***
Его окружило живительное незнакомое тепло. Окутало плотным коконом, проникло в каждую клеточку тела, в каждый сустав и кость, согрело мышцы и кожу, насытило и расплавило в удовольствии лучше любого пряного вина и даже домашней горячей купальни. С самого пробуждения, раньше, чем открылись глаза, он уже мог чувствовать все свое тело — от кончиков пальцев и почти до кончиков волос. Не двигаясь, сквозь ресницы он видел чьи-то большие и сильные руки. Незнакомые руки. Одежда, добытая перед сном, пропала, но Ирьен о ней не жалел - вот это удовольствие, горячие, крепко обхватившие его руки - они стоило любой одежды. Он сам полусидел, как в кресле, окруженный со всех сторон чужим телом — кто-то, кого не нужно заставлять, связывать, чьи кости не пришлось ломать, добровольно и щедро делился своим теплом. И не только теплом. Нахлынуло и захлестнуло то, о чем он начал уже забывать — будоражащее сердце жгучее желание, какое бывало, когда пересидишь в купальне, а рядом сидит мокрый, скользкий от мыла горячий Шемаар... Без капли сомнения, это лучшее пробуждение в его короткой сознательной жизни. Почти весь вид загораживали плечо и большая, толщиной, наверное, с три нормальных, рука, обвивавшая Ирьена поперек груди. Даже в таком полумраке он рассмотрел, насколько гладкая кожа на мощном плече, и того ровного нежного цвета, что встречались на щеках маленьких детей. Не став себя сдерживать, Ирьен погладил огромное предплечье. Приятно. Как будто ласкаешь нагретую шелковую ткань. — Очнулся, наконец? Ирьен повернул голову, чтобы взглянуть на Кове. Прикоснулся щекой к теплой коже, и так и остался. Кому вообще нужен этот Кове, когда тут рядом такое греющее плечо? — Жаль, очень жаль, что ты не видел, что с тобой сделал Дук. Но у тебя еще будет множество возможностей. И я жду не дождусь, когда же услышу, как ты подашь голос. Как сначала будешь молить о пощаде, потом — молить о смерти. Ирьен потерся щекой о плечо Дука. Что бы тот ни делал, надо будет его за это отблагодарить. В тот раз Кове назвал Дука жабоголовым. Ирьен знал, что это означает, но он никогда не видел в живую ни одной жабы. Пробудилось уснувшее было любопытство. У Дука зеленое лицо в пупырышках? Или длинный язык? Ирьен начал поворачиваться и ему почти удалось увидеть кончик подбородка, но вдруг огромная ладонь опустилась на глаза и закрыла почти все его лицо. Ирьен попробовал еще раз, но чужая рука снова помешала. И над головой раздался глубокий протяжный вздох. Будто печалился огромный грустный пес. Что-то неразборчиво промычав, Дук напряг мускулы и снова расслабился. Сильный, понял Ирьен. Кого-то другого эти крепкие объятия и поглаживания могли переломать, как печенье из сухого теста. Но не Ирьена — он блаженствовал. Его мяли и обнимали горячими ладонями, грели. Он даже выпрямил одну ногу — потянуться, и почувствовал, как легко и плавно двигаются мышцы под кожей. Увидел, как шевелится каждый палец. Можно было лежать так бесконечно, однако, другое горячее желание подступало уже нестерпимо, и с ним тоже нужно было что-то делать. Шемаар бы точно сказал, что это неуместно и облил холодной водой. Но Шемаара тут нет — он не придет и больше ничего никогда не скажет. Дук одной рукой сжимал его поперек талии, и Ирьен передвинул его руку ниже. Дук оказался понятливым, простым, хотя и не очень умелым. Крупными у Дука оказались не только руки. Это было необычно, совсем не как с Хонатери. Гораздо веселее и приятнее — не нужно было думать и сдерживаться, опасаясь поранить. И Ирьен с готовностью отдался этим новым ощущениям. Где-то за барьером ругался Кове. Энтузиазм Ирьена только нарастал, а вот Дук неожиданно быстро потерял боевую готовность. Ирьен ободряюще похлопал по так и не отпустившей захват руке. Устал? Так быстро? А вот Ирьен, наоборот, чувствовал прилив сил и желал продолжать. Извернувшись рыбкой в скользких от пота объятьях, Ирьен оказался лицом к лицу к жабоголовым Дуком. Тот закрывал глаза и отворачивался, но Ирьен запер его голову в ладонях и так удерживал, пока полностью не удовлетворил любопытство. Это большое лицо, и правда, отличалось от всех, что Ирьен когда-либо видел. Младенчески-нежная и чистая кожа, почти полупрозрачная, очень большой безгубый рот с мелкими зубами, маленький плоский нос. Редкие светлые волосы острижены небрежно и коротко. Ирьен решил, что Дук похож на очень большую грустную рыбку. А тяжелые веки, придававшие взгляду слишком широко расставленных маленьких глаз недовольно-сонное выражение, немного напомнили о Хонатери. Вздохнув, Ирьен вернулся обратно — в живое и теплое кресло и настойчиво постучал тыльной стороной ладони по его плечу. Но Дук то ли не понял, то ли, и впрямь окончательно обессилел — он только мурчал на ухо и тискал, как Ирьен любил когда-то тискать Шемаара. Но раз уж тот выбился из сил, то дав немного времени отдохнуть, Ирьен взял инициативу в свои руки. Кове торопливо куда-то сбежал, но