Путешествия двух бродячих

Гизмо открыл глаза. Смотрит в сторону, Полночь тоже здесь. Где бы это «здесь» ни было, страх, что Полночь резко прекратит телепортироваться вместе с Гизмо, оставался. Это странное чувство, как воздух, вроде смотришь и не видишь, а как только этот самый воздух нагревается, становится отвратительно знойным, то тут ты, конечно же, его ощущаешь. Вот и сейчас страх «нагрелся» и «остыл». Ебанные прыжки из Африки в Антарктиду. Почему он вообще волнуется? — Как ты, друг мой? — Полночь выглядел измученным. Если Гизмо принял все эти события, как чёртов факт его биографии, то Мистера Полночь всё это знатно потрепало. Конечно, блять, потрепало, тот раз был только второй его телепортацией, он словно ребёнок, не приспособленный ко взрослый жизни. Гизмо же тот самый дед, кой под сигаретку растолковал бы всё про всё. Но рыжий и ни курит, и ни человек от слова совсем. Просто более опытный во всей этой мантифолии с телепортациями. — Странно, что первый твой вопрос не «где мы». Прогрессируешь. Мой друг, — Гизмо не сдержался и передразнил «своего друга», ну серьёзно, вся его манерность забавляла, хотя Гизмо настойчиво не воспринимал, что и раздражать она перестала. Просто забавляла. Смешно. Ни больше. — Это машина? — Полночь проигнорировал замечания в свою сторону. В который раз он это делает? — Выходит мы в багажнике. Слабое окружающее их кряхтение и правда вполне характерно машине, может быть поезду, когда лежишь на своей кушетке, все соседи уже спят, а ты один такой оболтус, вслушиваешься и думаешь обо всём маловажном. Не то чтобы этот звук был ужасным, наоборот успокаивал, хоть и правда не давал заснуть. Было в этом что-то особенное. Сейчас Гизмо и Полночь, сверкая своими яркими глазами в темноте, слушали это кряхтение, только вот ощущение атмосферы поезда им незнакомо, что крайне меняло их восприятие ситуации. Опять непонятно где, направляются непонятно куда. — Спасибо, — опять не сдерживал себя Гизмо, совесть грызла его, как и когда-то в прошлом, когда он самоотверженно подверг себя телепортациям. О чём он думал? Как раз таки о внутренних терзаниях, не мог он не последовать за хозяином. Чувство долга. Чувство благодарности? — В плане ты понимаешь. — Я тебя уже не понимаю. То ты ведёшь себя крайне отвратительно, даже не скрывая своего презрения, то вообще непонятно что. Зачем ты вытащил меня из той клетки, если я сразу тебе так не понравился. Я не то чтобы хочу предъявлять тебе за это, серьёзно, обстоятельства сложились именно таким образом, но ты мог бы поделиться? — Полночь и вправду не истерил, — Что вообще происходит? Что не так? Действительно, Гизмо, что за хуйня? Если бы он знал. Если бы. Сейчас к Полночь у него было чувство благодарности, то самое чувство долга, но к Салли оно совсем другое. Словно сковывало железными цепями и удушало. К Полночь всё более свободно, цепи — верёвка, кою Полночь держал в своих лапах. Гизмо не дал ответ и багажник погрузился в тишину. — Я сам не понимаю, — удосужился дать ответ рыжий. Ебанная душевность этого «Мистера» так раздражала и в тоже время уж слишком нравилось Гизмо. Выходит Гизмо раздражала лишь собственная неоднозначность. Сложно. — Ладно. Кочка на дороге уже с концами дала понять, что они куда-то едут, вроде в этом и не нужно было убеждаться, но всё же. Мат со стороны водителя приглушённо слышен. Он пьян? — Почему ты хочешь найти Френ? — Гизмо в последнее время терзали сомнения насчёт правильности его решений, действий. А ведь когда-то он был таким уверенным. — Потому что она хотела бы найти меня? Привязанность некая. Допустим, уходя в магазин, она обязательно прикупила бы что-то для меня. Что-то типо тёплых человеческих уз, как дружба, только лучше. Ни чувство долга, ни чувство благодарности. Привязанность, говорит он, тёплые узы. Почему-то это подкосило Гизмо в худшую сторону. Но Сал же ведь тоже обязательно взял был ему вкусностей, приласкал бы, в чём твоя проблема Гизмо? В чём? Сложно. И это ебанное «сложно» не объяснить. — Я скорее должен. Ну не могу же я взять и не искать, — и здесь Гизмо начал сомневаться. Эти сомнения сжирали изнутри, кажется они чертовски голодны, так и хотят вырваться наружу, изначально облизнув каждую косточку кота. Рыжий всё ещё сопротивляется, — Да и есть ли у меня что-то на выбор? У тебя его тоже нет, ну я так понимаю. — Расскажи про телепортации. Я мало знаю о твоих телепортациях, — Полночь хотел закрыть нынешнюю тему, — У тебя было большое количество различных инцидентов и казусов? — О да, — мысленно он представлял себя тем самым человеком из рекламы, кой открывает банку газировки и издаёт это «О да». Как давно он не видел рекламы? — Много чего было, вчерашний случай один из самых безумных что-ли, признаю. — Ну так расскажи. Полночь просто хотел расслабиться. Из полученного опыта он понял, что беспокоиться о местонахождении и о том, как бы выбраться — бессмысленно. Всё это бессмысленно. Именно от таких мыслей Мистер Полночь хочет отдохнуть в разговоре с Гизмо. А стоило ли? Может если бы он чуть сильнее напряг свои извилины в голове, то смог придумать план для спасения себя, Френ, возможно помог бы Салли и Гизмо. Но как же он выдохся. Если