***
Ей снился бесконечный песок. Его мелкое крошево неприятно скрипело на пересохших губах. Ей снился глубоко погребённый среди золотистых барханов АТ-АТ. На прогретой нещадными лучами солнца металлической стене дрожащая детская рука выводила бесконечный ряд чёрточек — день за днём, день за днём. А потом маленькая ладошка начинала расти на глазах, и Рей узнавала перетянутое ремнями предплечье и гибкую натренированную кисть — это была её собственная рука, и она сама сидела перед сотнями маленьких, похожих на шрамы, штрихов. Она снова ждала. — Будь со мной! — Я всегда буду с тобой… Пробуждение от таких снов всегда было резким и болезненным. Как будто она вновь приходила в себя вопреки собственному желанию, как тогда, на Экзеголе, когда в её бессильное тело влилась чужая жизненная сила, принуждая открыть глаза, принуждая жить. Рей спустила ноги на холодный пол, обхватив голову ладонями. Эти сны были как горькое, но необходимое лекарство: она не хотела его принимать, но нуждалась в этом. Потому что хотя бы на мгновение они дарили ей возможность вновь увидеть Бена Соло. Его лицо в этих снах-миражах было печальным и… обвиняющим. Как будто говорило: «Это твоя вина. Ты забрала у меня всё, ты убила меня». Рей не сомневалась, что Бен никогда не думал ничего подобного, и это лишь отголоски её собственных исковерканных мыслей. Но легче не становилось, потому что Рей знала: услышанное в этих снах — правда. Она действительно забрала его семью, его фамилию, его наследие. Его жизнь. И, несмотря ни на что, она любила тяжесть этих мыслей. Они доказывали, что это всё ей не привиделось. Что Бен Соло действительно был, он случился с ней однажды, как внезапная болезнь. Ушедший, он по-прежнему звал её за собой, как далёкая звезда, сияющая в ночи, как вспыхнувшая посреди червоточин сверхновая. И Рей хотелось раз за разом воскрешать его в своей памяти, в своих тревожных снах, излечивать его от собственного смертельного удара, возвращать в исчезнувшее тело покинувшую его жизнь и целовать, целовать, целовать… Девушка вспоминала, как хотела помочь ему, вернуть его к Свету — и в то же время уничтожить навсегда нелепую жуткую маску и её обладателя. Она хотела бы знать о нём всё — и никогда его не встречать. Но больше всего Рей хотела бы ненавидеть его. Хотела… и не могла. Она так долго бежала от него — и от себя. Так привыкла отталкивать — пусть даже сердце шептало иное. Так долго отвергала: его предложения, свои чувства. А теперь в отчаянии обшаривала всю Галактику, лихорадочно перелистывала старые, рассыпающиеся в руках страницы книг Люка, часами медитировала, пытаясь нащупать след — всё для того, чтобы дотянуться, почувствовать хотя бы намёк на то, что она ещё увидит Бена в мире живых. Рей пока мало что знала о пути, уготовленном ей Силой. Однако её щедрое сердце, сострадание к любому живому существу и вера в судьбу подталкивали к мысли о том, что встреча с Беном была не напрасной. Он был её мечтой. Её путеводной нитью — заблудшей душой, которую Рей так хорошо понимала. А теперь она вынуждена была смотреть на то, как вся Галактика радуется, празднуя победу над Первым Орденом, уничтоженным Императором и павшим Кайло Реном, молодым Верховным Лидером. Она вынуждена была молчать, улыбаясь в ответ, скрывая, как ей тошно, что всем плевать на то, кто спас их на самом деле. Что никто не знает ни его настоящего имени, ни его подвига — будто потеря Бена Соло незначительна, будто так и должно быть. Она никому не могла сказать, что нет никакого Кайло Рена — он существует только для них. А для неё он всегда был Беном. Они все были так виноваты перед ним. Они все лгали и заблуждались, и только Рей знала правду. Кайло Рен не был монстром, ведь он был частью Бена Соло. Того самого Бена, который бросился к ней на помощь в свитере с зияющей от смертельной раны дырой. Он пришёл в логово самого опасного ситха Галактики, вооружённый одним лишь бластером. Он отдал свою Силу, жизнь, свой последний вдох Рей. Он любил её. Разве может быть монстром тот, чьё сердце способно на такую бескорыстную, всепоглощающую, всесильную любовь?***
