***
Хрипящий гвардеец цеплялся за жизнь — назло короткой стреле в горле и вопреки пузырившейся на губах крови. Взгляд охватил и этого гвардейца, и тела, бывшие только что живыми людьми и слаженно ступавшие в транспортное кольцо. И капитана Роя, без колебаний рванувшего наперерез стрелам, закрывая собой Ирьена. Слабый не должен защитить сильного, чтобы бестолково не путаться под ногами и бессмысленно не умирать - что тогда, в трущобах, что сейчас. Не было времени ни волноваться, ни пугаться — Ирьен с облегчением отпустил все давившие на голову мысли и обиды. На время все стало легко и понятно. Перехватить стрелу в воздухе, у самого лица капитана Роя — легко, отбить ей вторую — не сложнее, чем свободной рукой подцепить воротник бордовой гвардейской формы и швырнуть капитана в кусты, густо растущие у деревянной стены. Прыгнуть следом, чуть не поскользнувшись на мокром деревянном помосте от коротких ударов в икру и левую лопатку. Еще одна стрела рванула плащ и запуталась в складках плотной ткани. Стрелы сыпались со всех сторон и сверху, и Ирьену сейчас очень не хватало глаз на затылке. Гвардейцы остались лежать позади, слышен был чей-то протяжный стон, и только капитан Рой, живой, замешкавшись, выкарабкался из цепких кустов и уже был готов снова бежать наперерез стрелам. Ирьен ему не позволил. Он был быстр — схватил капитана за плечо, потащил вдоль полукруглой стены, спотыкаясь о коварно затаившиеся в кустах корни, и только потом понял, что это вовсе не стена, а гладкий, без коры, ствол гигантского дерева. Ирьен даже приостановился посмотреть на ветви — они оказались настолько высоко, что пришлось задрать голову. — Вы ранены! — шепотом воскликнул все еще порывавшийся лететь в бой капитан. Он как-то неловко придерживал себя за правый бок. — Это вы ранены, а в меня всего лишь попали. От растерянности Ирьен еще не решил, стоит ли начинать пугаться, раздражаться или можно позволить себе в удивлении озираться по сторонам. Капитан Рой, единственный знакомый, кто хоть как-то мог бы прояснить ситуацию, разговаривать во время бега был не в настроении. Ирьена выручил острый слух — стрелу он услышал еще на подлете и отклонился, позволив ей улететь дальше в куст. Еще одна с глухим стуком воткнулась в дерево. Стреляли сверху — на дереве поменьше, устроившись на развилке ветвей, сидел лучник в серой неприметной одежде. Достать бы его... Ирьен сорвал с плеча тяжелую застежку с цепочкой и синим камнем, размером со сливу, и от всей души запустил ей в тень под капюшоном. Цепочка раз звякнула, и лучника будто сдуло с ветвей. Только треск кустов показал, куда тот рухнул. Ирьен презрительно хмыкнул и с превосходством взглянул на капитана Роя. Сначала едва слышно, а потом все громче пульсирующим шепотом зашуршала листва — над головой, под ногами, со всех сторон. На Ирьена словно накинули шуршащее толстое одеяло. Звуки смешались и смазались, и следующей стрелы удалось избежать исключительно по случайности — под ногу вовремя подвернулся корень. — За нами погоня, — сдавленно прошептал капитан Рой очевидное. Его лицо побледнело, глаза блестели, как мокрые листья под дождем. — Я покорно прошу простить мою наглость, но вы должны снять плащ, он слишком белый и виден издалека. Я надену его и уведу погоню в сторону, а вы выберетесь в безопасное место. Плащ, и впрямь, слишком заметный — в начале сумерек на фоне темной листвы и деревьев он почти светился, не смотря на то, что подол уже посерел от грязи и влаги. Ирьен окончательно разорвал вторую цепочку-застежку, не доверяя замерзшим нечувствительным пальцам расстегивать ее, как полагается, и сбросил плащ комком под куст. И потащил капитана за собой, не давая ему возможности сделать глупость и оставить Ирьена одного в этом большом чужом лесу. Его белые мягкие теплые туфли давно сдались — правая утонула в грязи, а левую он порвал сам не заметив обо что именно, и теперь она болталась на лодыжке и черпала грязь и мелкие камешки. Но только когда они отбежали подальше, Ирьен задержался и присел, чтобы стянуть туфлю. Капитан Рой без разговоров упал рядом и снял сапоги. — Прошу извинить, что вынужден проявить неуважение, — пробормотал он и натянул свои сапоги на ноги Ирьена — прямо на грязные, поспешно обтертые ладонью носки. Против сапог Ирьен не возражал. — Теплые, — похвалил он не столько сапоги, сколько согревающие руки капитана. Теплее, чем руки Мортелла, но холоднее, чем у Хловера. И, разумеется, теплее, чем окружающий мокрый воздух. Капитана надо держать рядом, он не даст замерзнуть окончательно. В сероватых сумерках зрение играло с Ирьеном дурацкие шутки. Он хуже видел лицо капитана, зато в лесу, между ветвей и стволов мерещилось всякое. И только слух подсказывал, что все это игры воображения. И это еще не вечер. В дождь всегда темнее, а в таком лесу, где даже неба не видно из-за серо-зеленой бесконечной лиственной тучи, сумерки, наверное, длятся от рассвета и до заката. Вся эта странная ситуация немного тревожила, но и одновременно избавляла голову от пережевываний событий последнего дня. Все, что находилось за пределами леса казалось тусклым и далеким — и дурацкий совет во дворце, и этот злосчастный бордель, который Ирьен обязательно сожжет, когда вернется в столицу... нет, пожалуй, бордель тусклым не казался. И Шемаар в черном халате, выставляющий Ирьена за дверь... Даже согрелся, как вспомнил. Капитан, оставшийся босиком, сначала привстал, готовый продолжать путь, но тут же неловко