***
Злосчастный мост горел после полудня, а Шемаар открыл глаза уже ночью. Голова была ясной, как звездное небо в прорехе густых листьев. И мысли текли спокойно - как в том дыму лекаря мунго. Ирьена искать не пришлось — кто еще кроме него мог сейчас, в пустом поместье, держать Шемаара за руку. Было во всем этом что-то смутно знакомое и давно забытое, но в памяти всплывали только вчерашние события и свернувший куда-то не туда прием в императорском дворце. Затруднение вызвало только одно — он понятия не имел как именно оказался на дереве в саду. То, что он лежит именно на дереве, чувствовалось спиной. Знакомые ветки незнакомо давили ребра — за прошедшие годы Шемаар все же сильно прибавил в росте. Не срубили это старое дерево, думается, из-за недвусмысленного послания. «Здесь любил отдыхать мой отец и отец моего отца. Повредившего ветви и ствол ждет проклятье слабых костей и твердых кишок.» — было вырезано на прибитой у корней табличке и украшено по контуру узором, похожим на символы на амулетах. Взгляд остановился на высокой куче одеял рядом - это закутанный с головой Ирьен , похожий на кокон бабочки, молча и неподвижно сидит на земле. Может быть, заснул? Шемаар слегка шевельнул пальцами, и их сразу же накрыла прохладная ладонь. Только приподнявшись на локте Шемаар заметил, что и сам укрыт одеялом. С некоторым смешанным чувством он взглянул на повернувшего голову Ирьена, но вспомнил, что тот в темноте слишком плохо видит. — Вы не принесли фонарь. Как будто в ответ на этот полувопрос кокон зашевелился, Ирьен скованными движениями выпутался из одеял и поднял с земли потухший переносной фонарь. Шемаар проследил взглядом и увидел еще три таких же. — Я приносил. Взял с веранды, — объяснил он. — Но они переставали светить. Я проверил четыре раза. Наверное из-за того, что зажигал их ты. — Они стоят слишком близко, — согласился Шемаар. Не терявший надежды научить Ирьена зажигать свет, он не единожды объяснял — чтобы зажечь фонарь в поместье нужна крохотная капля своей энергии. Но даже эта капля будет стремиться вернуться к своему источнику, если долгое время будет находиться от него слишком близко. К подобному быстро привыкаешь, и обычно Шемаар спит нечасто и достаточно чутко, чтобы успевать контролировать подобные мелочи. Но не в этот раз. Все четыре лампы вспыхнули теплым желтым светом, и Ирьен, посчитав это сигналом, сразу же залез обоими руками под одеяло Шемаара и обнял его за талию, разорвав рубашку — безнадежно испорченную засохшей в волокнах ткани пылью, и напоминавшую теперь хрустящую бумагу для праздничных гирлянд. — Замерзли, — понял Шемаар. — Нужно было разбудить. — Ты бы опять пропал и все равно где-нибудь уснул. Лучше подождать, пока ты наспишься. Пока ты был тут, я всегда знал, где тебя найти. Не зная что сказать, Шемаар потянулся пригладить волосы, но ладонь нащупала только жесткие слипшиеся колючки. Вот у Мариоль будет повод повеселиться, если от пыли он облысеет. — Вы сидели здесь всю ночь? — Всю ночь, и прошлую ночь тоже, - совершенно спокойно отозвался Ирьен. - А день сидел не весь. Шемаар потянулся к своим волосам снова и, не донеся руку, передумал, приподнялся и сел, как в кресле. Ирьен тотчас же примостился рядом. Ветка скрипнув, прогнулась к самой земле. — Две ночи и день, — даже не верится. За это время за пределами поместья могло произойти что угодно. Да и в поместье тоже. Он принюхался - запаха гари не слышно, можно надеяться, что дом цел. Зато почему-то пахло сырой рыбой. Отвлек его укус в подбородок. — Вы голодны? — Уже нет, — Ирьен полез еще глубже под рубашку — трещащую от сухости и пыльную. — Но был голоден днем. Вся еда в той пристройке с амулетами. Я не смог зайти. — Вот как, — когда он ее запер? Может быть, случайно, вместе с воротами перед сном? — Я искал в саду, ты говорил, что я могу есть даже дерево. — Вы ели дерево? — Попробовал, — и задумчиво добавил. — Действительно, его можно есть, но долго жевать. Потом вспомнил, что в пруду есть рыба, и ее тоже можно есть. Она очень скользкая, но приятно хрустит, когда ее жуешь. Рыба была хорошая, но пресная. Потом пришлось долго мыть рот. Ее маленькие плоские штучки со спины были везде. — Маленькие плоские штучки со спины? — переспросил Шемаар. — Чешуя? — Не знаю, как это называется. Сходи согрей мне вино. Два вина. И еще что-нибудь. — Пойдемте в таком случае, на кухню, — вставая предложил Шемаар. В свете фонарей было хорошо заметно, как вокруг него облаком взвилась белесая пыль, когда он встряхнул испорченную рубашку. — Подними меня, — не вставший с ветки Ирьен требовательно протянул обе руки, и Шемаар легко поставил его на ноги. — Не можете встать? — Просто хотел, чтобы ты поднял. Не расставаясь с одеялом, Ирьен проследовал за ним через сад, мимо почерневшего моста — его обугленные доски были вычищены и вымыты, а пруд под мостом снова пришел в негодность. В кувшине над жаровней поместилось четыре полноценных кубка вина. Ирьен не сводил с него взгляд и, словно поторапливая, постукивал пальцами по столу рядом с блюдом с холодным запеченным мясом. Ладони, в которые Шемаар отдал согретое вино, уже полностью зажили, не оставив и следа от недавних ожогов. — Это вкусно, — услышал он бормотание Ирьена между укусами и глотками. — Не знал, что когда долго это не ешь, оно становится вкуснее. Еда — вкусно. Вино — горячо и вкусно. Дай еще что-нибудь. — Чем вы занимались все это время? — он придвинул Ирьену сладкое — тарелку круглых пирожных, оказавшееся тут, как и прочая еда, благодаря щедрости генерала Хловера. — Ходил. Сидел. Было холодно. Ничем, наверное. — С вашим милым Хонатери вы разговариваете охотнее, чем со мной сейчас. — Это чтобы он не думал, что я слишком глупый и скучный, — Ирьен взял первое пирожное двумя пальцами и отправил его в рот целиком. Зажмурился от удовольствия. — Ему нравилось, когда я глупый и когда говорю по памяти чужие фразы. Иначе он начинал сильно нервничать. А когда я говорю красивыми словами и трогаю его, он краснеет и, как сказать.. — пока второе пирожное таяло у него во рту — а оно таяло, Шемаар проверял это на себе, Ирьен водил рукой в воздухе, словно пытался подобрать слова. — Долго не разговаривал, отвык, — объяснил он. От еды и вина он оживал и уже уже не так деревянно щурился Шемаару поверх кубка. Шемаар планировал в одиночку сходить в купальню, соскрести присохшую пыль, но Ирьен не отходил ни на шаг и увязался следом, забыв про сладости, но так и не расставшись с вином. С нехарактерной скромностью он присел на каменную скамью у стены и там пил маленькими глотками прямо из кувшина, не сводя с Шемаара немигающего взгляда. Дождавшись, пока Шемаар сбросит