***
Прежде, чем Ирьен окончательно передумал уезжать, его уже напутственно подтолкнули в спину, считай, выставили за ворота, и он оказался на улице — между поместьем и каретой. Дверь за спиной закрылась, звякнув напоследок кованым кольцом. Шемаар остался по ту сторону высокой стены, и некому было сейчас погладить Ирьена по спине, чтобы успокоить куда-то заторопившееся сердце. Ирьен стиснул под плащом на груди халат, старясь удержать, не дать разрастись непонятному и нестерпимому чувству, поначалу ошибочно принятому им за сильный голод. Дверцу кареты он открыл с первого раза, но на подножку ногой попал не сразу. В карете его накрыло с головой. Кровь никогда прежде не грохотала в голове так, будто хотела вырваться через уши наружу. В груди надувалась рыбьим пузырем пустота. Она мешала дышать, и от нее темнело в глазах. И стоило только подумать о бегстве в поместье, под защиту Шемаара, как сильнейший "голод" нахлынул вновь, и паника накрепко приклеила Ирьена месту, спина окаменела. Зачем он вообще сел в карету? Зачем вышел за ворота? От беспомощности он остался верен единственной известной ему тактике — переждать, застыть, не терять контроль и не позволить "рыбьему пузырю" раздуться еще больше и поглотить его изнутри. Это уже помогало. А если он не справится, то кто-нибудь обязательно придет и поможет. Наверное, это будет Шемаар. Он был так сосредоточен на себе, что не заметил, что в карете уже не один. — Хорошо, что я не успел уйти далеко, — сказал севший напротив лекарь. — Внезапный тремор рук может служить тревожным симптомом. Что такое тремор, Ирьен не знал. — Выйдите. — Простите, но я как врач не могу уйти, когда вы в таком состоянии. — Выходите. На то, чтобы открыть, а не сломать дверь кареты, его самообладания хватило. Однако, рука дрожала так сильно, что не сразу попала по задвижке. Когда лекарь обеспокоенно, но опрометчиво потянулся то ли проверить пульс, то ли придержать, Ирьен просто выкинул его из кареты и захлопнул дверь. — Поехали! — громко приказал он возничему. Удивительно, но голос не сорвался. Карета качнулась. Он пригнулся к коленям. Не хватало воздуха. Грудь все еще распирало от странного нелепого желания, слабые или просто неосознаваемые отголоски которого он испытывал и раньше. Когда лежал у Шемаара на коленях, или кусал за шею, или грел руки у него под рубашкой. Прямо сейчас и больше всего на свете Ирьен мечтал его проглотить. Целиком поместить внутрь, туда, где сейчас от пустоты распирало грудь. Он укусил себя за предплечье, но это все было не то. — Стой! — крикнул он и для надежности стукнул ладонью в стенку. Карета остановилась. Тянуло вернуться в поместье. Но он не доверял своему самообладанию. Фантазия уже завладела мыслями. Какая дурацкая. Как он может проглотить Шемаара, ведь у Ирьена не настолько большой рот. Он видел на рынке змею, поедающую крысу. Но даже змея не смогла бы съесть Шемаара целиком. Это должна быть огромная змея, или у нее должен быть очень большой рот. Попытки представить себя такой змеей даже развеселили, отчего в груди немного полегчало. Он вдруг заметил, что снаружи стало шумно. — Поехали! — крикнул он во второй раз. Карета тронулась, и гомонящие люди остались позади. От чистого звонкого стука подков по камню, от мерного вздрагивания занавесок на окнах успокаивалось и сердце. Ирьен выпрямился, положил руки на колени и остаток дороги ехал, покачиваясь в такт этому ящику на колесах, обтянутом изнутри бело-золотой тканью. Карета — какое удобное место, которое везет куда тебе нужно, но никто не увидит, что находится у нее внутри. Когда прислужник открыл дверь снаружи, Ирьен нехотя вылез и вздохнул. Зачем он вообще сюда приехал? Без обычного энтузиазма пройдя по знакомому пути от гостевой конюшни до библиотеки, он, наконец, остался один, присел в кресло и уперся лбом в край стола. Время шло. Даже хорошо, что никто долго не приходит. Не поднимая головы одной рукой