьен был наготове. Нога неловко наступила на якобы небрежно накиданную у кресла горку книг, и слуга начал терять равновесие. Чуть-чуть, наверняка он выпрямился бы сам, но Ирьен не дал ему опомниться — почти вытек из кресла и как будто случайно оказался в нужном месте в нужное время, чтобы подставить руки, поймать и подержать — совсем немножко. Тело в руках мгновенно напряглось и замерло. Снова напуган, однако, даже не пытается отодвинуться или ругаться. Бережно, как хрупкую вазу, Ирьен подхватил его за талию, усадил на стол, а сам оперся ладонями о столешницу, улыбаясь и всем своим видом пытаясь показать собственную безобидность. Если не слышно протестов, значит, все получилось не так уж и плохо? — Так вы не упадете, — Ирьен первым нарушил молчание, и это словно разморозило юношу и он отстранился назад насколько позволяло его положение. — Вы преднамеренно раскидали книги, — процедил он. Злиться? Растерян или нервничает? — Они лежали на виду. И вы на них наступили сами. — Кажется, вам напрасно выдали пропуск в дворцовую библиотеку. Вы занимаетесь совершеннейшей ерундой! Даже призрачная угроза лишиться пропуска сделала Ирьена покладистым. — Я буду заниматься здесь всем, чем вы захотите, — проникновенно произнес он и, все-таки, не удержался и легко, одним пальцем дотронулся до соблазнительно близкой белой шеи, провел от мочки уха вниз до воротника и обратно, и сразу же убрал руку. — Я вас не обижу, но скажите мне свое имя. — Сначала дайте мне встать и отойдите. Напряженный голос и совершенно недружелюбный тон подсказали, что Ирьен, возможно, уже перешел те самые рамки уместного, о которых ему ни раз напоминал Шемаар. Что это за рамки и как их увидеть, понять можно было не всегда, но Ирьен для себя решил, что рамки находятся там, где заканчивается доброе к нему расположение. Для Шемаара эти рамки он даже не нащупал — Шемаара можно было обнимать как угодно, а вот этого милого слугу достаточно тронуть пальцем, чтобы оказаться на самой грани. Он поежился — до того хотелось «распустить руки» и забыть про все эти неудобные правила, но пришлось отступить на два шага и сцепить пальцы за спиной в замок. — Прислужники во дворце обычно не пользуются именами, но будет, действительно, удобнее, если вы будете меня как-нибудь называть. Хонатери. Думаю, подойдет. Прислужник Хонатери сполз со стола, поправил одежду и проверил, не сползла ли набок шапочка. Только она делала прислужника выше Ирьена, а если ее снять... Ирьен отложил эту мысль на потом. — Если вы будете вести себя подобным образом, мне придется оставить вас в одиночестве. Садитесь. Ирьен послушался строгого тона и вернулся в кресло. Ничего, решил он, Шемаар тоже сначала пытался обливать его холодной водой, но постепенно то ли привык, то ли смирился, и теперь позволяет Ирьену почти все, на что у того хватает фантазии. Хонатери тоже привыкнет. Главное, не напугать его в самом начале. Если начинать с малого и каждый раз позволять себе чуть-чуть больше, то ... — Чему вы снова улыбаетесь? — Всего лишь проявляю дружелюбие. Читал, что улыбка помогает выглядеть привлекательнее. А я хочу выглядеть для вас привлекательнее. — Вот, значит, как? — неопределенно ответил Хонатери и долгим взглядом посмотрел на Ирьена. — А ведь привлекательнее любой улыбки была бы ваша полная откровенность. — Я с вами полностью откровенен, — заверил его Ирьен. — Если вы имеете в виду откровенные одежды, то я читал и про это. Хотите, я могу поменять этот халат на..? — Пока оставьте свою одежду при себе. — Во всем этом Ирьен услышал только слово «пока» и едва сдержался, чтобы снова не разулыбаться. — Давайте