unease

Если бы Тэхен задумал перечислить все то, что ему нравилось в Чонгуке, у Чимина бы завяли уши уже на второй минуте монолога. Так что о своих маленьких слабостях в образе большого хорошего мальчика Тэхен красноречиво молчит. В принципе весь день настолько подозрительно молчит, что Чимину хочется съездить ему по лицу пакетом. Чимин сдерживался, потому что настроение праздничное. С утра удалось успешно провернуть операцию по налету на торговый центр в поисках шмотья и вдохновения, а у Тэхена не нашлось достойного повода остаться в безопасности домашних стен. Говоря по правде, Чонгук уже успел постепенно приучить своего бойфренда к тому, что если выходить на улицу чаще, чем раз в неделю, мир не то что не рухнет, да еще и сравнительно повеселеет, так что вытаскивать друга за покупками больше не приходилось насильственно. Чаще всего. Правда, если обычно Тэхен лишь придерживался имиджа праведного мученика, таскаясь за Чимином с его пакетами от магазина к магазину, на этот раз он даже не пытается выразить недовольство. Необычно? Весьма. Повод доебаться? Чимин только с радостью. — Чонгук-и опять собирается украсть тебя после обеда? — закидывает он удочку максимально ненавязчиво, но тут же понимает, что попал точно в цель, когда Тэхен едва заметно сереет лицом. — Типа того, — односложный ответ. Сигнализирует об отлично знакомых Чимину пиздостраданиях, неудачно прикрытых деланно равнодушным видом. — Куда собрались? — К нему. — О-о, — понятливо тянет Чимин с толикой уважения в голосе. Как бы Тэхен ни выебывался, гонять к Чонгуку в пригород, где он жил с родителями в симпатичном коттедже, ему страшно нравилось. Они бывали там не то чтобы часто из-за того, как заебно было добираться Тэхену туда-обратно, но зато у Чонгука имелась классная гостиная, где можно было сколько угодно рубиться в приставку, классные родители, которым Тэхен (что удивительно) даже понравился, и классная веранда, где Тэхен с огромным энтузиазмом валялся на Чонгуке в подвешенном гамаке и позволял себе распускать руки. — Вернешься поздно? — уточняет Чимин, пристально наблюдая за реакцией. Реакция была неоднозначная — Тэхен стушевался еще больше. — Завтра. Чимин присвистнул. — А ну-ка с этого момента поподробнее. Я что, становлюсь свидетелем выведения ваших отношений на новый уровень? В ответ глаза Тэхена почему-то только наполняются ужасом. У Чимина хватает айкью предположить, в чем проблема. Последний раз Тэхен подпускал к себе кого-то несколько лет назад, и закончилось все не комильфо. То, что он уже относительно долго встречается с Чонгуком и не предпринимает открытых попыток к позорному бегству, говорит о том, что тут все серьезно и полюбовно. Но это совершенно не значит, что Тэхен не очкует. Скорее, наоборот: если он думает, что сегодня они, судя по всему, переспят, значит, в голове у него идет жестокая и кровавая война со своей неловкостью и загонами. Тэхен дергает плечом и отводит взгляд. — Ага, но у меня ощущение, что я могу сдохнуть в процессе, — и выглядит настолько несчастным, что Чимин даже не может заржать. Хотя очень хочется. — Что ж, дружище, тебе исключительно повезло. Я готовился к этому дню с того самого момента, как Чонгук-и в своей рыцарской манере заявил на тебя права, и… — Блять, к чему ты-то там мог готовиться? Чимин смотрит на него снисходительно и даже немного жалостно, как на неразумного ребенка. — К подробному инструктажу, конечно же. Звучит как пиздец, если честно.

***

Инструктаж Чимин декламирует за обедом, не скупясь на детали и вгоняя в краску и праведный гнев других посетителей кафе, где они вдоволь наедаются салата из одних овощей (Чимин) и отвратительно калорийной, но восхитительной пиццы (не Чимин). Тэхен чувствует себя еще менее подготовленным, чем до этого разговора. Все возможные сомнения, которые могли возникнуть в его мыслях — они возникли именно во время него. Правда, зерно позитивных размышлений, закинутое в его голову с легкой чонгуковой руки, позволило от части сомнений отбрехаться, но, черт возьми, из прострации, настигшей его за обедом, Тэхен все никак не мог выйти. До поры до времени. НЕ хмырь, 14:23 сегодня отбой: ( Тэхен внезапно чувствует себя настолько разочарованным, что даже сам себе удивляется. И это — после всех невеселых размышлений. Чего-чего, как отбой? Он почти что настроился…

Вы, 14:23 что-то случилось?