С громким вздохом захлопнув книгу, Рей вернула её в небольшой отсек под койкой. Толку от этих заумных слов, которые она с трудом могла разобрать, не было никакого. «Что подумал бы мастер Люк», — мелькнула стыдливая мысль, которую девушка тут же затолкала подальше. На другом конце корабля раздался недовольный рёв, а следом отборная брань. Рей улыбнулась: Чуи с По снова что-то не поделили. Миновав экипажный отсек, где мирно храпел Финн, девушка зашла в кабину: за сетчатым стеклом звёзды растягивались в длинные белёсые полосы. — Я говорю, что на всех других кораблях звук коммуникатора вполне нормальный, здесь же какое-то нелепое светопредставление, — недовольно ворчал По. Чубакка издал возмущённый рык. — Конечно, «Сокол» — это не другие корабли! — подхватила Рей, зная, что за одно лишь пренебрежительное слово в адрес этого кореллианского фрахтовика вуки готов был разорвать на части. — И он это знает! Правда ведь, По? — с нажимом добавила она. — Да знаю я, знаю, — не унимался бывший пилот Сопротивления. — Просто подумал, что, раз уж мы сейчас тоже на нём летаем… Рей не дала ему договорить — она понимала, чем всё закончится, если не остановить неугомонного Дэмерона — и отрезала: — Ты летаешь на нём в качестве пассажира. Так что будь добр, освободи моё кресло. Корабль держал курс на Чандрилу. Именно эту планету, которая когда-то стала местом рождения Новой Республики, выбрали политики и оставшиеся в живых сенаторы для решения дальнейшей судьбы Галактики. Лидеры Сопротивления, чьими силами была одержана победа над Первым Орденом, также должны были явиться. Рей до последнего надеялась избежать своего присутствия, мотивируя это тем, что она не политик. Однако По быстро пресёк её жалкие попытки отвертеться. — Ты нужна там как последний выживший форсъюзер, символизирующий, что идеалы прошлого, которыми жили джедаи, по-прежнему существуют. Для этих сморщенных муджа-фруктов почему-то важны подобные вещи. Девушка не решилась ответить, что она никакой не джедай. Некому было вручить ей это звание, некому было обучить её до конца. И в ней от великого наследия Скайуокеров была лишь фамилия, тогда как в самой Рей текла отнюдь не джедайская кровь… Никто так и не узнал о её происхождении, и она не намерена была его раскрывать. Эта мысль не сразу укрепилась в голове Рей: поначалу она была полна решимости сказать правду хотя бы друзьям. Но потом размышления привели её к заключению о том, что правду вряд ли поймут даже самые близкие люди, вряд ли примут такое страшное и порочащее родство. И со временем она поняла, что никто не простит последнему джедаю, «оплоту надежды и Света», родства с последним ситхом Галактики. Из всех живых существ один лишь человек любил и принимал её такой, какая она есть. Но Бена Соло больше не было среди живых. И когда «Сокол» приземлился в космопорте Ханна-Сити, столице Чандрилы, сердце Рей болезненно сжалось. Лея говорила ей, что Бен родился в день подписания Галактического соглашения, положившего конец гражданской войне. И вот, спустя тридцать лет, уже другие юноши и девушки направляются под тени тинтоливковых деревьев, чтобы вновь возродить демократию из пепла междоусобиц. Рей всё ещё не могла поверить, как она, простая мусорщица с Джакку, оказалась в центре таких масштабных событий, сражаясь за мир в Галактике бок о боком с легендами. И теперь, когда все прежние герои прежних битв пали — она, Рей, осталась единственным доказательством и символом того, о чём сама когда-то рассуждала с придыханием. «Рей Скайуокер», говорили теперь шёпотом жители самых отдалённых систем, «она спасла нас, победила Императора и Первый Орден. Она последний джедай, ученица великого магистра. Она — легенда». И Рей было противно от всего этого. Потому что она знала: всё — ложь. Это не она спасла их всех, и это вовсе не её имя должны были чествовать сейчас сенаторы и простой народ. Героем был человек, сгинувший в тайнике Палпатина — всеми покинутый, преданный позору и забвению. И только в её сердце Бен Соло был окружён светозарным сиянием истины — он спас не только её, он спас всю Галактику.***
