***
Шемаар и сам понимал, что смалодушничал, отправляя к воротам Ирьена, однако следовало отвести слуг в другой конец сада, чтобы они не перешли дорогу Хловеру и не дали от страха деру, вызвав у генерала вполне обоснованные подозрения. Пускай увидит их работу издалека, большего и не требовалось. Впрочем, генерала можно было и поблагодарить — трое слуг, нанятые главным образом для того, чтобы привести в порядок усыпальницу, пока занимались менее ответственными делами, но уже заметно облегчили работу, взяв на себя все второстепенные по важности, но трудоемкие и отнимающую время заботы. Из-за размеров поместья даже самые простые вещи требовали времени. Иногда — много времени. Вымести позапрошлогодние листья из сада, укоротить разросшуюся траву, обрезать сухие ветки кустов, вымыть дорожки и пол в доме, пристройках и кухне, отсортировать и отмыть от гари и пыли всю старую посуду, тщательно отмыть купальню — оттуда Шемаар вытаскивал слуг чуть ли не силком и в итоге вообще запретил им приближаться к воде. Чуть позже, когда они освоятся, он отправит их восстанавливать подземный склеп. Но оказалось, что слуг можно было бы не прятать — Ирьен решил действовать по-своему — он даже не впустил генерала Хловера на порог, вместо этого сам вышел за ворота и потащил генерала гулять, по дороге вслух жалуясь на свой порванный во дворце плащ и испорченные туфли. А как же ужин и вечернее вино? А горячие купания? А как же рассказать подробнее, о чем разговаривали Ирьен со своим милым служкой — Шемаару удалось подслушать только самый конец разговора, и теперь он был заинтригован. Вместо этого Ирьен пошел за покупками? Не нужно было находиться рядом, чтобы понять, что Хловер с радостью оплатит все желания Ирьена, который уже нашел подход к сердцу прямодушного генерала — достаточно было назвать его при встрече братом Эрдалом и по-дружески взять под локоть. Какая неожиданная гибкость! И как странно, что потеряв память, он стал гораздо больше походить на своего отца, чем на себя прежнего. И чем дальше, тем сильнее было это сходство. Размышляя над всем этим, Шемаар быстро переоделся, заплел стремительно редеющую косичку и поспешил в сторону веселого квартала — у Мариоль сегодня было неспокойно. Не забывал он и одним глазом присматривать за направляющимися в ту же сторону Ирьеном и генералом Хловером в окружении видимой и невидимой охраны. Вместо шумного веселья дом Мариоль встречал гостей затухающей суетой и густым запахом гари. Еще с улицы он заметил открытые нараспашку окна, у заднего выхода неряшливой тлеющей грудой лежал сценический занавес вперемешку с воздушными почерневшими по краям разноцветными тканями. Как назывались эти полупрозрачные занавески, Шемаар уже не помнил. Вбежав по лестнице на четвертый этаж, он распахнул дверь. Мерившая комнату широким шагом Мариоль, увидев его, возмущенно всплеснула руками и стукнула кулаком в висевший на стене ковер. — Ты уже слышал, что случилось? — без обычных «сладостей ее сердца» и «бриллиантов ее души» воскликнула она. — Какой-то трижды трахнутый шакалий выродок вылил бочку горючего масла в кухонный дымоход! Когда я его найду, то заставлю сожрать все это масло, а потом засуну горячий факел ему в зад, чтобы его самого разорвало на клочки, как это случилось с моим дымоходом! У меня стена треснула и вся кухня в копоти! А во время выступления еще один помойный выкидыш дохлой крысы залил маслом занавес и швырнул туда горелку! Знаешь, сколько стоит тот огромный занавес из негорящей ткани? Целое состояние! — Он и не сгорел, — сказал очевидное Шемаар. — Он не сгорел, зато тлел, вонял и закоптил мне стены! Мой дом смердит теперь на полквартала! Какие убытки! — Догадываешься, кто это был? Конкуренты? — Я знаю всех, кто пытается мне вставлять палки в колеса, но до такой низости никто не опустился бы. У меня полный зал аристократов, которые в любом другом доме могли сгореть, как курицы в костре! — Мариоль все еще была на взводе, но кулаками в ковер уже не била. — Пытаться поджечь зал, полный гостей! Как будто дознаватели не смогут узнать заказчика! — Их арестовали? — Один умер, ему Тиджин вышиб мозги. Второй был на крыше и сбежал. Только оставил там пустые меха из-под масла. — Ты же говорила про бочку. — Да какая разница, ты посмотри на последствия! Шемаар не бросился утешать Мариоль, она в этом не нуждалась — знал, она сейчас выплеснет страх, злость, выпустит пар и начнет искать в случившемся хорошие стороны. — И Майс куда-то пропал, — добавила она. — Парень с кухни? — Угу, — все тщательно привитые годами манеры Мариоль были сейчас забыты, она ходила от окна к шкафу и обратно и нервно грызла ногти сквозь ажурную перчатку — Думаешь, он к этому причастен? — Не знаю, радость моя, еще вчера я бы сказала, что нет. Но на самом деле я не знаю, — она плеснула в чашу вина из кувшина, залпом выпила и сразу же повторила. Кажется, это была далеко не первая выпитая чаша. — Но ведь если подумать...То все закончилось не так плохо, как могло бы закончиться. Никто серьезно не пострадал, кроме моего кошелька. Просто огонь... ну ты понимаешь. — Понимаю. Люди знают, что ты боишься огня. — Я не боюсь огня! — возмутилась она. — Я не боюсь свечей и горелок для вина! Просто нервирует, когда огонь горит не там, где нужно. И когда его больше, чем нужно. Она вдруг остановила свой взгляд на Шемааре, и всплеснула руками. — Свет моего сердца, что у тебя сегодня с головой? — Ничего серьезного. Просто задумался. — Да нет, я про это, — она потеребила прядь над его лбом и оставила в пальцах половину обломанных волос. — Послушай, если у тебя какие-то трудности, если волосы выпадают от сильного волнения, или если тебя заставляют мыть голову мылом для размягчения горелого жира для сковородок, то возвращайся сюда, здесь надо тобой так издеваться никто не будет. Здесь же и твой дом тоже. В этом она права. Шемаар помнил каждый закуток в этом доме, и этот богато украшенный узкий ковер с бахромой, намертво прибитый к стене — привезен им с юга еще когда не было никакого веселого квартала, а дому Мариоль оставались