пыльную одежду, окунется с головой в воду и, вынырнув, возьмется за щетку, он вдруг спросил: — Зачем ты надел мне на голову тот горшок? Потребовалось время, чтобы сообразить, о чем речь. — Это ваза, — поправил Шемаар. — В ней были цветы, значит, это ваза. — Тогда зачем вазу? — Вы были непозволительно грубы, — для убедительности он серьезно посмотрел Ирьену в глаза. — И я не придумал, как еще вас остановить. — И ты поэтому погладил его по голове? Шемаар не сразу вспомнил, что да — погладил. — Видимо, ему не понравилось, — сделал он вывод, вспомнив, чем все закончилось. — А тебе? Понравилось? — У меня не было времени понять. В следующий раз... — Не надо в следующий раз. Вообще не надо никого гладить. — Вообще никого? — деловито оттирая щеткой задубевшую до состояния камня пыль с плеча, уточнил Шемаар. — Меня надо. Других не надо. — Но вас же интересовало, нравится мне это или нет, поэтому мне потребуется сначала попробовать... Кстати, вы заметили, какое оружие он использовал? — Не интересовало. Не нужно гладить. Мне интересно знать только если тебе не понравилось,— Ирьен цедил слова, прерывая их маленькими глотками вина и взглядами поверх кувшина. — И оружия я не видел, Все-таки, еще ребенок, прикинул в уме Шемаар. Лет десять? Тринадцать? При Хонатери он разговаривал куда как цветастее, из-за чего показалось, что учится он быстрее, чем на самом деле. Но при Шемааре он не хочет стараться. Вероятно, так привык, что не воспринимает его всерьез и не видит причин напрягать голову. Может быть, стоило быть строже? — Это странно. Во дворце даже вам непозволительно иметь при себе ничего острее заколки. А тут с вами тесно сходится прислужник со скрытым оружием, — Шемаару стало по-настоящему интересно. — А если бы он захотел убить вас? Вы игнорируете тренировки и не смогли бы себя защитить. — Смог бы, — отмахнулся Ирьен. — Он медленный и слабый, а я сильный и быстрый. — Недостаточно быстрый, чтобы заметить оружие. И сила бесполезна, если тот, кому вы доверяете воткнет вам в горло кинжал. Похоже, угроза не произвела на Ирьена впечатления. — Не хотел он меня убивать. Он рассказывал истории про прошлое, и говорил, что будет война, если со мной в столице что-то случится, и я пострадаю. Я не люблю страдать, поэтому и не пострадаю. - Он вдруг посерьезнел. - Но я испугался. Никогда так не пугался. Зачем он... почему он тебя... — Почему он убил того слугу? — угадал Шемаар и сразу же пожал плечом. — Кто знает. Может быть, избавлялся от свидетеля, чтобы сберечь вашу репутацию. Ситуация была излишне пикантная, если так подумать. Или хотел выместить досаду — ваша с ним близость, очевидно, не доставила ему ожидаемого удовольствия. Или же он испугался. Люди в таком состоянии могут совершать неразумные и опасные вещи. Вот, очень хорошо запомните, что сильные эмоции подавляют разум. Испугай вы его сильнее, и он, даже зная о последствиях, все же мог захотеть воткнуть в вас свой скрытый кинжал. — А по-моему, воткнуть он хотел вовсе не кинжал , — скептически заметил Ирьен. — В твоих словах слишком много «или». Он всегда говорит, когда ему что-то не нравится, а в этот раз он не говорил. Значит, все было в порядке. — Понимаете, тут весьма деликатное дело, — Шемаар отложил щетку, чтобы вылить на волосы побольше мыла и как-то размягчить жесткие сосульки на голове. — К любовным играм между мужчинами в столице относятся с излишним предубеждением. Не спрашивайте почему. Влечение к мужчине принято скрывать и стыдиться, это несколько странно — от этой связи не рождаются ненужные дети, что весьма удобно. Может быть воспитание не давало ему сказать, что вы неумелы и грубы. Или он не посмел делать вам замечания в таком деликатном вопросе. — Он не посмел? Он говорил, что я плохо воспитан и невежественен! — То, что ниже пояса, деликатнее того, что выше шеи. Так уж повелось. Впрочем, я больше склоняюсь к мысли, что вы повредили ему челюсть или горло, они довольно хрупкие, и я заметил следы. Вы же его не били? — Конечно, нет! — Ирьен аж остолбенел от такого обвинения. — Как его можно бить? — Как бы то ни было, это недочет с моей стороны. Я найду вам пособие о человеческом теле, оно вам пригодится, — останется только как-то заставить Ирьена его прочесть. — Так что теперь делать? Подарить ему подарок? Заплатить? Или извиниться? Прежде, чем пересесть поближе, на край ступенек, и опустить ноги по колено в воду, Ирьен благоразумно разулся, оставил плащ на скамье и откинул подол халата, чтобы не намочить. И принялся помогать вымывать пыль из волос Шемаара — в меру собственных способностей. — Как вам сказать, — Шемаар облокотился о каменный край, чтобы Ирьену было удобнее тянуться до его головы. — Вам нет нужды извиняться перед чьими бы то ни было слугами. Но и запретить это тоже никто не сможет. Но хотя бы делайте это не прилюдно, иначе многие решат, что вы теряете лицо. От горячей воды Шемаар немного размяк, пока Ирьен думал о чем-то своем и перебирал его волосы. — Ты же можешь сейчас узнать, где он? - спросил он. — Сейчас — нет, но если вы будете во дворце, я попробую. Хотя вряд ли смогу отличить его от других слуг. Разве что по синякам. Когда смотришь на мир чужими глазами, многие нюансы теряются. Было странно говорить об этом с Ирьеном и вообще с кем бы то ни было. Последняя фраза прозвучала так обыденно, не важнее обсуждения бытовых дел за обедом. И от этого появилось непонятное и неожиданное облегчение. — Как ты это делаешь? Я тоже так смогу? — Не раньше, чем научитесь зажигать домашние фонари. — Эх, - вздохнул Ирьен, скорее картинно, чем печально. - А ты можешь любого так взять и...И меня сможешь? — Если бы... — пробормотал Шемаар. Насколько проще была бы тогда его жизнь все эти годы. — Никому не скажете? Будет очень опасно привлекать к себе такое внимание. — Никому не скажу. Никому и не хочу говорить, — сказал убежденно Ирьен и прикоснулся рукой к груди жестом клянущегося сердцем, но Шемаар заподозрил, что тот просто проверял кулон под одеждой. У Шемаара не сразу нашлись нужные слова — он ни с кем раньше не делился и , если откровенно говоря, опасался рассказывать все нынешнему Ирьену, но и отрицать уже было поздно. Ложь породит недоверие, недоверие — закрытость, и рано или поздно игры вслепую доведут до очередной беды. — Сейчас мне поддаются только те, у кого ослабла связь с самим собой. От вина, наркотиков или тяжелых ран. Душевно больные тоже, — он подумал и добавил аккуратно. — И люди с некоторыми особенностями... характера, — сказал он общими словами, решив все же не уточнять, что под эти особенности лучше всего подходили воспитанные в гильдии рядовые низкоранговые маги. — Это очень больно? — спросил