***
— Уверен, рубашек оставалось больше. — Неужели кто-то ворует твою одежду? — в притворном ужасе воскликнула стоящая за спиной Мариоль, но тут же рассмеялась и обмахала его и себя веером. — Я закажу, и тебе сошьют сколько нужно. Только открой секрет, душа моя, что случилось с той одеждой, которую ты на днях забирал? — Она испортилась, — уклончиво ответил Шемаар. Две рубашки истрепались во время работ в саду, еще одну он случайно поджег на кухне. Но больше всего пострадало от рук Ирьена — кажется, он не воспринимал одежду Шемаара чем-то, что требуется беречь. Может, будь рубашки ярко расшиты, сделаны из плотной цветной ткани, то он и относился бы к ним серьезнее? Свои халаты он же не рвал. А, может, все дело в неумении Шемаара строго пресекать поползновения холодных рук к своему телу? — Ты что-нибудь знаешь о воспитании детей? — постепенно смиряясь с будущими тратами на одежду, спросил он в глубину шкафа. Мариоль фыркнула и ткнула его в спину веером. — Немногим больше тебя. Мои девочки иногда рожают, ты же знаешь, и я их выселяю в доходный дом на перекрестке. Детям не место в борделях. Иногда хожу посмотреть. Дети все разные, но очень милые, и дрессируют их тоже по-разному. Точнее, воспитывают, - поправилась она. - Что-то зависит от возраста, что-то — от родителей, а что-то - от удачи. Сколько лет твоему ребенку? Сложный вопрос. Если оценивать поведение, то... — Где-то между тремя и пятнадцатью, — объяснил открытому шкафу Шемаар. — И это не мой ребенок. — Рука Мариоль забралась ему в волосы. Придется снова переплетать косичку. — Есть вещи, — сказал он ей, — Которые я, видимо, всегда понимал неправильно. Разве характер не рождается из воспитания? Если ребенка не бьют, не ругают, если он сыт, доволен, красиво одет, разве он не вырастет хорошим добрым человеком? Если ты кого-то любишь, разве будешь радоваться, когда ему плохо? Разве не бросать в беде человека, который пытался помочь тебе — это не естественное человеческое желание? — Какой неблагодарный ребенок. — Мариоль погладила его по голове, будто это он был ребенком, которого нужно утешить. — Не позволяй с собой так обращаться. Детей надо воспитывать в строгости, иначе они начинают считать, будто им все позволено. А ты, радость моя, после возвращения стал такой душка, такой мягкий и покладистый. Я всерьез беспокоюсь, как бы тебе не сели на шею. Шемаар закрыл шкаф и обернулся. Мариоль стояла вплотную. Яркий красный завиток с ее высокой прически весело прыгал на уровне его глаз, подталкиваемый короткими взмахами веера. — Драгоценный мой, кажется мне, что ты опечален. Если я могу тебе помочь чем-нибудь более весомым, чем бесполезные советы в делах, в которых я мало что понимаю, то скажи Мариоль, что тебя тревожит. — Портной, - признался он. - Нужен адрес хорошего и неболтливого портного. Без предрассудков. И ювелира. Но сначала портного. Главной заботой стал грядущий прием. Шемаар считал, что с выходом в свет стоит немного повременить, а вот Ирьен даже не удостоил его своим волнением. Пока Шемаар раздумывал, как заставить Ирьена прочесть нужные книги, и обязательно уговорить поспать, чтобы тот от усталости случайно не свернул шею какому-нибудь заносчивому аристократу, пока думал, когда лучше будет показать ему город и дать привыкнуть к шумным улицам и людям, тот был озабочен нарядами. И еще немного — прической. Потом он прочел про украшения и захотел кольца, серьги, ожерелье и вышитый красным золотом пояс. Раньше за ним не водилось любви к роскоши и вычурным одеждам, а единственным украшением можно было считать простые заколки на концах кос. Впрочем, в этом нет ничего предосудительного — безобидные, хоть и недешевые, увлечения человека, несколько дней назад чудом пришедшего в себя после одного из самых тяжелых проклятий. Дети любят яркие и блестящие безделушки, решил для себя Шемаар, возможно, позже это пройдет. Пускай развлекается. Успокаивало, что при Хонатери и в трущобах Ирьен показал, что при необходимости умеет сдерживаться и даже непринужденно вести красноречивые беседы. Зато рядом с Шемааром Ирьен даже не старался. Разве воспитанники не должны считаться с авторитетом своего воспитателя? Увещеваниями и наставлениями влиять на Ирьена почти не получалось. Он слушал, запоминал, улыбался, но понимал и делал все по-своему. Поместье он считал зоной