***
— Я, как вы помните, рассказывал об аристократии, — продолжил Хонатери. - Кстати, о ней. Через три дня во дворце состоится небольшой прием. Приходите. Пока не наступило время многолюдных пышных и утомительных церемониальных праздненств, вам будет полезно пообщаться со знатными, но невоенными людьми в более приятной обстановке. — Если это доставит вам радость, то приду обязательно. — В таком случае, вам пришлют пособие по дворцовому этикету. - Заметив, как поскучнел Ирьен, услышав слово "этикет", Хонатери поспешил добавить. - Но читать его или нет - решать только вам. Однако, давайте вернемся к истории. В справочнике сословий, который вы прочли почти до половины, вы должно быть видели список семей, главами которых еще недавно были древние, сильнейшие и самые влиятельные старейшины чистокровных демонических рас. Породниться с такой семьей всегда считалось очень хорошей возможностью возвыситься не только за счет родственных связей, но и за счет потомков смешанных браков. Если Небо было благосклонно, то дети рождались сильными, здоровыми и им было предначертано прожить долгие столетия, сохраняя молодость и ясность ума и приумножая богатство и влияние своей семьи. — Они будут на приеме? - на всякий случай поинтересовался Ирьен, у которого слово "старейший" ассоциировалось разве что с генералом Остером и его морщинами. - И зачем опять это Небо? — Просто старое выражение. Не воспринимайте всерьез. На приеме старейшин не будет хотя бы потому что их господству давно пришел конец. Если верить общеизвестной и официальной истории, то они проиграли в борьбе за власть и были изгнаны далеко на юг при содействии магов, которые к тому времени стали достаточно сильны, чтобы, как они сами выражались, дать отпор южным нелюдям. Кстати, маги сейчас, наверное, единственные, кто строго следит за чистотой крови своих адептов. — О, значит, их выгнали? — прокомментировал Ирьен, несколько раздосадованный тем, что Хонатери упорно обходит своим вниманием кувшин, стоящий на самом видном месте. — Наверное, не так уж они были и сильны. Капитан Рой тоже говорил, что его люди сильнее всех, а оказалось, они не смогли защитить даже самих себя. — Кого-то выгнали, но большинство, все же было убито. Единственный клан, с кем у нас сохранились хорошие отношения и наладилось хоть какое-то сотрудничество, это клан Мунго. Они никогда не боролись за власть и сторонились политики. Вы их легко узнаете по татуировкам по всему телу. Обычно лекари мунго носят темные балахоны с вышивкой, и от них на десяток шагов пахнет медицинскими настойками. — Я помню мунго! — наконец-то Ирьен услышал хоть что-то знакомое. — У него были хорошие лекарства. И татуировки. И пахло от него приятно, даже я чувствовал. Помню, как он очень раздосадовался, когда я упал с кровати, и ругался, но я точно не помню, на что именно, я еще не понимал, что он говорит. — Вот как? А вы? Тоже ругались? — Я еще не умел. Я пнул в него чем-то, а потом несколько раз побил, но не сильно. И он нисколько не обиделся и все равно давал мне лекарства и показывал книги с неприличными рисунками, когда рядом никого не было. Еще он вылечил генерала Хловера. — Вы не заметили в нем ничего странного или необычного? Было о чем задуматься. Что можно считать странностью у мунго, который с ног до головы выглядел воплощением странности? — Ему нравилось смотреть, как я переодеваюсь, или тогда в купальне... но когда однажды я сам его начал раздевать, он кричал и звал на помощь. Это достаточно необычно? — Нет, это... — и снова эти порозовевшие ушки, и движение бровей - Ирьен запоминал все, что заставляет Хонатери отводить глаза и запинаться. — Не смотря на его... особенности характера, берегите это сокровище, — ответил Хонатери, как только вернул себе невозмутимость. — Даже в императорском дворце нет своего мунго. — Как же так? Я думал, во дворце должен быть лучший лекарь. — Его Величество доверяет только лекарям-людям. Так