еще годы до тех пор, чтобы стать известным на всю столицу. Просто с поместьем Сула у него другие отношения. И там тише. И он может разрешить себе забрать поместье в качестве оплаты старого долга, и это будет адекватной и нисколько не завышенной ценой. — Это все моя невнимательность, — он вытянул прядь перед глазами. Волосы были жесткими, как сухая тонкая лапша. — Сделаешь с этим что-нибудь? — Я бы отдала тебе свои, душа моя, — Мариоль приложила к его лицу свой завитый локон. — Но нынче в столице нет моды на мужчин с длинными красными волосами. Поэтому давай-ка попробую привести твою голову в порядок. Не в первый раз, все же. У меня уже рука набита. Шемаар понадеялся, что отвлекшись на его волосы, она немного успокоится. — Смотри, — Мариоль достала из комода деревянный, неумело вырезанный гребень без двух зубчиков. — Помнишь, как ты мне его сделал? Я думала, что потеряла его в том пожаре. Ты не поверишь, но меня это тогда расстроило чуть ли не больше, чем мое новое лицо. Хотя тогда меня расстраивало все. А потом нашла его в щели между полом и стеной, когда дом начали переделывать. Я тогда подумала, что это хороший знак. Если деревянный гребешок уцелел в огне, то и я уцелею. Шемаар не помнил, чтобы делал настолько грубые гребни, но не стал возражать. И тем более не стал говорить, что дерево, из которого он вырезан сродни тому, из которого он сейчас делает мост в поместье. Гореть не будет даже если его бросить в костер. Бережно положив гребень обратно, она достала хорошие ножницы и расческу. — Ну что, приступим, — с каким-то даже предвкушением она щелкнула ножницами. — Надеюсь, сердце мое, на этот раз я сумею оставить на твоей голове хоть немного волос, — она на пробу запустила пятерню в его косичку, — Лысые яйца венита, что ты с ними сделал? Они хрупкие, как ниточная лапша, их даже стричь не нужно, они обламываются на концах, как сухая трава. — Яйца венита? Лысые? — Шемаар приподнял бровь. — Это новая столичная мода или твои манеры окончательно ушли в отставку? — Избавь меня от своей солдатской лексики. В отставку! Как бы не так, они отложены на время, чтобы у меня была возможность выдохнуть. Нельзя всю жизнь быть при параде. А когда мой дом пытаются сжечь, то меньше всего мне хочется служить примером сдержанного аристократического поведения. Сейчас я как раз решаю серьезную задачку — какое вино мне выпить, чтобы забыть сегодняшний день. Крепкий, как удар камня в голову, «Зов души» или поднимающий настроение «Гробницу венита». — Тебе нужно поспать, — очень убедительно произнес он. — Сон — отличное лекарство от страхов. И найми дополнительную охрану. — Не хочу об этом даже думать. У меня по пятам будет ходить десяток телохранителей и отпугивать клиентов. Тиджин прекрасно справляется, когда находится рядом. Если бы он меня сегодня не загородил, все могло бы закончиться тем, что я выбирала бы между лекарскими настойками и компрессами от ожогов. — Ты можешь делать скидки гвардейским офицерам, — предложил Шемаар. Его волосы после каждого щелчка ножниц отваливались с соломенных хрустом и осыпались на плечи и пол. — Пока офицер внутри, его подчиненные будут стоять на страже его чести и достоинства. Мариоль рассмеялась. Было заметно, как ее отпускает недавнее напряжение. — Я не превращу свой дом в казарму для гвардейцев, радость моя. Они устроят тут пропускной пункт, начнут спрашивать документы у всех посетителей и заставлять снимать маски. Будет скандал. Ну вот, — она отошла на пару шагов и придирчиво осмотрела результат. — Ты знаешь, так даже лучше. Я оставила тебе достаточно волос. Между прочим, сейчас в столице именно так и ходят. Косички у мужчин уже не в моде. Она обошла его кругом и чмокнула в макушку. — Теперь можно хоть на прием во дворец. Волосы теперь даже не закрывали уши. — Пожалуй, вместо того, чтобы напиваться, мне нужно поспать. Сон — лучшее лекарство от страхов, — решила она. — Полежи со мной пока я не усну. — Все-таки, испугалась. — он каким-то удобным и привычным движением подхватил ее на руки и уложил на большую кровать с вычурным изголовьем. Воздушное бордовое покрывало взметнулось вокруг них облаком. Когда Шемаар накрывал ее одеялом, заметил, что она удивленно смотрит на него широко открытыми глазами. — Руки не распускать, — предупредил он, когда прилег рядом поверх одеяла. Шемаар и так собирался пробыть здесь до утра, последить, не крутится ли неподалеку кто-то подозрительный. Но как оказалось, кроме него таких желающих было в избытке, особенно среди высокородных клиентов, которые были вынуждены прервать сегодняшнее веселье и были сейчас до крайности раздражены. С одной стороны, серьезным происшествие не выглядело — Мариоль переплачивала за негорючие ткани, одежду и дерево — чаще всего в меру разумного. Охрана сработала на совесть, Тиджин, серьезно и давно настроенный Шемааром бросаться на защиту Мариоль, не подвел. Конкуренты гадили и раньше, и куда серьезнее. Сейчас рядом с Мариоль есть те, кто за нее заступится, кто отправит своих людей на поиски поджигателей и даже выделит при необходимости дополнительных людей на охрану. Но что-то все равно беспокоило. Нужно было понаблюдать. Например, за Ирьеном, который, кажется, задался целью опустошить кошелек Хловера и обойти весь веселый квартал, перепробовав все вино и закуски, пересмотрев все уличные представления. Генерал разве что начинал слишком бурно возражать, когда Ирьен пытался посетить какой-нибудь из веселых домов, ругаться на непотребные зрелища и недостойные развлечения, чем, кажется, только портил Ирьену настроение. Но по крайней мере, возмущения генерала имели успех — Ирьен так и не вошел ни в один бордель, ни в игорный дом. Полночи Шемаар провел рядом с крепко спящей Мариоль, присматриваясь к окрестностям и Ирьеном. После зашел на свою половину этажа и на остаток ночи почти против своей воли отвлекся на Тиджина. Да так отвлекался, что надолго упустил Ирьена из виду. Может быть сказывался все еще не восполненный недостаток энергии, может быть что-то еще, но от полностью обессиленного Тиджина Шемаар ушел, скорее, в неудовлетворенном состоянии и недовольном настроении. Недоволен он был в первую очередь собой — за ним не водилось привычки терять контроль от таких несерьезных вещей, как ночь с мужчиной.***