кому он нужен, этот Кове? Дуку и Ирьену было на него плевать, они были заняты друг другом. Этот здоровенный неразговорчивый человек не переставал радовать. Он не был злым, не пытался оторвать косы и ни разу не ударил, поэтому и Ирьен обращался с ним ласково, давал вовремя отдыхать и даже спать. И еще проснулся жуткий голод. Такого не было даже когда Шемаар надолго уснул, забыв оставить еды. Когда терпеть стало уже невмоготу, Ирьен укусил Дука за плечо — тот не возражал. Даже потеря куска с плеча не заставила Дука разозлиться. Было похоже, будто он почти не чувствует боли. Удивительная удача! Вкус был не примечательным, мясо жестким. Горло согрелось, и в живот будто плеснули теплого пресного вина. Голод на время унялся. Наверное, Ирьен мог бы уже начать разговаривать, но не видел смысла — Кове как сбежал, так еще и не возвращался, а Дук, кажется, был не слишком умен. Примерно, как сам Ирье в первые дни после проклятья. Или даже еще глупее. Когда Кове все же появлялся, иногда даже в компании Эта, Дук хватал Ирьена в охапку и поворачивался к выходу спиной. Кове ругался, Ирьен улыбался и поощряюще гладил Дука по покусанным плечам. Кове много угрожал и увещевал. Пытался стыдить. С таким же успехом он мог принести бочку горячего пряного вина и грозиться всем рассказать о каждом глотке, сделанном Ирьеном. А Дук был намного лучше вина. К сожалению, и у Дука был предел сил, он четырежды засыпал, и в конце-концов заметно ослабел. Сколько он еще продержится? Он же может выйти в любой момент, Ирьен сам видел, как Кове поманил большой бутылкой воды, и Дук чуть не расплющил Кове о стену, отбирая у него эту бутылку. Ирьен, помня о случившемся с Тариком, пить не стал. Смочил край рубашки Дука и постарался немного оттереть въевшуюся пыль и кровь. И тут Дук его снова понял правильно и стал старательно умывать Ирьена. Когда закончилась вода, в дело пошел язык. Такое мытье Ирьен долго терпеть не смог, и пришлось вновь отвлечь Дука, хотя, тот уже так утомился, что уснул на середине. Ирьена это не смутило, он закончил начатое и удобно утроился на больших коленях, накинув на себя безвольную руку, как одеяло, и уснул в полной уверенности, что новое пробуждение снова будет лучше прежних.***
И этого коня тоже пришлось оставить. Прошлые нашли себе новых хозяев. Нынешний — не успел, сначала он перестал слушаться поводьев, испуганно шарахался в стороны или замирал подрагивая и упираясь в землю всеми четырьмя ногами. И стоило Шемаару отойти, чтобы дать коню успокоиться, тот сорвался и, бешено тараща глаза, полетел по дороге. Гнаться за ним было не по пути, и Шемаар беспечно махнул на коня рукой. Если будет нужно, он и сам умеет бегать. Знать бы только в какую сторону. Из-за запутанных и извилистых дорог он начал сбиваться с направления и раздобыл две карты. Обе не отличались точностью — на одной слишком схематично набросаны главные пути, зато указаны названия даже самых мелких деревень, а вторую будто рисовал художник, больше думающий о красоте, чем о точности. Шемаар каждый раз засматривался на все эти завитушки и тончайшие линии, и уже начал замечать, как вокруг них появляются радужные ореолы. Из-за жара, наверное. Слышал, тут в лесах есть источники, бьющие из-под земли, в которых вода настолько холодная, что если в нее опустить руку, она покроется корочкой льда. Таких чудес Шемаар тут не встречал, но неподалеку от тракта иногда, и правда, попадались ключи настолько холодные и колючие, что из них не пила даже местная живность, а хитиновыми скелетами жуков-неудачников, случайно упавших в воду, граница воды и камня была украшена как ожерельем. Дурной энтузиазм первых дней сыграл с Шемааром плохую шутку. Сейчас он уже слишком далеко ушел, чтобы возвращаться. И у него оставалось не так много времени, чтобы отыскать Ирьена - без амулета, с двумя картами, где-то среди лесов Западной империи. Амулет рассыпался на четырнадцатый день — перед тем, как Шемаар остановился на небольшом постоялом дворе. Не на ночевку, просто хотел послушать чужие новости, и, может быть, найти кого-то, кто поможет ему сбить жар и немного прийти в себя. Как будто сговорившись с высохшей магической деревяшкой, в тот же день открылись старые шрамы, и теперь под рубашкой и кожаным жилетом Шемаар был был туго обмотан повязками, как мертвец перед сожжением. Дорожный плащ скрывал лишнее, поэтому его Шемаар не расстегивал даже за столом, рискуя показаться подозрительным и привлечь лишнее внимание. Как бы ни был он поглощен поисками, но слежку за собой заметил почти сразу. Вот и сейчас, за дальним столом, вне доступа прямого взгляда, неприметный путник в дорожном плаще неприметно ел и полностью сливался с обычными посетителями. Ел и пил без притворства с торопливостью изрядно изголодавшего человека. А у Шемаара карты не складывались в общую картину. Без поискового амулета оставалось только торопиться в правильном направлении, надеясь