он в самом деле начнёт думать масштабно, результат всё равно будет нулевым. Из информации только: бесконечные телепортации, какой-то там странный ученый Тодд и его устройство, что работает неправильно. Это совершенно ни к чему не приводит и вряд ли приведёт. Не приведёт же, да? — Вообще из самого любимого я помню мир состоящий полностью из облаков, там не было ни жителей, ни чего, что могло бы создать хаус. Лишь покой, — Гизмо начал не с того момента и понимал это, но не так страшно. Выкрутится, как и всегда, — Вообще, я уверен, прям сто процентов гарантия, у каждого мира есть противоположный. Знаешь поговорку «у палки два конца», прикинь два мира расположены на этих концах и один является альтернативным. Гизмо опять завёл речь в не то русло, но почему-то довольствовался этим. Он словно Тодд в своих заумных очках. — И твои телепортации заносили тебя в такие места? — Полночь заинтересовался. По крыше стучали капли дождя. Когда он вообще начался? В любом случае водитель не делал перерывов, продолжал гнать на одной и той же скорости, так казалось неизвестным ему «пассажирам», Полночь даже подумал, что этот человек боится получить злосчастный штраф, раз так трепетно соблюдает установленные правила. Ну или же у Мистера Полночь опять развивается паранойя с «шестым чувством», прямо-таки обострение. Всё же большое количество немых стуков создавали атмосферу душевности, она подходила под разговор, казалось будто Гизмо и Полночь те самые друзья из клише-фильмов, где тюремщик отсидел десять лет, вышел и сразу на «разговоры» к другу под рюмочкой спиртного. Один нюанс: они коты, а не люди, причём непьющие. — Ещё нет, — Гизмо уже полноценно игнорировал излишки канцеляризма «Мистера», — вообще, как ты появился, телепортации стали по более людским местам. Город, больница, даже сейчас мы в человеческой машине. Хотя может быть водитель свин, — Гизмо вспомнил свои похождения по вселенной с такой альтернативой. Вселенная свиней и свинтусов. И такое бывало. Зря он откусил альтернативного шашлыка, человечина его не привлекает от слова совсем. Тогда он даже понял Салли и всю их компашку, что так не терпела колбасу. Психологические травмы серьёзная штука. — Это оскорбительное высказывание? — Если называть свина — свином, то думаю нет. Наверное. Только если свин оказался свинтусом. В том мире своя мобильность и касты, если ты понимаешь о чём я. Полночь не особо вникал. Этот шум так и соблазнял его вздремнуть, просто расслабить мышцы, мысленно он уже успел проникнуться рассказами своего коллеги по несчастью и не напрягаться. Недавние события явно его потрясли, словно банку газировки, заставляя выплеснуть адреналин, как какую-то колу. Место для сна вроде не подходящее, но он слишком пуст. Банку нужно снова заполнить колой. Полночь заснул. В общем-то почему нет? Следующее телепортация может привести в более ужасное место, чем нынешнее, также наполненное неизвестностью, разницы нет, поэтому раз он захотел вздремнуть именно сейчас — он вздремнет именно сейчас. Умей ловить моменты. Гизмо даже трогать его не стал. Пусть спит. — Всё же ты меня не раздражаешь, — тишина заставляла уходить в своим мысли вновь и вновь. Говорить думы вслух было некой странной привычкой Гизмо. Эту странность вряд ли бы кто-то заметил из людей, где-то там в прошлом, где Сал ещё не серийный убийца, Тодд не так сильно помешан на своих безумных идеях, и вся их компания не делает глупостей. Может жалкое мяуканье, те самые мысли вслух, и оставалось для людей жалким мяуканьем, но ласку он всё равно получал. Это в какой-то степени обидно. Это как хвалить писателя за то, что его текст состоит из букв, при этом делая смысл совсем маловажной частью. Однако в прошлом Гизмо и мечтать не мог о большем. Не мог мечтать о бесконечном числе миров, о различных созданиях, для которых жалкое мяуканье будет полноценными мыслями вслух. В тексте автора видят смысл, а не набор букв. Почему-то Гизмо трудно об этом думать. Внутренние принципы не соответствуют поступающим мыслям. Сложно. Опять это ебанное «сложно». — Сложно, — он смотрит на Полночь, очередной камень падает с плеч. «Сложно» — кажется любимое слово Нила, Гизмо уже не помнит, что должно быть прискорбным, он не чувствует вины, этот камень почему-то тоже упал. Нил говорил так постоянно, Тодд был слишком сложным для него. Дурацкий каламбур. Дурацкое «сложно», ненавидимое Гизмо. Но всё равно каждый раз, как он представлял своё возвращение домой, возникало это «сложно». И чёрт побери, это действительно так. — Не ищи меня, — холодный, стальной голос окутал его рассудок. Словно окунуться в прорубь или даже банально умыться холодной водой. Гизмо пробрала дрожь. Голос был чужим, но таким чертовски знакомым, он не может вспомнить кого-то кто говорил так пусто, так трезво и холодно. Ни один человек не создавал такой эффект, а человек ли это? Точно человек. Кто ещё способен заставить Гизмо захлебнуться в воспоминаниях? Узнать этот голос в других тонах тяжело, но подсознание само с этим справится. Подсознание помнит куда больше. Кажется Гизмо даже не понял значение сказанного. Лишь буквы без смысла. Кола без банки. Бред. Гизмо тоже не помешает поспать.