Ирьен и бережно погладил его по мыльным волосам. — Если тебя как в библиотеке... тебе больно? — Нисколько, — успокоил Шемаар. — Я ничего не чувствовал, - и повторил для памяти. - Поэтому мне не было больно. — Значит, мне не нужно его ненавидеть, — заметно повеселел Ирьен и как будто расслабился. — Я хочу тебя помыть. — Сначала вымойте себя, — Удивительно, каким незаинтересованным оказался Ирьен и как быстро сменил тему. Все же со стороны даже очень важные вещи будут казаться банальными, если говорить о них, как о чем-то обыденном. — У вас чешуя на носу, — Шемаар потянулся убрать с лица Ирьена «прозрачные пластинки», решив не углубляться в вопросы возможной Ирьеновой ненависти. — И от одежды пахнет рыбой. — Нет. Себя сложнее. И тут нет моей чистой одежды. Ты снова уйдешь ее искать и не вернешься. Или вернешься, но не вернешься в воду. Ты никогда не входишь в воду второй раз. — Хм, — Шемаар не мог не признать его правоту и наблюдательность. — Тогда принесите одежду сами, вы же помните, где она лежит. — Пока я буду ходить, ты выйдешь из воды. — Ну как хотите, — не стал настаивать Шемаар. — Хочу, — поник со вздохом Ирьен. — Но не знаю как. Это такая проблема... Чтобы не провоцировать Ирьена на проблемное решение этой проблемы, Шемаар ушел под воду и вынырнул поближе к сухой чистой одежде. — Ну что же, — сказал он. — Кажется, я уже отскреб всю эту гадость. — Что это было? — Пыль. Под вашим поместьем есть очень пыльное место. Я хотел вам его показать, но кроме пыли там пока не на что смотреть. Как-нибудь потом. — Это то, где ты заснул? А вдруг ты снова там заснешь, где мне тебя искать? — Больше не засну. Если понадобится, буду спать одновременно с вами, так что вы даже не заметите. — Да, это хорошо. Это правильно, — убежденно закивал Ирьен. Он не сводил с Шемаара глаз, пока тот выходил из воды и одевался. Кувшин с вином он вернул себе на колени и ласково поглаживал его по узорчатому боку. — Почему он боится раздеваться, а ты нет? - еще один неожиданный вопрос требовал очередной лекции о приличиях. Шемаар бросил короткий взгляд за плечо. «Юношей на заре созревания больше всего на свете начинают интересовать удовольствия чувственного плана» — вспомнил он слова из книги про испорченных воспитанием детей и окончательно повысил мысленную нижнюю границу возраста Ирьена с трех до десяти лет. — В столице это неприлично. — Почему? — Хм, — пальцами расчесывая мокрые волосы, Шемаар задумался над нейтральным и простым ответом. — Может быть, тут недостаточно жарко, чтобы с готовностью снимать с себя лишнюю одежду? Как бы то ни было, это старые порядки, и я старался воспитать в вас правильные столичные взгляды. Похоже, в этом я не преуспел. — Совсем не преуспел, — солидно подтвердил Ирьен и на несколько глотков приложился к кувшину. — И совсем не старался. Шемаар аж замер. — Я размышлял... о том, что непринятие чувственных наслаждений всего лишь многовековая привычка блюстителей столичной морали, — как само собой разумеющееся произнес Ирьен. — Главы благородных семейств сплошь излишне почтенные и престарелые люди, которые давно забыли радости любовных игр или пресытились ими до полного отторжения. Шемаар принял решение приподнять нижнюю границу возраста Ирьена еще на несколько лет. — Я это прочел и подумал... — продолжил Ирьен, не дав вставить и слова. — Я же тоже благородный глава, и если я заведу себе семейство, то смогу по-своему блюсти столичную мораль. Шемаар отменил свое последнее решение. — И еще. Я тут думал ночью о наследниках, — на этих словах уже открывший рот Шемаар передумал перебивать и с интересом стал ждать продолжения. — Если я хочу семейство, то нужны наследники. Мой милый Хонатери сказал, что их у меня не будет. Но отцу говорили то же самое и ошибались. — Вы не ваш отец. И не стоит идти его путем. Он не стеснялся прилюдно заявлять, что возьмет в жены хоть лошадь, если она родит ему ребенка. — О! — От желающих, как вы понимаете, не было отбоя, — Шемаар вдруг кое-что вспомнил и слегка поморщился. — Кажется, после подобных заявлений о солдатах южной армии начало складываться какое-то неверное мнение. Прошло столько лет, а дурацкие слухи до сих пор живы. В общем, — резюмировал он, желая закрыть эту тему. — В столице к вам будут относиться лучше, если вы будете вести себя прилично. Не раздеваться на людях, не целовать никого без разрешения, особенно мужчин и особенно на многолюдных приемах. — Только в столице? А в пустыне? — Там не так строго. На границе для этого слишком мало женщин. А вот северянам даже столичные нравы кажутся развратом. — Потому что там холодно? Они носят много одежды и им долго раздеваться? — Наверняка, так и есть, — кивнул Шемаар и перевел разговор в нужное ему русло. — Кстати, вас не было во дворце уже два дня, вы не беспокоитесь за здоровье Хонатери? Ирьен с готовностью подскочил. — Конечно! Мне же еще нужно сделать подарок! Я ночью думал, и понял, что надо ему что-то подарить. А потом мы попробуем еще раз, только ты не надевай мне на голову ни вазу, ни горшок. У меня в тот раз не получилось так же хорошо, как у него, но когда ты мне покажешь как надо... — В этом вопросе вам придется справиться без меня, — сразу же прервал Шемаар. — Как так? Почему нет? — Поберегите мое здоровье, - максимально искренне ответил Шемаар. - На самом деле вам нужно только немного теории и практики, а у вашего милого Хонатери, как я заметил, имеется некоторая склонность к наставлениям, так что он вам поможет с теорией. А потом вы перейдете с ним к практике. Но прошу не распространяться о ваших отношениях во всеуслышание, иначе это больно ударит по вашей репутации. — Шемаар попытался взглядом добавить словам солидности, но, кажется, получилось с точностью наоборот. — Репутация, репутация, — заворчал Ирьен, обходя его со спины перед тем, как запустить до сих пор не отогретые ладони под влажную рубашку. Шемаар уже успел настолько привыкнуть к висящему на нем Ирьену, что продолжил закатывать рукава, как будто его и не было. — Зачем она нужна, если нельзя делать что хочешь. — Она как раз-таки и нужна, чтобы чаще делать то, что хочешь. Если все будут знать, что вы грубы в любовных играх, то больше никто не захочет разделить с вами ночь. Это тоже репутация, знаете ли. — О, нет, — разочарованно протянул Ирьен прямо на ухо. — Он же может всем рассказать... а если он больше не придет... Тогда я немедленно еду в библиотеку, — вопреки словам, он положил подбородок на плечо Шемаара. — Ты же можешь, посмотри, он никому не рассказывает? — Я же говорил, пока вы не во дворце, мне будет сложно там осмотреться. И еще я напомню, что не отличу его от других слуг... Разве