вседозволенности, а ради Шемаара вести себя сдержанно и воспитанно и не думал. Даже не считал общество Шемаара хоть сколько-нибудь приличным. Возможно, вскоре и вовсе начнет воспринимать его, как привычную мебель. Вдобавок ко всему, из библиотеки Ирьен привез новое увлечение и теперь при каждом удобном случае приставал с невинными поцелуями. Иногда прямо во время разговора. Это отвлекало от работы, сбивало с мысли и просто мешало. — Смотри, — показывал Ирьен. — Так я не могу улыбаться. А так могу, — он прижимался губами к губам Шемаара, и когда отодвигался, то на лице, и впрямь, была видна какая-никакая, но почти нормальная улыбка. Видя такую искреннюю радость, Шемаар приглушал свои порывы прочесть бесполезное наставление о поведении, и в конце-концов решил просто смириться. Тем более, получив желаемое, Ирьен на какое-то время оставлял Шемаара в покое, а первое время и вовсе начинал ходить по поместью, пробуя улыбаться, и пребывал в радостном настроении. «Благодарить» за это увлечение нужно было одного прислужника с дурацким именем. Если изначально Шемаар и подозревал Хонатери в нечистых помыслах, то немного понаблюдав, пришел к мысли, что тот и сам не рад, чем все обернулось. Слишком неловкий он для любовного интригана и слишком тяготится вниманием Ирьена. И, что самое странное, даже не пытается воспользоваться такой отличной возможностью. Возможно, слишком молод или просто неопытен — такие могут сидеть безвылазно годами в любимой библиотеке, и людей видеть только на картинах в галерее. Но зато он неглуп, хоть и несколько неуклюж в общении, и хорошо образован. Может быть, чем-то не угодивший отпрыск знатной семьи, или результат внебрачной связи одного из супругов и не принятый вторым супругом. Прислужники - не всегда простые слуги, иногда из них получаются очень влиятельные при дворе люди, например, советники. Было бы неплохо одолжить этого Хонатери и поселить его в поместье. При нем Ирьен хотя бы не валяет дурака. И пускай бы целовались на здоровье хоть целыми днями напролет, давая возможность Шемаару без помех закончить ремонт.***
Ирьен поджидал его у самых ворот и набросился, едва Шемаар переступил порог. — Когда в город? Почему ты снова уходил? Ты сказал, скоро вернешься, но тебя долго не было. Где ты был? Сделай мне вино, я соскучился. — Тихо, тихо, что случилось? — не ожидавший такого напора Шемаар даже выпустил из рук сумку и присел, чтобы придержать наседающего на него Ирьена. Тот воспользовался моментом и повалил их обоих на землю. — Я же предупреждал. У меня закончились целые рубашки, нужно было сходить за новыми. Постарайтесь рвать их не так часто, тогда мне не нужно будет так часто их менять. — Ты ушел, а я остался здесь. Я вдруг подумал... Когда покажешь мне город? — Все-все, я уже вернулся. Напомню, что вас скоро навестит генерал Хловер. Если генерал уйдет отсюда целым и невредимым, если вы ему ничего не поломаете, то мы сразу же пойдем в город, и я вам все покажу. — И кур покажешь? — И кур покажу. И закажем вам новый халат и украшения. Ирьен был все еще напряжен и как будто чем-то обеспокоен, Шемаар даже сквозь одежду чувствовал, как часто бьется его сердце, а так же, как оно быстро успокаивается — стоило погладить Ирьена по спине. — Что-то произошло, пока меня не было? Почему вы так встревожены? — Уже прошло. Я сидел один и думал, но уже не важно. — Ну что ж. В таком случае, когда приедет генерал Хловер, будет уместнее встретить его стоя на ногах, — намекнул Шемаар. — Ладно. — Неожиданно послушно Ирьен поднялся и даже самостоятельно отряхнулся. — Я поговорю с ним так, что он уйдет целый и довольный, и мы пойдем в город, где ты покажешь мне кур. Кажется, я понял, почему этот крикливый генерал называл меня братом. Это немного раздражает, но я ему об этом говорить не буду. Наверное, опекуны, это тоже важно. — Шемаар поднялся следом, но сумку взять не успел — Ирьен забрал ее раньше и закинул себе на плечо. — Когда он придет? Где твоя комната? Я обошел все поместье, но так и не понял, где ты живешь. — Я еще про это не думал, — ответил Шемаар, которому пришлось быстро нагонять Ирьена. Куда делась вся напряженность и тревога? Ирьен был деловит и целеустремлен и вошел в дом широким решительным шагом. — Если не думал ты, то подумаю я. Вот, — он оставил сумку на кресло. — Здесь — хорошее