***
42 ПБЯ Эта кантина на окраине Канто-Байт славилась на всю Кантонику: невзрачная, замызганная, она резко выбивалась из блистающего роскошью города и была исключительно для тех, кто знает и принимает её правила. Здесь за обшарпанными столами встречались торговцы оружием и рабовладельцы, в уединённых сумрачных нишах проворачивались тёмные делишки. Здесь не задавали лишних вопросов. Поэтому никто не заинтересовался тонкой фигурой в белом плаще, прильнувшей к стойке в самом углу. Из-под накинутого капюшона виднелось молодое лицо с крапинками веснушек; большие ореховые глаза спокойно разглядывали посетителей, в конце концов остановившись на небольшой группке, расположившейся рядом. Деваронец, твилека и человек, все трое крепко навеселе, о чём-то спорили, причём так громко, что на них уже начали оборачиваться другие гости кантины. — А я тебе говорю, что она оказалось его незаконнорожденной дочерью! Поэтому он и ушёл в изгнание! — хрипло втолковывал краснокожий деваронец. — Люк Скайуокер был легендой! — возразил человек — мужчина лет сорока с ярко-рыжим вихром волос. — Последним мастером-джедаем! Он бы никогда не нарушил кодекс Ордена! Девушка в белой робе едва заметно улыбнулась уголком рта, внимательнее прислушиваясь к беседе. — Если это так, то она была дочерью принцессы с Альдераана! — хмыкнула твилечка с лоснящейся розовой кожей. — Потому что иначе никак не объяснить выбор такой фамилии! — А я слышал, она взяла её, чтобы скрыть своё настоящее происхождение, — деваронец залпом осушил свою чашу и прокряхтел: — А этот цираки хорош! Лучше я пробовал только на Корусанте! — Где ты мог это слышать? — скептически поинтересовался вихрастый мужчина. — Сведений о Рей Скайуокер очень мало, в голонете даже фото её невозможно найти. — Слышал, и всё! — гневно отрезал деваронец. — Я тоже кое-что слышала, — внезапно подала голос девушка в белой робе. — И могу рассказать вам, если хотите. Три пары глаза подозрительно уставились на неё. Твилечка опомнилась первой, пытаясь сфокусировать взгляд: — А ты кто такая? — Не важно, кто я. Главное, что я знаю. Я знаю историю о Рей Скайуокер из одного надёжного источника. Ни одна из ваших версий даже близко не имеет отношения к правде. Троица переглянулась, после чего человек — очевидно, главный в этой компании — пожал плечами и кивнул: — Выкладывай. Девушка легко улыбнулась, грациозно обогнула стол и присела на свободное место. Деваронец плеснул ей в стакан ярко-голубого пойла, однако она отказалась и, откинувшись на спинку стула, начала свой рассказ.***
35 ПБЯ Буря перемен рассеивала по Галактике остатки Первого Ордена. Рей Скайуокер, последний джедай, стала символом и надеждой возрождавшейся свободы. Вместе с друзьями и боевыми товарищами она встала у руля создания нового мира. Но, оправившись от войны и отпраздновав окончательную победу над Палпатином, Галактика превратилась в опустошённое и бессмысленное пространство. А душа Рей превратилась в незаживающую рану; подобно человеку, чьи переломы не могут до конца срастись, и он существует с ними, функционирует, приспосабливается. Но ночью задыхается от боли, скручивающей внутренности. Так и Рей: она жила, работала, чинила «Сокол Тысячелетия», улыбалась друзьям, но одна её половина никогда не была обращена к свету, чтобы никто не смог разглядеть — на той половине она была мертва. Мертва навсегда, погребена в мрачном тайнике Палпатина, на каменной поверхности которого растаяла вторая часть её души. С какой-то мрачной иронией девушка думала о том, что всё теперь было так, как хотел когда-то молодой Верховный Лидер: исчезло прошлое, уничтоженное давильней войны; исчезли древние Ордена Силы, призраки прежнего величия джедаев и ситхов; исчезли Первый Орден и Сопротивление, дети прежних Империи и Альянса. Осталась лишь пустота, и посреди этой пустоты — растерянные жители разорённых миров, не знавшие, что делать дальше. А во главе растерянных и обездоленных — она, Рей, уставшая, обессиленная, с двумя фамильными мечами наперевес и с дырой в груди размером с планету. Бен Соло ушёл настолько быстро — будто пыль улетела по ветру. Бен Соло ушёл, и все тысячи солнц Галактики