уже получилось. Наконец, настал долгожданный момент, когда Хонатери перестал игнорировать стоявший посреди стола подарок. — Этот кувшин весьма искусно исполнен. — Это вино. Было горячим, но наверное, уже остыло. Нужно подогреть, но я не вижу жаровни. — Здесь не разрешается пользоваться огнем. Ставьте кувшин сюда, и скоро он будет горячий. — Это самое лучшее вино, что я когда-либо пил, — еще раз повторил Ирьен. Со столика с закусками он взял пару маленьких кубков и поставил их между собой и Хонатери. — Я хочу дарить вам только самое лучшее. Вместо того, чтобы сразу попробовать темно-бордовую, почти черную жидкость, над которой так красиво завивалась бледная дымка пара, Хонатери долго всматривался и хмурил брови. — Оно должно так пахнуть? — Оно пахнет по-разному, но всегда ярко, — улыбнулся Ирьен, забрал свой кубок и незамедлительно сделал маленький глоток, потом еще один, и еще. — Слишком маленькие, даже меньше тех, к которым я привык, — извиняющимся тоном сказал он, когда в кубке показалось дно. Хонатери не обиделся, а просто налил ему еще. Сам он все еще принюхивался издалека, не поднося кубок близко к лицу. Отвлекшись, он засмотрелся на то, с каким удовольствием Ирьен пьет свое вино, и, задержав дыхание, сделал скромный глоток. И через миг с кашлем резко отставил кубок, расплескав вино бордовой кляксой по столу. Ирьен, не моргая, смотрел на белый платок, который Хонатери прижимал ко рту, видел зажмуренные глаза и то, как вздрагивают, словно от сдерживаемого кашля плечи. Что-то блеснуло на светлых ресницах и покатилось по белой щеке. И вдруг в голове словно прояснилось. Вино оказалось забыто. Ирьен одним шагом оказался рядом, нежно взял лицо Хонатери ладонями, и увидел, что у того, и в самом деле, катятся из закрытых глаз слезы и попадают на белый платок, который был прижат к губам напряженными пальцами. Ирьен помнил, как ему самому было плохо, когда хотелось плакать, поэтому он сделал единственное, что точно успокоило бы его самого — заключил Хонатери со всеми его слезами, кашлем и белым платком в аккуратные объятия, укрыл полами своего теплого плаща и принялся размеренно поглаживать вздрагивающую спину. Стало тепло и хорошо. Подумалось — как удачно, что Хонатери, которому сейчас плохо, не видит, как счастливо улыбается Ирьен. — Вы больны? — тихо спросил он. — Плохо себя чувствуете? Вам сложно дышать? Почти незаметно и совсем не слышно в кабинете появился Шемаар и так же тихо ушел, оставив на столе маленькую чашу с прозрачной жидкостью и наказ: — Нужно это выпить. Станет легче. Подслушивал под дверью, заподозрил Ирьен. Хонатери никак не отреагировал, возможно, не заметил ни Шемаара, ни чашу, а Ирьен не торопился делиться с таким трудом доставшимся вниманием. Как же все удачно получилось, улыбался он, слушая сдавленное прерывистое дыхание и прильнув к мокрой горячей щеке своей щекой. Как же повезло. И как теперь повторить подобное везение завтра? Не переставая утешающе водить ладонью по теплой даже сквозь одежду спине, второй рукой он дернул завязки на смешной шапочке, которые могли слишком сдавливать горло. Шапочка упала на стол, и Ирьен удивленно моргнул, когда из-под нее показались совершенно белые, как шерсть у той кошки, как плащ самого Ирьена, волосы, кое-как сколотые в пучок простой деревянной палочкой. Ирьен вынул ее, и все это белое и никогда раньше не виденное свободно рассыпались по спине и плечам. — Ох, — только и сказал он. С осторожностью запустил пальцы в эти странные волосы, и медленно пропустил пряди между пальцами. Отметил только, что кашель Хонатери резко прекратился, а сам он напрягся и попытался отодвинуться, но уперся в угол кресла. — Они настоящие, — наконец, полностью осознал Ирьен. — Как у той старой белой кошки. С усилием оторвав взгляд от невесомой паутины волос, путавшейся в его пальцах, Ирьен взглянул в лицо Хонатери. Сначала на блестевшие, потерявшие строгость губы, которым добавили