место, чтобы жить. — Это ваша комната. — Я знаю, я здесь спал, — он опередил Шемаара, протянувшего руку за сумкой, прижал ее к креслу. — Ты тоже здесь спал. Значит, это и твоя комната. Шемаар какое-то время играл в гляделки с не моргающим и одновременно пытающимся хмуриться Ирьеном. Однако, нюансы настроения уже получилось различать. — Я буду жить в соседней комнате, — ответил он спокойно, и когда потянул на себя сумку, Ирьен ее не удерживал, только ненатурально-угрожающе выдохнул, но увидев, что Шемаар не впечатлился, с хмурым подозрением спросил. — Но ты же будешь спать здесь? Мне холодно одному. Ах, вот что его волновало, — понял Шемаар. Надо поискать амулеты помощнее, обычных грелок Ирьену недостаточно. — Конечно. Сегодня вечером можете проверить сами. — И проверю. — Проверяйте, — уже от самых дверей ответил Шемаар. Однако, Ирьен не отставал. Он ходил по пятам, проследил, чтобы соседняя комната стала выглядеть жилой, даже помог сложить в комод рубашки — старательно, но все равно комом. Не понимая, что на того нашло, Шемаар позволял ему хозяйничать в комнате до тех пор, пока у ворот поместья не объявился генерал Хловер. — Дальше я сам, — сказал Шемаар, забрав у Ирьена платок, которым тот протирал несуществующую пыль со спинок стульев. — Приехал генерал, пообщайтесь с ним немного. — А потом мы пойдем в город? — Только если генерал уйдет отсюда невредимым и счастливым. А счастливым его сделают ваши хорошие манеры и дружелюбие. Ирьен прищурился, и это была не улыбка. — Ладно. Этот крикливый генерал отсюда уйдет целым и довольным. Но если он опять будет кричать на тебя, то отсюда он не уйдет. Шемаар неодобрительно покачал головой. — Он несдержан, но это не опасно. Он ничего мне не сделает, даже даже если захочет. — Я знаю. Ты же сильнее. Но лучше бы ему даже не пытаться. — Не беспокойтесь на этот счет. Сегодня он меня даже не увидит. — Он подтолкнул Ирьена к выходу. — И помните, он о вас искренне переживает, в его преданности вы можете не сомневаться. — Он на тебя нападал. — Он больше так не будет. А если он увидит, что вы стали гораздо сдержаннее и воспитаннее, он решит, что это моя заслуга, и не будет больше кричать. Вдобавок, ссориться по пустякам с семьей Хловер было бы неразумно. Проблем это принесет не только вам, но и мне. — Я понял, — прервал его Ирьен. — Я не трону крикливого генерала. Буду очень дружелюбен. Только с вином у меня это получится лучше. Твое вино делает меня дружелюбнее, ты ведь заметил? — и на всякий случай уточнил. — Ты ведь понял намек?***
Через дверь в воротах в поместье вошел генерал Хловер. За ним попытался последовать незнакомый мужчина, но у него ничего не получилось — он даже не мог занести ногу над порогом, терял равновесие и отходил на пару шагов назад. Ирьен встретился с ним взглядом и, увидев, что тот снова приближается, захлопнул перед его носом дверь. Шемаар ничего не говорил про дружелюбие к незнакомцам. — Генерал Хловер, — сложив руки за спиной, он всем своим видом изобразил аристократизм, хорошее воспитание и приветливость одновременно, какой эта смесь представлялась ему по книгам. — Я ждал только вас. Вашим слугам придется остаться снаружи. Глаза Хловера увлажнились, и он первое время не мог выговорить ни слова. Ирьен терпеливо ждал, стараясь даже рассматривать его вежливо и дружелюбно. Генерал без своего мундира все равно выглядел солидно. Солиднее даже, чем капитан Рой со своими гвардейцами. С некоторых пор Ирьен стал замечать, что ему не нравятся люди, на которых приходится смотреть снизу вверх, и которые выглядят сильнее и внушительнее самого Ирьена. — Пойдемте, генерал, в поместье есть вино. — Эрдал, брат, — негромко, но очень эмоционально прошептал Хловер. — Зови меня Эрдал, как раньше. Ты же помнишь, как когда-то ты называл меня по имени? Ирьен не только не помнил, разумеется, но даже не задумывался, что у Хловера вообще есть имя. — Я еще не знаю, насколько это будет уместно... — Уместно, брат, конечно же уместно! Ирьен медленно пошел к дому первым. Хловер почти сразу его догнал и даже обогнал. Он шел чуть ли не боком, постоянно заглядывая Ирьену в лицо. — Хорошо, будь по-вашему. Эрдал. — Шемаар, ты видишь, как плачет от счастья этот крикливый генерал, о котором ты так заботишься? Это было совсем не сложно. — Вы выглядите таким счастливым. Это радует. Будь