он расстегнул плащ и позволил ему спасть за спину. Не хватало привычного холода. Без него он ощущал себя мягким и бескостным. И растерянным. Может, это какая-то болезнь? Лихорадка или жар? Но Шемаар говорил, что Ирьен никогда не болеет. Надо вернуться и спросить у Шемаара. Пусть объяснит простыми словами. Он резко встал и чуть не сбил с ног Хонатери. Тот не только неслышно успел зайти в кабинет, но и добровольно подошел на расстояние вытянутой руки. Все еще в растерянности Ирьен как-то естественно и без лишних заигрываний погладил его по щеке. — Я пойду, — сказал он ласково. — Зачем-то приехал. И не придумал зачем. Лучше вернусь домой. — Стойте, — уже в спину услышал Ирьен. — Может быть, сначала поведаете мне, чем вам не угодил лекарь? — Лекарь? — он совсем забыл о лекаре. — При чем здесь лекарь, если сейчас здесь я? Он не угодил. Он должен был угождать? — Расскажите, что произошло? — вдруг мягко спросил Хонатери, снова подходя ближе обычного. — Вас что-то разозлило? Куда делась обычная строгость? — Я не злюсь, — сразу же смягчился Ирьен. Большим пальцем провел по белой коже на виске, погладил бьющуюся под ней голубую жилку. — Только не на вас. — и внезапно спросил. — Вы снова пили мое вино? Хонатери только медленно моргнул. Голубые глаза сейчас казались ярче и прозрачнее обычного, почти как утром. — Вы сидели в кресле так, будто вам нездоровится, — не ответив, сам спросил он. — Что вам сказал лекарь? — Ах, опять этот лекарь! Он не хотел, чтобы я сюда ехал. А я хотел. — Настолько хотели? — Очень хотел, — Ирьен сейчас и сам в это поверил. — Он сказал, что не может мне этого позволить. Разве меня не должны слушаться? Разве мои приказы не должны выполняться? — Он же не ваш солдат, — терпеливо объяснил Хонатери. — Его Величество отправил вам личного лекаря. Он мог не выполнять ваши приказы, потому что он не ваш подчиненный. Пользуясь тем, что Хонатери не избегает его, Ирьен продолжать водить пальцами по его щеке, спускаясь под подбородок, рисовать невидимую линию вверх, мимо скулы, до голубого основания шапочки и снова спускаться к шее. — Ему не следовало мешать, — говорил он и невольно улыбнулся, увидев, что Хонатери не отводит взгляд. — Никто не должен мешать, когда я еду к вам. Почему вы спрашиваете меня? Спросите лекаря, пускай сам рассказывает. — Он ничего не расскажет. Он умер, — вкрадчиво проговорил Хонатери. — Вы выбросили его из кареты, и он сломал себе шею о стену вашего поместья. — Умер? — недоверчиво переспросил Ирьен. — Глупости. Как можно умереть от такой ерунды? Пускай другой лекарь его вылечит. Мунго лечил сломанные руки, а руки больше, чем шея. — Когда вы гладко говорите чужими фразами, легко забыть, насколько глубоко ваше невежество. — Хонатери с едва слышным вздохом облокотился о стол. — Говорите, что хотите. — Ирьен взял его лицо в ладони, как всегда нежно и бережно, и Хонатери не выказал ни капли обычнго смущения. Смотрел, не пытаясь отвернуться или отстраниться. — Я ехал к вам и я приехал к вам. Мне было плохо, теперь мне хорошо. Шемаара он бы укусил, но белая кожа под его пальцами казалась такой тонкой, что запросто могла порваться, как слой полупрозрачного белого теста на малиновом пирожном. Он ограничился тем, что провел пальцами по горлу, под подбородком и, увидев, что Хонатери все еще не замирает от испуга или сердитости, решился. Сначала он уже привычно прикоснулся губами к губам, а когда Хонатери хотел то ли что-то сказать, то ли отстраниться, Ирьен воспользовался возможностью и пошел дальше. Так, как показал Шемаар. Он сказал, это должно впечатлить. Подушечками пальцев, на шее, под подбородком, ловился частый сильный пульс. Это совсем не похоже на то, как было с Шемааром. Сейчас внутри не было ни голода, ни рыбьего пузыря, только чудесно щекотало, как будто под кожу залетели тысячи тончайших трепещущих лепестков. Он был сама бережность и сама заботливость, дышалось легко, и Ирьен