так не хватавшей им раньше яркости, а потом и в светлые глаза, покрасневшие по краям и, словно наполненные влагой изнутри, ставшие совсем прозрачными. Пальцами он провел сначала по одной розовеющей румянцем щеке, потом по второй, стирая еще не высохшую воду, и решил, что пришло время для настоящей помощи. Если Шемаар сказал, что поможет, значит, так оно и будет. Он очень хотел уж напоить Хонатери самостоятельно, но тот забрал у него чашу и осушил ее до дна. С сожалением Ирьен заметил, что полегчало Хонатери почти сразу, но радовало, что убегать он пока не спешил. — Почему вы назвали кошку старой? — немного невнятно и тише обычного спросил он. В лицо Ирьену он пока не смотрел, скупыми движениями промакивая платком глаза и уголки рта. — У генерала Остера были белые волосы, и он сказал, это потому что он старый. Я думал, у кошки так же. — Кошки и некоторые люди такими рождаются. Поэтому не вздумайте называть меня стариком. Это совершенно не... Видя, что Хонатери не собирается вырываться, Ирьен совсем осмелел и запустил обе ладони ему в волосы. Перебирая почти невесомые белые пряди, помассировал затылок и большими пальцами одновременно погладил виски, едва касаясь кожи головы, прошелся подушечками пальцев вдоль позвоночника до самого воротника.. Это должно быть приятно. Когда Шемаар моет или расчесывает Ирьену волосы, это очень приятно. Он посмотрел Хонатери в глаза. Тот замедленно и как будто сонно моргнул. — Оставьте в покое мои волосы, — как-то не очень решительно произнес он. И эта нерешительность уверила Ирьена, что он все делает правильно. — Сейчас я никак не могу этого сделать, — прошептал он ему на самое ушко. — Но если вас успокоит, можете потрогать мои. — Он взял Хонатери за запястье и вложил ему в руку одну из своих кос. Белые пальцы несильно сжались. — Видите, ничего страшного. — Тяжелая, — оценил почему-то резко порозовевший щеками Хонатери. — У вас очень толстые косы. Разве не легче было бы их укоротить по нынешней моде? — и, не дожидаясь ответа, взял Ирьена за запястья и решительно отвел его руки от своего головы. Разумеется, Ирьен ему это позволил, только напоследок ухватил светлую прядь и приподнял, посмотрев сквозь нее на свет. — Никогда не пробовал ничего ужаснее. Только проследив за взглядом Хонатери, стало понятно, о чем шла речь. — Ох, — взяв кубок с недопитым вином, Ирьен увидел, как Хонатери со сложным лицом следил за каждым его движением. — Из вашего кубка вино кажется еще вкуснее. — улыбнулся он, отпив немного. — Жаль, что вам не понравилось. Шемаар говорил, что если вы это выпьете, то станете ко мне добрее. — Вот как. Возможно, это научит вас не верить на слово кому попало. Раньше вы не были настолько доверчивы. — Ах нет, — пробормотал Ирьен. — Он сказал не так, я просто подумал... — он прервал себя, чтобы не проговориться про заколку. — Откуда вы знаете, каким я был раньше? — Вы же регулярно появлялись во дворце, а я, как вы могли заметить, тут работаю. Любой прислужник может рассказать вам о вас больше, чем вы сами сейчас знаете о себе. Хотите что-нибудь узнать? О ваших боевых подвигах или о неприглядных фактах биографии? — У меня были подвиги? — обрадовался Ирьен. — В юности вы несколько раз отличились на поле боя. — Что значит, в юности? — проворчал он. — Я и сейчас юный. И красивый, и чрезвычайно аристократичный. И даже чем-то отличился. Только вам этого, почему-то, мало. Мне кажется, я чего-то не понимаю, — печально добавил он, продолжая поглаживать зажатый между пальцами кончик белой пряди, но пока не пытаясь распускать руки снова. Он будет ждать подходящего момента, и обязательно дождется. — Я же обещал рассказывать вам истории, но вам этого, почему-то мало, — эхом повторил Хонатери. — И все же, нужно заметить, вы уже не так юны, как в пятнадцать лет, и если бы не проклятье... — Ах, не продолжайте! — с показным отчаянием напополам со смирением вздохнул Ирьен, — Лучше