начнем с простого разговора. Что вы знаете о себе, помните ли что-то из прошлого? — Совсем ничего. Проснулся в шатре, не знал как ходить, как есть, как читать, не знал слова и не умел говорить. Ничего не понимал. — Видимо, тяжело вам пришлось, — произнес Хонатери. Участие в его взгляде казалось неподдельным. Сам же Ирьен вспомнил те дни и улыбнулся. — Шемаару и мунго было со мной тяжело, я думаю. Или нет. Генерал Мортелл постоянно расстраивался. Генерал Хловер вечно кричал. Им было тяжелее, а мне... — Он покрутил в воздухе рукой, пытаясь сформулировать мысль. — Мне было очень легко. Просто. Делал что хотел, и все были этому рады. Мортелл так радовался, когда я сказал всего одно слово! Ему хватало. А Шемаару никогда не хватает. Нельзя делать, что хочу, и нужно делать то, что не хочу, и еще учить слова, читать книги с правилами, никого не трогать... — Понимаю. Но вы весьма хорошо разговариваете и умеете читать. Вы научились этому за несколько дней? — Да. Шемаар учил. Читать легче, чем говорить. Говорить легче, чем писать. Про это очень скучно рассказывать, вам на самом деле интересно слушать? — Он получил полный участия и интереса кивок, и скучно быть перестало. — Я бы хотел сделать что-то другое, написать ваше имя, например. Но пальцы долго мерзли, теперь плохо двигаются. Будут некрасивые буквы. Ужасно — писать красивые слова некрасивыми буквами. Хонатери склонил голову на бок и неожиданно приобрел вид проснувшийся и заметно более дружелюбный, чем раньше. — Не переживайте об этом, — сказал он. — У вас всегда был ужасный почерк. Считалось, что вы намеренно издевались над советниками Его Величества, которым приходилось разбирать ваши послания. Попробуйте при случае прочесть свои старые доклады, интересно, сумеете ли разобрать в них хоть слово... — Все равно напишу. Согреюсь и напишу. А когда научусь рисовать, то нарисую. — Ну что ж, вам осталось только научиться рисовать. Вас, между прочим, уже рисовали. В галерее есть ваш портрет. Хотите его увидеть? — Только если вы хотите показать. — Уклончивый ответ, но Ирьен обещал быть откровенным, а правда была такова, что ни книги, ни свои или чужие портреты его не интересовали настолько, чтобы отвлекаться от главной цели. Ближайшая главная цель сформировалась только что и была проста — заманить Хонатери себе на колени, обнять его со всех сторон, и, как бы сказал Шемаар,«беспардонно облапать». Хонатери, кажется, сам желал поскорее выйти из кабинета. Чтобы не оставаться с Ирьеном наедине? Или, наоборот, хотел пообщаться с ним подольше? Ведь если бы он хотел уйти, он мог уйти, разве нет? Не приказали же ему? Или приказали? Вопросов было много. Надо будет спросить Шемаара. — Это и есть дворцовая галерея. Спустя несколько длинных коридоров, поворотов, дверей и встреченных слуг с одинаковыми лицами Ирьен оказался в вытянутом зале все с теми же окнами под высоким под полукруглой крышей. — Все, что вы здесь видите — портреты особо примечательных людей империи за последние несколько сотен лет. Более семидесяти лет назад, вас еще не было на свете, галерею чуть не сровняли с землей. Маги больше десяти лет тратили свои ресурсы, чтобы ее восстановить, и как видите, им это удалось. Сможете найти здесь себя? Чистый голос с капелькой гордости в нем породил легкое эхо в пустом зале. Точнее, зал был не совсем пуст — на стенах висели нарисованные люди. Казалось, сотни ненастоящих глаз следили за каждым шагом Ирьена — куда бы он ни пошел и в какую сторону бы ни повернулся. Он немного побродил, добавляя в эхо звуки своих шагов, остановился неподалеку и спиной к нужному портрету и показательно осмотрелся. Что