хотел длить поцелуй еще очень и очень долго. Оторвался он только когда услышал невнятное мычание, а биение крови под нежной кожей стало слишком частым и сильным. И тут только он заметил, что Хонатери не хватает воздуха. Оставленный в покое Хонатери прижал ладонь к груди и долго восстанавливал дыхание. Сложно было понять, что было написано на него лице. Ирьен безуспешно пытался поймать его взгляд и подражая Шемаару, успокаивающе погладил по спине. — Будет лучше, — негромко сказал Хонатери. — Если вы не придете на будущий прием. — Что? Почему? Мне уже прислали приглашение. — Я знаю. — Он все еще не смотрел на Ирьена, зато Ирьен не отрываясь, смотрел на него. — На приеме будет много представителей влиятельных семей. Некоторые из них молоды и имеют горячий нрав. Ваш статус защитит вас от ответственности за убийство лекаря, он не принадлежал к знати, но прием — другое дело. — Я понял, о чем вы. — Это хорошо, что вы поняли. В таком случае... — Я пообещаю, что не притронусь к ним и пальцем. Вы мне поверите? - почти шепотом спросил он, и Хонатери потер висок, то ли в раздумьях, то ли у него разболелась голова. - Видимо, нет. Тогда я приду на этот прием, чтобы доказать, что мне можно доверять. Сейчас я вас покину, потому что так и не дочитал те книги, и поэтому не имею права просить от вас историй. Виноват, что приехал. — Вероятно, моей вины в этом больше, чем вашей, — почему-то сказал Хонатери. — Да. Езжайте домой. Сейчас, вы правы, совсем неподходящее время для историй. Уйти оказалось неожиданно легко. Хонатери не смотрел ему вслед и не пытался удерживать, и Ирьен оставил его у стола - мило недовольно хмуриться. Он выглядел спокойным, но Ирьен помнил, как часто билась только что под пальцами жилка на его шее.***
— Вы быстро вернулись, — заметил Шемаар. Он сидел на крыше дома, и Ирьен забрался к нему. Присел рядом и некоторое время наблюдал молча. Заметил не только какие гвозди и как вбиваются в специальные дырочки в черепицах, но и сколько раз Шемаар потер шею. Ирьен протянул руку и помог, поводил пальцами по шее вдоль позвоночника. Было заметно, что Шемаару понравилось. — Что ты делаешь? — спросил он, не прекращая разминать Шемаару шею — от свободного ворота рубашки вверх до самых волос, а потом обратно. — Нужно проверить крышу. Видите трещины в черепице? Если долго не чинить, она начнет протекать во время дождя, и тут может завестись плесень. — А когда все починишь, что будешь делать? Шемаар не отрываясь от работы, пожал плечом и передвинулся на шаг в сторону. — Всегда найдется что-нибудь еще. Осторожно, — придержал он Ирьена, когда тот начал вставать. — Я тут еще не... Но Ирьен уже и сам понял. Черепица выскочила из-под подошвы, и нога рывком съехала вниз. Шемаар перехватил Ирьена за запястье. На миг они оба замерли в таком неустойчивом положении. Под ногами что-то треснуло. Теперь уже пошатнулся Шемаар, и Ирьен взмахнул свободной рукой, пытаясь его перехватить, но вместо этого сам начал заваливаться на спину. Через миг уже оба катились вниз, сбивая и круша по пути черепицу. Ирьен отмечал каждую мелочь, каждое движение, он видел, что Шемаар спокоен, поэтому и сам не испытывал ни капли тревоги даже когда они оба вылетели с козырька крыши, и спустя миг полета тяжело упали на дорожку. Шемаар успел развернуть их так, чтобы оказаться снизу, а Ирьен подставил ладони, чтобы тот не ударился головой. Некоторое время они лежали неподвижно. С крыши скатывались одиночные черепки и разбивались о плитки дорожки. Потом все стихло. Ирьен медленно потянулся и слегка укусил Шемаара за подбородок. — Он сказал, что лекарь умер. Это плохо? — Ну, в своей жизни вы убили немало людей... — голос Шемаара стал ниже, и тон задумчивым. Кажется, он даже не понял, что Ирьен ждал от него совсем других слов. — Среди них были и лекари. А как думаете вы сами? Легонько покусав Шемаара за ухо, он положил голову ему на плечо. — Не знаю. Я не собирался