померкли для Рей. Не друг, не враг, не возлюбленный… Он исчез, не оставив ничего после себя. Лишь одежду, которую Рей не смогла бросить там, на холодных плитах Экзегола. Девушка забрала её с собой, спрятав в каюте «Сокола». И порой, когда тоска чёрными когтями сжимала горло, втайне ото всех она доставала из закутка свёрток, утыкалась носом в чёрную ткань, из которой постепенно выветривался запах Бена. В тот день, когда он пропал окончательно, Рей просидела всю ночь, осторожно поглаживая дрожащими пальцами испачканную кровью и пылью тунику. Бен исчезал. Снова. А она взывала к Силе каждую ночь. Каждую ночь обращалась к одному-единственному человеку и просила лишь об одном: «Вернись. Вернись ко мне, к жизни! Вернись, прошу тебя… Я приму твою руку, Бен». Но он никогда не откликался, она не слышала ответа на том конце уже очень давно, с тех пор, как он растворился в её объятиях. Как когда-то она сама, теперь молчал он, молчал в ответ на её мольбу. Рей не помнила, сколько времени спустя она обнаружила, что на её теле нет ни следа старых ран. Бен Соло залечил её, не оставив даже напоминания в виде шрамов — все они были стёрты целительной Силой, сглажены, превращены в смутное воспоминание: вот она соскальзывает по ржавой поверхности разрушителя на Джакку, пытаясь дотянуться до очередной детали, и на её боку расцветает длинная кровавая царапина; вот она свозит кожу о шершавые валуны Такоданы, убегая от чудовища в маске; вот один из преторианцев ранит её, оставляя на плече странный порез в виде двух протянутых друг другу ладоней… Эти отметины, рассказывающие историю её жизни, теперь пропали, оставив гладкую загорелую поверхность кожи нетронутой — у Рей-из-ниоткуда больше не было прошлого, не было семьи, не было имени. Только воспоминания. Горькие, едкие, скорбные. Драгоценные воспоминания. Она воскрешала в памяти его тяжелую, горячую ладонь на своём животе, часто прикладывая туда руку. Она раз за разом проживала тот ускользающий, отчаянный поцелуй, смыкая губы на пустоте. И по мере того, как текли дни, Рей всё чаще задумывалась: а был ли вообще Бен Соло? Может, она придумала его? Может, уснула однажды и увидела грёзы о мужчине, который полюбил и спас её? Но в эти моменты, когда она уже готова была сдаться и позволить отчаянию поглотить себя, до неё доносился шёпот в Силе: «Я всегда буду с тобой». Нет, Бен Соло существовал. Он жил, дышал воздухом. Он предлагал ей стать его ученицей. Он протягивал ей руку над огнём. Он целовал её. И он не мог исчезнуть бесследно.***
— Куда ты теперь? — спросил По Дэмерон, щуря глаза. Солнце было в зените, резко очерчивая огромные котлованы Утапау. Это была первая планета Внешнего Кольца, ранее подчинявшаяся Первому Ордену, которая подписала акт капитуляции. Рей, стоя у рампы «Сокола», неопределённо пожала плечами: — Нужно закончить одно дело. — Не скажешь друзьям, какое именно дело? — Пожалуй, нет, — улыбнулась девушка. — Есть вещи, которые нужно завершать в одиночку. Бывший пилот Сопротивления задумчиво кивнул. Прошедшая война каждому в наследство оставила такие вещи. — Сама сообщишь Финну, или это сделать мне? — Он уже знает. Я свяжусь с вами, как только покончу со всем, — Рей кивнула По на прощание и поднялась на борт. В кабине было прохладно, и как всегда, глядя в мозаичный иллюминатор, девушка ощутила, что её охватывает трепет. Потрёпанная панель переключателей, затёртая обшивка сидений — всё выглядело так, будто Хан Соло отлучился ненадолго в соседний отсек и сейчас вернётся. Не хватало только золотых игральных кубиков, загадочно поблёскивающих в свете мигающих кнопок. Этот корабль — её самое большое наследие, и Рей знала, что сохранит его, чего бы ей это ни стоило. А теперь настало время предать земле другое наследие: оно ей не принадлежало. Когда над раскалённой пустыней Татуина стали медленно опускаться бинарные солнца, Рей подумала о том, что круг её истории замкнулся там же, где начался: в одиночестве среди песков. Ни мелодичный писк BB-8, ни окутанные голубоватым сиянием призраки Люка и Леи не смогли избавить её от этого жуткого ощущения. Ведь того единственного, кто знал её, любил её, избавил