Ирьен честен, то сказал бы, что его это раздражает, но Шемаар просил быть дружелюбным, а не честным. — Я и в самом деле счастлив, брат! В жизни не был счастливее! Ты же знаешь, если бы я мог отдать жизнь, чтобы помочь тебе, я бы не колебался. Все это время думал, что я тогда что-то не успел, что сделал недостаточно, и что уже поздно, потому что все кончено. Но вот он ты — понимаешь меня, разговариваешь. Почти как раньше. — Это Шемаар. Он учил меня читать и писать. И многое объяснил. Проходите в дом, там есть комната для гостей. — Тут так тихо, — с некоторой настороженностью сказал Хловер и оглянулся прежде, чем подняться по ступенькам. — Шум мне мешает, — нашелся Ирьен, которому померещился намек на укор. — Шемаар делает мне тихо. — А слуги? Твой сад не ухожен должным образом, с перил слезает краска, сухие листья с тропинки не выметены. Твой дом не должен быть в таком запустении! Кто здесь так плохо убирается? Ирьен посмотрел на листья, на краску, на сад и отметил себе на будущее, что крикливый генерал посмел без разрешения говорить плохо о его поместье. — Это важно? — очень сдержанно спросил он. — Разумеется! — Как раз тут под порогом лежит метла. Если это настолько необходимо, я подмету. Хотя, ни разу этого не делал... — Нет! — выкрикнул Хловер, вырывая метлу у него из рук. — Это работа слуг! Ты не должен даже касаться ее! — Слуги — это посторонние люди. Я не всегда знаю, как вести себя уместно и достойно, не нужно чужим людям это видеть, а потом разносить по городу сплетни. Поэтому даже вашего слугу я оставил за воротами. Хловер, собравшийся уже выбросить метлу куда-то в кусты, замер и уже тише ответил: — По правде сказать, это был человек генерала Дагила, а не мой слуга. Но ты прав, брат. Об этом я не подумал... Совсем забылся. — Об этом подумал Шемаар. Он заботится о моей репутации больше, чем я сам. И ему приходится делать все одному. Учить меня, убирать такое больше поместье, следить за садом, чинить вон тот мост над прудом, чистить пруд... у него только две руки, Эрдал. И если ты говоришь, что эти листья важны, я буду тебе верить. Ты же называешь меня братом, и Шемаар сказал, что ты беспокоишься обо мне. Слуг нет, поэтому подметать придется мне. Он протянул руку, но Хловер только отошел на шаг. — Ни в коем случае, брат! Я сделаю все сам, — и тут же, видимо, опасаясь, что Ирьен начнет настаивать, принялся энергично взмахивать метлой, поднимая с каменных плит листья и пыль. Они взмывали в воздух и опадали на траву по обе стороны дорожки. — Как у вас ловко получается! Без листьев дорожка выглядит намного лучше. Я рад, что у меня есть такой заботливый брат. Под эти подбадривания генерал Хловер вместо того, чтобы войти в дом, снова оказался перед воротами. Закончив, он обернулся, и именно в этот момент порывом ветра на дорожку вынесло только что сметенные листья. Генерал был настроен решительно, и вновь заработал метлой. Ирьен ему не мешал. Стоило домести от ворот до крыльца, как история повторилась. Ирьен снова не мешал. И генерал во второй раз оказался у ворот с метлой в руках. Наверное, он продолжил бы в том же духе, но пришло время его остановить. — Давайте оставим эти листья будущим слугам. Ваша одежда вся в пыли, я не знаю как принято — удобно ли вам будет войти в дом в таком виде? Шемаар мне не откажет, если я попрошу вместо того, чтобы учить меня, убрать всю нанесенную в дом пыль. Или я могу одолжить вам мой халат. У меня есть чистый. Правда, скоро должен приехать из дворца лекарь, он, как и вы, хочет проверить, что я в порядке. Удобно ли вам будет показаться ему в таком виде? Ожидаемо, что генералу Хловеру были не чужды хорошие манеры. — Брат, в этом нет необходимости. Я зашел увидеть тебя и узнать, что все в порядке. Не хочу мешать твоей учебе и лекарю. И мое сердце бесконечно радуется, потому что сегодня мои самые страшные страхи развеялись. Я так горд быть твоим братом, брат! Поспешу домой, обрадую жену и детей, что ты, брат, сумел преодолеть непобедимое проклятье. Мои тревоги улеглись и, кажется, этот...тот... твой Шемаар, и в самом деле отличный учитель. Если я его попрошу когда-нибудь поучить манерам моих детей, он согласится? — Мне кажется, что он любит детей, — улыбнулся одними глазами Ирьен. — Я у него спрошу. На этом они с генералом Хловером распрощались. Ирьен собственноручно закрыл за ним дверь и развернулся в сторону дома. — Я закончил! И я прекрасно с ним справился! — громко объявил он и широким шагом почти пробежал к дому. — Теперь веди меня скорее в город! О! — вдруг вспомнил он, увидев на лице появившегося Шемаара нечитаемое выражение. — Он же забыл вернуть метлу! Это же не проблема?***