рассказывайте! Рассказывайте, в таком случае, все. Про подвиги, про проклятье, про все остальное, только рассказывайте. Удачно стоявшее кресло так же удачно мешало Хонатери отойти подальше, поэтому он просто принял привычно-строгий и несколько отстраненный вид и притворился, что не замечает, как Ирьен играется с его волосами. — Вы, действительно, больше воевали в юности, когда только уехали на южную границу. Один раз даже чуть не повторили судьбу своего отца, когда не успели вернуться до наступления дождей и остались по ту сторону гор до следующей засухи, чем весьма переволновали множество людей. А вернувшись, вы, наконец, образумились и перестали попусту рисковать своей жизнью, предпочтя сражениям безопасные тылы. Не слишком смело, зато разумно в вашем положении. Своим правилам вы изменили только во время последнего похода, и сами видите, к чему это привело. Радость Ирьена заметно поутихла. — Значит, подвиги давно закончились, — вздохнул он. — Гордиться нечем, впечатлять нечем. Как же больно на душе от осознания подобного. — Допивайте, — Хонатери удивительно быстро распознал маленькую слабость Ирьена. Возможно, дело в частых взглядах, которые тот между печальными вздохами кидал на кувшин. — А я пока пролью немного бальзама на ваши душевные раны. Ирьена не нужно было просить дважды, он вылил остатки вина в кубок, для чего ему пришлось отпустить волосы Хонатери, чем тот и воспользовался — обогнул кресло и продолжил говорить — ровно и неспешно, как будто читал на память какую-то книгу. — После того, как семьдесят два года назад приграничная территория вместе с Гранд-Диркеймом превратилась в пустыню, весь южный регион, за который отвечает семья Сула совместно с семьями Дагил, Версенто и Остер, начал стремительно беднеть. Набеги из-за гор не только не прекратились, но стали чаще и многочисленнее. Южная граница выглядела самым слабым местом объединенной империи, а у южных варваров теперь было время весь дождливый сезон без опасений копить силы, потому что мы полностью потеряли контроль над территорией южнее каньона Орга и вынуждены были подвинуть границы империи к северу. Варварские набеги влекли за собой не прекращающуюся мобилизацию и грабительские налоги. Надеюсь, вы уже знаете, что такое налоги, если же нет, то из библиотеки вам будут высланы нужные книги. Одновременно с этим начались неурожаи и болезни скота. Жители приграничных территорий целыми деревнями покидали свои дома и бежали на север. И это продолжалось годами, и со временем ситуация лучше не становилась. Хонатери бросил короткий взгляд на Ирьена и, заметив, как тот слизывает остатки вина с края кубка, заметно поморщился. Но речь его осталась плавной и размеренной. — Вот такое сложное наследство досталось вашему отцу, а потом и вам. Ваш отец воевал всю жизнь с ранней юности и почти до самой смерти. Сначала вы пошли по его стопам и отличились некоторым безрассудством в сражениях, но, как я уже говорил, очень быстро опомнились и прилюдно заявили, что последнему из семьи Сула стоит поберечь свою жизнь и попробовать произвести на свет наследника, а не размахивать мечом, как безродный солдат. Этим вы, между прочим, задели гордость остальных командующих, которые мечами как раз-таки, пользовались постоянно. Они винили вас в трусости, малодушии, в предательстве памяти предков и Небо знает в чем еще. Вы в долгу не оставались. Однако, к всеобщему удивлению регулярные и серьезные набеги с юга сначала стали не такими регулярными, а потом почти полностью прекратились в течение нескольких лет. То, что сейчас считается на юге крупным сражением, во времена вашего отца было бы одной из многочисленных незначительных стычек. — То есть, у отца подвигов было больше, и его никто не называл трусом, — пробормотал Ирьен своему кубку и сделал из него утешительный глоток. — Несомненно. Более того, ваш отец не гнушался участвовать в поединках даже с людьми намного ниже его по статусу, а вы вообще