на удачу. Но правильное направление в западных серпантинах и лесах оказалось найти сложно. Тракт, по которому он шел последние три дня, на обеих картах напоминал ползущую волной длинную многоножку с трижды перебитым хребтом и тоненькими ножками-дорогами по бокам. Дорога петляла, ломалась и даже в одном месте загибалась в обратную сторону. Одним движением Шемаар сгреб все со стола и пошел к тот угол, где торопливо доедал ужин его преследователь. — Найдется хорошая карта? — без приветствий спросил он, садясь напротив. — Найдется, — почти ничем не показав удивления, ответил доверенное лицо генерала Дагила. — Доем, допью и покажу, — и как будто назло, перестал спешить. После большой кружки воды он откинулся назад и оперся спиной на стену. — Как же я устал за тобой бегать, — пожаловался он. Голос, и впрямь, звучал утомленно. — Ты не мог перестать вилять, как собачий хвост? Ну вот чего тебе не хватает, чтобы ходить по прямой? — Карты, — ответил Шемаар. — Нужна точная карта. — Есть сносная, — тот покопался в сумке и достал два свертка. — И еще одна — красивая. Шемаар с сомнением посмотрел на карту со знакомыми завитушками узоров. Кажется, куплена там же, где и карта Шемаара. А вот «сносная» выглядела обнадеживающе. Не без лишних украшательств, но дорогая промасленная ткань, плотная, как выделенная кожа, истертая местами, показывала, что пользовались ей немало — в некоторых местах линии дорог были исправлены, сделаны пометки, где-то зачеркнуты названия, где-то дописаны другим цветом. Шемаар взялся за карандаш и завис над изгибами нарисованных дорог, отмечая знакомые точки и с разочарованием посмотрел на результат. — И чем же ты недоволен? — поинтересовался Зирас-Тан. — Это лучшая карта. — Не достаточно. Нужна такая, чтобы эти шесть точек сводились в одну линию. — Ага, — догадался тот. — Твой поисковый амулет не очень точен. — Уж точнее, чем твоя карта, — Раздражение затухло так же внезапно, как и вспыхнуло. — Можно сократить тут, — он постучал по изгибу в виде петли, которая почти соединялась в самом узком месте. — Если идти по дороге, это лишних три дня. — Так всем кажется. Тут ущелья и провалы, трещины в земле такие, что дна не видно, ты будешь идти не вперед, а вверх и вниз, и потратишь в десять раз больше времени, чем по дороге. Не советую. Змеи кишат. Гады буквально валятся на головы. И ядовитые птицы. И ни одной таверны. — И ни одного борделя, — дополнил Шемаар. Сейчас не помешало бы иметь рядом Тиджина. И еще лучше, если бы тот еще не вылечил свою надорванную спину. А ведь он мог, хоть немного подумав, не лететь сломя голову, а зайти к Мариоль и забрать Тиджина с собой. Он-то здешние леса наверняка знает лучше. Такая хорошая идея и так поздно пришла в голову. — Тебе-то зачем? На твой голос любая девушка сама прибежит. — При чем здесь девушки? Шемаар вновь начал закипать на ровном месте, но только он поднял на Зирас-Тана взгляд, как тот вдруг плавным движением потянулся и накинул ему на голову капюшон, закрывая лицо Шемаара до носа. — Благодарю, — понял правильно Шемаар. — Принимаю. Пора уходить. И пригни голову. Как-то так само получилось, что Зирас-Тан поехал рядом. Сначала он вел себя достйно своего возраста и положения, но когда его конь начал буйствовать и сорвался в лес, где сломал себе ногу, сдержанность его покинула. — Ты приносишь неудачу, — обвинительно заявил он. — А я уже не так молод, чтобы ходить пешком там, где можно проехать верхом. Может, сам впряжешься в повозку, раз уж из-за тебя я потерял коня? А если начнешь буянить, я возьму этот нож, — он похлопал ножнам на поясе. — И по самую рукоятку воткну тебе туда, где у нормальных людей находится печень. Наверное, Зирас-Тан и сам не знал, как он выглядел со стороны - с заострившимся лицом и темными провалами глаз. — Когда вы в последний раз спали? — Когда ты бегал взад-вперед, вместо того, чтобы идти ровно к цели. — Когда я искал правильное направление, - поправил Шемаар. — Твой амулет настолько безнадежен? — Он безнадежно сломан, - признался Шемаар, хотя сначала собирался увильнуть от ответа. - Есть только направление. Если ваша карта верна, то впереди на многие дни пути сплошные леса. Возможно, ваш богатый опыт бродяжничества подскажет, где именно нам искать. — А ты не думал, что он перемещается, поэтому твои линии не сходятся? — Нет, точно нет. — Или что твой амулет вел тебя по ложному пути? На это Шемаару нечего было ответить. — Из-за тебя я иду пешком, — продолжил Зирас-Тан. — Это раздражающе медленный способ передвигаться по такой дороге. Из-за тебя я потерял хорошего коня и кучу денег, когда менял этого коня на первую попавшуюся кобылу. Теперь же у меня появилось желание оседлать тебя и погнать рысью на запад. — Оседлать? — услышал Шемаар, пропустивший все остальные жалобы мимо ушей. — Лучше ближе к вечеру. Если на пути так и не попадется приличного веселого дома. — Твои попытки шутить так же убоги, как