присел рядом и прижал ладонь к боку — на бордовой мокрой форме ничего не было заметно, а вот темно-красное, протекшее между прижатых к ткани пальцев, выдавило из Ирьена недовольный выдох. Который капитан услышал и понял правильно. — Прошу прощения за свою бесполезность, ваше превосходительство. Вам стоит оставить меня, — сдавленно сказал он. — С такой раной я не сумею ни защитить вас, ни идти с вами вровень. Но я еще могу отвлечь их, когда вы скроетесь, и увести их в другую сторону... Оставить его? Ирьен не видел ни одной причины так делать. — Ты и без раны не сумел меня защитить, — заметил он. - И еще ты называешь меня превосходительством. Это звучит лучше, чем "командующий", или "вы", или "господин". Дождь усилился, и Ирьен, не желая дальше мокнуть, закинул протестующего капитана на плечо и, придерживая его за ноги, начал подниматься вверх — сквозь невысокие кусты, каким-то чудом не сползающие вместе с грязью, в которую Ирьен на каждом шагу проваливался по щиколотку. Что-то подсказывало, что преследователи будут искать их внизу, потому что раненному легче скатиться со скользкого склона, чем карабкаться по нему вверх. Капитан пытался протестовать, но Ирьен, не сумев подобрать правильных слов, просто легонько шлепнул его по ноге. Это помогло, теперь тот только иногда напрягался и шипел, когда Ирьен спотыкался о скрытый в грязи корень. Опасаясь нападения со спины, Ирьен старался идти так, чтобы позади и сбоку его обзор всегда закрывали деревья — шуршащий в листве дождь все еще заглушал другие звуки, но оборачиваясь, Ирьен видел внизу только огромные голые стволы и поднятые над землей корни, некоторые высотой были больше той злополучной сгоревшей кухни. Под этими корнями можно было бы укрыться, но Ирьену казалось, что они отошли еще недостаточно далеко. Нескоро, когда дождь уже стих, на пути нашлось хорошее местечко. Корень приподнимал пласт земли, с которого свисали мягкие стебли, скрывавшие вход в просторную земляную пещеру. Довольный собой, Ирьен положил капитана на рыхлую темную землю, придушил неосторожно показавшую голову змею длиной в две ноги взрослого мужчины, и оставил ее лежать ее в углублении, свернутой в калачик. — Господин командующий, вам нужно было меня оставить, я только помеха... — Ты не мешаешь, — пока он нес капитана, то приятно грел им плечо и спину. — Ты будешь мне помогать. — Господин... — Зови меня превосходи..., - начал Ирьен, но вдруг насторожился, замолчал и накрыл рот капитана ладонью. Взглядом указал туда, откуда услышал звуки — похоже, кто-то поднимался следом, продираясь сквозь кусты. Все-таки, оторваться от погони не удалось. — Сиди тихо, — приказал он капитану на ухо. — А я принесу тебе сапоги. — И предупреждая желание рвануть навстречу опасностям, добавил. — Увижу, что ты высунулся наружу, сломаю обе ноги. Перед уходом он сбросил потерявший всякую красоту грязный отяжелевший от воды халат и остался в нижней рубашке и штанах — тоже вымокших, но зато не цепляющихся рваным подолом за все встречные кусты и коряги. В чем он не сомневался, так это в способности найти обратную дорогу к тому помосту. И он готов был вернуться и перебить каждого, кто заставил его бежать, почти купаясь в холодной грязи. Обойдя ствол дерева, Ирьен, как и ожидал, увидел, как над кустом, всматриваясь в землю, склонился мужчина в капюшоне. Ищет следы? Ирьен сам наклонился, нашаривая камень под ногами, но ничего крупнее ногтя под руку не попалось. Ирьена это не смутило. Он, не скрываясь, вскочил прямо на корень, выдававшийся вперед над склоном. «Капюшон» был достаточно быстр - вскинул короткий странный лук даже раньше, чем поднял голову. Но ему не повезло — на скользком склоне он неустойчиво покачнулся, потерял несколько мгновений, и Ирьен просто спрыгнул на него сверху. Ударом крепких подошв преследователя сбило с ног, и они оба поскользили вниз, сминая тонкие ветки кустов и собирая перед собой волну жидкой грязи, пока их не остановило дерево. Ирьен, мысленно похвалил сапоги капитана Роя, принявшие на себя весь удар прыжка и скольжение. Незнакомец не шевелился - он лежал лицом в грязи и даже не пытался подняться. Мертв или без сознания? Капитан разберется. С добычей на плече Ирьен ввалился в укрытие и бросил неподвижное тело поверх мертвой змеи. — У него ботинки вместо сапог, но есть сумка, — поделился Ирьен новостью и тут же с любопытством принялся потрошить карманы и сумку, пристегнутую к бедру. Капитан энтузиазма не разделал, его губы посерели, но он старательно делал вид, что все в порядке. — В бутылке вода? — Ирьен потряс кожаную мягкую бутылку, вынул пробку и для приличия понюхал. — Вам нужна вода, капитан? Берите, мне не нужно. — Что-то крепкое, — сказал капитан, глотнув и прислушавшись к себе. — То, что надо. — Он в несколько глотков осушил бутылку и некоторое время сидел, как оглушенный. Часть вещей из сумки Ирьен опознать не смог и оставил все на суждение капитана. Куски сухого мяса, завернутые в промасленную бумагу, он тоже отложил в общую кучу. Еще раз обшарил все карманы, снял ботинки. Куртка с капюшоном была слишком грязной, надевать ее Ирьен побрезговал. Да и в плечах она была заметно уже, чем нужно. — Нам не удастся долго тут просидеть, этот шел по нашим следам, значит, и остальные скоро будут. С капитаном творилось что-то странное. Он заметно расслабился и какими-то неловкими движениями пытался расстегнуть пуговицы на воротнике. — Знаете, в-вы очень храбрый, господин командующий, - сказал