от одиночества — его не было рядом. В этом раскалённом аду, так напоминающем Джакку, Рей поняла нечто очень важное о снах-видениях и грозной, тёмной фигуре, всегда маячившей на границе сознания — теперь она знала, что не боялась его, как думала прежде. Она ждала его. С тех самых пор, как стала ощущать холод от всплеска Тьмы, задолго до того, как Сила пробудилась в ней. Уже тогда она чувствовала, что сможет прогнать из чужой души этот холод, а он сможет остудить её агонизирующее сердце. Они всегда были миражами друг друга, осколками Великой Диады. Двумя частями одного. Двойные солнца медленно опускались за кромку нагретого песка. Это был удивительный закат. Медовый, янтарный. Как щедро разбавленный чистой водой каф. Как потемневшие от редкого дождя пески Джакку. Закат цвета пожухлой листвы, цвета его глаз. Глаз Бена Соло. Она будет ждать сколько угодно лет, будет искать его, заблудившегося среди звёзд, будет звать всеми именами. Будет молить и никогда не перестанет надеяться, что однажды он отзовётся. Потому что помнила то последнее, что донесла до неё Сила помимо обещания всегда быть рядом. Когда Бен уже не мог говорить и даже думать, не мысль — чувство, пылающее ярко в угасающем мозгу, согревавшее исчезающее тело. «Люблю», — отчаянное и горькое: оттого, что не успел сказать вслух, увидеть её реакцию… услышать ответ.***
Она не хотела сразу покидать Татуин. Что-то в этом месте тревожило и вызывало странное волнение. Будто захоронение фамильных мечей было не единственным, что привело её сюда. Опустошённая, она на миг подумала о том, как хорошо было бы остаться тут навсегда. Слиться с этим сухим песком, врасти в крошащийся камень хижины. Исчезнуть… Но ферма Ларсов, заброшенная и занесённая песком, показалась ей не лучшей идеей для ночлега, и она вернулась на «Сокол» под беспрестанный писк BB-8, катившегося рядом. Отправляясь на Татуин, Рей не взяла с собой даже Чубакку в качестве второго пилота. Поэтому экипажный отсек встретил её оглушительной тишиной и выключенным столом для игры в дежарик. Устало осев на потемневшем от времени диване, девушка отстегнула от пояса световой меч и положила перед собой. Его сборка заняла почти месяц — с момента возвращения на Эджан-Клосс. Пока Сопротивление и вся Галактика праздновали победу, она, никем незамеченная, отправилась в систему Адега за кристаллом для будущего меча. Книги, увезённые с Ак-То, содержали в себе информацию и о поиске нужного кайбера, и о поэтапной сборке оружия, а Лея успела многое из этого разъяснить. Рей погрузилась в процесс целиком. Когда её не занимали миротворческие миссии по планетам освобождённой Галактики, или друзья не требовали непременного присутствия на переговорах «в качестве символа и знамени», или когда она не копошилась на борту корабля, в сотый раз заменяя вышедшие из строя детали — тогда девушка проводила каждую свободную секунду над корпусом своего светового меча, сбегая от реальности туда, где властвовала лишь Сила. Она навсегда запомнила момент, когда адеганский кристалл, бывший до этого бесцветным, при активации выпустил из рукояти яркий золотой луч. На краткий миг на Рей снизошёл покой. Этого момента она ждала много лет. Но когда первая радость померкла, девушка осознала, что цели, которая занимала её мысли последний месяц и не давала даже на секунду задуматься о чём-то другом, больше не было. И тогда тени, что ждали, затаившись, на границе её сознания, воплотились в прежние страхи. Страхи — в боль, а боль — в тугой комок, застревавший в горле. Она оплакивала погибшую Лею, измученную войнами Галактику, собственную судьбу. И Бена Соло. Потерю будущего, которое отняли у них. Разрушение Уз, которое ощущалось, как постоянно кровоточащая рана. Нить, крепко связавшая их несколько лет назад в допросной Старкиллера, со смертью Бена не исчезла до конца: она будто истончилась, стала слабой, полупрозрачной. На том конце Рей не могла ощутить уже ставших привычными вспышек гнева или неконтролируемой пульсации Света, но она чувствовала — там по-прежнему кто-то есть. И чем больше она старалась отыскать его след в звёздной бесконечности, тем крепче натягивалась эта незримая