Ирьен с самого начала не собирался впускать Хловера в поместье — у того с Шемааром как-то не ладилось, сколько Ирьен себя помнил, пускай и помнил он себя не так много дней. Поэтому Хловера он остановил на пороге. — Брат, я бы хотел зайти, — даже попытался уговорить его генерал. — Мне нужно поговорить с... — Он занят, брат мой Эрдал, — Ирьен взял под руку потерявшего всякую волю к сопротивлению Хловера и повел его подальше от поместья. — Он помогает слугам работать, а я хотел поговорить с тобой о генерале Мортелле. Я видел его сегодня, и мне надо обдумать, что с этим делать. — Ты в самом деле его видел?! Где? Как он? — Он арестован и спал. Совершенно возмутительно! Возмутительно, что его арестовали, а не что он спал, разумеется. Я как раз хотел... посоветоваться на этот счет с кем-то... близким и доверенным. Как оказалось, Хловер с охраной прискакали к поместью верхом, но дальше всем пришлось оставить лошадей у ворот, оставив одного их охраны за ними присматривать, и идти пешком. Правда, первым порывом генерала было проявить щедрость и отдать своего коня Ирьену, а самому спешить охранника, но Ирьен с конем посмотрели друг на друга настороженно и искоса, и тему верховой езды решили больше не поднимать. Зато Хловер быстро заметил пострадавший во дворце плащ, и это дало повод показать сбитые в тайном коридоре туфли и пожаловаться на потерянную серьгу. Подождав, пока охрана отошла на достаточное расстояние, чтобы создавать хотя бы иллюзию уединения, Хловер вернулся к тому, что его всерьез тревожило. — Брат, ты разве не хотел поговорить о генерале Мортелле? — Именно это я и собирался сделать. — Тогда почему мы приближаемся к непристойному кварталу? — Потому что я иду туда, а ты идешь со мной, разве нет? — Это плохое место для тебя, брат. Ты же сам говорил, что ноги твоей не будет в этом недостойном месте. — Не помню, чтобы я такое говорил, — возразил Ирьен. Хловер как будто налетел на стену и почему-то принялся извиняться, пока Ирьен не положил ему руку на плечо. Хловер не был горячим, но все же оказался достаточно теплым, чтобы Ирьен мог немного согреться. Маски купили на подходе, даже охранники неохотно скрыли лица, что сразу же развеселило Ирьена. Иногда в толпе мелькало лицо Шемаара, и Ирьен щурился ему, хотя знал, что под маской этого не видно. — Зачем мы сюда пришли, брат? — несколько нервно вопрошал Хловер уже не в первый раз и как будто не ждал ответа. — Это место не для порядочных мужей старейших семейств империи. Неужели ты хочешь провести ночь с какой-нибудь неподобающей девицей? — Зачем мне девица? — искренне удивился Ирьен. — Я хочу провести ночь с тобой, мой брат. Из-под маски Хловера послышались невнятные звуки — помесь возмущения, ворчания и придушенного кашля. — Это же... — Покажи мне первым делом..., — продолжил Ирьен. — Где здесь можно найти интересную еду, вкусное вино и какое-нибудь зрелище. — Ох, еду? — с видимым облегчением переспросил Хловер. — Еду... — он обернулся на телохранителей, ища в них поддержки и совета. Его поняли правильно, и один из сопровождающих шепнул на ухо генералу, что знает дорогу к нужному заведению. Ирьен сделал вид, что не услышал, его больше манил видимый из-за края дома ярко освещенный кусочек веселого квартала. Он уже заметил, что в масках ходили не все, но те, кто их надевал часто рядом с собой держали одного-двух человек крепкого телосложения. Ирьен с сомнением осмотрел собственное сопровождение из тех, кого было видно и тех, кто пытался прятаться, прикидываясь посторонними прохожими. Какой смысл в его маске, было совершенно не понятно. Разве тут у кого-то еще есть такой красивый халат, хотя и скрытый сейчас потрепанным коридорами дворца плащом? Кстати, о плаще. В одно движение он стянул его с плеч и кинул в руки ближайшему охраннику. — Мне по статусу не положено выходить в люди в испорченной одежде. — Брат, а ты не хочешь надевать в столице... — аккуратно начал Хловер. — Что-то более подходящее? — Что здесь может быть более подходящим? — Заметив, что его яркий халат уже привлек взгляды прохожих, он довольно приосанился и упер руку в бок. — Но одежда, похожая на мою, больше подобает твоему статусу. Ирьен только покосился на темно-зеленые штаны, заправленные в сапоги, такого же цвета облегающий почти без украшений жилет и выглядывающую из-под него белую рубашку. Выглядело все тесным и неудобным. Штаны слишком узкие, наверное, на широком шаге могут порваться в самом интересном месте. Жилет как будто сдавливает широкую грудь Хловера. И пуговица на жестком воротнике рубашки застегнута так, что впивается в горло. — Нет, — категорично заявил он. — Моя одежда лучшая из всех, что я здесь вижу. Самая удобная и красивая. Только плащ порвался. Я бы хотел сначала пойти купить плащ. Без него холодно. Жаль, что он скрывает мой великолепный халат, но без плаща у меня стынет спина. — Да, скрывает, — закивал Хловер. — Действительно, жаль, брат, что так случилось с твоим плащом. Мы сейчас же идем искать тебе новый плащ. И клянусь семейным ложем, это лучший лучший плащ, что у тебя был! Хловер зашептался со своим охранником, но Ирьен уже не слушал — он осматривался. Здесь как будто даже мостовая была ровнее, чем на других улицах. Выложенные узорами и орнаментом камни под ногами подогнаны так плотно друг к другу, что казались единым целым. И ни кусочка той грязи, которая встречалась в трущобах. Чистые стены, красивые, освещенные дома с воздушными верандами, разноцветными узорами, гирляндами фонариков. Здесь любили витражи и резные колонны для навесов, цветы, воздушные ткани и ширмы, которые символически прятали посетителей на открытых верандах от нежелательных взглядов. Охранник, с которым недавно шептался Хловер, привел их в один из подобных богато украшенных домов. Разве что тут не было веранды, и у входа не стояли веселые женщины. Для покупки плаща