он. - И вы с-снова спасли мне жизнь. В бутылке же было совсем мало вина. Там точно было вино? — Вы уже пьяны, капитан Рой? — догадался Ирьен. — У вас заплетается язык. Только не начните распевать песни, нас могут услышать. — Прошу прощения, я снова предстаю перед в вами в неприглядном виде и порчу репутацию императорской гвардии. По возвращении я по-подам в отставку. Если мне позволят, - он пощупал себя за бок. — Боль проходит. Я снова смогу идти... — Нет, вы никуда не идете, - строго сказал Ирьен - он был намерен и дальше нести теплого капитана на плече. - Вы ранены. Снимайте одежду. — Сначала надо позаботиться о ваших ранах. — У меня нет никаких ран, я не такое мягкое пирожное, как вы, капитан. Кстати, вы заметили, что потеряли свой меч? Но тут есть стрелы... лук сломался, я не стал его забирать. — Все же нужно осмотреть вас, командующий. Я видел, как в вас попали минимум дважды. В пылу сражений раны болят не сразу, а потом бывает уже поздно. — Ка-пи-тан, — Ирьен взял стрелу и потыкал острием себе в плечо. — Видите? Ничего нет. Думаете, я не заметил бы рану? Займитесь собой, вы мне нужны живым и желательно в сознании. — Я вас буду стеснять и задерживать. Разумнее будет позволить мне... — Хочешь сказать, я поступаю неразумно? — решил сменить тактику Ирьен. — Ты сейчас меня вознамерился оскорбить? — И не думал, но если... если будет нужно, чтобы выполнить свой долг, я готов оскорблять вас непрерывно. Ирьен стукнул его по голове стрелой. — Ты считаешь, что умнее меня? — Я б-бы не посмел... — Тогда заткнись и делай, как я приказываю. Видя, как капитан неловко расстегивает одежду, Ирьен решил, что тот либо совсем пьян, либо слаб, и принялся с энтузиазмом помогать — разорвал лишние застежки, задрал рубашку и протер кровь, чтобы было лучше видно. — Это же просто дырка. От такого можно умереть? — Не всякая дырка ведет к смерти, — потом почему-то запнулся. — П-простите. Я выдернул стрелу, но вну-внутри застрял наконечник. — Это плохо? — Т-только лекарь скажет точно. Но, бывает, от таких ран внутри т-тела начинает гнить плоть... стрела могла быть отравлена... но и вынимать ее сейчас никак, можно загрязнить кровь... — Тогда нам нужно выйти из леса и найти лекаря, — понял Ирьен. — Из этой глубокой дикой чащи нет выхода... — Ты совсем пьян, капитан. И совсем глуп. Для глубокой дикой чащи тут слишком людно. Жалко, что лучник мертв. Он бы знал наверняка... — Сиди тут, — приказал, вставая, Ирьен. — Я схожу принесу кого-нибудь живого. Возвращаться в мокрую слякоть совсем не тянуло, но очень уж не хотелось сидеть в полумраке с раненым пьяным гвардейцем, полураздетым трупом и дохлой змеей. Поднявшись на выступ, откуда недавно прыгал на лучника, Ирьен осмотрелся и с досадой понял, что в этой серости видит все так, будто перед глазами повесили полупрозрачную шторку. И он вновь прыгнул. Без ноши на спине спускаться было легко — он скользил и прыгал, мчась в ту сторону, где стоял помост с кольцом. Услышав на полпути странный свист, он резко свернул с дороги и устремился в другую сторону. Соскользив, выламывая тонкие веточки кустов, он оказался на крошечной полянке и остановился на самом краю внезапно возникшего на пути обрыва. Уступ - не из слякоти и корней, а настоящий крепкий камень выдавался вперед на несколько шагов, а потом отвесно падал вниз. Свистели где-то здесь. Ирьен осторожно заглянул за край — и не увидел дна — вместо него клубился серый, как дым, туман. Это точно выше, чем крыша поместья. Прыгать туда Ирьен бы не решился. Громкий чвок, с которым ботинок вытаскивают из грязи, выдал еще одного преследователя. Ирьен обернулся. Мужчина в серой неприметной куртке с капюшоном стоял почти вплотную к дереву и держал небольшой лук со стрелой, но тетиву не натягивал — наверное, был уверен, что успеет. Стоило шагнуть навстречу, и кончик стрелы намекающе нацелился в глаз. Ирьен приготовился нападать. Но не успел — за спиной "капюшона" возникла бесшумная тень, сверкнул почти слившийся с туманом нож и по самую рукоять вошел в горло. Стрела самовольно сорвалась с тетивы, но Ирьену ничего не стоило увернуться — всего лишь шаг назад, и ... — Стой! Земля ушла из-под ног, утаскивая Ирьена за собой вниз, туда, где из-за тумана не рассмотреть даже дна. Он успел схватиться за край, который казался каменным, но мгновенно рассыпался под пальцами, как кусок песочного теста. Последнее, что увидел Ирьен — незнакомца, тянувшего ему руку. А потом он рухнул вниз. Перед глазами проносилась каменная неровная стена, и Ирьен хватался за любые выступы, до которых дотягивался хоть кончик пальца. Он цеплялся за камни — они рассыпались в руках и летели следом, за торчащие корни — они не выдерживали вес и выламывались, обсыпая мелкой крошкой. Он панически пытался хоть как-то замедлиться, но вдруг стена сделала нырок и Ирьен оказался в полной пустоте. Вместо серого тумана под ногами раскинулась бесконечная зелень. И она стремительно приближалась. Ирьен, напряженный и твердый, как бревно, успел прикрыть голову руками и с треском пронесся сквозь хрупкие тонкие ветки какого-то дерева, ударился боком, обломал ветви потолще и окончательно застрял на раздвоенном суку, толщиной с его ногу. Расслабился и почти стек по нему вниз, разрывая одежду о мелкие обломанные сучки, и приземлился на что-то мягкое и упругое. Не устоял на ногах и разрешил себе плашмя упасть на спину. Не было причин тревожиться. Он очень сильный. Достаточно сильный, чтобы