и твое умение искать короткий путь. — Действительно, сейчас не лучшее время для шуток. Вечерело тут странно — из-за высоких деревьев казалось, что солнце застревало в густых ветвях до самой ночи, а потом растворялось в сером тумане до позднего утра. — Все же хорошо, что вы просто брюзжите, а не лезете в драку с кулаками и не докучаете лишними вопросами — Я уже не в том возрасте, чтобы устраивать глупые драки. Нож - надежнее и быстрее. И я внимательно слежу за тобой, учти это. Увижу, что ты теряешь выдержку и начнешь кидаться на людей, и мне придется тебя убить. - слова "не имею привычки кидаться на людей", Зирас-Тан будто не услышал. - Поэтому все вопросы приберегу на будущее. Хотя, признаюсь, ваш скорый отъезд из столицы слишком уж напоминал побег. Но я решил довериться словам генерала Хловера, он твердо убежден в вашей честности и преданности командующему. А вот генерал Мортелл очень ясно выразил свое недоверие вашим обещаниям. Этот день пути показал Зирас-Тана с другой стороны. Ворчливый невыспавшийся дед с горой предубеждений, решил для себя Шемаар. Когда раздражен, теряет всякую вежливость, переходит с "вы" на "ты" и угрожает ножом. — Там вода, — вдруг почувствовал Шемаар и свернул с дороги в лес. И не просто вода, а холодная, по запаху окружавшего воздуха чувствовалось, что ледяная, из самых недр северной земли. Зирас-Тан только вздохнул, натянул капюшон поглубже, поднял воротник и пошел следом, внимательно глядя себе под ноги. Это было даже не озерцо — небольшой ключ, бесшумно наполняющий каменную чашу. Переливаясь через край, прозрачнейшая вода уходила куда-то вглубь каменной пещеры. Дно чаши устилали старые листья, на поверхности плавали сухие иголочки, но под каменным козырьком пещеры все лишнее уносилось течением под землю. Зирас-Тан зачерпнул воды и с тихой руганью несколько раз плеснул в лицо. — Бодрит, как удар железной дубинкой в лицо. Кажется, будто сейчас череп треснет. Ты всерьез собрался здесь купаться? Ты же не должен любить холод. Шемаар уже скинул плащ и сапоги, расстегнул плотный жилет, сбросил рубашку и начал аккуратно разматывать повязки. Не было смысла скрывать очевидное. — О? — кратко выразился Зирас-Тан. — Где тебя так разделали? Бывал в нашей тюрьме? — Не бывал. Перестав пытаться отодрать прилипшую к коже ткань, Шемаар полез в воду. От резкого прилива холода даже речь отшибло. Как будто вокруг тела схлопнулся мертвый холодный металл и острыми молниями сквозь шрамы вонзился в тело. Стоило больших усилий, чтобы сразу же не выскочить на сухой мягкий, в сухих иголках, каменистый берег, а перетерпеть первые дергающие ослепляющие вспышки, и дождаться, когда тело остынет. И только после этого получилось расслабиться. — Расскажи-ка мне свой секрет, как, бегая без отдыха по лесам, выглядеть бодрее с каждым днем? Даже при том, что ты явно сейчас пытаешься сбросить излишки энергии. Откуда такой переизбыток? Шемаар окунулся с головой, вынырнул и сел, вытянув ноги. Вода доходила до подбородка. Затылком он оперся о каменный выступ. Повязки трогать не стал — сами отмокнут. Зирас-Тан продолжал что-то спрашивать, не дожидаясь ответов на свои вопросы. Кажется, он так пытается не заснуть. — Проторчишь там еще немного, вода закипит. И я смогу, наконец, вымыться по-человечески. Он подсел ближе, скрестив ноги — Шемаар мог бы легко не вставая дотронуться рукой до его колена — достал мягкую бутылку и нехотя из нее глотнул. — Будете это пить, убьете печень, — предупредил Шемаар, опознав по запаху настоенные на вине сухие толченые ножки жука-пискуна. Питье дает бодрость на долгое время, но плату берет похмельем, хуже, чем после самой тяжелой попойки. — Или остановите сердце. — Я трех лошадей загнал, гоняясь за тобой. Не до сна было. А с тобой-то что? Вода помогает? Или ты все еще мечтаешь о борделе? — Вода немного помогает. Пока. К сожалению, я не могу забрать это озеро с собой. Но есть способ лучше, обоюдоприятный, обоюдополезный и очень эффективный. Краем глаза Шемаар следил за лицом Зирас-Тана, ловил во взгляде ту отрешенность, поволоку, которые намекнут, что аккуратные незаметные внушения, начавшие еще с того момент, когда Шемаар подсел с картами, хоть немного подействовали. — Если ты собрался сидеть тут всю ночь, то я, пожалуй, посплю. Похоже, не сработало. Шемаар не удивился бы, узнав, что Зирас-Тан обвешан защитными амулетами, как торговец побрякушками. — А как же змеи? И ядовитые птицы? — Тогда поговорим? — Говорите. Мне это не помешает, — повязки, наконец, отмокли и дали себя снять. — Отвратительно, — не сдержался Зирас-Тан. — Хуже, чем я думал. — Значит, седлать уже передумали? — мягко поддел Шемаар и дольше приличного задержал своим взглядом его взгляд. Тот подался вперед, но быстро взял себя в руки. — Всего лишь хочу проверить твое состояние. Разумеется. Он мог даже не лукавить. — Как угодно, — насколько ему известно, Зирас-Тан, не смотря на свои