сейчас будет лучше — «найти» портрет самому или промедлить и позволить Хонатери взять инициативу на себя? — За спиной, — подсказал Хонатери, которому, кажется, наскучило ждать, пока Ирьен справится сам. — Слева от вас. Если стоять напротив портрета, то возникало ощущение, будто снизу вверх смотришься в странное зеркало. Пояс нарисованного в полный рост Ирьена был примерно на уровне глаз Ирьена живого, и сам он смотрел из картины таким взглядом, будто рисовавший его художник перед ним в чем-то провинился. — Я ему не нравлюсь, — выразил свое впечатление Ирьен и с воодушевлением упер руки в бока, услышав как, Хонатери поощрительно хмыкнул. — Я бы так не оделся. Скучная одежда, хоть и синяя. И холодная. — Это парадный мундир командующего Южной армией. Он, разумеется, не так ярок, как ваши нынешние одежды, но я бы не назвал их скучными. Он великолепно пошит, прекрасно сидит по фигуре и соответствует вашему статусу. — Если он вам так нравится, я бы мог.. — Не нужно. Носите то, что вам больше по душе, и на приеме среди десятков наряженных дворян вы точно не останетесь незамеченным. — Кто это? — Ирьен кивнул на соседний портрет. — У него такая же одежда. — Более того, он был похож лицом. Ирьен даже подпер подбородок пальцами и заинтересованно подошел поближе. — Какой красивый. И так хорошо улыбается. — А это ваш отец. — У меня есть отец? — Ирьен даже обернулся. — Ну, конечно же. У всех есть отец. — Был, если быть точным. Он умер много лет назад. — Жаль, — Ирьен снова обратился к портрету, и только потом вспомнил, что нужно изобразить печаль. — Такой красивый, а уже умер. Лучше бы был жив. И улыбался бы вот так. Рядом со мной мало кто улыбается. — Не обманывайтесь этой улыбкой, ваш отец был отнюдь не подарок. У вас это семейное. Вам о нем что-нибудь рассказывали? Если вы захотите узнать, то его жизнеописание, как и жизнеописание любого из людей, изображенных здесь, вы найдете в библиотеке. — А тогда кто это? — на портрете правее было изображено двое — мужчина в похожем мундире и женщина в скучном платье такого же синего цвета. — Это ваш дед. Отец вашего отца. Семейное сходство, как видите, налицо. — Он тоже умер? — Умер. Все ваши предки давно мертвы. Остались только вы. К всеобщему сожалению, скорее всего место слева от вашего портрета останется пустым. У вас нет ни близких родственников, ни прямых наследников. — И в чем сложность? Читал в книге, что наследники рождаются после свадьбы. Хотите, я сделаю наследника, и вам не нужно будет ни о чем сожалеть? — Боюсь, все не так просто. Почитайте на досуге к чему приводят кровосмесительные браки и союзы с семьями с сомнительной родословной. Ваш род начал вырождаться задолго до Большого Изгнания. — Хонатери заложил руки за спину и остановил задумчивый взгляд на портрете деда Ирьена. — У вашего прадеда было двое выживших сыновей от разных женщин, один из них умер бездетным, хотя никто не скажет, что он не пытался. А у вашего деда двое умерли сразу после рождения, забрав с собой матерей, и только принудительный брак с двоюродной племянницей позволил родиться вашему отцу. У вашего отца были любовницы, но вы родились неизвестно от кого и неизвестно при каких обстоятельствах. — Вот как? — Ирьен с заинтересованным видом как будто невзначай приблизился настолько, что почти коснулся своим плечом плеча Хонатери. — И как же так получилось? — совершенно неконкретный вопрос, только чтобы показать интерес к рассказу. — Неудачный поход. Ваш отец сделал глупость, отправившись в поход самостоятельно, вместо того, чтобы, как подобает командующему, оставаться в безопасности на границе. Он не успел