Неделя, проведённая в Ханна-Сити, была не особо плодотворной. Ежедневные собрания, проходившие по одному и тому же сценарию в пышных залах многочисленных дворцов, быстро наскучили Рей. Во время этих заседаний одни и те же люди обсуждали одно и то же: важность миротворческих миссий на освобождённые от гнёта планеты, подписание актов капитуляции и соглашений. Много споров ходило вокруг того, что недовольные падением Первого Ордена центральные миры могут объединятся в Конфедерации, не говоря уже о Неизведанных регионах. Рей мало что понимала во всех этих беседах. Она знала одно: пока что это были лишь слова, тогда как ей казалось, что восстанавливать Республику нужно делом, а не болтовнёй. — Прежде, чем действовать, нужно прийти к соглашению, хоть какому-то, — втолковывал ей По. — Так приходите! — Рей была деятельной и беспокойной, она никак не могла взять в толк, о чём можно договариваться семь стандартных дней. В Силе до неё донеслось веселье: Финна, который осматривал окрестности с балкона, явно забавлял разговор друзей. Порой девушка могла уловить особенно яркие эмоции бывшего штурмовика и передать ему свои, но на все предложения обучаться путям Силы вместе Рей получала отказ. Финн видел, как непросто его подруге нести бремя этого дара и учения, и не хотел себе такой же судьбы. Ему достаточно было тех ограниченных способностей, что он имел, для невербального общения и для того, чтобы впечатлять девушек телекинезом. Однако мощь и чувствительность их связи не шла ни в какое сравнение с Узами, что связывали её и Бена. Мысль о Бене заставила девушку вспомнить про новость, которую она собиралась сообщить друзьям. — Раз уж мы всё равно не занимаемся ничем важным, я хотела улететь на пару дней. Мне нужно… кое-куда. Финн, в этот момент зашедший в комнату, нахмурился: — А конкретней? Кое-куда — это куда? — И зачем? — вставил По. — Ты нужна нам здесь! — Чесать языком с умным видом и протирать сиденья золотых кресел? — скептически уточнила Рей. — У меня есть личные дела. — В последнее время у тебя слишком часто возникают неотложные и личные дела, — заметил Дэмерон. — Снова готовишься к чему-то… только к чему? — О чём ты? — Я видел, ты опять читаешь свои старые книги, часами над ними просиживаешь… Девушка нахмурилась. Она не привыкла, чтобы ей указывали, что делать, а чего нет, или распоряжались её временем и свободой — подобного она с лихвой натерпелась на Джакку. Поэтому теперь, став свободной и самостоятельной, не намерена была отчитываться ни перед кем. С другой стороны, под пристальным взглядом Финна она чувствовала себя неуютно: место, куда она направлялась, было так же далеко от решения насущных проблем Галактики, как и бесконечные разговоры политиков. А она действительно пообещала присутствовать при обсуждении важных вопросов. Она была нужна здесь, несмотря на то, что сердце звало её совсем в другом направлении. — Хорошо, дай мне один день, — сдалась девушка. Помедлив мгновение, По неохотно кивнул, и к вечеру Рей уже стартовала с орбиты уютной планеты, покрытой океанами. Она покидала место, где родился Бен Соло, держа путь туда, где он погиб.***
Путеводитель уверенно провёл её через скопления гравитационных аномалий, но руки Рей на рычаге управления всё равно дрожали. Каменистая поверхность Экзегола была покрыта трещинами и разломами, которые терялись вдалеке за рваными клочьями тумана, который накрывал, будто покрывалом, останки кораблей Последнего Ордена и Сопротивления. Войдя в атмосферу, Рей пилотировала «Сокол» по наитию. Чутьё привело её к «Непреклонному», гигантскому флагману, обгоревшие части которого разбросало на многие километры. Припорошённые пеплом и пылью, они щерились на бредшую вокруг девушку остовами внутренностей и каркасом, подобным скелету огромного механического животного. Где-то здесь был навеки погребён разбитый постамент шлема Дарта Вейдера — ещё один осколок тревожной, одинокой жизни Кайло Рена. Жизни, в которой единственным его доверенным собеседником была реликвия ситха, к которой он так упорно взывал, отказываясь понимать, почему дед не отвечает на его призывы. Для Рей же это было очевидно: Дарта Вейдера не существовало, в Силе присутствовал лишь Энакин Скайуокер, а его, адепта Светлой стороны и предателя Тёмной, Бен видеть не желал. Сын Хана и Леи слишком запутался в прошлом, в собственных решениях и в том, что правильно. В попытках найти своё место в мире он отдал в жертву всё, что имел. Возможность выбора и мечту быть простым пилотом подле отца — в служение Свету, свою свободу и семью — в служение Тьме. И собственную жизнь — Рей. Он ушёл в пустоту, исчез. Раскаявшийся, но не прощённый никем, кроме