На привычный базарный гомон словно накинули тяжелое одеяло — обычно голосящие продавцы притихли, большинство покупателей решили повременить с покупками и на всякий случай разошлись по переулкам и забегаловкам. — Это оно? — с непонятным чувством спросил Ирьен, который не замечал вокруг себя ничего необычного. — Это оно, — подтвердил Шемаар. — Кур? — Кур. — Странный. Шемаар попытался взглянуть на сидящую в клетке курицу с точки зрения Ирьена и мысленно согласился, что да — странный. — А на голове вот это... — Ирьен показал жестом. — Клюв. Такой рот. — Очень странный. — Он склонился так, что носом почти касался прутьев деревянной клетки. — Такой круглый. И на странных ножках. А что он умеет? — Она умеет нести яйца. — Она? Значит, это женщина? — Это курица, господин, — не смолчала торговка. — А женщина — это я. — И правда, — Ирьен окинул взглядом ее с ног до головы, задержавшись на некоторых местах подольше. — Женщина — красивая. Курица — круглая. — Это из-за перьев, господин, — сочувственно пояснила она, заметно смягчившись. Возможно, приняла Ирьена за ущербного умом молодого аристократического отпрыска — такие тут иногда встречались, хотя на людях появлялись редко. — Ощипать ее, и курица станет вот такой — бледной и стройной. — И сама рассмеялась собственной шутке. Но смех больше никто не подхватил, и она замолчала, опасливо метнув взгляд в сторону ближайшего гвардейца. Знакомиться с живностью Шемаар повел Ирьена на рынок. Здесь было многолюдно, и присматривать за ним в толпе было привычнее и проще. Зато остальные наблюдатели заметно суетились, нервничали и путались друг у друга под ногами. Кроме пятерки гвардейцев, которые не скрывались, выделяясь в толпе бордовыми мундирами, Шемаар заметил еще нескольких человек — вероятно, люди генерала Дагила, Хловера, Кернолахана и, возможно, кого-то еще. Они друг друга заметили тоже, и теперь лавировали по крышам и среди людей, старательно изображая обычных покупателей и прохожих, и так же старательно делая вид, что верят в притворство своих коллег. Сам Шемаар оделся неприметно и убедил Ирьена выбрать плащ поскромнее, чтобы не слишком привлекать внимание. Впрочем, затеряться среди простолюдинов не получилось бы — Ирьена выдавала осанка и самоуверенность, сквозившая в каждом жесте. И гвардейцы, следующие за ним по пятам. Удивительно, но напоминать не пришлось — Ирьен правила помнил и обниматься на людях не лез. Даже лишний раз не смотрел в его сторону. Более того — ни разу не коснулся его руки, хотя иногда тянулся, но вовремя себя одергивал. Шемаар показал ему кур — с перьями и без, живых, без головы и копченые крылышки. Он показал ему других птиц, потом познакомил с животными — от кроликов до лошадей. Судя по тому, что Ирьен перестал отвечать даже короткими фразами, его голова окончательно переполнилась — от шума, людей и новых впечатлений. Когда с животными было покончено, утомившийся до апатии Ирьен позволил отвести себя к портному и безучастно стоял там, пока с него снимали мерки. Портного порекомендовала Мариоль — у него был большой выбор ярких тканей и полное отсутствие спеси. И он понятия не имел, кого сейчас обслуживает. Интересно, сколько людей в столице, кроме гвардейцев и дворцовых прислужников вообще знает, как выглядит командующий Сула? Еще раньше Шемаар наведался к тем портным, услугами которых пользовалась вся высшая аристократия столицы. С ними договориться не удалось. — Молодой человек, я не могу позволить себе сшить то, что вы просите. Если кто-нибудь узнает, что это вышло из-под моей иглы, меня перестанут уважать. А если меня перестанут уважать, мои постоянные клиенты уйдут к тому, кого они уважают больше. С некоторыми клиентами моя семья работает уже четыре поколения! Прошу прощения, но даже согласись я, у меня просто не найдется нужных вам тканей. Услышав дважды подобные отказы, Шемаар решил не ломиться в закрытые ворота, и пошел к менее принципиальному портному. Он шил для девочек Мариоль и выглядеть приличным не стремился. Найти