вернуться до начала дождей и остался по ту сторону гор. В те времен южане были куда более агрессивными и многочисленными, чем сейчас, видимо, вашему отцу пришлось уйти дальше на юг, чтобы спастись. Он вернулся только через два года, когда его уже официально похоронили, а в столице развернулись нешуточные тихие войны за опустевший мундир. Своим возвращением он спутал всем все их планы. Более того, он вернулся с сыном, и как только маги подтвердили прямое кровное родство, объявил его наследником и заперся в поместье, став настоящим затворником. Даже разогнал слуг, оставив только какую-то бабку сомнительного происхождения. Впрочем, она давно куда-то пропала, поэтому подробностей уже не узнать. — Хонатери говорил размеренно и , кажется, совсем не замечал стоящего вплотную Ирьена. — Ваш отец слишком редко стал появляться на людях, и он слишком хорошо владел собой, поэтому когда знакомые начали замечать неладное, было уже слишком поздно. Дело зашло так далеко, что императорским указом пришлось назначить ему и его ребенку, то есть вам, опекунов из числа ближайших родственников. — Значит, у меня есть родственники. — Он придвинулся еще чуть и совсем невесомо коснулся вожделенного плеча. Он запоминал все, что говорил Хонатери, но внимание уделял лишь ему самому, его близком плечу, белой коже над воротником, аккуратному ушку с нежной мочкой и выбившиеся из-под шапочки прядке очень светлых волос. — Столичная знать за столько веков ни раз переопылилась между собой, поэтому все тут друг другу родственники в той или иной степени. Но тех родственников у вас больше нет. Они тоже мертвы. Вы их успешно казнили буквально на днях. Хонатери повернул голову и оказался лицом к лицу с Ирьеном. Сощуренные полумесяцем в улыбке глаза его не очаровали. — У меня складывается впечатление, что вас не интересует то, что я говорю. — Наоборот. Я готов слушать вас так долго, что у вас раньше закончатся все интересные истории. Однако, те, про кого вы рассказываете, давно мертвы, а вы сейчас здесь и живы. Это же важнее. То, как долго смотрели на Ирьена прозрачные светлые глаза заставило думать, что эти слова что-то затронули у Хонатери внутри. — Конечно, вы правы, — почему-то со вздохом сказал он и отвернулся, отдалившись от Ирьена на несколько шагов. — Признаться, я ожидал, что вы уделите куда большее внимание истории вашего рода, но уже вижу, что ошибся на ваш счет. Неужели вам даже не любопытно? Ирьен немного задержался перед портретом отца, снова очарованный и его полуулыбкой и внешним сходством с собой, но, увидев, что Хонатери уже пошел к выходу, быстро потерял к картине всякий интерес. — Не печальтесь, — нагнав Хонатери, осторожно начал Ирьен. — Мне обязательно станет интересно. Потом. — А сейчас? Что же интересует вас именно сейчас? Кроме, конечно, моей одежды, которую вы так настойчиво пытаетесь потрогать. Немного осмелевший Ирьен, едва касаясь ткани, повел пальцами вдоль рукава вверх до плеча и потом снова вниз. То, что Хонатери от него не шарахнулся и не задеревенел, как раньше, очень обнадежило. — Моей памяти всего несколько дней. За эти дни я видел множество разных вещей, и нарисованный человек не самый интересный. Я его не знаю. Он меня не волнует. — Тогда что же вас все-таки, волнует? — Сейчас меня волнуете вы. — Очень приятно было смотреть в ставшее строгим лицо, и на порозовевшие кончики ушей. Ирьен не стал себя удерживать, и одним пальцем погладил ткань воротника под подбородком, но сразу же руку убрал и даже заложил себе за спину. — Но мне постоянно кажется, что я вам не нравлюсь, и вы сейчас со мной не по своей воле. Я читал, что так