не требовалось снимать мерку, и пока Ирьен с горящими глазами осматривал обувь, пояса с золотыми узорами, серьги, кольца и заколки, владелец нашел плащ, почти не отличимый от прежнего. — Я вдруг вспомнил, — глядя на сокровища на черных бархатных подушечках, проговорил Ирьен задумчиво и печально. — Как сломалась моя любимая заколка, когда на нее наступил твой сапог... Хловер кашлянул и виновато отвел взгляд. — Извини, брат, я тогда погорячился. Я был не в себе. Такого больше не повторится. Вот, — он расстегнул верхние пуговицы рубашки, и под ним показалось плотно обхватывающее шею ожерелье из тонких пластин голубого камня. Как ни посмотри, красивым это не выглядело. — Колдуны сделали, чтобы горячая кровь не мутила разум, как они сказали. Я и в самом деле теперь чувствую себя... по-другому. Поэтому больше не буду ломать твои заколки. Выбирай любую! Да хоть все! Не хочу, чтобы ты сушил на меня обиду. — Сушил обиду? — без интереса переспросил Ирьен, даже не оторвав взгляда от украшений. — Сушил. На юге говорят: Где свежее тухнет, сухое каменеет, — непонятно ответил Хловер. Так у Ирьена появилась новая заколка. И серьги, и чудесная застежка для плаща, и новые туфли и три пары перчаток — белых, с прекрасной яркой вышивкой. И только после этого они пошли за вкусным вином и едой. Расположились на высокой веранде, закрытой со стороны улицы полупрозрачной ширмой. Ирьен попробовал принесенное вино, пожаловался на пресность и дальше уже Хловер заставлял девушек в открытых платьях менять специями вкус вина до тех пор, пока Ирьен не оказался удовлетворен. Умеренно удовлетворен. Все же местному вину не хватало насыщенности и яркости. — Уже сносно, — оценил он старания, и не дав Хловеру отстраниться подвинул ему кубок. — Брат, попробуй, это уже вкуснее. Начнем с вина, а потом мне бы хотелось остаться с тобой наедине, и разделить с тобой всю сегодняшнюю ночь, — вдохновенно произнес он. Генерал всполошился. — По-братски. Пообщаться без лишних ушей, пройтись здесь по всему... — он обвел рукой пространство за балконом. — Попробовать всякое... Хловер смотрел на кубок, как будто там был яд, который нужно выпить ради спасения своей семьи. Он набирался решимости, а потом крепкой рукой схватил кубок и опрокину в себя вино. Резко выдохнул. И тут же забросил в рот свернутое рулетиком мясо в сладком остром соусе. — Обжигающе, — оценил он сдавленным голосом, вытирая свободной рукой слезы с лица. — И очень крепко. И сладко. И кисло-остро. И горько. — Выпьешь еще или поговорим? — предложил Ирьен. — Я готов говорить обо всем, что пожелаешь, брат. Хоть до самого утра. Про генерала Мортелла... — Сделаю все, что в моих силах, — пообещал Ирьен. — Я хотел узнать о другом. Меня уже какое-то время интересует вопрос... моих непосредственных обязанностей на юге. Судя по рассказам и тому, что я читал, сейчас там сезон дождей. А совсем недавно я надолго уезжал убивать Де-Эмея. Кто управляет Югом, когда меня нет? Кто им управлял, когда отец уже не смог, а я был слишком мал? Вопрос явно застал Хловера врасплох. — Думаю, что это генерал Дагил. Скорее всего, — ответил Хловер и рефлекторно обернулся на ширму. — Вероятно. — Брат мой, Эрдалл, — как можно душевнее вздохнул Ирьен. — Вижу, ты его сильно боишься... — Этого старого зануду? — возмутился Хловер, но почти сразу снова оглянулся и понизил голос. — Только не говори, что я это сказал. — Почему? Вы же оба генералы... — Но я — простой генерал, а он — генерал-император. И он древнее моей бабки! Помнил бы ты мою бабку, брат!... Какое же было счастье, когда она купила дом на западном побережье и вышла за богатого судовладельца и точно не вернется в столицу до того времени, пока ее новый муж не помрет от старости и не оставит ей свое состояние. — Твоя бабка тоже генерал? — Нет-нет, все не так! — Хловер взмахнул руками и совершенно между делом влил в себя еще один кубок вина. Задохнулся, закашлялся, но два мясных рулета помогли восстановить дыхание и самообладание. — Этого не пишут в официальной истории, брат. Стыдно признаться, но после Большого Изгнания на границе начались серьезные проблемы с деньгами, с продовольствием, со всем. Все было настолько плохо, что пришлось воспользоваться старым законом, по которому размер дотаций из имперской казны тем больше, чем больше генералов в армии. Этот закон создавался еще когда империя объединялась, и подразумевалось, что если на одну из империй напали, то ей потребуется дополнительная армия и дополнительная поддержка. Поэтому не обращай внимания, если услышишь насмешки, что, мол, генералов в южной армии больше, чем солдат. Особенно несправедливо слышать это от солдат восточной армии, которым единственные враги, с кем приходилось воевать, это горные козлы и дикие козопасы. Эти восточные неженки давно забыли, какой рукой вынимать из ножен меч! Всего после двух кубков горячего пряного вина Хловер стал многословнее и краснее обычного. — А генерал Мортелл? Он знает какой рукой держать меч? — Вот он точно знает. Он совершенно не умеет пользоваться благородным боевым копьем и топором, но в бою на мечах он один стоит нескольких лучших гвардейцев. — Хловер вдруг стукнул кулаком по столу и печально вздохнул. — А теперь он в тюрьме, и дознаватели узнают у него все наши тайны! Ирьен не был уверен, что Хловер пьян, потому что раньше не имел возможности общаться с пьяными, зато много про них читал. Они не сдержаны на язык и говорят правду чаще, чем трезвые. Ирьен снова наполнил оба кубка. Хловеру не нравилось пряное вино, но он почему-то все равно выпил. — А почему он знает все наши тайны? Разве в южной армии нет императорских шпионов и назначенных генералов, вроде Ибо, которые уже знают все, что им нужно? И расскажи-ка мне, брат, что вообще есть хорошего в этой армии и южной границе? А так же про генерала Мортелла тоже расскажи. Я видел, что вы с ним друзья. — Мы не друзья! Он бесстыдник и слишком дерзок! И он жульничает в корпонко! А в книгах писалась, что эта игра создана для того, чтобы в нее жульничать. — Но ты за него сильно переживаешь. Он