его убивать, но он случайно умер. А Хонатери сказал, что виноват он. Почему он так сказал? — Кто знает, — Шемаар лежал в той же позе, в какой и упал, до сих пор придерживая Ирьена руками за талию. Теплый плащ укрывал обоих, как одеялом. — Иногда люди винят себя в том, в чем они не виноваты. — И что теперь делать? — Давайте посмотрим. — Ирьен выжидательно смотрел на Шемаара, но Шемаар смотрел в небо. — Вас не будут судить, ваш статус ваш защитит. — Да, он тоже так сказал. — Также вам на руку играет проклятье, когда люди об этом узнают, а они рано или поздно узнают, то будут считать, что вы не ведали что творили. А вы сами? Сожалеете о случившимся? — Не знаю, — Он закрыл глаза. — Не хочу больше об этом думать. Устал. Буду спать. — Прямо здесь? — Я уже лежу, ты уже лежишь, какая разница где спать? — Ладно, — не стал возражать Шемаар и, видимо, уже по привычке, погладил его по спине. — Как хотите. — Будешь спать рядом со мной? — Буду рядом, когда вы проснетесь, — успокоил Шемаар, и Ирьен не уловил разницу.***
А небо над столицей все такое же красивое, как и в тот день, когда он впервые его увидел. Выложенная плиткой дорожка, которую сегодня так усердно подметал генерал Хловер, была не самым подходящим местом для сна, но Ирьен, видимо, считал иначе, а Шемаар и не настаивал. В тишине большого поместья слышался только шелест листьев в саду, изредка потрескивало дерево дома - от сухости ли, от старости, или внутри завелись древоточцы. Плеснула рыба в пруду. Вечерело. Самое время навестить мага. Шемаар поднялся и поднял Ирьена на руки, отнес его в дом и оставил под одеялами, окружив грелками. С заколкой в кармане он вышел за ворота и досадливо потер шею. Неприятно, но терпимо. Не то, что в прошлый раз. На другой стороне улицы собрались люди. Стараясь громко не кричать, а иногда даже переходя на шепот, они что-то оживленно обсуждали. Шемаар прислушался. — Клянусь небом и предками, своими глазами видел! Как перед дознавателем клянусь, там еще на том месте пятно осталось, он прямо в это пятно лицом и приложился. Точнее, оно потом стало пятно, а тогда была просто стена. И у него голова аж вот так.. и шея сразу вот так .. как будто и не было шеи... Шемаар прошел мимо. Сплетни не только не пресекаются, болтуны безнаказанно треплют языками почти у самого поместья. Возмутительная наглость, как сказал бы раньше Ирьен. Надо будет проверить, в какую сторону слухи свернут к утру. Прежде, чем зайти к магу, Шемаар прошелся по окрестностям и послушал, что говорят люди в трущобах и, когда солнце зашло окончательно, без стука открыл знакомую дверь. — А я тебя ждал! — маг в этот раз был в доме один, но где-то между входной дверью и спальней можно было уловить незнакомый подвыветрившийся запах недорогих сладких духов. — Было предчувствие, что ты зайдешь именно сегодня. Может, у меня открывается новый дар, хех? Будет здорово, если я смогу предсказывать будущее, как думаешь? Ты умеешь предсказывать будущее? — Твое — смогу. — Шемаар по обыкновению не заходил дальше кухни. Решил даже не присаживаться. — Будешь продолжать, и мне придется искать другого мага. Маг пренебрежительно хмыкнул и заскрипел стулом, устраиваясь на нем поудобнее. — Не смеши. Других ты не найдешь. Безгильдейные маги просто так по улицам не ходят, а может быть, я вообще такой один. Тебе со мной повезло, учись ценить этот подарок небес. Я нужен тебе так же, как и ты нужен мне. Может, ты мне теперь уже и совсем не нужен, но в благодарность я великодушно буду помогать тебе, чем смогу. Защищу эту халупу, и через годик-два смогу не бояться, что какой-нибудь особо зоркий прозреватель случайно отыщет меня в этих трущобах. Между знакомых банок на полке обнаружился втиснутый в щель женский кожаный кошелек. Пустой. Шемаар кинул его на стол. — Разве я оставляю тебе недостаточно денег? — Деньги я теперь могу достать и сам. И хватить уже рыться на моих полках, там ничего интересного. Но