бывает. — Это не важно. — Хонатери отступил на шаг — Лучше нам перестать тратить время на пустые разговоры. Нужно выяснить, способны ли вы появиться при дворе, вести себя соответственно своему статусу и не оказаться всеобщим посмешищем. Как я понимаю, — уже на пути в выходу произнес он. — Вы понятия не имеете ни о чем. Ваша осведомленность стремится к нулю, как и ваша любознательность. — Думайте обо мне лучше! — воскликнул Ирьен ему в спину. — Я прочел несколько книг и стопку докладов генерала Остера. Могу вам процитировать любую страницу. — Умение цитировать говорит только о вашей хорошей памяти. Цитировать может и говорящая птица. Когда научитесь обходиться без повторения чужих мыслей, тогда можно будет оценивать ваш собственный ум. Неширокий, скупой на живость шаг Хонатери мешал под себя подстроиться, и Ирьен то летящей походкой обгонял, то оборачивался и ждал, позволяя обгонять себя. За время отлучки кто-то заходил в кабинет и навел порядок. Разбросанные по полу книги переместились на стол и теперь лежали строго по линеечке вдоль края. На кресле умывалась белая кошка. — Вижу, кошки вас интересуют больше книг. — Хонатери естественным движением подхватил ее и подсадил себе на согнутый локоть. — Не только кошки, — заулыбался Ирьен. — Но я все еще не знаю, зачем они нужны. — Они нужны, чтобы о них заботиться. Их приятно брать в руки, это домашние животные, которые любят ласку. — Белые пальцы машинально поглаживали еще более белую шерсть, перебирали ее, ласкали нежную кожу ушей. Ирьен медленно поднял немигающий взгляд на Хонатери, и неизвестно, что тот увидел в его глазах, но сразу же выпустил кошку и начал перебирать книги, перекладывая их с места на место. — Для начала прочтите это. — Хонатери, все еще прилипнув взглядом к столу, подвинул Ирьену не самую толстую книгу. — Ознакомьтесь с перечнем сословий и основных профессий, чтобы отличать торговцев от генералов. Тут же найдете списки семей, которые вам стоит запомнить. Их не так много, а тех, на кого вам следует обратить внимание и кого иметь в виду — и того меньше. — Только не давайте книгу по этикету, я читал. — Краткая история за последние три века, — Хонатери никак не отреагировал на просьбу Ирьена. — Прочтите, когда будет время. Полезно знать страну, в которой живешь. Кстати говоря, — книги немного сдвинулись, открывая столешницу. — Прямо на этом столе изображена карта империи. Можете изучить, особенно, южную ее часть. Границы Империи со временем почти не изменились, поэтому этот стол еще долго не устареет. В отличие от вот этого, — он неторопливо подошел к стене, всего один раз по пути натолкнувшись на угол кресла. — Это старая карта Дерн-Хаеса, столицы империи. — Даже не задумывался, что у столицы есть название. — Название есть даже у империи. Это я говорю на случай, если вы не задумывались и об этом. Подробнее вы сможете прочесть в книге, которую я вам дал ранее. Ирьен уже подошел совсем близко, но держал руки за спиной и с показным вниманием рассматривал линии на ткани. — Мы сейчас находимся вот здесь. — Белый палец стукнул в точку на карте, и мысли Ирьена на мгновение прервались фантазиями о том, как он берет этот палец в свои ладони и просто гладит его от нежного, как лепесток, ноготочка дальше, к ладони и выше, забираясь под голубой рукав... — А ваше поместье вот тут. С усилием Ирьен отвлекся и обратил внимание на карту. — Мое поместье? Похоже на булочку с изюмом? И орешками? Эта карта старая, откуда там мое поместье? — Потому что оно старше карты, очевидно. Это не булочка, это стилизованный череп. Если присмотритесь, то увидите, что подобных «булочек» на