тебе нравится? Говорят, на южной границе любовь к мужчинам не порицается, в отличие от столицы. Хловер утробно булькнул, поперхнулся и закашлялся, заглотнув вино не в то горло. — Что?! — он стремительно краснел, пока почти не слился цветом щек с ширмой. — Это же ты ему... Нельзя такое говорить, брат! Это крайне, крайне противоестественно и неподобающе! На южной границе могут хоть с кем... но ты — забудь.. — Ох, — значит, я — ему? — понял недосказанное Ирьен. — А он — мне? — Забудь, что я сказал! Я не должен был этого говорить. Он бесстыдник, а твоя репутация прозрачная и непорочна! Ты не помнишь, но при первой встрече он даже имел наглость вызвать тебя на смертельный поединок! — О. Он, наверное, смелый. — Да он просто наглец, который не знает своего места! — Я так и не понял, — Ирьен подпер подбородок ладонью и свободной рукой долил еще вина. — Ты его не любишь? Или любишь? Или ругаешь, потому что неловко, что ты его любишь... — Да что ты заладил, брат, про любишь-не любишь! Разве это сейчас важно? Ирьен мысленно признал его правоту. — Не переживай, я же говорил, что знаю верный способ его освободить. Хловер поверил сразу и безоговорочно. Если этот глупый генерал верит всему, что ему говорят, в таком случае, доверять Хловеру следует с оглядкой — мало ли кто еще налил ему в уши перцового вина. — Ты скучаешь по югу, брат? — перевел разговор Ирьен. — Расскажи мне про границу. И про пустыню. Заметно приободренный Хловер под еще один кубок на этот раз пресного вина, не стесняясь в выражениях выдал свое мнение о невыносимо жаркой южной границе, о том, как в первый же сезон, будучи еще молодым и не знавшим трудности аристократическим сынком, похудел там так, что в ремне пришлось делать лишние дырки. Пожаловался на то, как першит в горле от пыли, и как болят глаза, если днем вглядываешься вдаль. О том, как в первом же сражении ему чуть не отрубили ухо, и как тяжело и страшно ему было в первые годы, и как спокойно и даже скучно — в последние. По словам Хловера выходило, что южная граница — исключительно малоприятное место. Непонятным осталось — зачем Хловер туда ездит из года в год, хотя никаких обязательств у их семьи перед югом не было. На прямой вопрос генерал пробурчал что-то невразумительное, видимо, и сам толком не знал ответа. Зато Ирьен помнил приятное тепло песка, когда стоял на нем босыми ногами. Однако, сейчас он уже знал — босым ему ходить там не положено. А еще там нет поместья, веселого квартала, дворцовой библиотеки, Хонатери, купальни и нельзя будет греться о Шемаара, потому что вокруг слишком много людей, шпионов и подглядывающих магов. Ну и где хоть одна достойная причина, по которой стоит проводить большую часть времени там, а не тут? С открытого балкона, отгороженного от лишних взглядов украшенной красными цветами полупрозрачной ширмой, видна была улица — там на каждом свободном пятачке происходило что-то интересное. Богатые люди в красивых одеждах прогуливались, заходили в открытые двери, смеялись и, вероятно, очень приятно проводили время. — Когда я был ребенком, — произнес вдруг Хловер, увидевший, как Ирьен рассматривает улицу, наклонившись к щели между ширмами. — Здесь были обычные грязные, но честные трущобы. А потом понастроили борделей и игорных домов... — Я никогда не был ни в борделе, ни в игорных домах, я хочу... — Нет! — Хловер ухватил уже встававшего Ирьена за плащ. — Нельзя! Тебе туда нельзя, брат! Командующий не должен появляться в таких местах. Никто не должен знать, что ты здесь. Значит, не будь он командующим, можно было бы ходить везде, — сделал вывод Ирьен, опускаясь обратно в кресло. Надо будет спросить у Шемаара. Хотя, зная его, скорее всего тот ответит что-то вроде «Это неприемлемо и неподобающе для вашего человека положения, поэтому ради вашей репутации постарайтесь, чтобы вас там не узнали.» Вспомнив про Шемаара, Ирьен захотел оказаться дома. Но Хловер наверняка увяжется следом и начнет досаждать. Однако, домой придется возвращаться рано или поздно, и нужно будет все равно куда-то девать навязчивого генерала. Бить его нельзя, сломать ему ногу тоже нельзя. Если один раз его не впустить в поместье, то он заявится на следующий день. И еще через день. Шемаар Хловеру не рад — это Ирьен видел ясно. Пока Ирьен раздумывал над этой проблемой, генерал Хловер, как ему казалось, незаметно, прикладывал руку к своему животу. Странные тихие звуки доносились из-под его ладони. Ирьен взялся за вино, добавил в кувшин, все еще стоявший на грелке, побольше самых пахучих порошков, сахара и трав и с предвкушением помешивал варево деревянной палочкой, следил, как тонут измельченные сухие крупинки, и делал вид, что не замечает затруднений Хловера. — В этот раз получилось еще вкуснее, — Ирьен разделил остаток горячего вина на два кубка. — Ты говоришь, что генерал Мортелл при первой встрече хотел меня убить? Расскажи-ка, почему он до сих пор жив и даже генерал? Разве его не должны были казнить? — А, ну это... Как помню, в тот день было жарко, поэтому я оставался в шатре и пропустил все самое интересное. Он хотел вызвать тебя на поединок, но оказался слишком слаб на голову и свалился от жары, так и не достав меч из ножен. Всем было смешно, а ты, брат, тогда предложил его повесить. Если бы не вмешавшийся сержант Леборье... ему как раз за сезон до этого в голову прилетело древком копья, он еле оклемался, но с тех пор начал ну... чудить, и ему многое до сих пор сходит с рук. В общем, сержант утащил Мортелла прямо у всех из-под носа, ворча, что глупо и расточительно разбрасываться толковыми кадрами, и отнес в башню к генералу Остеру. Не знаю уж что он там сказал старому генералу, но тот вступился за Мортелла и оставил его при себе. Хловер между делом подвинул свой нетронутый кубок в сторону Ирьена. — Я помню Остера, — вставил Ирьен и вернул кубок Хловеру, и тот под пристальным взглядом Ирьена не посмел противиться и даже немного отпил. — Он... , — использовав разговор как предлог отложить вино, Хловер отдышавшись, продолжил. — Он оказался очень способным, этот Мортелл. Всего