таланты, лекарем не был, но за годы жизни наверняка научился хотя минимальному. - Дайте знать, когда захотите не только... — Это простое любопытство.. Когда Зирас-Тан коснулся его шеи, он сам обхватил его запястье, проскользил пальцами до сгиба локтя и там задержался. Из-за избытка энергии восприятие обострилось. Доверенное лицо генерала Дагила оказался старше, чем Шемаар предполагал. Даже учитывая смешанную родословную семьи Версенто, возраст и беспокойная жизнь давали о себе знать. Тело, которое выглядело снаружи молодым и здоровым, давно изношено изнутри. Понятно теперь, почему он так часто вспоминает печень - своя большая и горячая, наверняка болит. Легкие — как у того, кто долгое время провел рядом с пустошью, пренебрегая лицевой повязкой. На начальных стадиях излечить можно было бы, но с возрастом накопилось. Из-за состояния желудка Зирас-Тану пора бросать пить что-то, кроме чистой воды и лечебных настоев. Несколько переломов, сросшихся, но беспокоящих, суставы истерты, наверное, ходьба дается ему тяжело. Но даже не смотря на все это, он все равно оставался очень силен, вынослив, но переутомлен. Идеально. Лучше Тиджина. Человек, который в таком возрасте все еще любит совать нос во все дела лично, способен и делать необдуманные глупости. — Любопытство не всегда нужно удовлетворять, — на всякий случай предостерег Шемаар. — Ради чего тогда жить? — как-то смягчился он. — Только хочу предупредить, в этом танце я предпочитаю вести. — Какое совпадение, — вытягивая себя из воды, улыбнулся Шемаар. — Я — тоже.***
Решив воспользоваться передышкой с пользой, Шемаар разложил карты на камнях и перерисовывал «годную» карту на обратной стороне «красивой». Отвлекся только, когда Зирас-Тан медленно опустился в ледяную воду и резко выдохнул. — Это того стоило, — резюмировал он, поспешно выбираясь обратно и активно растираясь рубашкой. — Когда-то по молодости приходилось баловаться дурманами, но даже они действовали не настолько ... - он попытался подобрать нужное слово, но сдался. - Впечатляющий талант. Подколдовываешь же? Шемаар кивнул и снова склонился над картой. Это не отменяет того, что пришлось потратить много времени, чтобы растопить хроническую настороженность этого старика и годами вьевшееся желание все контролировать. Можно было бы справиться и быстрее. Но Зирас-Тан был немолод и слишком закоснел в своих привычках. Вероятно, только многодневная усталость и передозировка наркотиками, отбивающими сон, заставила его согласиться. — Уверенная рука, чувствуется большой опыт. Рисуешь? Шемаар покачал головой. — Зря. — Закончу, продолжим путь. Идти сможете? — Даже бежать смогу. Шемаар кивнул и продолжил. Осталось недолго. — Малословный. Зато Зирас-Тан на некоторое время станет словохотливым. Подобное случалось постоянно, Тиджин даже, бывший угрюмый молчун, теперь мог не замолкать полночи. Шемаар ускорился. Ему сейчас не хотелось говорить, но он был не прочь послушать. — Взгляни-ка на меня, — попросил тот, когда Шемаар уже сложил сумку. — Да, теперь можешь показываться на люди. Удивительно, что с твоей беспечностью, на тебя никто не обратил внимание. Или снова подколдовываешь? Шемаар заглянул в воду. Отражение выглядело нормальным. С началом пути Зирас-тан прекратил ворчать и жаловаться и расслабил руку, до этого слишком часто поглаживающую рукоять ножа. Шел вровень, на ходу жевал вяленое мясо и запивал водой. — По дороге я отправлял сообщения в столицу, там уже знают, что, вероятно, юный Сула где-то на западе. Майдкюген наверняка в курсе и должен уже организовать поиски вдоль Жагонейского тракта. — Не уверен, что Майдкюгену можно доверять. — И зря. Из всех командующих сейчас ему бы я доверял больше всего. — Вот как. — А вот окажись наш командующий на севере, был бы лишний повод для беспокойства. — У нас уже есть повод для беспокойства. А мы на западе. Зирас-Тан, умудрявшийся выглядеть одновременно и жизнерадостно, и угрожающе даже жуя твердый, как подметка, кусок мяса, не забывал между разговорами делать пометки на карте. — Ума не приложу, кому мог понадобиться наш командующий. Если бы он цеплялся за титул, был бы повод у Кернолахана. Или у Его Величества. Он же был готов отказаться от печати и уйти на покой. А что касается Майдкюгена — сложно найти более порядочного человека такого высокого положения. — Звучит так, будто вы предпочли бы служить ему. — Если бы и предпочел, а это не так, то не с моей фамилией. Но кому-то же это понадобилось. Или же все это ошибка гильдийцев, и никакого умысла тут не было. — Я бы не стал исключать причастности генерала Дагила. И не только его. Не мог он и полностью доверять Зирас-Тану. Чем старше человек, тем чаще он руководствуется каким-то своими непонятным соображениями. И была небольшая надежда, что Зирас-Тан проговорится где-нибудь по пути или хотя бы даст повод и подтвердит подозрения. — Да понял я, что у тебя на него зуб, но кто-кто, а генерал