карте несколько. Там находятся старинные поместья и места с сильной магической защитой. Не просветите меня, как вам удается управлять защитой поместья, если вы лишились памяти? Ирен снова применил тактику «притворись глухим». На непонятный вопрос ответить было нечего. Однако, в этот раз не сработало. — Вы свободно входите и выходите, значит, управляете магическими барьерами, разве нет? — Наверное, это Шемаар, — предположил Ирьен и, вспомнив, как он безуспешно прыгал вдоль стены, пытаясь выбраться, недовольно заворчал. — Не выпускал меня, пока я не выучу учебник по этикету. Зато впустил лысого советника Дарэ и улыбался ему, как не улыбался никогда мне. — Вот как? - ни на шутку заинтересовался Хонатери. - Он живет с вами в поместье? — Он живет со мной. В поместье. В шатре. Везде. — Почему это Хонатери спрашивает об Шемааре? — Просто живет? И чем же он там занимается? — Всем. Чинит дом. Делает еду. Одевает. Заплетает мне волосы. Читает. Обещал показать город, и не показал. Вино делает, но много пить не дает. — То есть, он о вас заботится. — Заботится. — Ирьен на миг замолчал. Он хотел замолчать вообще, но участливый взгляд Хонатери не давал этого сделать. — Это как с кошкой? — Вдруг забеспокоился он от пришедшей в голову мысли. — Он думает, что я кошка? — Неожиданный вывод, — строгое лицо на миг смягчилось, будто удерживало улыбку. — Вы все-таки не похожи на кошку. Кошки всего лишь животные. Их только кормят и гладят, разрешают лежать у себя на коленях, иногда берут с собой в постель. Приунывший вид Ирьена почему-то повеселил Хонатери. И хоть улыбки на лице так и не появилось, но во взгляде сильно поубавилось уже привычной строгой неприветливой сонливости. — Вас это огорчает? — участливо поинтересовался он, и Ирьену захотелось сразу же выложить этому бесконечно милому человеку все, но ответа именно на этот вопрос он не знал. К счастью, кажется, его молчание было принято за согласие. — Думаю, все не так просто. Управлять защитным контуром может далеко не каждый. Этот человек должен быть очень тесно связан с кем-то из прошлых владельцев поместья. Или с семьей венита Де-Эмея, либо с семьей Сула. Вы что-нибудь о нем знаете? Может быть, его родовое имя? — Ах, — уныло вздохнул Ирьен, снова не зная ответа на вопрос, но ответить что-нибудь было просто необходимо. Хонатери был совсем рядом и смотрел в глаза с нескрываемыми симпатией и интересом, поэтому молчать было совершенно невозможно. — Он путает меня с кошкой. Еще я знаю, что когда он делает вот так, — Ирьен характерным жестом прикоснулся двумя пальцами к бровям. — Значит, я сделал что-то или сказал что-то неправильное, но не очень плохое. Знаю, что когда он готовит мне вино, то выбирает самый маленький кувшин. Туда помещается только два кубка. У нас полно вина и много больших кувшинов, но он всегда готовит мало. В ответ на легкую улыбку Хонатери Ирьен и сам с готовностью улыбнулся. — Хотите рассказать что-нибудь еще? — Он постоянно что-то чинит. Кажется, он очень любит дом. — Больше, чем вас? Ирьен даже замолчал от неожиданного вопроса. Какие глупости. Дом — это дом, а Ирьен — это Ирьен. Пока Шемаар заботится о доме, то находится где-то поблизости, и когда Ирьену нужно, всегда откладывает инструменты и начинает заботиться об Ирьене. — Может быть, познакомите нас? — Нет. Мгновенный, без раздумий ответ вызвал только быструю улыбку у Хонатери. — Нет? — Нет. — Почему же? Советнику Дарэ он понравился. — Конечно, понравился! — при упоминании советника кулаки Ирьена сжались сами собой. — Он ему улыбался. Лысый его трогал, а он ему улыбался. Я хотел раздавить ему руки, но не