за несколько лет сумел добиться больше, чем другие за всю жизнь. В конце-концов он даже заменил погибшего генерала Ройселла. Он, Мортелл, в смысле, действительно, верный генерал и... друг. Я не отрицаю его бесстыдства, но все же... — Я все понимаю, — солидно отозвался Ирьен и заверил в очередной раз: — Можешь быть спокоен, я сделаю все, что от меня зависит. После разговора Ирьена потянуло гулять, они натянули маски, чтобы остаться не узнанными, но все равно, каждая попытка войти в открытые, залитые светом двери встречали бурное сопротивление со стороны Хловера. Значит, для хороших прогулок он бесполезен, надо идти с Шемааром или в одиночку. Впрочем, совсем в одиночку не получится — охрана будет крутиться неподалеку, но Ирьен их уже воспринимал чем-то средним между мебелью и украшением, которым нельзя доверить собственную безопасность, но можно при необходимости заставить оказать мелкие услуги. Например, сейчас один из них нес старый плащ Ирьена, который Хловер почему-то не захотел выкидывать. Они гуляли, плавали на украшенной лодке по извилистому каналу, слушали музыкантов и видели, как танцуют девушки в воздушных платьях. Хловер щедро покупал сладости и вино — в маленьких кувшинах, таких, чтобы хватило только на одного человека. И отгонял от Ирьена девушек в смеющихся масках и ярких нарядах, которые игриво бросались в них длинными шарфиками с завязанными на концах узелками Очень хороший квартал, просто замечательный, оценил Ирьен, однако, ночь здесь прошла слишком быстро и оставила после себя не только множество новых впечатлений, но и столько же сожалений — он слишком мало успел за эту ночь. И почему Хловер не пускает его ни в бордель ни в игорный дом? Бордели и игорные дома это самые красивые и притягательные дома в этом квартале, и именно на них оглядывался Ирьен, когда перед наступлением утренних сумерек пришло время гасить фонари и закрывать двери, а вездесущий праздник как будто готовился заснуть до следующего вечера. Весь обратный путь Хловер мужественно держался за живот, сетовал на острую еду, но, кажется, твердо решил посетить поместье и встретиться с Шемааром. «Ах, Шемаар, мой Шемаар!» — резко и внезапно запричитал за углом женский голос, и сбил Ирьена с мысли. Ноги сами свернули в ту сторону раньше, чем Хловер и охрана успели среагировать. Далеко идти не пришлось — за следующим поворотом рыдающая седая женщина тянула руки к трем гвардейцам, волочащим бессознательное тело мужчины в карету — без окон, и глухую, как запертый сундук. — Он же ничего не сделал! — ее крики пронзали предутренние сумерки и резали слух. Почувствовав наступление уже знакомого холодного окоченения, предшествующего приступу паники, Ирьен глубоко вдохнул и ничем не выдал своего волнения — помог в этом фонарь, прикрепленный к карете — в его свете даже подслеповатый в темноте Ирьен смог понять, что впервые видит человека с дорогим именем. — Очень опасно убегать от охраны, брат! Ты очень быстро бегаешь! Что тебя так обеспокоило? Одному сюда ходить по ночам нельзя. И днем тоже нельзя! — Скажи, — задумчиво спросил Ирьен, глядя вслед отъезжающей карете. — Много ли в столице людей с именем Шемаар? Застигнутый врасплох, Хловер даже оторвал руку от живота, чтобы погладить затылок по коротким волосам. — К моему стыду я не знаю ответа на твой вопрос, — Хловер оглянулся, словно искал подсказку за спиной. — Мне встречалось, но нечасто. Давай уйдем отсюда, брат. Пусть преступлениями в столице занимаются гвардейцы, а наше дело не подвергаться лишней опасности. — А женщина говорит, что он ничего не делал. — Они всегда так говорят. Женщины. Особенно, матери. Ирьен даже на слух определил, что охраны вокруг стало слишком много, поэтому не было причин хоть чего-то опасаться, но Хловер, вероятно, видел только тех четверых своих людей, которые деликатно стояли в отдалении, готовые прибежать на помощь по первому зову. Нетерпеливо оглядывающегося Хловера можно было бы принять за труса, если бы генерал ненавязчиво не держался бы за живот, в котором острый слух Ирьена различал необычные звуки. — Тогда мы идем домой! — согласился Ирьен. На рыдающую женщину он больше не обращал внимания. При виде знакомых ворот поместья Сула он почувствовал заметное облегчение. Над входом висела табличка с его родовым именем, вырезанная Шемааром, и два небольших безогневых фонаря, рождавших уютные желтые круги света на стене и крыльце. — Брат, пригласишь меня? Мне нужно поговорить с твоим... — он запнулся. — Слугой? — Не обижай меня, не называй его слугой, — Ирьен очень серьезно посмотрел Хловеру в глаза. — Но заходи, конечно, брат мой Эрдал. Он хоть и не слуга, но только он умеет делать нужное правильное вино, по сравнению с которыми все пойло, что мы пили сегодня — скучная пресная водица. Тебе обязательно нужно выпить кубок за меня, кубок за освобождение генерала Мортелла и за хорошую погоду завтра... Хловер остановился и попятился. — Я немного поторопился, — он снова как будто в легкой панике обернулся к своей охране. — На самом деле... наверное... будет невежливо наносить такие поздние визиты... Это неприлично и неуместно. — Приличия — это важно, — покивал Ирьен. Повинуясь взмаху руки, сопровождающий подвел коня, и Хловер удивительно легко для его габаритов взлетел в седло. А на земле он казался неповоротливым и неловким. — В таком случае, выпьем в следующий раз, у нас много вина, — прищурился Ирьен. — Оно обязательно тебя дождется. На этом генерал Хловер поторопился распрощаться, а Ирьен, проводив взглядом широкую спину и заднюю часть коня, хмыкнул и вошел в поместье. Шемаара поблизости видно не было, и Ирьен, не тратя время на поиски, помчался в купальню, миновав все еще работающих слуг — мальчик, с большими для его тонких рук садовыми ножницами, замер, как показалось, испуганно. Света от ламп снаружи едва хватало, чтобы увидеть границу воды. Большего и не требовалось. Об остальном позаботится Шемаар, он принесет сухую одежду и наверняка вино. Возможно, захватит вкусные мясные закуски. После долгого холодного дня и еще более