безопасно упасть откуда угодно — так говорил Шемаар. Тем не менее, вставать Ирьен не спешил — как будто растерянность и волнение только что догнали, упав следом, и прижали его к земле. Сердце, оказалось, стучит чересчур часто, и дыхание слишком неглубокое и взволнованное. И бок, которым он окончательно затормозил о ветви, непривычно глухо ноет. На него сверху иногда сыпались мелкая труха и веточки, над головой вместо неба — ветви с мелкими листиками, похожими на иглы. Ветви настолько густые, что даже дождь не смог пробиться через них. Ирьен лежал как будто в темном шатре, на мягкой кровати — сухие бурые иголочки насыпали над землей толстый матрас. Надо принести сюда капитана Роя. А потом он подумал, что капитан остался где-то наверху... и что скоро наступит вечер, а затем и ночь, а в темноте Ирьен видел не лучше, чем с завязанными глазами. Не остаться ли здесь до утра? Но тут холодно, а капитан вполне заметно теплый. Он уже почти решил выйти осмотреться, но тут неподалеку посыпались камни, будто кто-то скользил по сыпучему склону. Ирьен приподнялся и аж задержал дыхание от боли в боку. Очень непривычное ощущение. Совсем не похоже на боль от обожженных ладоней. Похоже, человек знал, где искать, и скоро ветви раздвинулись, но вместо очередного серого капюшона показался тот самый незнакомец, которого Ирьен видел перед тем, как упасть. — Ну ты и везунчик, парень! Расскажи кому — никто не поверит! Твоя мать точно выпила правильное яйцо! Встать можешь? Он не был похож на того, кто охотился за Ирьеном. Он не скрывал лицо под капюшоном, оно выглядело добродушным, глаза слегка улыбались. Он не враг, понял Ирьен. — Мне нужно обратно, — он схватился за протянутую руку и поднялся. Хватка была крепкой, а рука умеренно теплой. — Где дорога наверх? — Зачем тебе? Там еще паркает по грязи стая серых ловчих. Тебе повезло от них оторваться, малыш. Радуйся, что их тут нет. Как тебя зовут, парень? Незнакомец излучал дружелюбие, это хорошо - у него нужно будет многое узнать. Но называть свое имя... и Ирьен помнил, с какой скоростью от него убегали на приеме незнакомые люди, едва узнав, кто он такой. Упускать этого человека было нельзя. — Не вздумай еще раз назвать меня малышом, - предупредил Ирьен и не удержался, пробираясь сквозь свисавшие до земли ветви. — Никогда не видел таких деревьев. — А какие деревья ты видел? — участливо поинтересовался мужчина. — У меня в поместье нормальные деревья, без иголок. — А как же охота? Ты не ездил в лес на охоту? Ирьен промолчал. — Домашний мальчик, да? Зови меня дядя Кове. А деревья здесь большие, это да. Им лет больше, чем нашему императору, да хранит его небесная херота от кашля и от живота. Да и вряд ли в маленьком поместье поместится подобная гольча, — они вышли из шатра ветвей. Снаружи дерево выглядело еще больше. — Небесная что? - недовольно спросил Ирьен. Он уже отвык от того, что есть слова, которые он не понимает. — Я тебя обидел? Староверующим не подобает такое слушать. Ты прости, если что, тут люди дикие и простые. А я говорил, что дерево старое и слишком большое, в поместье не поместится. — У меня - поместится, — он осмотрелся - скала нависала, загораживая большую часть света, а потом уходила ввысь, скрывая вершину за туманом. — Покажи мне дорогу наверх. — Это неблизко, но я тебя отведу, — легко согласился мужчина, и Ирьен мысленно выдохнул с облегчением. — Но сначала отойдем от скалы - тут очень сыпучий склон, и может случиться оползень. Отойти подальше означало прорваться сквозь густые ветки, свисающие до земли. От одежды скоро совсем ничего не останется — ткань рубашки и штанов оказалась слишком тонкая и уже зияла рваными дырами в самых разных местах. Косы намокли и висели вдоль спины четырьмя тяжелыми канатами, чудом уцелевшие заколки на концах волос били по ногам при каждом шаге. Кове же по сравнению с Ирьенов выглядел сухим — в удобной серо-коричневой, потрепанной одежде и потертой кожаной куртке с капюшоном. Он шел легко, но главное, он явно знал, куда шел. Уже почти стемнело, как в гуще леса и кустов появился кусок скалы, и Кове остановился, отодвинул неприметную, обросшую цепким вьюном дверь, или точнее, деревянный щит без ручки и петель, и пропал из виду в темноте. Едва дверь за вошедшим Ирьеном закрылась, он окончательно ослеп. Что-то звякнуло сбоку, что-то чиркнуло, как будто ударились друг о друга палочки для розжига горелки. Яркие снопики искр — и крохотный тусклый огонек разогнал темноту. Язычки пламени почти сразу подросли, и осветили горелку с тремя фитильками. Вокруг был камень — под ногами, вместо стен и над головой. Очень старые прогнившие деревянные балки у стен как будто подпирали потолок. — Пещера? — Заброшенная шахта. Дорога сюда давно заросла, и кто не знает где искать, никогда не найдет. Здесь можно переждать дождь или переночевать, — не оборачиваясь, пояснил Кове. — Шороху ты там навел. Наверное, важный человек, да? Серые ловчие кружили, как стая белок с подпаленными хвостами. Пусть утихнут и вымокнут, как следует. А когда они вымокнут, заболеют и начнут чихать, то не сумеют подкрасться близко. Кове почему-то рассмеялся. Разговаривал он странно, иногда в речи проскальзывали незнакомые слова, да и знакомые он произносил непривычно. — Сейчас выходить опасно, но я старый охотник, меня им не заметить, и я мог бы доставить от тебя сообщение. В ответ на небольшую монетную благодарность. Где ты живешь? — В столице, — ответил Ирьен, и добавил для ясности. — В