родителей и самой Рей. Приближаясь к пугающему логову Императора, девушка вспомнила, как сильно Бен не желал пускать её на Экзегол, как отчаянно пытался предупредить и объяснить. И как она не желала слушать, угодив в ситхскую ловушку благодаря собственному упрямству и нежеланию признавать очевидное. Ещё одно осознание добавилось в копилку вины: её слабость стоила боли и жизни Бена. Разрушенный тронный зал встретил её зловещей тишиной. Она безошибочно отыскала то самое место, где почти утратила надежду, готовясь занести меч Люка Скайуокера для последнего удара. Девушка помнила собственный страх, липкими пальцами щекочущий затылок — и облегчение, тёплой волной узнавания разлившееся по телу, когда она увидела перед собой Бена в последней связи Уз. Он вернулся за ней. Он сражался за неё. И он до последнего сжимал её руку в своей. Ей не забыть и за сотни жизней, как он смотрел на неё — свободный от внутренних метаний, готовый жить и любить. Не забыть его взгляд — прямой, открытый; он вглядывался в неё с обожанием, которого Рей не заслуживала, он впитывал её черты, ловил встречный взгляд. Ей не забыть его улыбку — последнюю и единственную, такую робкую, такую обезоруживающую. В первую долю секунды она растерялась, пытаясь разглядеть в этом молодом, застенчивом парне вечно напряжённого и мрачного Кайло Рена. Но затем она узнала его, и радость заполнила её сердце, радость осветила её лицо ответной улыбкой… ...а в следующее мгновение всё исчезло. Этот миг, этот краткий миг — узнавания, понимания, благодарности; миг, в который уместилось столько безграничного счастья, облегчения от того, что они наконец-то отыскали друг друга посреди хаоса разных сторон войны — он исчез вместе с Беном, который растворился в руках Рей, подобно утреннему туману. Счастье сменилось опустошением, пришедшим в ту же секунду, как голос Бена замолчал в ней. Опустившись на корточки, Рей смотрела на грязные плиты. Это мрачное, жуткое место заставляло кровь стыть в жилах. Но здесь был Бен Соло, он держал её в своих объятиях, он подарил ей свой поцелуй, который до сих пор ощущался лёгким следом на губах, он разделил с ней свой последний вдох и свою драгоценную улыбку. И это само по себе уже стоило всего — всех жертв и всех тяжких открытий. Проведя кончиками пальцев по шершавой поверхности камня, девушка ощутила, как сердце в груди забилось чаще. Она не могла, просто не способна была смириться с тем, что Бен Соло пробыл с ней так мало. Что она не успела узнать его, не успела сказать… Не успела насмотреться в его глаза: пронзительные, глубокие. Они были похожи на водоём прохладной воды в жаркий пустынный полдень — окунёшься, станешь пить и никак не напьешься. Рей нестерпимо хотелось вновь увидеть эти глаза. — Что ты пытаешься здесь найти? Она вскочила в испуге, активируя световой меч. Его золотой луч осветил сумрачные своды пещеры, выхватывая одинокую, окутанную светом фигуру в плаще. — Магистр Скайуокер. Рей опустила меч — её руки всё ещё дрожали. Она в растерянности огляделась вокруг, будто это место могло дать ей ответ на вопрос мастера, потому что в глубине души сама не знала, зачем именно прилетела на Экзегол. Что-то внутри, подобно компасу, тянуло её туда, где когда-то был Бен, где сохранился даже мимолётный след его присутствия. — И что дальше? — Люк будто прочёл её мысли. — Полетишь на Мустафар и станешь кружить вокруг замка моего отца? Девушка внутренне поразилась: она впервые слышала, как магистр назвала Дарта Вейдера своим отцом. Это звучало непривычно и странно, почти как если бы она назвала Кайло Рена своим возлюбленным. — Бен умер, Рей. Так что же ты хочешь отыскать здесь? — Тогда почему… почему я чувствую его? Люк приблизился, оглядывая мрачные развалины обиталища Палпатина. — Ты сама сказала, что он отдал тебе свои жизненные силы. Он отдал тебе себя. Это значит, что часть Бена живёт в тебе. Она помотала головой. Нет, магистр ошибался… Тут было нечто иное. Она ощущала смутный зов не внутри себя, а извне. Что-то — или кто-то — взывало к ней, желая быть найденным, быть услышанным. Знать бы только, где искать… — Учитель, ваш компас! — внезапно осенило её. — Тот, что остался на Ак-То! Может быть, он способен указать… — Рей! — голос Люка, неожиданно сильный и громкий, заставил содрогнуться и