долгой ночной прогулки он чуть не залился слезами, когда погрузился по шею в горячий источник. Вся одежда была торопливо сброшена комом на скамью, но не смотря на спешку, заколоть волосы Ирьен не забыл — чтобы не пришлось их потом долго сушить и чувствовать стекающие по шее за воротник холодные капли, вызывающие неприятный озноб. Как же тут хорошо! Плавая в темной, почти черной воде, Ирьен блаженствовал. Как же он сможет прожить без этой воды и этого дома? И зачем ему без этого всего проживать? Сквозь полупрозрачные витражи со стороны сада пробивался свет. Неразличимая в деталях темная фигура встала на пути этого света и как будто всматривалась сквозь стекло в купальню, молча, не делая ни одного движения. Через эти цветные мутные стекла даже днем невозможно ничего рассмотреть, а ночью и подавно. По низкому росту и общей хрупкости Ирьен предположил, что это тот маленький горячий слуга. И в руке у него что-то, похожее на большие сложенные садовые ножницы, делавшие его тонкий силуэт непропорциональным и несимметричным. Как будто одна рука внезапно превратилась в клешню и вытянулась до самой земли. Хорошо бы его заманить в купальню. Может быть он будет сговорчивее Хонатери и не таким сильным, как Шемаар. Ирьен высунулся по пояс из воды, улегся подбородком на согнутый локоть и приглашающе махнул силуэту рукой. Никакого ответного движения. Ирьен уже собрался позвать слугу вслух, но помешали тихие шаги — это мимо прошел Шемаар и прогнал малыша работать. Ирьен разочарованно вздохнул. — Я рассказал брату Эрдалу про генерала Мортелла и про слуг, — сообщил он вошедшему с сухой одеждой Шемаару. С его появлением в купальне посветлело — зажглись лампы у стен. — Хорошо, если вы с ним подружились. Генералу Хловеру можно доверять. — И ты туда же, — проворчал Ирьен. — Я столько слов сегодня днем выслушал про ценность и важность доверия, что хочу поспорить и что-нибудь возражать, но я не знаю еще что. Еще я много узнал про южную границу и немного про свое прошлое. Ты хочешь туда вернуться? На юг? Эрдал не хочет. Но поедет, если поеду я, — Шемаар не ответил сразу, задумался. — Это сложный вопрос? — Нет, вопрос простой, — Шемаар как будто отвлекся на какие-то свои мысли. — Но не всегда желания совпадают с необходимостью. Ирьен правильно, как ему показалось, понял ответ и вновь уложил подбородок на согнутый локоть. — Если у меня не будет титула, уйду в отставку, не вернусь на южную границу, то что страшного тогда случится? Если этому Кернолахану отдадут опекунство, то что в этом плохого? — Кто навел вас на эти мысли? Ваш милый Хонатери? — Ах, он сегодня был совсем не милый. Да, это он. Я так и не понял, что хорошего мне дает этот титул и эта пустыня? — Власть? — пожал плечом Шемаар. — Большую власть на юге. Армию. Но... — он снова запнулся, как будто подбирал слова. — Но сейчас я неспособен ни командовать армией, ни подружиться с императором, ни даже освободить генерала Мортелла. — Сейчас — да, — подтвердил Шемаар. — Но кто знает, что случится позже.***
Вопрос не то чтобы застал Шемаара врасплох, но если совсем недавно он был бы прямолинеен и категоричен, и настроен привычно резко против, то сейчас задумался. Нет, желания возвращаться на южную границу у него не проклюнулось, но ... он привык к ней за эти годы и научился находить в военном сезоне не только плохое. Да и в последние годы стало гораздо тише, чем было в самом начале. А еще не хочется видеть, как все вернется к тому, что было тридцать лет назад. Вино он поставил неподалеку от воды, и Ирьен распластался грудью по камням, чтобы дотянуться до кубка. Серьезными думами себя, кажется, не утруждал. Кажется, готов отдать свой титул за кувшин вина и ночь со своим любимым служкой. Одна рука схватила кубок, а вторая вдруг вцепилась Шемаару за лодыжку и потащила в воду, как крокодил добычу. Можно было бы вырваться, но Шемаар сейчас не был настроен на грубый отпор. — Я думал всю ночь, — повиснув на нем и умудряясь не проливать вино, сообщил Ирьен. — Если я правильно понял все то, что сегодня услышал, то некий Кернолахан очень хочет уехать на юг вместо меня. С моим титулом. Этого же хочет и император из-за каких-то своих проблем с доверием. Шемаар почувствовал, как в его волосы залезла пятерня и вдруг суетливо пригладила затылок, и еще раз, и еще. Похоже, Ирьен заметил пропажу косички. Наступление близкого приступа паники по очередному мелкому поводу Шемаар почувствовал заранее — прижатое к нему расслабленное до этого тело вдруг окаменело, дыхание перестало щекотать ухо, а сердце уже стукнуло лишний раз. Надо попытался отвлечь. Шемаар сунул в объятья Ирьену весь кувшин, вынудив убрать руку с волос. А сам уже привычно принялся поглаживать напряженную, как будто выточенную из камня, спину. Помогло, хотя у самого мысли то и дело возвращались в дом Мариоль. Эта ночь до сих пор его не отпускала. Совсем на него не похоже. Он бы даже подумал, что ему мутили голову какой-то маг, но что могло связывать бывшего вояку с запада и магию? Вот именно — ничего, и Шемаар выкинул эту попытку самооправдания из головы. Не сразу он заметил, как его ладони спустились ниже по обнаженной спине, намного ниже, чем следовало бы. Шемаар попытался исправить ситуацию, проведя вверх вдоль позвоночника, но, кажется, сделал только хуже. Зато это окончательно отвлекло Ирьена — он с готовностью обхватил Шемаара рукой за талию и положил подбородок на плечо. — С Кернолаханом и императором я понял, — как будто не произошло ничего необычного, сказал Шемаар. — А чего хотите вы? Вообще, можно было и не спрашивать, чего хочет разогревшийся в купальне Ирьен. — М-м-м, кажется, я хочу... — на самое ухо то ли прошептал, то ли проворчал он. — Поторговаться. — Не это Шемаар ожидал услышать. — Но если я просижу в воде еще немного, то слишком сильно захочу чего-то другого, и тебе снова придется тащить меня из воды за волосы. Меньше всего Шемаар ожидал, что Ирьен сам отстранится и с гордостью в каждом движении, и бесконечным сожалением на лице взойдет по ступеням из воды. В некотором недоумении Шемаар