поместье. — Эк вас занесло. До Эрдола тут дней семь-десять верхом, если с погодой повезет. А если на пути к перевалу будет оползень, то можно и вовсе застрять. Если в реку не смоет. Этот человек подумал о западной столице. Значит, она ближе всего? Ирьен помнил, разумеется, карту объединенной империи, хотя и не очень хорошо понимал, как по ней отмерять расстояние. Он припомнил дороги и названия городов и деревень. Значит, всего лишь нужно будет выйти на какую-нибудь дорогу с именем и найти какую-нибудь деревню. А там уже можно сориентироваться. А найти дорогу поможет Кове. — Родные, небось, беспокоятся? Места себе не находят? Ирьен молча вздохнул - только расстроился — он бы хотел, чтобы Шемаар беспокоился и не находил себе места, но он, наверное, сидит в своем борделе. Они шли по каменному коридору — бесконечному, как показалось Ирьену из-за темноты, однообразия и проникающего в тело холода. Но, по крайней мере, здесь сухо. Нужно будет вернуться за капитаном Роем, тут ему будет лучше, чем под деревом. Твердый, хоть и неровный пол вместо грязи, и человек, который сможет помочь и сумеет сделать что-нибудь с раной. Вдруг долгий низкий коридор расширился и превратился в просторное, по меркам тесной шахты, помещение. Наверное, тут складировали мусор — недалеко от выхода стояли две маленькие двухколесные тележки, наполненные камнями — старые и покосившиеся, как и балки у стен, но еще целые. Какая-то грязная ткань наброшена поверх кучи камней. Еще Ирьен заметил свернутые веревки и какие-то палки. Ирьен дошел до самой дальней стены — тут не было ничего, даже мусора — только монолитный камень и пол в некоторых местах был темнее, чем в других, будто на него что-то пролили. — Постой здесь, я сейчас вернусь, — дружелюбно сказал Кове. Не хочет признаваться, что заблудился? Оставаться в темноте Ирьен не собирался и, разумеется, пошел следом. Но не успел сделать и пары шагов, как его мягко оттолкнул невидимый барьер. — Эй! — Тише, не кричи, — Кове обернулся и приложил палец к губам. Его глаза весело блеснули отраженным светом. — Будешь себя хорошо вести, я принесу еду и одежду. — Что? — только и успел непонимающе выдохнуть Ирьен. Горелку заслонило тело Кове, и тень, до этого плясавшая неровный танец на стенах, вдруг выросла, распухла и заполнила всю комнату. А когда Кове свернул в коридор, из виду пропали последние крохи света. — Эй! — снова позвал Ирьен. — Немедленно вернись! В полной растерянности от происходящего он постоял, прислушиваясь к малейшим звукам, потом обошел перекрытый барьером тупик — тут не было даже тележек, только камень, чистый, будто вычищенный от пыли и осколков — это то, что он успел запомнить, пока тут был свет. Безнадежно ломать барьер грубой силой — это Ирьен усвоил еще в поместье, но это не помешало ему попробовать. И что он должен думать? Этот Кове сначала хотел его спасти, убил стрелка, спустился с горы, был дружелюбен и обещал помочь найти дорогу назад. Зачем он его здесь запер? Боялся, что Ирьен убежит и пострадает? Шемаар поначалу делал так же — не выпускал из поместья... Вспомнив Шемаара, поместье, купальню с горячей оживляющей водой, пряное вино, Ирьен глубоко вдохнул — в ушибленном боку неприятно потянуло — и выдохнул. Воздуха в этой темноте как будто было меньше, чем снаружи. По непрерывной тянущей боли в боку Ирьен быстро заметил, что дышит глубже обычного. Чем больше проходило времени, тем беспокойнее и холоднее становилось. Сначала, он и правда, как дурак, думал, что Кове ушел за одеждой и задержался. В лесу сложно найти одежду. Но время шло. Он начал мерить шагами расстояние от одной стены до другой, чтобы согреться и успокоить разгоравшуюся злость, но трижды споткнулся, и, вставая, до звезд в глазах приложился макушкой о выступ на потолке. Ничего, подумалось ему. Он подождет. Подождет, а потом «отблагодарит» этого Кове. Ирьен присел спиной к стене и принялся ждать, стараясь как-то примириться с захватывающим тело холодом. Руки онемели первыми, спина перестала чувствовать стену, на которую опиралась. В какой-то момент Ирьен все же решил встать, боясь самому превратиться в камень, но ноги почти не слушались, а когда он все же поднялся, то показалось, от движения он не согревается, а замерзает еще быстрее. И он снова сел. В такой темноте не понятно — открыты глаза или закрыты. Как лежат его руки, где находятся ноги. Он потерялся во времени, застывший, как кусок камня. Сколько дней прошло? Один? Два? Или еще не закончился предыдущий? Когда сквозь полуприкрытые веки пробился свет — тот же неровный и тусклый свет горелок, даже после полной темноты не казавшийся ярким, Ирьен не шевельнулся. Сквозь ресницы он видел только носки чужих поношенных сапог оказавшиеся вдруг рядом с его коленом. — Пора просыпаться, — услышал он знакомый голос Кове. Рядом что-то мельтешило, один глаз открылся, чужая рука приблизилась к носу почти впритык, похлопала по щеке, немного разогнав холод в онемевшем лице. — Холодный. Совсем не дышит, — второй голос, бодрее и звонче, раздался так близко, что Ирьен наверняка смог бы почувствовать чужое дыхание на своей коже. — Дядя, смотри, я проверяю, как ты учил. Сердце не бьется. И он твердый, как камень, рука не разгибается. — Неужели помер? Может, болел чем, или неудачно упал, — с досадой сказал Кове. — А выглядел здоровым. Некоторые люди, Фириш, после умогильных ран долго ведут себя, как живые - они пройдут через лес, не чувствуя боли и не замечая поломанных