Дагил никогда не желал вреда командующему. — Не желал раньше — не значит, что не пожелает сейчас. — Тяжело с тобой. Какая генералу в этом выгода? Сложнее найти среди знати тех, кому пропажа Ирьена не выгодна. — Выгода - это чаще всего либо деньги, либо власть, либо месть. Мстить, вроде бы, не за что. Поэтому я ставил бы на власть и деньги. Кернолахан привезет с собой на юг деньги - чем не повод? Можно взять выше. Например, подставить самого порядочного, по вашим словам, Майдкюгена и подорвать к нему доверие. Представьте, на западе находят тело командующего юга, на юге требуют кровной мести, Его Величество начинает увиливать, на юге поднимается бунт, армия, ушедшая про запас возделывать мертвую землю, берется за копье... — Ты так и не сказал - зачем ему это? — А что ему терять? Не став продолжать мысль о том, что человек такого высокого положения как генерал Дагил, по своей воле отказавшийся продолжать свой род, вызывает подозрения. Все местные аристократы даже самой мелкой важности просто сума сходят, желая наплодить наследников на пять поколений вперед. Шемаар считал Дагила слишком прагматичным, чтобы не заниматься тем же. А так получается — он решил либо уйти, ничего после себя не оставив, либо же боится снова все потерять? Ну и для Шемаара не секрет, что юг давно прикармливает гильдийцев, и неизвестно, насколько они стали ручными. — Скажи ты подобное в другом месте и в другое время, давно лежал бы распотрошенный, как свиная туша у мясника. Когда виновных найдут, тебе придется забрать свои слова назад. — А можно и не искать. Можно просто назначить виновным кого выгодно. — Это так не работает. — С Диркеймом же сработало. — Сейчас ты говоришь то, чего не стоило бы. — Тогда, может, приглушите свои амулеты, чтобы не слышать то, чего не хотите слышать? Шемаар сорвал у обочины толстую травинку и сунул ее в зубы. Такая нехитрая мера немного помогала ему с навязанной потребностью болтать больше, чем нужно. Нестерпимо ныли кости. Наверное, так чувствует себя жук-трескун, когда ребенок надувает его через трубочку до тех пор, пока твердый панцирь не треснет с сочным «хрум», а потом отскочит в разные стороны, не в силах удерживать раздувшееся тельце. — Если направление выбрано верное, то нужно искать неподалеку от городов, — Зирас-Тан регулярно сверялся с картой и делал какие-то пометки. — Скорее, неподалеку от дорог и подальше от жилья. — Если верить твоим словам, что командующий жив, и это похищение, то им нужно было второе транспортное кольцо. И место, где скрыть его и магов. — Рядом с городом - неразумно. Лучше всего найти местечко в лесу, или в пещере, огородить его барьером... Да, там есть барьер. Кажется, я об этом упоминал. — Впервые слышу. — Значит, хотел сказать, но забыл. — Что же еще ты забыл мне сказать, но хотел? — Это я тоже, вероятно, забыл. Навстречу иногда попадались обозы или всадники, и Зирас-Тан всегда следил, чтобы Шемаар не показывался на люди без капюшона. — Вижу, тебе хуже. — Зато вам, как посмотрю, все лучше и лучше, — какая-то детская мелочная язвительность лезла в слова раньше, чем Шемаар успевал ее остановить. — Ты прав. Давно не было так хорошо, — охотно поделился тот. — Впервые за много лет моя печень не напоминает мне камень, по недоразумению попавший мне в бок. И в животе как будто поселились муравьи вместо острых каменных осколков. — Если захотите, станет еще лучше, — намекнул Шемаар. И вдруг Зирас-Тан рассмеялся. Его можно понять — эйфория после избавления застарелых недугов, хорошее настроение и совсем немного внушения. — Ну как от такого можно отказаться! Через два дня Зирас-Тан начал насвистывать, а вот Шемаар все больше мрачнел, раздражался и натягивал капюшон до самого подбородка даже на безлюдной дороге. Остановки становились дольше, во время одной из них Зирас-Тан даже быстро вздремнул и проснулся отвратительно жизнерадостным и полным сил. Его сосуд почти полон, полезнее было бы, получи он серьезную рану или сломай пару костей. Возможно, если его немного потрепать... — Пыльное небо, опять? — только и воскликнул со смешком доверенное лицо генерала Дагила. — Только отвернись, смотреть не могу на твое лицо, рука тянется к ножу. Шемаар отвернуться никак не мог, вместо этого перевернул Зирас-Тана на живот. И вдруг замер. — Окаменел, что ли? Но Шемаар не ответил — он вдруг ясно — яснее, чем все эти дни с начала поисков, сумел найти чужие глаза. Хорошие, зоркие глаза. И лицо Ирьена — так близко, что можно коснуться рукой. Может от крови и грязи, может от заострившихся скул оно казалось изможденным и постаревшим. Не сразу он понял, что одного глаза нет, вместо него — глубокие порезы, излохматившие веко, и плохо заживающая глазница, забитая свернувшейся кровью и пылью. Волосы в полном беспорядке, их стало меньше, и оставшиеся длинные пряди напоминали спутанный пучок грязных нитей — уже не черных, а серых. Единственный целый глаз распахнулся, на