не считали нужным ни бросать вызовы, ни принимать их от других. — По тону было непонятно, одобряет Хонатери такое поведение или осуждает. — Если же снова вернуться к ситуации на границе, сейчас там достаточно спокойно, а вместо воинственных варваров через пустошь ходят караваны торговцев. Чужаки теперь не только торгуют и платят армии за охрану, но иногда и селятся в опустевших приграничных деревнях или даже в Диркейме. Им теперь даже разрешено служить в армии. И, если вас это не утешило, то напомню, что в сражениях вы все же недавно участвовали. — Да, вы говорили. Получил проклятье. Убил всех близких родственников. Зачем мне это было нужно? Разве родственников не требуется защищать? — Кто знает. Вероятно, вас привлекло богатство Де-Эмея. Ведь состояние вашей семьи было уничтожено вместе с южной столицей, а его остатками еще ваш отец пытался заткнуть финансовые дыры от несобранных налогов. Вы не нищий в том смысле, который обычно понимают под этим словом. Но в сравнении с людьми, равными вам по положению и происхождению, вы не богаты. — То есть, - начал загибать пальцы Ирьен. - Не юн. С проклятьем. Без подвигов. И ко всему прочему я еще и беден. — Вы определенно были бедны до начала похода, — безо всякого сочувствия подтвердил Хонатери. — Пару лет назад вы добились высылки Де-Эмея и его семьи за пределы империи, словно по недосмотру дав ему возможность заранее вывезти из столицы все ценное, что было в его силах. Дали время, чтобы он успел обосноваться по ту сторону гор, а потом взяли большое войско и отправились на юг. Результат вам известен. — Зачем такие трудности? — проворчал Ирьен. — Разве не удобнее было сделать все прямо здесь? Он же жил в моем поместье. — Это уже политические тонкости. Казнить Де-Эмея в столице было бы, и впрямь, сложнее. Однако, немаловажно то, что в этом случае наследником семьи стали бы не вы, потому что после смерти вашего отца у вас появился повод сменить опекунов, и вы ушли в семью Хловер. По этой причине в случае официальной казни семьи Де-Эмея, все его состояние ушло бы в императорскую казну. Убив же его за пределами империи, вы смогли забрать все себе. Что вы обо всем этом думаете? — Жажда наживы, достойная разбойника, — вспомнил он подходящую фразу из одной недочитанной книги, откуда и уяснил, что сами деньги — это хорошо, но убивают ради денег только злодеи. — Не заслуживающее гордости деяние. Однако, озаботило его другое. Если он забрал состояние Де-Эмея, то почему в его поместье так пусто? Где золото, где драгоценные камни и бесценные талисманы? Где слуги, которые выполняют каждое его желание? Ведь если будут слуги, то и Шемаар будет меньше занят домом, а станет больше времени проводить с Ирьеном. — В таком случае, каким мотивом вы могли бы гордиться? — На этот вопрос Ирьен неопределенно пожал плечами, побуждая Хонатери продолжить рассказ. Когда тот говорил, то отвлекался и не сразу замечал, как Ирьен подбирается к нему все ближе и ближе, загоняя в угол между еще одним креслом и столом. — Достоверно известно, что один из сыновей венита убил вашего отца, чем, скорее всего, обрек род Сула на исчезновение. Его казнили, но вам, вероятно, этого оказалось мало. Если помните, у вас не будет возможности завести наследника, это подтвердили и лекари, и маги. У вашего отца такая возможность была, и вы наглядное тому подтверждение. Но с его смертью ваш род потерял свое будущее. Если отомстив, вы лишили будущего род Де-Эмея, то это, в какой-то мере, может восприниматься как равноценная расплата. Так какая же из версий... — он запнулся, заметив Ирьена слишком близко от себя. — Вам нравится больше всего? — А мне должна какая-то из них нравиться? Если уже говорить о том, что мне нравится, то это правила, по которым почти все вокруг должны делать все, что я скажу. Вот например вы, — он загнал Хонатери в угол между столом и приставленным к нему креслом, и подождал, пока верный своей природной