общий язык с ним получилось сразу, и к приходу Ирьена уже были готовы образцы тканей и отдельная комната, куда не смогли бы проникнуть лишние взгляды. Брал он за работу меньше, чем маститые портные. Понадеявшись на то, что после полной новых впечатлений прогулки Ирьен устанет достаточно, чтобы уснуть, едва переступив порог дома, Шемаар уже планировал его уложить, забрать заколку и навестить мага. Но сильно просчитался. Стоило двери закрыться, как Шемаар оказался закутанным в один плащ с Ирьеном. Спина уперлась в дерево ворот, а рубашке снова пришел конец. — Это было так долго, — прилипнув к нему, как слившийся в утробе близнец, проворчал Ирьен ему в шею. — Что именно ...ммм... долго? Вы же так хотели попасть в город. — Долго то, что ты идешь рядом, но мне нельзя тебя трогать. Вокруг эти люди, и гвардейцы. Еле дотерпел. — Придется потер... ммм... потерпеть еще немного. Ско.... скоро зайдет лекарь, он уже долго... ждет в карете неподалеку. Пожалуйста, не нужно это делать когда я разговариваю. — Ладно, — покладисто согласился Ирьен, и еще раз прижался губами к губам Шемаара. — Как ты узнал? Про лекаря? — Заметил. Все, достаточно, — он прикрыл рот Ирьена ладонью. Ирьен что-то неразборчиво поворчал, но сильно протестовать не стал, и Шемаар руку убрал. — Нужно его впустить. — К тому времени как они оба приблизились к крыльцу, Ирьен окончательно прикончил рубашку Шемаара. — Мой милый Хонатери так перепугался, что обещал рассказывать мне всякое, если я познакомлюсь с лекарем. Только не впускай его в дом! — Шемаар услышал тревогу в его голосе. — И не улыбайся ему, как тому лысому советнику. И пусть он не вздумает тебя трогать. И не предлагай ему вино. Надо, чтобы он быстрее ушел. Если он голодный, то не корми его. И подушки ему не подстилай. А лучше пускай он будет стоять. Сопровождаемый этими, не искаженными хорошим воспитанием и малейшим смущением, просьбами, Шемаар вернулся к воротам. Лекаря, ждущего по ту сторону, он знал — тот наведывался в поместье еще в те годы, когда был жив отец Ирьена, и, судя по всему, неплохо ладил с детьми. Очень предусмотрительно.***
Повторять свою прошлую ошибку Ирьен был не намерен. Он не будет, как в тот раз, сидеть и терпеливо ждать, вместо того, чтобы внимательно следить за незнакомцем, который, возможно, тоже начнет слишком близко подходить к Шемаару, говорить ему что-то на ухо или, что еще хуже, класть руку ему на плечо. Поэтому он остался у дома, но встал так, чтобы видеть главные ворота, и заранее принял вид в меру угрожающий и хмурый. Человек, переступивший высокий порог, ничем не напоминал мунго. Он был Шемаару по плечо, одет в белую накидку поверх ничем не примечательных, на взгляд Ирьена, рубашки и штанов, и в руках нес небольшую сумку. С Шемааром он едва перекинулся словом, и сразу же, но без суеты и спешки, проследовал по дорожке к дому. Ирьен подумал, что, возможно, даже разрешит лекарю присесть на край веранды. — Приветствую командующего Сула. — Голос у него оказался приятный и мягкий. — Вы меня не помните, поэтому позвольте представиться. Анесиас Хенди. Придворный лекарь. Если позволите, мне необходимо вас осмотреть, чтобы выявить возможные недомогания на самой ранней стадии. Каждый лекарь знает, что здоровье внешнее может скрывать нездоровье внутреннее. Но я все равно счастлив видеть, что не смотря на все неприятности, вы выглядите даже более здоровым, чем раньше. — А вот вы выглядите слишком нормальным. У вас нет рисунков на лице, — искоса и с некоторым недоверием посмотрел на него Ирьен. — Вы точно лекарь? — Абсолютно точно. Больше сорока лет я служу придворным лекарем, до этого больше двадцати лет у меня была своя практика. Лекарем был мой отец, а до этого мать моего отца, а до этого — ее мать. Мой опыт и опыт моих предков, надеюсь, вас убедит вас в моей компетентности. Следует сказать, что с вами мы встречались и не раз, когда вы были совсем маленьким, я часто вас навещал, поэтому имею некоторое представление о вашем обычном состоянии. Ирьен демонстративно прошелся по лекарю взглядом — сверху вниз и обратно. — Что значит «маленьким»? Смешно слышать это изо рта того, кто не дорос мне до подбородка. — Маленьким, то есть, когда вы были ребенком, — не смутился тот. Если Ирьен и ожидал, что лекарь, как и лысый советник, начнет многословно суетливо