могу показать, где я храню мазь для суставов, она поможет твоей шее. Не хочешь? Тогда давай лучше сюда свою заколку. — Маг отодвинул кошелек рукавом. На столе вместо него появился знакомый резной амулет. — Если тебе не сложно, не мог бы ты, как и в прошлый раз, повеселиться там до утра? Поднятый за цепочку, амулет оказался под рубашкой Шемаара. — Если нет дополнительных пожеланий, то приходи к утру, — удовлетворенно кивнул маг, забрав взамен заколку. — А теперь, будь добр, провожать не буду. Иди-иди. Все равно ведь придешь, больше ведь не к кому. Шемаар вышел, не став разубеждать мага в его уникальности. Почему-то все известные ему столичные маги, оторвавшиеся от надзора своих гильдий, в итоге повторяли один и тот же тупиковый путь. И Мортиаменис, определенно, прошел по этому пути дальше всех. Вероятно, скоро Шемаару придется заменить и этого мага. Он остановился на краю крыши. Уже стемнело, из трущобных закоулков повылезали те, кто не любил появляться под светлым небом по самым разным причинам. Сомнительные заведения открыли свои двери для таких же сомнительных посетителей, у входов повывешивали фонари, и серые днем узкие улицы стали выглядеть даже уютно. Раздражающе дергало шею и спину - от затылка до лопаток. Не так плохо, как в прошлый раз, когда он до утра чувствовал себя разваливающейся на части куклой, но тоже ничего приятного. Что там Мариоль говорила про желающих размять ему кости? К себе он, как обычно, поднялся по лестнице для слуг. На первом этаже в главном зале играла музыка, девушки пели легкую песенку с еще легкими лукавыми двусмысленностями, — начались вечерние представления для гостей. Кажется, он различил и смех Мариоль. В комнате уже кто-то был. — Что я говорил тебе об обуви на кровати? — Я почему-то был уверен, что ты сегодня придешь, — вместо приветствия отозвался Тиджин. Шемаар снял амулет, закинул его в комод и остановился перед зеркалом. — Ты выглядишь так, будто о тебя вытерли ноги все посетители борделя, - прокомментировал развалившийся на кровати Тиджин, который, наверняка намеренно, даже не соизволил снять ботинки. Шемаар это и так знал. На нем была рабочая одежда, в которой он недавно катился по крошащимся черепицам, удерживая Ирьена, чтоб тот не напоролся на острые выступы на краю — раньше они уберегали край крыши от птиц. Ванная комната содержалась в идеальном порядке, Мариоль очень тщательно за этим следила, и слуги давно были вышколены чуть ли не лучше, чем в любом аристократическом поместье. Одежда отправилась в угол, ее потом выкинут. Ванную наполнять было долго, поэтому Шемаар ограничился несколькими ковшами холодной воды, вылитой на голову просто чтобы смыть пыль. — Что, снова? - отреагировал появившийся в дверях Тиджин и заметивший, как Шемаар потер шею. - Тебе опять нужен кто-то, чтобы размять косточки. И заодно потереть спинку. И выбор у тебя небольшой. Тиджин приблизился сзади, с силой обхватил рукой поперек живота и прижался так сильно, что пуговицы на его одежде буквально впечатались в обнаженную кожу спины. Он позволил вырвать у себя мочалку и отбросить ее в угол - к скомканной грязной одежде, но ковш Шемаар выпустил из рук не сразу, плеснул остатки воды себе на голову. Тиджин недовольно сплюнул воду, и вдруг укусил Шемаара сзади за шею. Резко и сильно, словно собирался отхватить кусок покрупнее. Короткая дрожь пробежала по телу. Ковш грохнул о край ванны и покатился по полу. — Ну же, скажи что-нибудь, - прошептал Тиджин ему в затылок. — Что ты хочешь услышать? — покладисто отозвался Шемаар. Ответа он так и не дождался, потому что им обоим сейчас меньше всего были интересны пустые разговоры. Похоже, и Тиджин принял к сведенью совет поменьше болтать. Они перебрались в комнату, но до кровати так и не дошли. Тиджин наседал и вел себя, как изголодавшееся дикое животное, добравшееся до мяса, и первую треть ночь Шемаар ему это позволял. Потом все же взял свое. Ближе