Ах, да, он, вроде как, научился отвечать на сообщения, не выжидая несколько минут, чтобы увеличилось чувство собственной значимости. По правде говоря, отказавшись от дурацкой привычки, Тэхен обнаружил, что диалоги «в режиме реального времени» доставляют намного больше удовольствия, чем одному ему ясно чем продиктованный выпендреж. НЕ хмырь, 14:24 походу простыл вчера думал быстро пройдет, у меня всегда быстро проходит не прошло

Вы, 14:25 я у тебя вроде оставлял противовирусное, выпей горло болит? насморк?

НЕ хмырь, 14:25 да че противовирусное, я чай выпил с лимоном кружек пять уже, ба говорила так быстрее болезнь уходит да, все вместе ( По тому, как Тэхен закатывает глаза, прочитав сообщение, Чимину становится ясно, что в системе жизнедеятельности друга активировался моуд курицы-наседки, привести который в спящий режим являлось задачей наивысшей сложности. Тэхен же негодует, как никогда: в этом был весь Чонгук с его беспечностью. Сродни ситуации, когда лыжнику дают и лыжи, и палки, а он выбрасывает последние и начинает отталкиваться руками. Нормально вообще?

Вы, 14:27 твоя болезнь точно простуда? мне кажется она поразила мозг

НЕ хмырь, 14:27 ахахах да почему

Вы, 14:28 да потому что он, чонгук, походу уже мертв

Тот скидывает кучу смеющихся смайликов и, видимо, решает, что на этом доказательства обратного исчерпаны. И говорит, мол, не приезжай, не хочу заразить. Правда что, у Тэхена уже успевает произойти возгорание в области пятой точки ввиду методов лечения Чонгука, и мозг мертв, кажется, у них обоих — Тэхен вспоминает, что родители больного уехали к друзьям кутить, а это значит, что их чадо должно было провести в скверном состоянии все выходные в одиночестве. Лечась чаем с лимоном. И «не хочу заразить» для Тэхена больше не аргумент. Чимин комментирует коротко, благословляет на поездку и тезисно повторяет инструктаж, от которого повышается совсем не уровень уверенности, а кринжа. Тэхен успевает узнать, что тени у Чимина сегодня в оттенке «дэнжэр», что переводится как опасность и грозит Чонгуку, если Тэхен приедет и обнаружит, что тот опять пооткрывал все окна в доме и не надел теплые носки. Он пооткрывал. Это становится понятно сразу, как перед Тэхеном распахивается гостеприимно дверь, выпуская сквозняк и открывая придирчивому взору… сначала даже не Чонгука. Почти привычным грациозным движением померанский шпиц Пивасик бросается Тэхену в ноги, пытаясь своими короткими лапами проложить себе путь наверх, к рукам, и оглушительно тявкает, словно умалишенный. — Во-от, кто по-настоящему мне здесь рад, — ворчит Тэхен, хватая комок меха и легко подкидывая в руках, пока Чонгук выходит из оцепенения. Только после этих слов, очнувшись, тот выдает: — Привет, — и звучит так рассеянно, словно и правда даже мысли не мог допустить, что Тэхен явится на порог с желанием убивать и заботиться в пропорциях два к одному, — Ты приехал. — Я приехал, а ты все еще не пустил меня внутрь, — цыкает Тэхен и выразительно приподнимает брови. Это заставляет Чонгука расплыться в солнечной улыбке, а через мгновение — замяться в нерешительности. Тэхен проходит внутрь, и эту нерешительность считывает, как с открытой книги. Что уж там — у Чонгука чуть ли не на лбу горящие буквы: я хочу обнять тебя, но болею. Подумаешь, болеет. Тэхен, вон, совсем-совсем не тактильный человек. Определенно, не тот тип людей. А касаться Чонгука ему хочется постоянно, не внимая голосу разума. Он сам сгребает Чонгука в охапку, осторожно скинув Пивасика на пол, и над ними обязательно должна загореться неоновая табличка «так делать нельзя и не стоит и вообще». — Не то чтобы я не рад, что ты здесь, — Чонгук чмокает его в макушку и отстраняется, заставив Тэхена залиться позорным румянцем человека, не признающегося даже самому себе в том, что он в ком-то «по уши», — Но я все еще болею. Тэхен смеряет его внимательным взглядом с головы до пят и хмыкает: — По тебе и не скажешь. Кто вообще в таком виде болеет? Хоть сейчас на обложку Allure, — и смеется. Чонгук и правда выглядит удивительно хорошо даже несмотря на заметно осипший голос, красный нос и влажные волосы. — Хватит заливать, а, — ржет Чонгук, проходясь ладонью по волосам и отбрасывая их со лба. — Серьезно, ну идеал же. — Никто не идеален, — только и пожимает тот плечами, в процессе помогая Тэхену скинуть куртку. — Кроме тебя! — также посмеиваясь, Тэхен следует за Чонгуком в сторону гостиной, где тот устроил себе логово болеющего напротив большой плазмы. А Чонгук внезапно тормозит и оборачивается. — Это