извиняться, то просчитался. — Я видел сегодня ребенка. И даже не одного, — скрестив руки под плащом, Ирьен выпрямился и посмотрел поверх головы лекаря на Шемаара. — Они совсем не похожи на меня. Они не похожи даже на обычных людей. Невозможно, чтобы я когда-либо был таким. Сегодня он из-за них всерьез испугался. Это был странный страх. Он видел перед собой что-то маленькое, похожее и одновременно не похожее на человека, которое неловко переставляя короткие ножки и смотрел неосмысленным взглядом круглых глаз. Ирьен тогда малодушно спрятался за Шемаара и шепотом потребовал объяснений. Сама мысль о том, что он когда-то мог быть похож на это существо, его некоторым образом беспокоила и даже пугала. — Вы совершенно правы, — серьезно кивнул лекарь. — Глядя на вас, такого высокого и красивого, совершенно невозможно, чтобы вы были когда-то маленьким неразумным ребенком. — Ой, ну к чему эта грубая лесть! — заулыбался Ирьен. — Ну, что вы, я бы никогда не посмел. Так они и смотрели друг на друга, улыбаясь, не размыкая губ. — Присаживайтесь, — милостиво разрешил Ирьен, указал на край веранды рядом с собой. — Вы пришли на меня только посмотреть, или дадите какие-нибудь настойки? У моего мунго были хорошие настойки. Только пускай они будут вкусными. Лекарь воспользовался разрешением и примостился на самый краешек. Ирьен заметил, что сядь он нормально, то его подошвы не достали бы до земли. Это вдруг показалось веселым. — Мои пациенты, — поставив сумку позади себя, начал лекарь. — Часто опасаются, что я заставлю их пить горькие лекарства или сделаю им больно, поэтому сразу хочу успокоить. Лекарства я вам прописать не смогу, и больно я тоже не сделаю. У семей смешанной крови должен быть свой личный постоянный лекарь, знающий особенности вашего тела. Именно он со временем должен подобрать вам правильное лечение. Насколько я знаю, у вас на юге есть настоящий мунго, и не мне вставать поперек его работы. Я пришел сюда всего лишь провести небольшое обследование. Вы не почувствуете каких-либо неудобств. Я послушаю ваше дыхание, проверю пульс и уровень вашей жизненной энергии, выслушаю, если у вас будут какие-то жалобы. Лекарь не торопился начать. Он говорил что-то не очень сложное, не очень важное, но успокаивающее. И сам он весь был такой простой, не тревожащий и уютный. На Шемаара он даже не взглянул. — Позвольте вашу руку? Ирьен позволил и, пока лекарь держал его за запястье, молча переглядывался с замершим в отдалении Шемааром. — У вас есть какие-нибудь жалобы? — Еще как есть! Жалоб у меня много! — моментально отреагировал Ирьен. — Например, когда я хочу в библиотеку, то нужно долго ждать карету из дворца. Лучше, чтобы она всегда была рядом. — Я имел в виду, может быть вас что-то беспокоит? Я говорю о.... — Больше всего меня беспокоят вещи романтического свойства... — ...О самочувствии. Я лекарь, меня в первую очередь интересует, как вы себя чувствуете. Болит ли у вас что-то, хорош ли ваш сон и здоровье, может быть, неприятные ощущения в теле, слабость, жар...? — Слабость? Уж лучше проверьте генерала Хловера. У него очень слабые кости. — Он подумал немного, и добавил. — Хотел бы, чтобы у меня был жар, но в столице так холодно. Почему у вас такое лицо? Лекарь, и впрямь был заметно обеспокоен и долго не отвечал, будто сомневаясь в том, что видит. — У вас очень мало жизненных сил. Я был уверен, что с детства ваше состояние нормализовалось, но... Позвольте.. — он прижал пальцы к шее Ирьена и какое-то время молчал. — У вас по-прежнему слишком мало жизненной энергии, удивительно, что вы так... энергичны. Простите за каламбур. Очень необычно. Возможно, что-то скрыто от моих глаз. И если бы я не знал вас ранее и не был осведомлен о вашем состоянии, или если бы вы сейчас лежали и не могли шевелиться, то я решил бы, что вы вот-вот отправитесь к праотцам. Но не тревожьтесь излишне, - торопливо добавил он. - У вас это с детства, поэтому уверен, это просто особенность вашего организма, и ему по какой-то причине требуется совсем мало... С какой-то стороны это даже удобно, в этом можно найти свои преимущества. — Например? — раздраженно спросил Ирьен. — Ну... — кажется, он быстро пытался придумать достойный ответ. — Например, если вам вдруг понадобится притвориться мертвым... — Наверное, что-то и впрямь скрыто от ваших глаз. — Он без