костей. Потом они останавливаются отдохнуть и сразу же умирают. Наверное, этот парень был не так удачлив, как мне показалось. Ему не повезло, а нам не повезло меньше. Эх, не успел узнать его имя. Фириш, посмотри внимательно, что ты можешь о нем сказать? Твои глаза моложе моих и зорче. — Лукавишь, дядя, — польщено отозвался этот Фириш. — Ты смотри, давай. Что видишь? — Ну-у-у, на нем дорогие сапоги с креплениями для ножей. Одежду где-то потерял, раз бегал в драном исподнем. Лицо у него нездешнее. И волосы слишком длинные, и какие-то заколки, почти как у девки. Но оружия при нем нет. Потерял там же, где и одежду? Наверное, какой-то особенный воин, вроде императорского гвардейца. Хотя, откуда здесь взяться гвардейцу, тем более, императорскому? Охранитель кого-то из знатных? — Не туда смотришь, а когда смотришь, то не видишь. Не на сапоги, на руки его смотри — мозолей нет вообще, но есть недавние ожоги. Значит, оружием не владеет, а скорее всего, полный дурак и по-глупости влез в костер руками или схватился на что-то горячее. Ты даже не представляешь, насколько глупы иногда избалованные отпрыски даже очень знатных семейств. Посмотри под рубашкой — на теле ни одного шрама. Он не воин и вряд ли вообще держал в руках меч или лук. Смотри на заколки в косах, они стоят целое состояние. Видишь на кулоне мелкие значки - похожи на магические. Все ценное можно забирать, и сапоги тоже, а кулон пока лучше не трогай, а то еще стручок отсохнет или еще какая зараза прихватит. И волосы смотри какие — гладкие и блестящие, ты такие видел вообще? За такими волосами ухаживают либо слуги, либо жена. Попробуй у себя на голове заплести такие веревки. — И заплету! Что, у меня рук нет, что ли? — Ты отрасти сначала. Долго ты по лесу проскачешь с патлами до колен? Зацепишься за ветку и повиснешь за шею насмерть. — Сколько ему лет? Наверное, моложе меня. У него даже нет щетины. — У некоторых людей нет щетины, дурила. Но этот, и впрямь, похож на молодого аристократического оболтуса. Разговаривал, будто приказывал. Думается, привык к слугам. — Тогда как он тут оказался? И почему за ним охотились ловчие? — Да кто ж знает. Я сходил на тракт, там нет следов набега. Когда на карету или благородного с охраной нападают, следы всегда остаются. Надо бы еще подняться туда, где я его нашел, пошарить по кустам... — Вот ты говоришь, что оболтус. Но все же сапоги-то у него... — Да посмотри сам, они ему велики. Чужие это сапоги. — То есть, он кого-то ограбил и отобрал сапоги? А почему не забрал одежду? — Дурак потому что, почему еще. Сапоги-то, ты правильно сказал, чужие, военные. И очень дорогие, не с простого солдата сняты. Но ты подумай, как этот богатенький мякиш мог ограбить военного? Либо с трупа снял, либо... — Либо что? — Что-что. Что-то. Этот дурак доверился первому встречному и пошел за мной, как теленок. Так что, нам повезло, считай. Продадим эти побрякушки, и на полгода забудем о деньгах. — Так уж и на полгода. — Может и на год. Прокормить сорок семь человек, в сущности, совсем несложно для таких подарков небес. Жалко, что он не выжил. Могли бы попросить за него выкуп, точнее, благодарность за спасение. Его родственники наверняка купаются в золоте. — И как ты не узнал его имя... — укорил Фириш. — Спрашивал, он не ответил. Может, не слышал или головой повредился, когда падал. Он проговорился, что жил в столице. Отправлю туда Нину разузнать — не пропадал ли у какого-нибудь почтенного семейства длинноволосый сыночек. — Зачем зря гонять Нину? Она уже немолода, а он уже мертв. — Его родственникам об этом знать не обязательно. Скажем, что жив — будут платить, как за живого. Если разведаем кто он, то добудем больше денег, чем ты видел в своей жизни. Так что давай, сходи, поговори с Ниной, а я поднимусь туда, где его нашел, может, узнаю чего. — А с ним что делать? Отнести в лес? — Оставь пока здесь, я к закату вернусь, там решим. Хотя... — послышались шаги и шуршащий резкий звук совсем рядом. Голова дернулась, — Держи. Отвезешь Нину в город, посадишь на обоз до столицы, а потом загляни в мастерскую Бронимура. Его жена делает парики, ей должно понравиться. — Почему только одну? Давай сразу все. — Не торопись. Разузнай их интерес. Поторгуйся. И не бойся завысить цену, скажем, начни с десятки тонкого серебра. И потом скажи, что знаешь, где найти еще, она сама тебе цену накинет. Товар-то отличный, и очень редкий. Только приври о том, с каким трудом ты добыл эти волосы, может, она и на золото расщедрится. И не говори, что у нас их мало, вообще ничего не говори. — Да понял я, не дурак. Лучше прикрой его чем-нибудь. А то срам какой-то, не одежда , а рванье. И он же, ну, стухнет скоро... — Ничего с ним не случится, тут мясо не портится. Я сотню раз хранил здесь свежую дичь... Но если хочешь, вон мешки... Да брось так, вернемся — разберемся. Прошло бесконечное время прежде, чем Ирьен сумел пошевелиться. Снова вокруг висела непроглядная темнота и тишина. Онемевшая, как будто покрытая коркой глины кожа превращала тело в бесчувственный кусок мяса. Он знал, что где-то тут должен лежать мешок, но никак не мог его нащупать. В конце-концов, он бросил безуспешные попытки и потянулся к волосам. И снова неуклюже и наугад хватал воздух, пока голова от рывка не дернулась, и Ирьен сразу же убрал руку, боясь повыдергивать себе волосы с корнем. Какая нелепая была бы смерть — оторвать себе голову, дернув за косу. Если он думал, что прошлое пробуждение было