неловкости, тот не оступится, запнувшись о выступающую ножку кресла. Один миг — и Хонатери оказался сидящим на столе, а Ирьен не давая ему сбежать, осмелел и, придвинувшись вплотную, вновь запутался пальцами в его волосах. Это все приворот, я тут не причем, мысленно улыбался он, погладив нежную кожу стремительно розовеющих ушек. Какой же он теплый! И как же в этом тепле нуждаются вечно замерзающие и немеющие пальцы. — Вам никто не говорил, что хватать людей без их на то разрешения непозволительно? — Вы сейчас напоминаете мне Шемаара, — почти прошептал Ирьен. — Он тоже любит слово «непозволительно» и тоже пытается меня воспитывать. — Видимо, он в этом не силен. — Хонатери еще раз убрал чужие руки из своих волос, но Ирьен тут же положил ладони на стол. — Отойдите. Будьте так любезны. Ирьен только еще раз улыбнулся. — Я ведь не должен выполнять приказы чужих слуг? — Он игриво и легонько ткнул его носом в щеку. Ужасно приятно. — Я слушал слишком много историй и сдерживался слишком долго. У меня уже закончились все силы и исчерпалось терпение. Когда вы рядом, я никак не могу сосредоточиться, мне нужно... мне нравятся ваши истории, но мне всегда будет нужно больше. — Что значит «больше»? — нахмурился Хонатери. — Надеюсь, вы не собираетесь приставать с поцелуями, — хмыкнул он, и отвернулся. Ирьен легко за подбородок развернул его лицо обратно к себе. — Я бы хотел, но не знаю как, — сказал он. — Об этом только читал. — Вот так, — И Хонатери сам внезапно подался вперед. Сначала Ирьен ничего не понял. Бледные губы коснулись его губ, и в этом затянувшемся прикосновении не было ничего даже близко напоминающего те сказочные ощущения, о которых он читал в книге. А потом он почувствовал тепло. — А теперь сядьте вон туда и больше не приближайтесь ко мне без моего на то дозволения,— строго приказал Хонатери, и пробормотал уже тише. — О Небо, снова этот вкус. Ирьен послушно присел на краешек кресла и потрогал пальцем свои губы. Лицо чудесным образом обрело подвижность, как будто он только что вышел из купальни. Горлу стало тепло, как после мунговского лекарства. Даже улыбнуться получилось не только глазами. И как-то вдруг возможность отдать поместье, купальню и все вино в придачу перестала казаться настолько пугающей. Слезший со стола Хонатери выглядел задумчивым и хмурым. Он долго молчал, но заговорил первым. — Никогда больше не набрасывайтесь так внезапно. Последствия могут быть тяжелее, чем хотелось бы. И в ваши суждения вкралась ошибка. Вы не можете приказывать чужим слугам, не оскорбив этим их хозяина, — он двумя движениями закрутил волосы в пучок и закрепил их обломком стебля — все, что осталось от подаренного цветка, а потом скрыл их под голубой шапочкой. — А сейчас езжайте домой, — сказал он. — Вы услышали достаточно историй, и у вас есть о чем подумать. Новые книги вам пришлют. И не забудьте, вы обещали принять у себя лекаря. Меня провожать не нужно, не вставайте. Ирьен все еще улыбался и без единого слова дал Хонатери покинуть кабинет, и только потом встал и запахнулся в плащ, не желая раньше времени растерять попавшее внутрь чужое тепло.***
Всю дорогу до поместья он улыбался и иногда прикасался кончиками пальцев к своим губам, удивляясь насколько же они стали чувствительными. Шемаара он нашел в саду, с большими садовыми ножницами в руках, застывшего над цветочным кустом. Выглядел он так, словно решал какую-то сложную задачу. Кажется, он не очень хорошо разбирался, как сделать из бесформенного полузасохшего куста украшение сада. — Смотри, как я умею! — воскликнул он, и Шемаар едва успел отбросить ножницы в сторону, чтобы не задеть ими налетевшего с разбега Ирьена. От случайного удара голова дернулась назад, косы разлетелись в стороны, а в черепе зазвенело. Показалось, он столкнулся лицом с каменной стеной, а не с другим лицом. — Вы решили выбить себе зубы? — прикрыв рукой рот Ирьена, спросил Шемаар. — Не получилось, — прямо в