каменные своды, и саму девушку. — Ты ступаешь на опасную тропу! Сила — вот главный твой компас. И Сила забрала Бена, оставив тебя. Не желая мириться с этим, пытаясь растрясти Силу подобным образом, ты опасно близко склоняешься к Тёмной стороне. Разве только нет чего-то, что ты скрываешь от меня… — взгляд учителя, подёрнутый сияющей дымкой, смягчился. — Что-то важное, какую-то часть всей картины… возможно, чувства? Она ответила не сразу, пытаясь подобрать слова. Так и не сумев найти нужные, девушка опустила голову и глухо произнесла: — Я чувствую только, что он не мог исчезнуть бесследно. Что-то тревожит меня ночами, а дни я провожу в мыслях о нём. Я не знаю, что именно управляет моими мыслями и ощущениями — возможно, это Сила, или моё нежелание принять то, что человек, который захотел всё исправить, так и не получил шанса на искупление. Я не могу жить спокойно, не попытавшись вернуть его. «Я не могу жить без него», — закончила она про себя, закрывая глаза. — Ты любишь его, Рей? — печальный шёпот, донесшийся до неё, принадлежал Люку, но, когда она открыла глаза, учителя уже не было видно. И впервые с момента его гибели она порадовалась тому, что призраки Силы могут воплощаться физически лишь на короткое время. Девушка не была готова ответить на этот вопрос. Она не знала, что такое любовь. Вся её жизнь была подчинена выживанию, в котором не было места привязанности или даже дружбе. Ей был знаком лишь отлаженный алгоритм поведения с незнакомыми и знакомыми людьми, который дарил ей безопасность — и этот алгоритм подразумевал колоссальную дистанцию между ней и теми, с кем она общается. А Бен это расстояние сумел сократить в один миг. Она только начала привязываться к людям из Сопротивления; она полюбила Лею, уважала Хана и Люка, которых знала совсем недолго; она обрела друзей. Но никто из них не знал её по-настоящему. Лишь один человек владел её душой, хоть она и не собиралась вручать ему такой ценный подарок. Он взял её душу без спроса, а взамен она овладела его собственной. Бен знал её, и он её любил — в этом Рей не сомневалась. Но она не успела осознать своих чувств, не успела как следует узнать этого мужчину. Она действовала интуитивно, как всегда, полагаясь на свой внутренний компас, когда поцеловала его. Она сделала так, потому что хотела, потому что чувствовала, что это правильно — отдать ему свой первый поцелуй. Но до этого момента Рей никогда не задумывалась, что именно продиктовало ей тот поступок? Чувство? И не оно ли теперь толкало её на метания по всей Галактике в попытках отыскать способ вернуть Бена Соло? Покинув орбиту Экзегола и пройдя самый трудный отрезок пути, Рей перевела «Сокол» на сверхсветовую и откинулась в кресле. Мысли её были подобны страшному и запутанному маршруту до этой жуткой планеты — скопление чёрных дыр, нагромождение астероидов, метеоритные взрывы. Но среди этой неразберихи ясно выделялось осознание того, что на Джакку она научилась двум вещам: чинить сломанное… и ждать. Она непременно дождётся, пока часть её души воссоединится с ней, ведь на каждую Тьму есть свой Свет. Она всё исправит, починит себя и его. Она добьётся того, чтобы жизнь, которой Бен так незаслуженно рано лишился, вернулась к нему. Глядя на сияющую пустоту космоса, Рей ощутила, как её сердце, вкусившее надежду, забилось чаще. Вокруг — распластанные в бесконечные нити звёзды: они безмолвствовали, мигая холодным светом. И посреди этого пространства, посреди равнодушной пустоты и одиночества — она, Рей. Последний джедай, половина Диады. Она — и её любовь; только сейчас осознавшаяся, неназванная, невысказанная вслух, оставшаяся тонким дуновением Силы, что иногда касалась её лица, подобно чьей-то широкой ладони. Её любовь — среди темноты Галактики, мерцания созвездий, дрейфующих звездолётов. Её любовь — среди останков взорвавшихся кораблей, на фоне лозунгов, обратившихся в ничто. Её любовь — на закате эпохи, в конце великой войны; посреди мёртвых дюн Джакку, в глубоких водах Ак-То, на соляных песках Крэйта. Её любовь — он, единственный, предначертанный. Тот, кого она ждала, звала; тот, кто пришёл к ней, кто спас её. Кто остался внутри — тихим шёпотом «Рей», печально-стеснительным взглядом, прикосновением сухих дрожащих губ. Кто звал извне, притягивал, лишал сна. Её любовь.