к утру, когда Шемаар уже одевался, Тиджин все еще валялся на ковре и пытался, не вставая, налить себе вина. — Самое лучшее, — сказал он, плюнув на манеры и отхлебнув прямо из кувшина. — Ну, помимо всего прочего, это то, что с тобой не нужно сдерживаться. Думаю, ты понимаешь, о чем я. Уже уходишь? Даже ничего не скажешь? — Что ты хочешь, чтобы я сказал? — Шемаар как раз повесил на шею амулет, взглянул мельком на себя в зеркало и застегнул верхние пуговицы рубашки. Он и в самом деле не понимал, о чем говорить с Тиджином. — Да что угодно. А! — он махнул рукой, как бы говоря, что объяснять бесполезно, и снова распластался на полу. Кажется, он собрался спать. Звуки в большом зале внизу уже притихли, как обычно бывает здесь под конец ночи. Вынырнувшая из ниоткуда Мариоль подхватила его под локоть и утащила к себе. — Пошли, радость моя драгоценная, выпьем вина перед тем, как ты снова куда-то убежишь. Перекинься парой слов с Мариоль, сделай приятное. Я так редко тебя вижу. На огромном полукруглом низком диване, заваленным маленькими яркими подушками и называемым Шемааром лежбищем лучше всего было расслабленно сидеть, развалившись, и вести неспешные беседы о неважных вещах. Вино и орехи с фруктами уже ждали рядом на маленьких переносных столиках. — Сгорела в пепел, — восхищенно взглянула на его Мариоль и показательно обмахнулась веером. Шемаар покосился на нее с подозрением. — Подсматривала? — Как будто в первый раз. Интересно же. Только будь добр, добавь в следующий раз пару светильников. Плохо видно в этом полумраке. Шемаар кинул в нее подушку, Мариоль расхохоталась. — Твоя сегодняшняя щедрость к Тиджину недвусмысленно намекает, что мое чутье меня снова не подвело. Когда увидела этого волчару, сразу подумала, что он должен тебе понравиться. И раз это взаимно, то у меня на сердце будет спокойнее. Может быть, его будет достаточно, чтобы ты перестал каждый раз мотаться на границу, а осел в столице, как нормальный человек. Тебе самому не надоело? — Ты это к чему? — он посмотрел на нее поверх маленькой чаши с вином, из которых любила поить своих гостей Мариоль. Вино было очень неплохое. Но чаша была маленькая. — Ну, солнце мое, сам посуди, ты служишь столько лет, но я до сих пор не вижу на тебе генеральского мундира. Стоит ли продолжать? Может быть, хотя бы сделаешь перерыв? Лет на пять-десять? Пятнадцать? — И все же? К чему ты ведешь? Она, конечно, и раньше сетовала на отъезды Шемаара, но никогда не делала этого так прямолинейно-напористо. — Сегодня ночью, пока ты отдыхал, — на этом месте Шемаар не удержался — хмыкнул. — До меня дошли слухи. Говорят, ваш командующий вернулся в столицу, но еще говорят, что поход на венита был не такой уж и успешный. — Мариоль взглянула на него, словно ожидая, что Шемаар подхватит разговор, но не дождалась. — Оказывается, Сула словил посмертное проклятье и тронулся рассудком. Сегодня он безо всякого повода убил лекаря Хенди. А что будет завтра? - она долила себе вина. - Ни за что не поверю, что этот добродушный мишка мог кого-то настолько обидеть, чтобы заслужить смерть. — Он здесь бывал? — Многие женатые заходят к нам время от времени, если у них есть на это деньги. А он и вовсе заезжал только вина выпить, посмотреть на танцы и посидеть в компании девочек. И ничего больше. И он был очень щедрым клиентом, - Она шумно выдохнула и залпом опустошила чашу. - Жаль, что он умер. — Жаль, — согласился Шемаар. — Он ведь был не просто какой-то лекарь. Он был дружен с Его Величеством уже небо знает сколько лет. Насколько можно быть дружным с ... Если император затаит обиду, и решит, я не знаю, отомстить? — Я до сих пор не понял, к ты клонишь. — Ну как же! Неужели тебя все же стукнуло тяжелым по голове и ты, радость моего сердца, резко поглупел! А вдруг все закончится войной? Вдруг тебе придется пойти в какой-нибудь опасный бессмысленный поход? Вдруг ваш сумасшедший командующий начнет