ладонь проворчал тот. — Надо медленнее. Стой на месте, я еще раз... — Как ваше состояние? Заколка помогает? — наклоняясь за упавшими ножницами, Шемаар лишил Ирьена возможности напасть снова. — Я все еще влюблен, но от поместья уже не откажусь. И от вина тоже. Ему вино не понравилось, поэтому я выпил все сам. Хватит уворачиваться! — Шемаар как будто невзначай приподнимал подбородок и пользовался своим небольшим преимуществом в росте, а Ирьену пришлось встать на цыпочки, а потом досадливо куснуть его за то, до чего смог дотянулся. — Надеюсь, вы не собираетесь демонстрировать на мне все, что изучите за пределами поместья, — отступая под напором Ирьена, пробормотал Шемаар. — Между прочим, такое поведение совершенно неуместно... — И неприлично. Я знаю. Но это мой дом, и тут никого больше нет. В приличном обществе я буду самым приличным! — То есть, мое общество вы приличным не считаете? — Ты не общество. Хватит уворачиваться! Ну почему ты такой быстрый! Достать отступающего Шемаара мешали вездесущие кусты. Сломать их, рванув напрямик, мешало то, что об этих кустах только что заботился Шемаар. А тот, воспользовался короткой передышкой, опустился на одно колено и очень внимательно всмотрелся во что-то в глубине спутанных стеблей. Кажется, даже нахмурился. Ирьен присел рядом и попытался увидеть среди веток то, что так озадачило Шемаара. — Что там? — Даже не знаю... Нужно ли тут обрезать у самого корня или достаточно срезать только сухую часть. — Тебе не нужно их обрезать вообще! — Ирьен подскочил вслед за Шемааром, но снова его упустил. — За садом должен следить садовник! Найми садовника! — Здравая мысль, — по его тону Ирьен заподозрил, что Шемаар забавляется и поддразнивает специально, и это неожиданно успокаивало. — Я проголодался, — заявил Ирьен. — Поэтому тебе придется выйти из кустов! — Подождите в доме, пока я все приготовлю. — Готовить тоже должен не ты! Надо нанять куха... кухаря? Готовщика? — Повара. — отозвался невидимый Шемаар. — С этим будет сложнее. Подпускать к вашей еде незнакомых и непроверенных людей очень неразумно. Но я подумаю, что можно сделать. — Подумай-подумай, — проворчал Ирьен, выбираясь из сада и на ходу стряхивая с себя мелкие обломки веток. И прокричал, не оборачиваясь. — Я жду у дома! Ответом ему служило только щелканье садовых ножниц. К тому времени, когда показался идущий со стороны кухни Шемаар, Ирьен успел завернуться в одеяло, прочесть несколько страниц из книги по истории, отложить ее, взять более интересный роман про приключения воинственной девушки в восточных горах и увлечься им. Когда еда с подноса переместилась на низкий стол, Шемаар не остался сидеть, а выпрямился и посмотрел в сторону ворот. — Кто-то пришел, — сказал он. — Похоже, посыльный из дворца. Схожу взгляну. Вернулся он быстро и с книгой в руках. — Мне должны были прислать книги, — вспомнил Ирьен, наблюдая, как Шемаар аккуратно распутывает узел на завязках твердой безликой обложки. — Здесь только одна книга, — Шемаар уже успел прочесть название и заглянуть в начало. — И я... не совсем уверен, что книга прислана вам. Придвинувшийся ближе Ирьен прочел слова на первой странице. — Эффективные методы исправления поведения ребенка, порченного плохим или недостаточным воспитанием. Это он прислал, да? Мой милый Хонатери? — Я бы не был так в этом уверен, — пробормотал Шемаар. — Либо ваш милый Хонатери не дружит с головой, либо это сделал кто-то еще. — Например, кто? — Ирьен пододвинулся совсем вплотную, не переставая заинтересованно смотреть в книгу. — И что с ней тогда делать? Шемаар только неопределенно пожал плечами. — Раз уж прислали, то не лишним будет с ней ознакомиться, — пробормотал он и перелистнул страницу. — Ну все, хватит! Ирьен выхватил книгу, отшвырнул ее подальше и сразу же зарылся пальцами в волосы Шемаара, лохматя и распуская небрежно заплетенную косичку. Потом потянулся к его губам и в этот раз сделал все, как надо.