нить. Связь. Внезапное голубоватое свечение, отразившееся от стен корабля, на миг испугало Рей. Она вскочила, схватив меч и занеся палец над шестерёнкой включения. Но в следующий момент опустила руку. — Магистр Скайуокер. Старый джедай приблизился к ней, не обращая внимания на BB-8, с громким визгом носившегося вокруг; тяжелые полы его плаща стелились по металлическому полу. Проходя мимо R2-D2, тихо мигавшего красным сигналом, он тепло улыбнулся дроиду. — Рей. Вижу, ты собрала своё оружие. Прекрасно… Надёжный меч, с чётко выраженным клинком. Он тебе подходит. Девушка не знала, что ответить на это, но похвала мастера наполнила теплом её душу. — Почему… почему вы один? Где Лея? Люк усмехнулся и покачал головой: — Мы не выбираем, когда появиться. Сила направляет нас. Здесь и сейчас с тобой говорю я, потому что ты нуждаешься именно в этом. Спрашивай. Рей на мгновение растерялась. Сейчас она не пыталась призвать никого на помощь, в отличие от тех страшных минут на Экзеголе, когда смотрела в звёздное небо, пытаясь достучаться до великих джедаев прошлого. Но, тем не менее, Люк был здесь, а если Рей чему и научилась от него в первую очередь, так это доверять Силе. Так и не дождавшись её ответа, Скайуокер заговорил сам, подойдя ближе, отчего холодное сияние окутывало теперь и фигуру девушки. — Хотя я догадываюсь, о чём ты хочешь спросить. Его нет среди живых, Рей, — печально произнёс он. Девушка вздрогнула. — Но ведь его нет и среди слившихся с Силой, так? — быстро спросила она, не позволяя отчаянию захватить разум. — Я… я не чувствую, что одна, понимаете, магистр? Как будет он не до конца покинул меня. Как будто… — Рей, — перебил её учитель. — Ты должна понять, что крайне опасно жить в заблуждении. Ты погибла в тайнике Палпатина, выполняя свою миссию — вступив в схватку со своим страхом, своим прошлым и победив. А Бен умер, выполняя свою — пожертвовав собой, он дал тебе ещё один шанс и искупил содеянное прежде. Она судорожно всматривалась в лицо старого джедая, будто пытаясь отыскать там намёк на то, что он сам может заблуждаться. — Но ведь он… он спас меня. Люк кивнул: — Именно поэтому ты должна ценить его жертву. Если он решил, что твоя жизнь важнее, ты не можешь распоряжаться ей вот так, просто уйдя в изгнание. Не забывай, что одной победы мало — вы принесли в Галактику мир, но не порядок. Ты должна Бену Соло — ты должна жить, продолжать учиться, продолжать бороться и строить светлое будущее. В глубине души Рей понимала, что учитель прав. Если она распорядится своей жизнью неосмотрительно, это будет означать, что Бен погиб напрасно, а этого девушка никогда не допустит. Нет, она должна сделать всё, чтобы помочь Галактике восстать из пепла войн. Но было то, о чём Рей не сказала Люку: что она не верила в смерть Бена. Что одновременно с неверием её терзали сомнения: действительно ли он где-то рядом, незримый, или это часть жизненных сил, которые он отдал, говорят и шепчут ей на ухо слова утешения. Что она не готова сдаться. Ей хотелось рассказать об этому учителю, но в тот момент, когда она решилась, его силуэт медленно растворился в воздухе. Экипажный отсек, не освещённый больше призрачным светом, потускнел. Рей бессильно опустилась обратно на диван, всё ещё сжимая в руке свой меч. Её пальцы погладили тяжёлую холодную рукоять. Она думала о том, что в следующий раз непременно расскажет учителю о том, что тревожит её, и спросит обо всём, чего не понимает. О, она будет помогать бывшим членам Сопротивления навести порядок среди миров. Она будет рядом с теми, кто нуждается в ней. Она будет символом, надеждой, последним джедаем — кем угодно. Но ещё она неустанно и упорно будет пытаться отыскать и вернуть потерянную часть своей души. Люк был прав. Она должна Бену Соло. Когда на следующее утро двойные солнца поднялись над золотистым горизонтом, Рей тревожило только то, что она не знала, с чего начать. Её тревожила неизвестность будущего — собственного и Галактики. И, конечно, её тревожил вопрос — громкий, отчаянный: «Если ты любил меня, то почему оставил?». «Именно поэтому», слышалось Рей в песне ветров, что тревожили песчаные барханы Татуина.