что можно попробовать опознать по синякам на шее. — Ох. — Или узнать у лекаря. Хотя, сейчас во дворце на одного хорошего лекаря стало меньше. Возможно, ему не к кому пойти... — О, нет! — Но обещаю поискать, когда вы соберетесь ехать в библиотеку. — Я еду сейчас! — Подождите хотя бы рассвета! И умойтесь. И переоденьтесь в то, что не так пахнет рыбой. И с первыми лучами солнца Ирьен отбыл во дворец, прихватив в подарок свою новую заколку. За ее стоимость можно было бы полностью перестроить кухню и закупить дорогое дерево для моста. События приема настолько перепутались в голове, что Шемаар не сразу вспомнил про серьгу. Терять еще и ее он был не намерен, и как только Ирьен попал за дворцовую стену, отправился на поиски. Он помнил, как оставил ее со служкой — одним из тех, кем пользовался для наблюдений во дворце. Но нужный служка куда-то пропал. Ирьен безуспешно просидел в библиотечном кабинете до полудня. — Не поеду домой, пока его не дождусь, — сказал он в пустоту, когда Шемаар вошел и сгрузил новые книги на стол. — И у меня есть для него подарок, — Если он пытается притвориться, что незнаком с Шемааром, то получается совсем неубедительно. Шемаар потер бровь, придумывая как бы узнать, куда делся ненаглядный служка Ирьена, и куда пропал тот, кто должен был подобрать серьгу. — И я пришел извиниться. Сказать, что прочту все самые полезные книги и больше никогда не буду делать то, что ему не понравилось. Карта на стене, к которой обращался Ирьен, ожидаемо не ответила. И серьга, и искомый служка как будто испарились. Могло ли так случиться, что этот дурак, нашедший у себя в кармане серьгу, захотел присвоить ее себе, или, что еще глупее, продать здесь же, во дворце? А если его поймали и обвинили в воровстве?Шемаар не строил иллюзий насчет ума этого слуги. Если бы не вмешательство Шемаара, тот до сих пор сидел бы в нижней иерархии местных слуг. Но терять второго удобного ведомого в пределах дворцовых стен было слишком большим расточительством, и Шемаар направил все свое внимание на допросную под дворцом. Вот в мгновенной вспышке случайного зрения мелькнули мундиры гвардейцев, один — по одну сторону двери, другой — по другую. Еще миг — голубые одежды прислужника загородила от взгляда не просто одежда, а целая мантия — кто-то из очень доверенных императору дознавателей заканчивал свои дела. Еще миг — и взгляд уперся в потолок — желтоватый от света лампы, и опустился ниже — за решетчатым большим окном в двери виднелся темный коридор. Еще ниже — босые ноги, штаны, которые носят на юге в сезон дождей. Сжатые до побелевших костяшек кулаки на коленях смяли плотную ткань. Шемаар расслабил пальцы и глубоко вздохнул чужой грудью. Многочисленные шрамы на правом предплечье и длинная полоса между большим и указательным пальцем ему были знакомы. Мортелл за бутылкой вина рассказывал Леборье, что заработал их еще в детстве, когда только учился держать в руках меч. Во время тренировки ему чуть не отрубили палец на правой руке, после чего он стал тренировать и левую руку — на тот случай, если правую ему все же покалечат. Двух глубоких вдохов оказалось достаточно, чтобы генерал начал приходить в себя, и Шемаару пришлось его оставить. Временное помутнение рассудка — небольшая плата за допрос дознавателей. Не медля, Шемаар отправил записку Хловеру, чтобы узнать подробности, а сам отправился к магам. Иметь дело с магами было просто и сложно одновременно. Почти все они очень легко поддавались контролю, но и только. Необщительные, замкнутые и неприветливые, они не желали делиться новостями даже со своими ближайшими согильдийцами. Удалось с помощью их лишь мельком зацепить разговор гвардейцев про «южного генерала», зарезавшего Ибо и сослуживцев. Почему в допросной оказался именно Мортелл, а не Остер — понятно. Приближенный командующего, но не знатен, за его спиной не стоит влиятельная семья. Мортелла можно обвинить в убийстве Ибо, вытрясти из его головы все, что в ней хранится, и тихо казнить, не доводя дело до тюрьмы или суда. Можно, но нужно ли? Опыт подсказывал, что так просто все не закончится. В этот день Ирьен просидел большую часть дня в одиночестве в библиотеке. От скуки он начал читать то, что принес ему Шемаар, а не фривольные истории сомнительной полезности. Впрочем, из всех книг первой он все равно выбрал самую тонкую, с картинками. Не смотря на чуднОе название «Основы возлежания», книга хоть и была написана весьма откровенным языком, но достаточно толково — сразу видно, что у автора наработан большой практический опыт, и теперь можно будет надеяться, что Ирьен усвоит эти знания, и в следующий раз будет с Хонатери аккуратнее. Еще раз заглянув в кабинет ближе к вечеру Шемаар застал Ирьена, зачитывающего вслух отрывки из «Возлежания» висящей на стене карте. Наверняка подглядывающие наблюдатели сейчас краснеют ушами. Хонтатери не появился и на следующий день, и Ирьен снова вернулся домой уже затемно — неудовлетворенный, замерзший и безрадостный. Наверстал пропущенный обед и ужин, обнял кувшин с вином и начал поглядывать на Шемаара задумчиво. Потом подсел сзади, влез холодными ладонями под рубашку и положил подбородок на плечо. — Завтра опять пойду, — сообщил он. Шемаар, обтачивавший твердое дерево только кивнул. — Это будет новый мост? — Будет, но нескоро, — немного рассеянно ответил Шемаар. Хловер в письме ответил, что генерал Мортелл исчез без предупреждения, вероятно, как всегда, уехал на север. Шемаар в ответном письме сообщил про тайный арест Мортелла, прозрачно намекнул на то, как сильно расстроится Ирьен, если больше никогда не увидит своего заместителя. Оставалось только ждать, когда эта новость дойдет до южной границы. Пока Ирьен сидит в поместье, Шемаар не мог проконтролировать кто и когда отправляется через транспортное кольцо на юг. Неизвестность держала в напряжении. — Это дерево слишком твердое, ножи тупятся слишком быстро. — добавил он. — Нужно набраться терпения. — Я наберусь, — вздохнул Ирьен о чем-то своем.***
Он весь обратился в слух. Как и вчера, по ту сторону скрытой двери кто-то был. Только благодаря тишине библиотеки он мог слышать шорох одежды, когда этот кто-то приходил. Ирьен оперся плечом на стену рядом с картой, чтобы тому, кто его сейчас слушал, с особым чувством продекламировать заранее заготовленный отрывок из книги. Казалось, что стоит еще немного подождать, подразнить, поманить — и Хонатери объявится — возможно, недовольный, наверняка — неприветливый, и как обычно, будет много ворчать. Но прошел этот день, следом — еще один, и еще. Книги, приносимые Шемааром, оказались прочитаны, и в голове уже осели не только полезные основы возлежания, но и прочие основы, начиная основами торговли, заканчивая основами кулинарии. С куда большим интересом он прочел жизнеописания предков его рода, отца, деда, прадеда и даже еще одного Ирьена, который и жил, и умер веселее, чем все следующие поколения после него.***