остался в источнике один. Ну и зачем стоило тащить его в воду? — Так о чем вы хотели поторговаться? — пришлось тоже вылезать и идти одевать Ирьена, вставшего рядом с сухой одеждой и все еще не выпускающего кувшин из рук и всем своим видом показывая, что самостоятельно одеваться он не собирается. — Поместье. Во-первых, мое поместье должно остаться мне, — начал перечислять тот и деловито загнул палец. Тут же загнул второй. — Во-вторых, милый Хонатери должен служить мне и жить тут. В-третьих, нужны будут деньги, наверное, много. Еще я хочу карету и лошадей, и завести много наследников. Кажется, я учел все самое важное. Ирьен отвлекся, чтобы помахать рукой силуэту за стеклом. Этот мальчишка-слуга снова бросил работу и подглядывает за Ирьеном. — В первую очередь, после поместья, вам стоит требовать пожизненную неприкосновенность. И скидку на гильдийские амулеты. Когда вас не будет защищать титул, вас скорее всего будут пытаться скрыто устранить просто на всякий случай, — предложил Шемаар. — Не все еще верят в ваше проклятье. Кернолахан хоть и рвется на юг, но опасается ловушки. Или же того, что к вам вернется память, и тогда повторится история с де-Эмеями. Ирьен обеспокоенно поднял взгляд. — А она вернется? Память? Шемаар мог только пожал плечом. В одном он был уверен точно — он предпочел бы оставить нынешнего Ирьена — он был прост, откровенен, забавен, неприхотлив в уходе и не цеплялся за Юг. А еще он совершенно перестал вызывать ту смесь неприязни и отторжения, которую вызывал Ирьен прошлый. Однако, видя невероятно быстрое восстановление после проклятья, которое даже Мунго называл безнадежным, было бы глупостью упрямо отрицать, что когда-нибудь и память тоже может восстановиться. И Шемаар совершенно не знал, что будет с этим делать. Но что-то будет делать — точно. — Вижу, у вас новый плащ и туфли. — Еще новые серьги, заколка и перчатки, — похвастался Ирьен и, довольно щурясь, тряхнул головой — в одном ухе Шемаар с самого начала заметил серьгу с рубиновым камнем. — Это оказалось так легко! — Это очень дорого, — оценил он, взглянув на камень. — Неоправданно дорого. — Знаю. Но семья Хловер гораздо богаче меня, они могут себе позволить. И он посмел тебе угрожать, а я ему за это ничего не сломал. Когда он услышал цену, он еще колебался, но я извинился за то, что сломал ему руки в тот раз, и Эрдал сразу же открыл кошелек. — В самом деле? Извинились? — Неискреннее, — пояснил Ирьен деловито и с заметной гордостью в голосе. — Хватило просто слов. Он глупый, верит всему, что я говорю. Еще мы попробовали много разной еды, от нее у него заболел живот, а когда он захотел прийти к нам в гости, я сказал что буду угощать его твоим вином, и он сразу же решил в гости не заходить. — С вином это вы придумали хорошо, — похвалил Шемаар, снова заметивший, насколько проще и беднее в его присутствии становилась речь Ирьена. — Но вот с остальным не нужно злоупотреблять. — Почему нет? Он готов сделать что угодно, стоит мне назвать его по имени. Зачем от такого отказываться? — Он очень хорошо к вам относится, и таких людей в столице крайне мало. Не нужно портить хорошее отношение мелочной корыстью. Их семья, конечно, богата, но только благодаря состоянию жены. Это тот случай, когда незнатная, но очень богатая семья соединяется со старым, но несколько обнищавшим родом к обоюдной выгоде. Но еще несколько подобных трат, и жена генерала Хловера еще больше захочет стать его вдовой. По тому, как Ирьен сузил глаза, было понятно, что он был не согласен и даже разочарован тем, что его хитрость и умение обманывать Хловера не оценили. Но вместо того, чтобы начать упрямиться и спорить, он только спросил: — Тогда что нужно сделать? Вернуть все, что он мне подарил? — Ни в коем случае. Дорогие подарки возвращают либо чтобы оскорбить, и обычно делают это прилюдно, либо от желания порвать все связи. Генерал очень обидится и может выкинуть что-то неразумное. Не стоит... — Зануда... — Что? — опешил Шемаар. — Кажется, мне нравятся зануды... Не зная, что ответить на это ворчание, Шемаар накинул новый, купленный Хловером плащ на плечи Ирьена и, наконец, обратил внимание на себя. — Мне нужно сменить одежду. — Я помогу. Помощь заключалась в том, что Ирьен присел на кровать, обняв полупустой кувшин, и не моргая наблюдал как Шемаар переодевался. — Тебе не важен мой титул, — вдруг выдал умозаключение Ирьен. — Ты не прочитал мне нотацию и не пугаешь последствиями. Что тогда для тебя важно? И о чем ты вообще думаешь? Шемаар как раз думал о том, что забыл захватить новые рубашки из дома Мариоль. Эта рассеянность начинала откровенно досаждать. Неужели ему вскоре придется носить с собой чернильный карандаш и пустую книгу, чтобы записывать планы на день? — В первую очередь мне важно, чтобы вы берегли свое здоровье, — потом подумал и добавил. — И чужое, по возможности, тоже. — И все? — спустя паузу уточнил Ирьен. — Так мало? — Вам нужно больше? — Я хочу большего, — кивнул тот и, отставив уже пустой кувшин — когда только успел допить, без предупреждения полез обниматься. Наверное, стоило быть строже и не давать поводов, — думал Шемаар, когда Ирьен впился в него, как голодный клещ. И нужно было не допускать, чтобы привычный укус в подбородок перерос в поцелуй. Не стоило этого делать, точно не сегодня, но силы этой мысли не хватило, чтобы растормошить здравый смысл. И прошедшая ночь с Тиджином тут была вовсе не при чем, потому что все эти глупые любовные игры ничего не стоят в сравнении с вспыхнувшей жадностью и жаждой вернуть давно и навсегда отданное. Сложно было обуздать себя, когда усилиями одного мага Шемаар в последние дни напоминал себе высушенный колодец, собирающий капли росы. Еще немного. Еще чуть-чуть. И только когда кто-то третий вмешался и отчаянно принялся отталкивать его от Ирьена, Шемаар ослабил хватку. И тут уже сам Ирьен вырвался рывком и уперся руками ему в грудь, не давая сблизиться опять. Он как будто был чем-то ошеломлен до крайности. — Мне плохо, — только успел сказать он и свалился там, где стоял, на руки молодому слуге.