худшим, то сейчас он бы и остальные косы отдал бы, чтобы оно, и вправду, оставалось самым тяжелым в его жизни. А ведь сейчас он даже по-настоящему и не спал. Что же случится, когда он и в самом деле заснет. Время в этой темноте не чувствовалось. Чтобы вновь не застыть, он все же заставил себя ходить — сначала очень медленно, каждый шаг на три-четыре вдоха, потом, чем больше он изучал неровности стен и потолка, все увереннее. Он отсчитывал вялые толчки сердца и вдохи, однако, вскоре это перестало иметь значение и он просто ходил, потом снова сидел. Что-то наподобие жизни возвращалось медленно, и начало казаться, что сидя он сможет сохранить больше тепла и жизни. В полном темноте чувства обманывали. И когда послышались шаги, он вернулся на прежнее место и прикрыл глаза. Принесенная горелка, которую поставили рядом, не только коптила и потрескивала, но и притягивала своим светом и мнимым теплом. — А-а-а! — Фириш отскочил, как от огня, и как-то неловко сел на пол. — Д-д-дядя Кове, он шевелится! Он живой! — Что? Как мертвый может быть живым? — Сам смотри! Ирьен глухой с досадой понял, что не почувствовал, как потянулся к теплу и свету. — И правда, палец шевелится. Не дрожи, я видел, как у мертвецов шевелились губы, и как они вздыхали, прям как наш Сурин над тарелкой пустого супа. Но они не становились от этого менее мертвыми... — Вот-вот, смотри! Вон опять, видишь! Долгая тишина заставила Ирьена приоткрыть глаза. — И впрямь, что ли? Может, колдовское место здесь? Вдруг и руку мне вылечит, раз даже покойники оживают? — Гляди, гляди, глаза открыл. Смо-отрит! — и сразу же нервно крикнул в самое лицо. — Эй, чего пялишься? Говори, кто такой? Чего молчишь? Больной, что ли? — Может, и больной, не встает, вон, лежит. Ирьену удалось, наконец, рассмотреть обоих. В неровном грязном свете коптящей лампы они сами казались грязными и больными. Знакомый «дядя Кове» с прошлого раза даже не сменил куртку. — Он нас понимает? — спросил Фириш — молодой, с большими зубами и неровно обрезанными волосами, висящими у лба сосульками. Его потертой курткой будто мыли полы в сгоревшей кухне. — Говорят, ожившие мертвецы забывают свою прошлую жизнь. — Не говори ерунды. Мало, что ли, я мертвецов повидал? И пока никто из них не пытался ожить. Мне гадалка рассказывала, что ей рассказывала ее мать, а ей рассказывал самый настоящий колдун, что в живых мертвецов верят только деревенские олушки. Ты же у меня не деревенский олушок? — Кове повернулся к Ирьену и по-доброму спросил. — Эй, помнишь меня? Я тебе еще помог избавиться от ловца. Назови свое имя, и я принесу тебе вина и запеченных яиц. И одежду поприличнее. Прости, что доставили тебе неприятности, и за волосы тоже прости, мы ж подумали, ты совсем помер, а ты, оказывается, жив. Не держи на нас зла, идет? Если ты забыл, меня зовут дядя Кове. А тебя? Но Ирьен прекрасно помнил трущобы, где его пытались убить только за то, кем он являлся. В тот день он накрепко усвоил, что нельзя называть свое имя тем, кто доставил ему неприятности. — Он только смотрит, но больше не шевелится. Тогда я заберу остальные, — и тут Ирьен рассмотрел в грубой руке черную длинную косу. Из груди как будто разом высосали весь воздух. Стук сердца отдался в голове. Ирьен задышал чаще, и Фириш это заметил — двумя пальцами приподнял руку Ирьена за запястье и отпустил. Рука ударилась о неровный пол. — Смотри, он больше не жесткий. Он точно болен! Наверное, и так скоро помрет, — и обернувшись к Ирьену, убедительно добавил, доставая из-за пояса большой нож. — Тебе это уже не пригодится, а нас прокормит. Преодолевая собственную застылость, Ирьен медленно потянулся к горлу этого Фириша. Но руку отбросили, как назойливую муху. Голову откинуло, когда грязная рука дернула за волосы, и никакое застлавшее глаза бешенство не помогло опередить нож, несколькими сильными движениями перепиливший косу где-то около уха. Когда нож нацелился на третью косу, рука Ирьена, наконец, добралась до тощего горла. Пальцы, почувствовав слабое тепло, стиснулись намертво. Это было приятно. Чувствовать, как оживает рука и в тело по капле возвращается жизнь. Это приятнее, чем горячее вино и домашняя купальня. Не было сейчас на свете ничего лучше, чем медленно сжимать жалкую, почти не согревающую шею и смотреть, как взгляд выкатывающихся из орбит глаз заливает паника. Будь лицо Ирьена сейчас подвижнее, он бы непременно улыбнулся. Дядя Кове, стоявший на шаг позади и отвлекшийся на горелку, заметил неладное только когда его племянник хрипнул и забился — не пытаясь вырваться, а в долгой предсмертной судороге. Бросился на помощь, но не успел — Ирьен дал ему возможность подойти поближе и с наслаждением под его тревожным, но еще не понимающим взглядом, раздавил горло, как водяной полый стебель — и хрустел он почти так же. Выдохнул. От смачного ощущения дробящихся костей стучавшая в висках ярость начала стихать и успокаиваться, как кипящая вода в котле, который сняли с огня. Шемаар бы такое не одобрил, пришла вдруг не прошенная мысль. И тут Кове подскочил ближе, но был отброшен слабым взмахом руки. Ирьен начал медленно, не выпуская из хватки горло Фириша, тяжело вставать. Какая-то грязная пыльная тряпка упала с колен. Две маленькие горелки с неровно мигающими огоньками давали слишком мало света. Уходящий в темноту коридор казался непроглядной дырой в стене. Кове молча перехватил большой нож и опустил голову, будто собрался бодаться. Добродушный незнакомец исчез. И