У Шемаара же нарастало неприятное чувство, что что-то неочевидно идет не так. Эта неочевидность нервировала сильнее, чем явные проблемы. На Южной границе, кажется, решили, что такое дело нельзя заминать и прислали Его Величеству официальное письмо о содержании которого приходилось только догадываться. Возможно, в письме были просьба подтвердить или опровергнуть арест генерала Мортелла — по крайней мере, Шемаар бы начал с этого. Но старые тараканы могут иметь собственные соображения на этот счет. Потерянную серьгу он увидел на второй день, но совершенно не там, где ожидал. Она лежала на полу, у ножки стола, в том зале, где Шемаар выбирал книги по жизнеописания влиятельных людей рода Сула, и притягивала взгляд синими переливами драгоценных граней. Шемаар прошел мимо, притворившись слепым. На следующий день она нашлась у входа для слуг неподалеку от того кабинета, где скучал Ирьен. В этот раз пройти мимо не получилось — прямо перед носом серьгу поднял мелкий служка и был сразу же отправлен к ювелирам, чтобы те помогли найти владельца. И вдогонку Шемаар громко напомнил, что бывает за воровство. Спустя еще два дня серьга так и не дошла до своего владельца. На четвертый день Ирьен начал читать стихи стенам, и Шемаар уложил его спать. Уговаривать не пришлось. Стоило самому прилечь у себя в комнате, как Ирьен оказался рядом с двумя одеялами. Остальное было совсем просто. Дав себе полночи отдыха, Шемаар пошел навестить Мариоль и отдать должок проблемному магу. Но и тут его ждала неожиданность. — Драгоценность моей души, о тебе вчера расспрашивали. Шемаар вопросительно приподнял бровь. — Подошли с расспросами к Майсу, когда он работал на кухне и вышел принять свежее мясо. Даже предлагали деньги. Майс парень умный, деньги взял, и сразу пришел ко мне. Тиджин рвался сегодня разобраться, но тут появился ты. Подожди немного, Майс скоро с ней встречается. — Ревнующая безутешная любовница? — хмыкнул явившийся у лестницы Тиджин. — Женщина? — уже не прикрыто удивился Шемаар. — А я разве об этом не сказала? — Если боишься женщин, схожу узнаю, что ей нужно, — предложил Тиджин. Шемаар только покосился на него. — Я сам посмотрю. Майс должен был выйти на встречу совсем скоро, когда на башнях пробьют два удара. Чтобы убить время, Шемаар сел в углу кухни растирать, смешивать и запаковывать острые пряности. Тиджин пошел с ним и этим портил планы Шемаара обойтись без свидетелей. Впрочем, раз он так хочет... Когда Майс начал перед дверью подавать знаки, Шемаар вытолкнул Тиджина за порог черного выхода. — Ой! — испуганно вскрикнула незнакомая девушка, когда на нее внезапно вывалился крупный Тиджин. Но сразу же взяла себя в руки. — Вы же не Шемаар? — Я не он, — подтвердил Тиджин, не обратив, похоже, внимания, что если бы девушка знала Шемаара в лицо, то она бы не задала этот вопрос. — Но с радостью его заменю. Зачем вам этот неласковый зануда? — Я... — в женском голосе появилось неуверенность. — Я скажу зачем он мне, если скажете, как его найти. Или хотя бы расскажете как он. С ним все в порядке? — добавила она просяще. — Мы так давно не виделись...и я просто боюсь, что он меня даже не узнает... а мне нужно сказать ему кое-что важное. — Неужели у вас тоже от него ребенок? — Как вы.. Что? Тоже?! — Так я угадал? — Тиджин сочувственно поцокал языком. — Ох, бедная вы, бедная. Я расскажу вам все, что знаю... в обмен на маленькую любезность. — Стоящий за дверью Шемаар еле сдержался, чтобы не закатить глаза. Он не мог видеть скрытую выступом стены девушку, зато мог понаблюдать за Тиджином. На месте девушки он бы держался от него подальше. — У него, и правда, есть ребенок? — голос у девушки был такой потерянный, что Шемаар чуть не перестал доверять собственной памяти, в которой сейчас не находилось заметного места для какой-либо другой женщины, кроме Мариоль. — И не один, — Тиджин осуждающе покачал головой. — Знали бы вы, сколько вокруг него ходит девчонок с разбитым сердцем! — И усмехнулся, когда по улице, звеня десятками колокольчиков, пронеслась открытая свадебная карета. — Впрочем, если вы ищете его в борделе, вы и так обо всем догадываетесь. Этот дом полон красоток, милая моя, неужели вы думаете, что кто-то способен хранить верность в окружении этих благоухающих ночных цветов? Пойдемте, моя родная, я все вам расскажу... Тиджин уверенно и властно взял девушку под руку и ненавязчиво повел ее в сторону темного переулка. Шемаару пришлось вмешался. — Хватит отлынивать, возвращайся в зал, — сказал он, выходя. — А вы, — обратился он к незнакомой девушке, — Если ищите работу, заходите днем через главный вход. — Я не... — девушка вырвала руку из захвата Тиджина и, отступив, замешкалась. — В таком случае, вам туда, — Шемаар указал в противоположную сторону, на проход к ярко-освещенной площади. — Я провожу.. — начал было Тиджин. — Ты вернешься к работе. — Шемаар обернулся к девушке и перехватив ее у Тиджина, отвел на несколько шагов. — Все в порядке, — тихо сказал он ей. — Вы найдете дорогу домой. — Да, у меня все в порядке, — кивнула она и как будто подтверждая ее слова в переулке разнесся смех проходящих неподалеку гуляк. — Конечно, я найду дорогу. Шемаар не удерживал, когда ее рука соскользнула с его локтя. Девушка как будто в задумчивости ровным шагом неторопливо пошла туда, откуда слышался слышался веселый смех. Шемаар попробует незаметно проследить за ней. Закончив на кухне с перцем, он по лестнице для слуг поднялся к Мариоль — она покинула гостей раньше обычного и теперь, сняв маску, полулежала в подушках, с веером в одной руке и горячей настойкой от утреннего похмелья — в другой. — Не прибавляй работы лекарям, — кивнул Шемаар на чашу в ее руке. Мариоль, в отличие от Ирьена, выпивать по кувшину вина за обедом не могла. «Ой, да брось», — ответил ее взгляд. Шемаар сел рядом и только тогда понял, насколько больше обычного она выпила. Без настойки она проснется в полдень от сильной головной боли и будет маяться бессонницей до следующей ночи. — Тиджин радуется. Думает, ты ревнуешь, — сообщила Мариоль ему на ухо и драматически понизив голос. — Кого? — не сразу понял Шемаар. — А. Пускай думает, если ему так приятнее. Голова Мариоль уже оказалась на его плече и Шемаар осторожно поправил одну из длинных заколок, которая норовила выколоть ему глаз. Мариоль, не церемонясь, вынула ее и отбросила на стол. — Ночь скоро закончится. — сказала она, и