заставляет тебя думать о себе хуже? Вот так — в лоб. В этом весь Чонгук. Не только в беспечности, открытых окнах и внешности греческого бога на корейский манер. В прямоте. Тэхен и сам стопорится, задумавшись на секунду. Еще пару месяцев назад в мыслях ответ бы мгновенно сформировался однозначный, хотя озвучил бы он нечто иное во избежание нудных попыток переубедить. Но то — пару месяцев назад. Когда они еще были друг другу «он странно смотрит и носит мне молоко» и «он шугается меня и подпирает дверь в комнату креслом». Что-то изменилось, и это на удивление приятное чувство, к которому Тэхен прислушивается и качает головой. — Это заставляет меня хотеть стать лучше. Чонгук улыбается словно бы облегченно, опять сгребает в объятия, потому что скучал. Тэхен не тактильный, совсем не тактильный человек, тычется ему носом в шею, грея руки под его футболкой и все более четко для себя осознает, как важно однажды столкнуться с тем, благодаря кому всю ненависть к себе и страхи получится направить в нужное русло и захотеть перемен. И ради себя, и его, и того, что вас ждет в будущем — вместе. Истина на поверхности, она проста как прозаичные дважды два пять: Чонгук — золотой. Чистый, без примесей, а Тэхен по сравнению с ним — ржавая закорючка. Чонгук золотой, и классного в этом дисбалансе то, что рядом с ним хочется упорно скоблить свою ржавчину, чтобы потом блеснуть вместе. Еще Чонгук — идиот. — Реально окна пооткрывал, охренеть, — бубнит Тэхен, проходясь по дому, а Пивасик преданно носится следом. — Жарко, — канючит Чонгук где-то на периферии. — Так может у тебя температура, а ты тут устроил ледниковый период, — Тэхен оборачивается, и под его взглядом тому хочется забаррикадировать окна металлическими пластами и никогда больше не открывать. — А ведь может, голова полдня болит… — задумчиво произносит тот и, пока Тэхен пробивает лицо фэйспалмом, уходит в поисках градусника. Но то ли судьба его бережет, то ли звезды удачно складываются — с температурой порядок, а вот с негодованием Тэхена — нет. В считанные минуты у Чонгука появляются и теплые носки, и нормальные лекарства, и даже тарелка с едой. Уезжая, родители чаду поверили на слово, что тот себе обязательно что-нибудь приготовит. У Тэхена с доверием плохо, а с тем, чтобы предугадать действия Чонгука — вполне себе ничего, так что он привозит с собой шедевры высокой кухни собственного приготовления, от которых у Чонгука глаза так сияют, что ими можно освещать ночью трассы в лесу, чтобы лоси спокойно переходили дорогу. Пивасик какое-то время носится вокруг них, приходится прикормить его тэхеновой едой, и становится ясно, что в восторге от нее не только Чонгук. — Еще болит? — спрашивает Тэхен, когда замечает, как Чонгук морщится, приложив пальцы к виску, и убавляет звук у видео с ютуба, воспроизведенного на телеке. — Ага. Они сидят на просторном диване, игнорируя его просторность напрочь, Чонгук — укутанный по уши в плед и выползающий только глотнуть своего чая, от которого отказаться так и не смог; Тэхен — не такой укутанный, но вполне плотно притиснутый к одеяльному кокону больного. Тэхен не может так просто смотреть на то, как Чонгук мучается. И не то чтобы он мог помочь, его действия вообще продиктованы, скорее, чем-то намного более эгоистичным, но он быстро устраивает им маленькую перестройку, которая заканчивается, в отличие от оригинальной, вполне успешно. В итоге несчастная чонгукова голова оказывается у Тэхена на груди, а его пальцы успокаивающе массируют затылок, и что это, если не панацея. Паллиативное средство лечения, применять которое хочется даже когда все действие сойдет на нет. Чонгук закрывает глаза и бурчит напоследок: — Точно подцепишь от меня… — Зараза к заразе не пристанет, — только и фыркает Тэхен, оставаясь невозмутимым. — А я пристал, — вдруг добавляет Чонгук, лукаво приоткрыв один глаз и внимательно следит за реакцией. Тэхен не может не чмокнуть его в макушку. — Ты вообще большое исключение из всех моих правил. — Знаю. Мне это очень нравится. А потом Чонгук все же проваливается в сон, как Тэхеном в тайне и планировалось. А потом Тэхен еще кучу времени пялится в экран плазмы, на которой транслируется видос «пять часов снегопада в горах», и у него нещадно затекают руки. А потом Тэхен еще заболевает, потому что иммунитет у него сосет настолько же, насколько и социальные навыки. Но это потом. Сейчас Чонгук мило сопит в унисон с Пивасиком, и у него румянятся щеки. Инструктаж Чимина не пригодился, и что вообще может быть лучше.