не было никакой уверенности, что в нынешнем застывшем состоянии удастся с ним справиться. За движением ножа Ирьен никак не успевал, сначала думал прикрыться Фиришем, но не хватило терпения, и он в изо всех сил швырнул в Кове мертвецом. Получилось слабее обычного, но достаточно, чтобы оба вылетели за барьер, с влажным хрустом врезались в стену и замерли кучей ног, рук и потертой одежды. Ирьену понравился этот звук. Он собирался в дальнейшем вспоминать его с удовольствием. Ирьен шагнул к выходу, но уперся в приграду. Он-то надеялся, что раз эти двое свободно ходят сквозь него, то и ему удастся. Видимо, секрет в другом. Даже грязный тусклый свет придавал уверенности. Ирьен внимательно осмотрелся, запоминая каждую выемку на камне. На миг он пожалел, что никого подробно не расспрашивал про барьеры. Раньше в этом было нужды — обо всем заботился Шемаар, и — Ирьен был уверен — и в этот раз он тоже обо всем позаботится - придет и вытащит его отсюда. Нужно только дождаться. Про барьеры помнилось совсем мало - но главное, что эти поделки магов можно было сломать, если знать, где и как ломать. Ломать здесь можно только камень, чем он и займется, когда оживет немного больше. С сожалением он смотрел на недоступное теперь тепло. Все же, нужно было оставить обоих по эту сторону. Стоило немного подождать и кинуть чуть правее... Мертвец дрогнул, приподнялся... — Фиришш... о, бедный мой Фиришшш! — послышался стон, который можно было принять за злобное шипение. Значит, Кове выжил. И это так же значит, что до прихода Шемаара Ирьену нужно будет следить, чтобы этот лживый ублюдок не воткнул ему в горло нож или не отрезал последние волосы. Сейчас мысль о половине отрезанных кос уже не мутила яростью зрение. Стоило вспомнить ломкие кости в своей ладони, как сердце успокаивалось. Шемаар такое точно не одобрил бы. Но ему и не нужно об этом знать. Кове поднял мертвеца на руки и неровной походкой скрылся в темноте. Горелки он не забрал, и какое-то время, пока не потухли коптящие фитили, Ирьен исследовал свой маленький каменный закуток. Как же тут тесно. Да отхожее место в его поместье и то больше! Потолок низкий и каменный, всего на ладонь выше макушки, а в одном месте будто провисал вниз и заставлял пригибать голову, словно кланяться. На полу — такой же неровный камень, пыли немного, будто кто-то смел ее и мелкие камешки в мешки и сложил их в маленькую тележку. Сапоги пропали, одежда, в которой он сюда пришел, выглядела так, как и должна выглядеть — после бесчисленных острых веток и колючек, встреченных на пути. На полу лежал комом грязный мешок, стоило его приподнять, и в воздухе заклубилась пыль. Чуть дальше, куда Ирьен не мог дотянуться, лежали пыльные тележки, доски, палки, моток веревки — все старое, и какое-то ветхое. Не похоже, что люди часто здесь бывали. И в углу, куда недавно улетел Фириш, осталась лежать отрезанная черная коса. Хуже всего оказался холод. Каждое движение — будто ломка скорлупы вместо кожи, и суставы, как ржавые петли, приходилось двигать с усилием. Чтобы согреться и вернуть чувствительность рукам, Ирьен ударил кулаком стену — там, где она переходила в барьер. Сначала ударил несильно, сравнивая крепость стены и своего кулака. Со второго удара откололись каменные куски и брызнули во все стороны осколки. Но вместо пропавшего камня кулак оттолкнулся от невидимого барьера. Какая, все же, странная штука — никак не вредит, не бьет в ответ, как камень, даже если ударишь изо всех сил, но не пропускает — ни Ирьена, ни камни, брошенные Ирьеном. Но зато мертвое тело того Фириша пролетело без помех. И вся одежда, что была на нем, тоже. Затрещав, последний фитиль погас. Ирьен напрягся. Темнота нервировала. Он не мог правильно чувствовать свое тело, и не мог видеть его, он терялся в пространстве и времени, и уже ни раз бился головой о выступ на потолке. Чтобы больше этого не повторялось, он принялся неторопливо и размеренно сбивать его кулаком — это немного помогало отвлечься от лезущих в голову мыслей. Никто не приходил. Иногда в темноте начинали мерещиться какие-то звуки и шорохи, и Ирьен тогда затыкал уши ладонями, чтобы понять — настоящие они, или вызваны долгим одиночеством. Иногда над головой проносился ни с чем не сравнимый стон, будто камень вздыхал, и тогда Ирьен начинал ощущать себя внутри желудка каменного зверя. А вдруг никто не придет? Он постучал себя по груди — чтобы удостовериться, что тело не растворилось в темноте, и все такое же крепкое. Да и холод изнутри нужно было выбить. Шемаар точно придет. Он всегда приходит. Снова вспомнился тот день. Вот Ирьен поднимается по лестнице, вот открывает дверь... Былая острота эмоций и злость остыла и сменилась какой-то огромной и бессловесной обидой. Она затапливала, как вода, он будто тонул в грязном пруду. Она делала его слабым и бездеятельным — заставляла сидеть на месте, смотреть в одну точку и раз за разом прокручивать в уме тот самый момент. Чтобы не утонуть в переживаниях, он снова вставал. Он знал, что после сна сможет бодрствовать несколько дней. Сколько точно — было неясно, за его расписанием следил Шемаар. Но в этой темноте он может просто не успеть заметить, как засыпает. Он никогда этого не замечал — просто переставал быть до самого пробуждения. И отвратительно думать, что в это время кто-то может прийти и отрезать ему не только волосы, но и голову, и он даже об этом не узнает. Нужно выбраться отсюда раньше.Глава 33. Западня
3 июня 2023 г. в 23:39