Шемаар не стал спорить. — Ты никуда не торопишься? Если еще недавно он подумывал сходить к магу, то сейчас решил отложить это неважное дело. — Мне на днях вновь один из полублагородных предлагал замужество. Признавался в вечной любви, верности и собственной состоятельности. — Это уже который раз? — Четвертый, кажется. Или пятый. Но конкретно этот — во второй. — И ты снова отказала, не подумав? — Что там думать, сладость моего сердца. Он влюбился в это красивое платье и мои шикарные волосы. Ему нравится мой смех и голос, смазанный вином. Это его слова. Пришлось сказать, что место супруга рядом со мной уже занято, а он может побыть, например, моим двоюродным племянником и приносить мне по праздникам подарки. — И он отступил? — Еще нет, но если он будет настаивать, я просто сниму перед ним маску. Шемаар промолчал и уже ставшим за последние дни привычным движением погладил ее по голове, стараясь не сбить сложную прическу. Одновременно он вел по улицам ту самую незнакомку, не посылая по пятам за ней никого конкретного, а просто короткими чужими взглядами отслеживая путь к ее дому. — Когда кто-то, кого я видела несколько раз в жизни и с кем выпила немного вина претендует на место рядом со мной, это смешно, согласись. — Конечно, — немного рассеянно подтвердил Шемаар. — Но ты могла воспользоваться этой возможностью. — Я лучше воспользуюсь другой возможностью. — промурлыкала Мариоль, глядя ему в глаза. — Тем, что ты сейчас такой мягкий и добродушный, — и Шемаар не стал отстраняться, когда она поцеловала его в губы. И не стал прерывать поцелуй и потом. — По запаху чувствую, что ты пила не вино, — проворчал он. — А я чувствую твою нежность и заботу, мой драгоценный. Я всегда знала, что ты меня тоже любишь. Поэтому о каком замужестве может идти речь? — Какая-нибудь хорошая фамилия сможет защитить тебя лучше, чем охрана в этом доме. — От кого защитить? — Она легко рассмеялась. — Меня никто не тронет, слишком многие с громкими фамилиями серьезно на это обидятся. И, между прочим, у Де-Эмея была очень сильная фамилия. Это не очень-то его защитило. Лучше иметь нужные связи, чем фамилию, а связей у меня сейчас с избытком. Из зала внизу особенно громко заиграла музыка и гости застучали по столам, как делали при особенно удачном выступлении. — Сегодня шумно. — Мне нравится этот шум. Хорошие звуки наполняют дом, как кувшин наполняют хорошим вином. В тишине слишком пусто. — Она погладила его по виску. — Я тебя почти не узнаю, кто же сгладил твои острые углы? Или, может быть, ты повзрослел? Шемаар не стал объяснять , что за эти дни успел привыкнуть к виснущему на нем Ирьену, а по сравнению с ним Мариоль была сама деликатность. — Повзрослел? Напомню, что я старше. — Мое зеркало говорит иначе. — Выбрось его. — У меня лучшие зеркала в городе, душа моя. Лучше моих зеркал может быть только отражение в глазах влюбленного мужчины. Твои глаза достаточно красивы, но достаточно ли в них любви? — О, пыльные небеса, да ты со мной заигрываешь! — Пользуюсь возможностью, радость моя. Всего лишь пользуюсь возможностью. Если вдруг снова что-то случится, и ты вновь будешь ходить вредный и нервный, у меня будет что вспомнить. — Вредный и нервный, значит, — усмехнулся он. — Я же любя, сердце мое, — она обвила руками его шею, он в ответ чмокнул ее в лоб. — Ох, не нужно было столько пить, — почти неразборчиво пробормотала она и зевнула. - Все же мне уже не двадцать лет. От настойки и выпитого Мариоль уже заметно клевала носом. Шемаар перенес ее на кровать и помог освободиться от лишней одежды. До рассвета еще есть время. Можно успеть увидеться с магом. Или лучше зайти на рынок, который начинает работать затемно, и купить рыб для пруда. Нужно выбрать неприхотливых. Кстати, до пробуждения Ирьена он как раз успеет дочистить пруд от остатков горелого мусора. Незнакомую девушку он потерял на безлюдных ночных улицах, там, где за ней было некому присмотреть. Но он знает ее в лицо и то, в каком стороне ее дом. При большом желании и упорстве он сумеет ее найти. Что касается упорства, Ирьену его было не занимать — после позднего завтрака он, как постовой на дежурство, вновь уехал во дворец, успев помочь Шемаару выпустить новых рыб в чистый пруд. Едва карета пересекла дворцовую стену, Шемаар тут же попытался подобраться поближе к допросной. И вновь оказался по ту сторону двери. Похоже, пора всерьез начинать волноваться за душевное здоровье генерала Мортелла. Такие частые допросы ничем хорошим не заканчиваются. Перед его глазами один из прислужников в сопровождении тощего сутулого мага в знакомом одеянии выходили из его камеры. Стоило двери закрыться, Шемаар подскочил с кровати и выглянул наружу через решетчатое окно. Прислужник повернул голову на шум. Под высоким голубым воротником мелькнул край тонкого шарфа в цвет рубашки. Шемаар встретил его взгляд светло-голубых глаз, но не смог прочесть эмоции на бледном лице. — Отдыхайте, генерал, — с неприятной насмешкой проговорил обернувшийся маг. — Сегодня у вас выдалась тяжелая ночь. — Не задерживайтесь, — уходя, кинул через плечо прислужник тихим и сиплым голосом. Ага. Шемаар был прав в своих предположениях — тот все же не пошел к лекарю. Шемаар отступил от двери и впервые осмотрел камеру. Здесь определенно лучше, чем в тюрьме. Света от лампы достаточно, чтобы можно было читать. Простая, но добротная деревянная кровать и даже матрас на ней, на который не зазорно прилечь даже знатному арестованному генералу. Прикрученный к полу небольшой стол, две деревянные чаши с водой. И закрытое крышкой отхожее место в нише. Больше напоминало жилище прислуги, чем камеру в допросной. Имперские дознаватели прекрасно знают свою работу. Попади Мортелл в руки не столь умелых магов, первый допрос мог бы стать и последним для его здравого рассудка. Но несколько допросов подряд могут плохо закончиться даже здесь. Оставив Мортелла в покое, Шемаар попытался издалека проследить за подозрительным служкой, но потерял время, разыскивая подходящие глаза и отвлекся на грохот тяжелого кулака в ворота - это генерал Хловер без предупреждения лично прискакал верхом к воротам поместья и теперь ломился внутрь, игнорируя подвешенный для стука молоток на ручке. Тихо выругавшись, Шемаар отложил не обработанное дерево и пошел отпирать внутреннюю дверь. Как бы генерал ни был взволнован, но все же не преминул кинуть осуждающий взгляд на листья, не сметенные с дорожки. — Это великая наглость, похищать лучшего друга и доверенное лицо командующего! — без приветствий и вступлений заявил Хловер, едва дверь за его спиной закрылась, и начал наступать на Шемаара с таким видом, будто собрался бодаться. Шемаар