успел! — проследив за взглядом Хонатери, Ирьен уже по привычке спрятал руки за спиной. — Думал, приеду во дворец, отыщу его, сломаю ему руки и вырву ему пальцы, — с улыбкой пояснил он. — Но вместо этого встретил вас. Вас я бы хотел поносить на руках. Но мне начинает казаться, что я смогу вас взять на руки только если у вас будут сломаны ноги. - Он старался быть дружелюбным, но Хонатери почему-то вдруг оказался в нескольких шагах от него. - Куда же вы? Хотите снова показать мне галерею? — Приношу вам свои глубочайшие извинения, — с достоинством пятясь к двери, произнес Хонатери. — Мне нужно вас на время покинуть. Срочные дела требуют моего незамедлительного присутствия. — Вы не упоминали ни про какие срочные дела, пока я не сказал то, что хочу держать вас на руках, - с подозрением заметил Ирьен. - Давайте, я забуду то, что говорил я, а вы забудете про свои срочные дела. Это будет честно. Когда Хонатери спиной начал открывать дверь, стоило больших трудов не рвануть вперед и не перехватить его, не дав исчезнуть вот так, внезапно, без объяснений. Но опасения испугать оказались еще сильнее. Ирьен сдержался. Какое-то время он напряженно сверлил взглядом дверь, но она осталась закрытой. Чтобы отвлечься, он походил из угла в угол, порассматривал карту на стене, вспомнил, что он в библиотеке и поперекладывал книги с одного края стола на другой. Понадкусывал закуски и убедился, что они пресные. Он ничего не понимал. Он же даже не прикоснулся к нему, он не напрыгивал на него резко, он если и касался его, то только одним пальцем. Наконец, смирившись с тем, что Хонатери не собирается возвращаться, Ирьен открыл дверь и выглянул из кабинета. В нескольких шагах стоял незнакомый слуга с тем самым лицом. Увидев Ирьена, он поклонился и остался стоять на месте. Окончательно осознав, что его бросили, Ирьен не видел больше смысла сидеть здесь в одиночестве. Прихватив с собой книги, он в сопровождении слуги прошел в гостевую конюшню. Не нужно было никому ничего объяснять. Как и в прошлый раз ему без слов подали закрытую карету и повезли домой. Удивительно, но чем дальше карета удалялась от дворцовых ворот, тем меньше становилось уныние Ирьена. Мимо открытого окна медленно проплывали дома и улицы. Каждое новое непонятное строение или прохожий разжигали любопытство и интерес. Иногда ему казалось, что среди прохожих мелькало лицо Шемаара, но присмотревшись второй раз, он всегда понимал, что ошибся. Наверное, просто соскучился. Проезжая один из переулков, он снова увидел Шемаара — сейчас не было никаких сомнений. Легко выпрыгнув на ходу из кареты, Ирьен бодрым шагом углубился в тесную, с высокими каменными стенами улицу. Солнце просто не могло проникнуть в такую узкую щель между домами, поэтому тут было тенисто и прохладно. Даже звуки шагов разносились тут по-другому. Несколько замеченных прохожих ничем не напоминали Шемаара. Ирьен прошел еще дальше, свернул на соседнюю улицу, потом еще на одну. Остановившись, он озадаченно скрестил руки на груди и осмотрелся. На него откровенно косились, но большинство обходило стороной. Только странный хромой скрюченный человек, неразборчиво мыча, покрутился вокруг с протянутой рукой, но вместо того, чтобы внятно словами объяснить, что ему нужно, только сплюнул Ирьену под ноги и назвал сквалыжным павлином с бабскими патлами. Шемаара здесь тоже не было. Или он уже ушел, или Ирьен обознался с самого начала. Ну что ж, раз уж он уже в городе, то не стоит ли, в таком случае, этот город осмотреть? Или лучше вернуться к карете? Сделав изначально очевидный для себя выбор, Ирьен с энтузиазмом углубился в лабиринт узких улочек.