беспредел? Представляешь же, что может натворить целая армия под началом сумасшедшего! Он и раньше был... , а сейчас, наверное, и вовсе... — Не преувеличивай. Война не выгодна никому. — Он долил ей вина, увидев, что она уже пытается отхлебнуть из пустой чаши. — А на юге кроме командующего есть и другие правители. — поняв, наконец, почему так паникует Мариоль, Шемаар с некоторым облегчением допил собственное вино. — Они стары, как и император. А люди, разменявшие хотя бы пару сотен лет обычно очень прагматичны и консервативны. И еще медлительны. Если не сходят с ума, разумеется. К хорошему миру привыкли все, никто не захочет сменить его на войну. — Все равно мне за тебя тревожно. Если ты привез своего ребенка в столицу, зачем снова возвращаться на юг? — Это не мой ребенок, — напомнил Шемаар. — Ты уходишь от ответа. Он посмотрел Мариоль прямо в глаза. — С каких это пор ты ведешь себя, как заботливая мамочка? Она швырнула в него подушку, ту же самую, Шемаар перехватил ее и положил за спину. — В роль твоей заботливой мамочки я войду лет через двадцать, когда стану старой, мудрой и импозантной дамой и приберу к рукам весь этот развеселый квартал. А ты так и будешь мотаться туда-сюда, как последние сколько, двадцать или двадцать пять лет? — Посмотрим, — неопределенно отозвался Шемаар и, отставив чашу, поднялся. — Мне уже пора, я буду заходить. — Заходи почаще, родной. Уверена, Тиджин тоже будет рад. — и пробормотала задумчиво. — Все же, до чего у меня хорошее чутье на людей.***
Когда он забирал заколку у мага, тот не преминул поворчать, поняв, что в этот раз Шемаар не забыл снять амулет. Не став отвечать на магово «тебе жалко, что ли?», Шемаар ушел, не попрощавшись, и еще раз прошелся по самым людным местам, послушал свежие сплетни. Слухи, как воду в дырявом ведре, удержать невозможно, но в случае подобных оказий по городу запускают бродить не одну, а несколько противоречивых версий, «настоящие свидетели» публично клянутся, как видели совершено разное, и в конце-концов правда тонет среди вороха более красочных выдумок. В этот раз никто не старался прикрыть истинную картину происшедшего, и небольшие искажения возникали разве что от желания приукрасить рассказ или недопонимания. Сделав из услышанного выводы, Шемаар вернулся в поместье. Его встретила развороченная крыша, раскиданная перед домом черепица и все еще спящий Ирьен. Сном это называть, наверное, не совсем неправильно, дыхание почти неуловимо, и пульс едва прощупывается, и разбудить его не может даже мунго, но это все нормально и привычно. Не очень удобно, конечно, но Ирьен за годы жизни неплохо научился регулировать свое расписание и внимательно относился к выбору мест для сна. Как и в прошлый раз, Шемаар прилег на вторую половину кровати, подтянул к себе неподвижное тело и вернул в волосы заколку. Наконец-то у него было время почитать. Он открыл присланную ему книгу и с первых же страниц принялся медленно осознавать всю бездну своего невежества в деле воспитания детей. Кажется, он задремал прямо за чтением. Совсем на него не похоже. Сквозь дрему он почувствовал, как Ирьен медленно водит пальцем по его лицу. Можно было бы лежать и дальше, но сердце под прижатой к спине ладонью стучало так быстро и сильно, что Шемаар открыл глаза, чтобы узнать, что же Ирьена взволновало на этот раз. Лицо оказалось так близко, что закрывало весь обзор. В черных широко открытых глазах, смотревших то ли удивлением, то ли с тревогой, Шемаар даже рассмотрел свое отражение. Привычно провел несколько раз ладонью по спине, и это подействовало лучше и быстрее любых успокоительных. Ирьен вдруг улыбнулся, и спустя мгновение опустился подбородком Шемаару на плечо. — Что случилось? Приснился плохой сон? — Сон, наверное. Мне показалось... — немного неуверенно произнес Ирьен. — Что мне снится то, что все это мне приснилось, и сейчас мне тоже все снится... — Как сложно, — на всякий случай Шемаар еще