благоразумно отступал. — Самоуправство имперских гвардейцев недопустимо на южной границе! Генерал Мортелл не знатного рода, за него некому заступиться, кроме... — он отбросил носком сапога с дорожки обломанную ветку. — Кроме? — терпеливо поинтересовался Шемаар. — Кроме генералов нашей доблестной армии, конечно же! Они не дадут его в обиду. — Тогда что вас привело сюда? Разве вы не отправили сообщение генералу Дагилу? — Отправил! И вместо того, чтобы действовать, он теперь требует доказательств! Из дворца до сих пор не пришло официального ответа, поэтому никто даже не пытается поднять свои задницы и что-нибудь предпринять! — А генерал Остер? — Остер! — словно осенило Хловера. — Я немедленно отправлю сообщение генералу Остеру. — Генерал Остер будет обеспокоен больше всех, — поддакнул Шемаар, подумав, что старый генерал имеет склонность к несколько отцовским чувствам ко всем, кто младше его правнуков. — И не забудьте как вы и говорили — ни в коем случае нельзя выдавать своих тайных информаторов. — Да, я так и говорил, — он выпятил грудь, из-за чего стал казаться еще больше. Его решительность Шемаару понравилась. Еще больше ему нравилась его внушаемость. Главное, не перегибать, иначе даже Хловер заметит навязанные мысли. — У ареста генерала Мортелла были надежные свидетели из гильдии, — вкрадчиво продолжил Шемаар. — И транспортники не хотят, чтобы кто-то заподозрил их в излишней лояльности югу. Вы же сами понимаете как важно то, о чем я говорю. — Очень важно, — подтвердил Хловер. — Тогда поторопитесь, генерал. Если и дальше замалчивать наглый арест генерала Мортелла, ему будет грозить опасность. Поднимите немного шума, вы это умеете как никто другой. Хловер с убежденностью закивал. — Нужно торопиться. — Бегите, генерал, сейчас жизнь генерала Мортелла в ваших руках, — с этим напутствием Шемаар попытался выпроводить Хловера за ворота. — И еще! — вдруг опомнился Хловер. — Я пришлю своих слуг на помощь. Для такого поместья нужно больше рабочих рук. — Нет необходимости, генерал, — моментально отреагировал Шемаар. — Необходимость есть. Я ее вижу. С моего прошлого визита поместье как было, так и осталось в совершенно неприглядном виде. Значит, нужна помощь. Или тебе есть что скрывать? — Я не в этом смысле, генерал, — быстро начал соображать Шемаар. Не хватало еще пускать в поместье посторонних и непроверенных людей. — Скрывать тут нечего, но слуги уже наняты и приступят к работе в ближайшие два дня. И это будут надежные слуги, которые не затронут своими длинными языками репутацию командующего. — Что-то ты темнишь, — все никак не уходил Хловер. — Я приду и проверю, и если поместье по-прежнему будет в таком удручающе безобразном состоянии, я сам перееду жить сюда, чтобы за ним присматривать и приводить в благопристойный и достойный рода Сула вид. — Вам подготовить вашу метлу, генерал? — тактично поинтересовался Шемаар. Хловер сбился с мысли и резко и глубоко вдохнул. — Нет, вы только посмотрите на этого наглеца! Тебя не научили уважать старших? — Осмелюсь заметить, что старше здесь все же я, — пробормотал в сторону Шемаар, не понимая, с какой стати Хловер так вцепился в это поместье. — Старших по званию, солдат! Шемаар усилием воли вернул удивленно дернувшуюся бровь на место и решил не напоминать, что сейчас не военный сезон, и не южная граница, и генеральские полномочия в мирное время не работают. Хловер и так это должен знать. — Хорошо, генерал, — терпеливо ответил Шемаар. — Я не буду вас задерживать, приходите, когда сочтете нужным, и вам всегда здесь будут рады. А сейчас очень нужно поторопиться и помочь генералу Мортеллу. — Я это и собирался делать, но эти листья на дорожке, и эта сломанная ручка на двери меня отвлекли. — Я все исправлю, — мягко заверил его Шемаар, невольно начиная уговаривать, как уговаривал Ирьена. — Вы пойдете спасать генерала Мортелла, а я пойду за метлой. Хловер словно был не прочь поболтать еще, но время было неподходящее, а Шемаар плохо представлял, как разговаривать с Хловером лично, а не через чужой рот. Уже стоя одной ногой снаружи, генерал обернулся — Завтра, — сказал он внушительно. — Завтра я заеду и проверю. — И если увижу, что все по-прежнему... — Он с такой силой постучал себя кулаком по груди, что Шемаар на всякий случай отступил на шаг — вдруг тому вздумается для убедительности постучать не только по себе. — Я возьму метлу и научу как нужно правильно управляться с домом. С этими словами он, наконец, окончательно ушел, оставив напряженно гадать, чему именно и как он собрался учить одной метлой. Пришедшие на ум картины не радовали, поэтому, не теряя времени, Шемаар оделся поприличнее и поспешил за город — нанимать надежных, полезных и не болтливых слуг. Своим коротким, но шумным визитом Хловер невольно поднял один вопрос, которым придется озаботиться в ближайшем будущем. Официально у Шемаара не было какого-то определенного статуса в армии, и сейчас эта неопределенность ставила его в невыигрышное и неприглядное положение. Он привык действовать чужими руками, но что-то ему подсказывало, что снова уйти в тень уже не получится, и окажется очень некстати, если в нем будут видеть что-то среднее между солдатом, слугой и нянькой. Чужие приказы он все же выполнять был не приучен и приучаться не собирался и впредь. Вероятно, опытный Остер прав, когда говорит об излишнем высокомерии.***
Шемаар приносил книги нечасто, но сразу много. В последний раз он даже нагрузил книгами тележку, и молча, не глядя на Ирьена, выложил все на стол. Горы исписанной бумаги в разных обложках вселяли уныние — он многое запомнил, но не так много узнал. — Опять десяток книг занудства про древние сражения. «Читать про звуки музыки глухому было бы полезней», — процитировал он с картинным вздохом. — Я меч держал в руках два раза в жизни, на лошади вообще ни разу не сидел. Я чувствую лишь пустоту внутри, любовь меня покинула, не до сражений мне, неси мне, добрый служка, те книги, что разгонят мне тоску и застоявшуюся кровь. Был бы тут Шемаар лично, наверняка сейчас приподнял бы бровь, или две, но служка с его лицом лишь мельком взглянул и без возражений вывез пустую тележку, закрыв за собой дверь. От одиночества и тишины Ирьен не знал, куда себя деть. Он полежал на кушетке, показывая тому, кто изредка появлялся за скрытой дверью, что с увлечением читает и умнеет. Но от неподвижности быстро остывал и словно покрывался тонкой невидимой скорлупой, отчего каждое лишнее движение начинало даваться с усилием. Рядом с вином на отдельном столике всегда стояла безогневая грелка для вина, но Ирьен не мог ей пользоваться, а холодное пресное вино не согревало. Он ходил по кабинету, красуясь