вечно-каменном лицо отразилось безграничное изумление. А потом он счастливо улыбнулся — сощурился, как делал это обычно. «Где вы?» — хотел первым делом спросить Шемаар, но вместо изо рта донеслось громкое радостное гыгыканье. Немой, понял Шемаар. Их окружал камень — низкий неровный потолок, стены, пол весь в пыли, крови и каменных осколках. Около маленькой лампы сидел незнакомый мужчина. Рядом с ним чернел выход. Шемаар сделал то, что мог — одной рукой — а это была большая рука, ее владелец - настоящий гигант, он подхватил Ирьена, прижал к себе и рванул к выходу. И тут же связь с глазами прервалась. Он предельно сосредоточился, и сумел пробиться. Вспышками зрения он видел, как большое тело, ударяясь о стены, куда-то несется. Один. Ирьен остался где-то позади. Барьер, решил Шемаар, там вероятно, и был барьер. Если он вернется, то скорее всего, сумеет его повредить. Но тело отказывалось повиноваться. Шемаару оставалось только следить. Далеко в лесу, он молча встал, оделся. Где-то на задворках сознания кто-то произнес «эй, плохая примета заканчивать, только начав», но, видимо, что-то поняв, больше возмущаться не пытался. А между тем короткими периодами ясности, он видел бесконечную, длинную, как кишка, неосвещенную пещеру. Камень вперемешку с деревянными балками проносились перед глазами. Слышалось тяжелое дыхание с влажными сопением и присвистом. Следующая вспышка — и он уже в лесу. Даже нет возможности осмотреться — он просто несся, как испуганный олень, с огромной скоростью, ломая попадавшие под руку ветви. Шемаар пытался запомнить все, что видел. Но картина мало отличались от той, что сейчас окружала его и Зирас-Тана. Однако, дорога неуправляемому здоровяку, кажется, была знакома — он не лез в гущу кустов и ямы, под ногами виднелась давно заросшая, но все же колея. Бездумно застегивая одежду, Шемаар присел у сумки. Зирас-Тан ни о чем не спрашивал, но с интересом опустился на землю рядом, уже одетый и готовый в любой миг куда-то спешно рвануть. Даже помог расправить карту, когда Шемаар в очередной раз замер, пытаясь не упустить новую вспышку ясности. Новая возможность осмотреться — и он уже на дороге — широкой, изъезженно колесами, вроде той, по которой Шемаар шел уже столько дней. И вместо того, чтобы снова нырнуть в лес, Шемаар помчался по тракту навстречу пробивающемуся сквозь ветви закатному солнцу. Карандашом он постарался как можно точнее наметить направление, угол поворота дороги относительно солнца, в какой стороне находилась пещера. — Пещера в лесу, — сказал он. — Длинная. Недалеко от дороги. — Это тебе показал чудесный амулет? — насмешливо хмыкнул Зирас-Тан. И тут же спросил серьезно. — Что-то еще? — Внутри барьер. — Та-а-ак, — понимающе протянул он. — Еще что? — Широкая дорога, похожа на тракт, под таким углом, - он провел линию прямо поперек карты. - Пещера — по левую сторону, если идти к закату. — Какие-то еще приметы? — До пещеры идет заросшая колея, с дороги ее можно пропустить. На другой стороне дороги - булыжник, вросший в дерево. Будут свежие капли крови на траве. Немного, но точно будут. — Ну что же, — Зирас-Тан забрал карандаш и начал сверять направление по карте. — Как далеко, можешь сказать? — Если по прямой — день пути, два, — Шемаар прикинул, что они слишком далеко, чтобы он смог управлять чужим телом, но достаточно близко, чтобы все же как-то видеть. — Ну, если совместить то, что мы знаем, это может быть здесь. Или здесь. Вот на этой петле. Мы пройдем небольшой городок Кимбан, там можно взять коней. Не для тебя, конечно. Ты пойдешь пешком, а я поскачу вперед. Осмотрюсь. Больше не задерживаясь, они собрались и поспешили выйти на дорогу. — То, что ты описал, похоже на старую шахту. Раньше, если под землей находили что-то ценное, то ставили небольшие барьеры, перегораживали шахту, чтобы никто посторонний ничего лишнего не стащил. Но так давно не делают. Лет семьдесят уже. А маги за свою работу теперь берут столько, что дешевле выстроить забор и нанять охрану. — Видимо, еще делают. — Скорее всего, остались старые заготовки. Если знать как, то их просто оживить. Нужны минимальные способности и знания. — В таком случае, тут я вас оставлю, — он не хотел бежать, тело чувствовало себя так, будто от любого резкого движения могло развалиться на куски. Но...— Нужно торопиться, — и признался, вспомнив все виденное. — Что-то мне неспокойно. — Еще посмотрим, кто успеет раньше, — проворчал Зирас-Тан. Однако, не рванул следом — просто прибавил шаг и быстро остался позади.***