церемоний вырвал руку из лекарского захвата. — Ведь вы не мунго. — Вы предвзяты. — Вы со мной спорите? — Ну что вы, я не посмею. — Значит, согласитесь, что осмотр окончен, я здоров, и на этом мы можем закончить наше общение. — Конечно, — не сдержал вздоха лекарь. — Если есть что-то, чем я могу вам помочь... — Можете, - важно кивнул Ирьен. - Я одолжу вашу карету. Хочу прямо сейчас съездить во дворец. Вы же не будете против? — Я не посмею, - снова вздохнул лекарь. — Но если позволите, я бы очень хотел провести более глубокие исследования, но... — Но вы не мой личный лекарь, — закончил за него Ирьен. И улыбнулся одними глазами. Прощались они оба, сохраняя достоинство и ту доброжелательность, с какой и начинали знакомство. Шемаар проводил посетителя к выходу под неусыпным надзором стоявшего на углу дома Ирьена. — Карета вас ждет, — сообщил вернувшийся Шемаар. — Если вы не передумали снова ехать в библиотеку... — Ты слышал, что он сказал? — возмущенно перебил его Ирьен. — Сказал, что я умираю. Какой бестолковый лекарь. — и с опаской уточнил. — Он ведь не прав? — На этот счет не беспокойтесь. Как лекарь верно предположил, это всего лишь особенность вашего организма. Если не будете рисковать собой, скрываясь от охраны в трущобах, то переживете еще и его, и всех его потомков. Ирьен проглотил еще один вопрос, который просился наружу, и вместо этого спросил совсем другое. — Я что, правда был таким маленьким, как он сказал? — Конечно. Почему вы сомневаетесь? — Тебе нравилось, когда я был маленький? — с подозрением спросил он. Шемаар задумался, как будто что-то припоминая, и ответил не сразу.***
Ребенок полз. Целенаправленно и молча. Чтобы, добравшись до ноги Шемаара, вцепиться в нее руками и зубами, как какой-нибудь песчаный паразит. Будь у него больше сил, наверняка, съел бы, а пока мог только кусать. — Отвратительно, — от немигающего взгляда черных глаз почти ощутимо передернуло. — Ты просто не любишь детей, — раздался голос за спиной. — Не смотри так. Я не понял ни слова, но по твоему лицу все и так ясно. Только не пинай его, он еще совсем слабый. Сула взял ребенка поперек туловища и медленно начал оттаскивать от Шемаара. Детские руки не могли удержаться. Зубы оставили на коже едва заметный влажный след. Шемаар протер мокрое рукавом и натянул штанину до щиколотки. Когда ребенок набирал в грудь воздуха и открывал рот, собираясь вопить, Сула снова приближал его к Шеммару, и ребенок рот закрывал и тянул вперед руки. Проделав этот трюк несколько раз, Сула рассмеялся. — Разве он не забавный? Ты просто не любишь детей. Смотри, какой он энергичный. — Отвратительно, — повторил Шемаар, глядя ребенку прямо в его немигающие глаза. — А твой отец доверчивый дурак. И ты не вырастешь достаточно, чтобы успеть завести своих детей. Но ты, — он перевел взгляд выше. — Даже этого не увидишь — совсем скоро ты умрешь безумным и жалким. — Вот видишь, ты уже неплохо выучил язык. Этот сумасшедший держал ребенка на вытянутых руках и не скрывал своего счастья. Его не интересовало то, что ребенок не выказывал к нему никаких сыновних чувств. Детские глаза не отрываясь, следили только за Шемааром. Стоило Шемаару спуститься с веранды и отвернуться, как в спину сразу же ударил резкий громкий и требовательный детский вопль. Ему вторил мужской смех. — Какой громкий! — услышал Шемаар прежде, чем завернул за угол дома. — Из него вырастет хороший командующий.***
Отвлек Шемаара очередной невинный поцелуй. И не надоело же ему! — Тебе больше нравилось, когда я был маленьким? Ты любишь детей? — повторил он, но, подумав, добавил. — Даже если да, то скажи, что нет. — Вас ждет карета, — напомнил Шемаар, решивший не объяснять, что к детям в целом у него никогда не было какой-то особой нелюбви. — Ждать меня, это их работа. Почему ты хочешь, чтобы я ушел, и почему ты опять не отвечаешь? Ах! Я же поеду в библиотеку! — вдруг вспомнил он. — Я снова не придумал подарок, который бы его впечатлил. «Ладно же», — подумал Шемаар во внезапном приступе мелочного злорадства, в который раз мысленно помянув недобрым словом прислужника, который учит Ирьена не тем вещам, которым следует учить. — «Вы сами это начали». — Чтобы сделать ему подарок, научите его правильно целоваться, — он перехватил инициативу в свои руки. — Если хотите его впечатлить, то делать это надо вот так.