халатом. Не забывал зачитывать вслух то, что не прилично было произносить в приличном обществе. Но это не срабатывало. С наступлением темноты надоевшие бесконечные буквы и бездействие вкупе с голодом, холодом, одиночеством и неопределенностью побороли ничем не подкармливаемое упрямство. Хонатери не появлялся и не оставил ему напоследок даже капли своего приятного приворота. Может быть и за той дверью иногда стоял вовсе не он, а какой-нибудь слуга-уборщик или охранник, и тогда получается, Ирьен впустую потратил столько своего времени и тепла. В поместье в его отсутствие что-то изменилось, но думать об этом Ирьен начал уже после того, как накрыл стоявшего на краю дорожки Шемаара своим плащом и запустил руки ему под рубашку. Это уже стало естественным, привычным, и делало все проблемы неважными и посильными. Да и Шемаар перестал пытаться взывать к приличиям, как в первые дни, и больше не сопротивлялся. Впрочем, переходить определенные границы Ирьен пока не решался сам. Он быстро отогрелся, расслабился и только после этого заметил на себе нерешительный взгляд черных незнакомых глаз. Совсем юный парень, черноволосый, худенький, в закрытой серой простой одежде, стоял в траве и словно пытался спрятаться за древко косы, которую он вертикально держал перед собой обоими руками. Поздно отстраняться — хоть Шемаар и просил не обнимать его на людях, но раз уже он его обнимает, то прекращать это делать уже нет смысла. — Ты кто? — не снимая подбородка с греющего плеча, спросил он. — Это наши новые слуги, — ответил за юношу Шемаар. — Разве у нас были старые слуги? А что он умеет делать? Он такой маленький. — Он уже достаточно взрослый. Ирьен оторвался, наконец, от Шемаара и шагнул с дорожки в траву. Парень попятился и выпустил из рук косу. — Не пугайте его. Не делайте резких движений, он к вам еще не привык. — Разве я страшный? — он подошел вплотную к пареньку, который оказался ему по плечо, и задрав голову, смотрел на Ирьена так, будто был готов в любой момент рвануть наутек. У угла дома за всем напряженно и встревоженно следил мужчина с метлой в руках. Чтобы получше рассмотреть нового слугу, Ирьен быстро, пока тот не успел среагировать, подхватил паренька подмышки и поднял перед собой на вытянутых руках так, что его глаза оказались выше глаз Ирьена. И уже не скрываясь заулыбался. Горячий. Даже сквозь одежду чувствуется, насколько. — Как его зовут? — спросил он. — И что мне с ним делать? — Поставить его на землю, это же не игрушка, — строже обычного сказал Шемаар, и Ирьен сразу же опустил парня на траву. Тот как будто врос в землю там, где его поставили и теперь не спускал с Ирьена глаз. Ирьен покровительственно потрепал его по волосам. Кажется, парню понравилось и Ирьен растрепал его волосы еще раз. — Мне нужно ему приказывать? Давай дадим ему конфеты? Или ему нужно вино? — Пока с этим повремените. У них сейчас много работы по дому, если вам что-то понадобится, обратитесь ко мне. Не обращайте на них внимания, они не будут вам мешать. — Он мне уже не мешает. Он греет и горячий, почти как ты. — Греет? — Шемаар скептически осмотрел парня. — Одни кости же, чему там греть. И еще, вы же помните, что здесь считается плохим тоном не обращаться к людям напрямую. Даже к слугам и детям? — Да, точно, я читал. Просто вовремя не вспомнил. — Не страшно. Пока спрашивайте меня, они не слишком хорошо разговаривают. Зато ничего лишнего никому не разболтают. — Да? А почему они не разговаривают? И почему ты вдруг привел слуг? Ирьен никак не мог решить — смотреть на парня сверху вниз, присесть на корточки или просто нагнуться, чтоб их глаза были на одном уровне. Парень не выглядел как те дети на улице, значит, он не был ребенком. Просто низкий. Шемаар кивнул юному слуге, чтобы тот поднял косу, и сам направился к дому. — Так почему? — переспросил поспешивший за ним Ирьен, и оглянулся на слугу еще раз, чтобы улыбкой показать свое дружелюбие. — Сегодня приезжал генерал Хловер, — неохотно признался Шемаар. — Он убедил... — Угрожал? — Убедил, — повторил Шемаар, но Ирьен ему не поверил. — Давай, я сломаю ему... — Не нужно. Я сам.. — Если сломаю я, то он не будет злиться. — Я хотел сказать, что разберусь сам. Вы же завтра поедите во дворец. И тут Ирьен не удержался — вздохнул. — Завтра будет завтра. Сегодня нужно вино. И ужин. Слуги готовят ужин? — Слуги этим заниматься не будут. Почему вы ничего не едите во дворце? — Невкусно. И холодное вино. И нечем согреться. Я столько времени просидел в одиночестве, но никто не пришел. Может быть он и не хочет приходить? Может быть он болеет? А если он случайно умер? — Он жив, — обрадовал новостью Шемаар. — И что-то мне подсказывает, что вам осталось ждать недолго. Если у вас хватит на это целеустремленности и силы характера, разумеется. Он намекает, что у Ирьена может быть слабый характер? И не хватит целеустремленности? — Ты специально так сказал, — заворчал он. — Ты хочешь, чтобы я сидел в библиотеке. Если бы ты не хотел, ты бы сказал, что это упрямство и навязчивость, и портит мою репутацию. Глядя на выражение лица Шемаара, Ирьен почувствовал себя польщенным. — И ты до сих пор думаешь, что я глупый. Но в последние дни я слишком много сидел один, и у меня было очень много времени все обдумать. Когда долго думаешь, почти все становится понятным. И еще, я сегодня слишком много читал, теперь хочу погулять. Но сначала в купальню — я замерз. И вино, и ужин. Обед я тоже пропустил, его я хочу съесть перед ужином. И эта ночь прошла лучше, чем день. Шемаар в очередной раз терпеливо показал как закалывать волосы, чтобы они не намокали. Не жадничал на вино и сопровождал на прогулке по ночным улицам. А когда Ирьен по шуму праздника вышел в ярко-освещенный квартал развлечений, то не противился, только купил и попросил надеть разукрашенную маску, чтобы не насобирать на свое имя лишних сплетен. К разочарованию Ирьена все как будто ждали их прихода — огни квартала начали гаснуть, двери и ставни домов закрывались, люди в масках и костюмах разбредались во все стороны и исчезали в спустившемся на город предутреннем тумане. Завтра, решил про себя Ирьен. Завтра он приедет сюда и останется на всю ночь. А сейчас время рассвета, а значит, пора провести еще один холодный день наедине с книгами. И, наконец, его терпение было вознаграждено. День спустя, ближе к вечеру, когда Ирьен уже отложил книгу и собрался домой, напоследок все же решив вслух прочесть чудесное непотребное стихотворение авторства своего предка-тезки тому, кто сейчас стоял по ту сторону карты, как потайная дверь внезапно открылась, и Ирьен, наконец, смог применить заранее заготовленную для Хонатери улыбку.