Если раньше он считал, что хуже холодного пробуждения ничего быть не может, то нынешнее показало как сильно он ошибался. Резкая боль грызла со всех сторон, будто его резали длинными зазубренными ножами. Сначала казалось, болело все тело, потом самое острое сконцентрировалось в правой ноге. Как будто ее пожирала огромная крыса. Никогда до этого Ирьен не испытывал даже близко ничего похожего. Хотелось кричать, он даже открыл рот, но не смог издать ни звука - только задышал часто и неглубоко. Как обычно, он смог открыть глаза раньше, чем вернул себе возможность двигаться. Вокруг была кровь. Много крови. Следующее, что он увидел — довольное лицо Дука. Мелкие окровавленные зубы обгладывали правую ступню. Встретившись с Ирьеном взглядом, Дук улыбнулся. Пальцев уже не было, из наполовину обглоданной ступни торчали белые острия костей. Дук игриво прикусил кончик, и у Ирьена перед глазами заплясали красные вспышки. Дыхание застряло в груди, сердце зачастило. Второй, еще здоровой ногой, он неловко, но изо всех сил врезал Дуку в лицо, тот обиженно отстранился, но лодыжку из ладони не выпустил. После второго, еще более сильного удара у Дука хлынула из носа кровь, и он недовольно заворчал и засопел. Дук не ограничился ступней. Укусы, вырванные пласты мяса — на бедре, на руке, на плече. Бок покусан. Болело все, но любое движение ногой заставляло замирать, чтобы отдышаться. Теперь понятно, почему так кричал Тарик. Ирьен представил себя на его месте — даже плечи свело. Наверное, не нужно было ломать ему ноги. Веревки оказалось бы достаточно. Тогда и Кове не стал бы травить Тарика. Все эти беспорядочные мысли заглушились новой вспышкой боли в ноге. В ответ Ирьен уже с отчаянием обеими ногами резко откинул Дука к стене, а сам , скрипнув зубами до хруста челюсти, схватился за ногу и зажмурился, пережидая ошеломляющую незнакомую ранее боль. — Умница, Дук, — прокомментировал Кове, похоже, поселившийся на той тележке. — Хоть что-то его проняло, да? Еще немного, и он начнет молить о смерти. Когда Дук будет медленно поедать тебя заживо, я с радостью послушаю твои крики. Ирьену сейчас было не до Кове и его глупых слов. Он следил за приближающимся на четвереньках Дуком. Какой он, все-таки, огромный. В этот раз он схватил здоровую ногу и резко подвинул Ирьена к себе, навис сверху. И улыбнулся. И тут Ирьен ударил его кулаком по зубам. По мелким острым зубам, чтобы Дуку больше нечем было кусать и улыбаться. Передние разлетелись вдребезги, оставив во рту несколько острых обломков. Дук обиженно и низко заворчал. Он совсем не чувствует боли? Ирьен ударил еще раз, и еще — и каждый раз он весь словно взрывался ярко-красной болью, а вот Дук только гукал и улыбался беззубым ртом, капая кровью Ирьену на лицо. И вдруг что-то изменилось. Или просто мерещится от боли. Лицо Шемаара неуверенными мазками меняло лицо потерявшего весь свой радостный энтузиазм Дука. Он словно попытался что-то сказать, но получилось только неразборчивое шепелявое гыканье. Вдруг он поднял Ирьена и сорвался к выходу. С разгона и со всей Дуковой силы он впечатал Ирьена в барьер. Удар был силен. Кажется, хрустнули кости в плече, но в теле было столько разной боли, что Ирьен в этом был не уверен. Он рухнул у самой границы и какое-то время хватал ртом воздух, не способный думать ни о чем, кроме желанной хотя бы короткой передышки. Дук тем временем растерянно приостановился, и вдруг сопя и гыгыкая пропал в черноте выхода, толкнув по пути плечом Кове. Какое-то время о нем напоминал только удаляющийся топот босых ног. Кове поднялся и достал нож. Не спуская с него взгляда, почти не дыша, Ирьен отполз к стене, туда, куда до него не дотянуться. Кове поигрывал ножом и всем своим видом показывал, что готов шагнуть за барьер. Но он не шагнет. Струсит. Даже сейчас Ирьен все еще способен разбить его голову одним ударом. Просидев так напротив друг друга, Кове, в итоге, ушел за Дуком, оставив одну из горелок дергать пламенем тени на неровных стенах. Ирьен в буквальном смысле отлип от залитого кровью пола и сдвинулся правее - туда, где лежала одежда Дука. Далеко не сразу, но едва боль притихла, натянул на себя рубашку — длинную, почти до колен. Он одновременно по-привычке собирался сохранить оставшееся тепло, хотя в то же время очень хотел замерзнуть быстрее, чтобы перестать чувствовать. Но замерзал он медленнее обычного. Слишком медленно. Будто тепло Дука цеплялось и липло к телу, как и сам Дук, как кровь вокруг, как неоттираемая пыльная грязь, въевшаяся в каждую складку тела. Нескоро, совсем нескоро дыхание начало выравниваться. Потерявшая привычный вид ступня по-прежнему дергала болью, но уже не до замирания сердца и темноты в глазах. Он смотрел на нее и не мог понять, что же сейчас чувствует. В голове вместо мыслей будто плотный горячий пар. Время шло. Надежда, что Шемаар где-то рядом, постепенно таяла. Но сейчас Ирьену было достаточно и того, что он где-то есть, что он пытался, и, возможно, все-таки, ищет. Если раньше придет Дук, то сколько времени ему понадобится, чтобы съесть Ирьена своим беззубым ртом? Ирьен надеялся, что достаточно много, чтобы Шемаар успел сюда добраться. Ирьен больше не вставал. Он закрыл глаза, чтобы не видеть ни свою ногу, ни черные пятна застывшей крови на камне. Когда он открыл глаза, вокруг была темнота.