раз погладил его по спине и по волосам. — Полежите немного, и все пройдет. Язык тут же лизнул его в шею под подбородком. Потом еще раз. — Я не это имел в виду, — пробормотал он. — Побудете сегодня дома? Ирьен, как показалось, согласно вздохнул. — Почитаете недочитанные книги, поможете мне отремонтировать крышу. Последнее Шемаар произнес с некоторой заминкой. В книге речь шла о том, что ребенку полезно разрешать участвовать в совместных с родителями домашних делах, ремеслах или играх. Это должно благотворно влиять на характер, развивать терпение и много других положительных качеств у маленьких детей. Проблема в том, что Ирьен все же ребенком не был, а иногда начинал проявлять сообразительность не хуже прежней. Шемаар до сих пор был впечатлен вчерашним визитом генерала Хловера и, особенно, трижды подметенной дорожкой. После утренней рутины с купальней, завтраком,горячим вином Шемаар принялся приводить в порядок крышу, и Ирьен без возражений пытался помогать по мере сил. Получалось у него не очень, аккуратность и кропотливая работа быстро надоедала, и Шемаар в перерывах начал приводить в порядок нежилые помещения и комнаты поместья. Убрать пыль и проветрить было недостаточно. В поместье осталось очень мало вещей от прежних хозяев, но что-то все равно еще лежало в сундуках, завалялось в ящиках и комодах, было брошено в спешке и забыто. Медленно, по одной комнате, они осматривали каждый стол, кресло, перетряхивали покрывала, выносили ненужное во двор или вообще выбрасывали в окно. Ирьен воспринял это как игру, и увлекся всерьез настолько, что в какой-то момент перестал обращать внимание на присутствие Шемаара, и тот смог на время уединиться и еще немного полистать полезную книгу. Надо будет поблагодарить этого Хонатери, если это его рук дело. Теперь книга уже не казалась Шемаару безыскусным и плохо завуалированным оскорблением, а, даже если она таковой и была, то польза от ее содержания уже перевесила неприятный подтекст и название. И еще, с самого утра Ирьен словно напрочь забыл про поцелуи, которыми вчера не давал Шемаару прохода. К облегчению Шемаара, он вернулся к привычке покусывать его в шею, и это отвлекало куда меньше. — Вот что нашел, — Ирьен деловито потряс в воздухе двумя непарными серьгами, наверное, потеря прежней владелицы. — Серьги, — сказал очевидное Шемаар. — Знаю, видел вчера похожие в городе. Надень мне. У меня не получилось. — Сначала нужно проколоть ухо вот здесь, — Шемаар показал на своем ухе, чтобы было наглядно. — И тогда можно вдеть серьгу. — Чем проколоть? Вот, булавка, подойдет? Булавка была погнута и по цвету металла была заметно, что пролежала там, откуда ее вытащил Ирьен, не один год. — Давайте попробуем, — с сомнением сказал Шемаар, забирая булавку и протирая ее краем рубашки. — Подойдите ближе. Ирьена не нужно было просить дважды. Зажав двумя пальцами мочку уха, Шемаар нацелил на нее острие. — Еще не готово? — спустя минуту спросил Ирьен. — Давайте поищем серьги, для которых не нужно ничего прокалывать, — Шемаар опустил руки. Булавка так и не коснулась кожи. Подозрительный взгляд Ирьена следовал за Шемааром, когда тот, как можно естественнее, отошел к столу и принялся рассматривать, что еще интересного нашлось в комнате. — Ай, — вскрикнул Ирьен. Шемаар обернулся. — Сломалась, — булавка в руках Ирьена изогнулась дугой, а острый кончик отломился. — Сломалась, — подтвердил Шемаар. Кажется, Ирьен уловил что-то в его голосе, потому что снова смотрел пристально и долго, а потом, видимо, что-то для себя решив, отложил булавку в сторону. — Найдем другую. — Если вам нравится именно эта серьга, я сношу ее к ювелиру, и он ее переделает. Ирьен ответил не сразу, на него вновь напала странная задумчивость. — Ладно, — наконец, сказал он. — Отнеси. Я подожду здесь. Дочитаю книги, завтра поеду в библиотеку. Воспользовавшись этой внезапной сговорчивостью, Шемаар забрал серьги и ушел искать ювелира.