***
Сейчас темно, но они чувствуют дыхания друг друга. И они знают все, что им нужно знать. Они целуются. Они чувствуют на своих щеках слезы друг друга. И если бы остался кто-то, кто мог бы их видеть, они бы выглядели как обычные любовники, ласкающие лица друг друга... Тела рядом, глаза закрыты, не замечающие мир вокруг. Потому что вот как продолжается жизнь... Вот так. (Последняя любовь на земле) Gus Black — The World Is On Fire Keaton Henson — You — Обязательно было так демонстративно показывать, что нам нужна одна комната? — воскликнула Рей, едва за ними закрылась дверь. Комнаты кантины «Последний глоток» располагались на втором этаже и выглядели как стандартные номера в дешёвом мотеле на задворках Галактики. Тусклый свет, обшарпанные стены и общая скудность обстановки. Однако здесь было тепло и чисто, имелась добротная, хоть и небольшая, кровать, стол и пара стульев, а за небольшой дверью в глубине скрывалась уборная с рефрешером. Бен небрежно бросил плащ на стул и, окинув глазами номер, перевёл их на Рей: — Ты думаешь, они не догадываются о том, что мы с тобой спим в одной постели? Девушка открыла рот, но явно не нашлась с ответом. Хмуро посмотрев на него, она прошла к столу, на ходу отстёгивая портупею с мечом. Внезапно вспомнив о чём-то, Рей посмотрела на сейберы Бена. — Я… видела, что случилось, — сказала она тихо. — Твои… твои сейберы. Кристаллы внутри них, они… Соло кивнул, снимая оружие с пояса и зажимая кнопки активации. Со знакомым до боли треском активировались два луча, потерявшие в цвете и ставшие почти иссиня-чёрными. Из-за лишней энергии рукояти слегка подрагивали в ладони… так привычно, так правильно. Раньше Бен испугался бы этого чувства, но теперь оно казалось естественным. Это его сейберы, и они должны выглядеть именно так, он в этом уверен. А встретившись глазами с Рей, он заметил в них согласие и… узнавание. — Да… это ты, — прошептала она, невольно повторяя слова, произнесённые им в заснеженном лесу Старкиллера, казалось, десятки жизней назад. Погасив сейберы, Бен положил их рядом с мечом Рей. Туда же отправился бластер, подаренный Лэндо, с которым Соло-младший не расставался, несмотря на наличие привычного оружия. — Какой длинный день, — устало пробормотала девушка, опираясь на стол. — Столько событий, столько воспоминаний… Бен какое-то время молча изучал её лицо, а потом слегка придвинулся, сокращая между ними расстояние. — Да… операция по взлому трекера на « Господстве» напомнила мне кое-что. — Вот как? — улыбнулась Рей, и на её щеках заиграли лукавые ямочки. — И что же именно? То, как я в очередной раз надрала тебе зад? Бен хмыкнул, склоняясь ещё ниже. — Нет, я вспомнил, как хотел поцеловать тебя в том лифте, но не решился. Милое личико девушки зарделось в смущении, но она упрямо скрестила руки на груди, решив продолжать начатую игру. — Правильно сделал, что не решился, иначе я бы наградила тебя ещё одним шрамом в дополнение к уже имевшемуся. — Если я что и понял о тебе за прошедшее время, так это то, что ты ни рафтара не знаешь, чего хочешь. — Он вдруг двинулся на неё, оттесняя к стене. — Ты хотела, чтобы я поцеловал тебя — даже не отрицай этого, — но при этом не желала брать на себя ответственность за этот порыв. Иногда у меня складывается ощущение, что нужно послушать тебя и сделать всё наоборот! Кажется, там, внизу, ты сказала «Не больно-то и хотелось» на мой предполагаемый поцелуй… — Что это значит? — занервничала Рей. — Для начала я собираюсь проверить, лукавила ты или нет, — его голос, надсадный и хриплый, наждачной бумагой оцарапал горло. — А потом… — Что? Нет, Бен, не надо… не здесь! — А чем здесь плохо? — он продолжал неумолимо наступать. — Нас услышат, и вообще… мы беглые преступники, за нами ведётся охота. Может, придётся убегать посреди ночи? — Значит, у нас есть как минимум пара часов, — по-мальчишечьи нахально улыбнулся он, — мы успеем… — Прекрати, Бен, я потребую тебе отдельный номер! Выметайся и закрой дверь с той стороны, — девушка предприняла последнюю попытку воззвать к его благоразумию, но Соло видел, как в её глазах плещется то же самое желание, что прямо сейчас наполняло дрожью его самого. — Я понял: остаюсь и дверь тоже оставляю открытой, — усмехнулся Бен, подойдя вплотную и, запрокинув голову Рей, накрыл её губы своими. О Тьма, как он любил целовать эту девушку… Ловить её выдохи, позволять воровать свои вдохи и знать, что они оба живы, что они едины — в Галактике, в Силе, в моменте. Боль прошила его тело, когда Рей порывисто схватилась за левую руку чуть выше раны, и девушка тут же ослабила хватку, успокаивающе поглаживая белую кожу и в немом раскаянии скользя по его нижней губе, пытаясь лаской загладить вину за причинённую боль. Бен подхватил её под ягодицы и усадил на стол. Блуждающие руки обняли его за шею, пробрались к волосам, в которых запутались тонкие пальцы. Мужчина желал, чтобы эта невинная ласка продолжалась вечно, но так же сильно он хотел ощутить тепло обнажённой кожи девушки. Неохотно отстранившись, Бен попытался снять с неё остатки платья. Но его движения были слишком резкими, а руки неуклюже путались в хитроумных завязках кожаных шнурков. — Я могу сама… — Нет! Не выдержав, он рванул ворот платья, и ткань с треском разошлась по швам. Прижавшись, наконец, грудью к обнажённой груди Рей, Бен почувствовал взволнованную пульсацию её сердца. Он коснулся губами маленькой, сладко пахнущей впадинки у ключицы, втянул ноздрями запах и зарычал. Рей тихонько рассмеялась, но тут же задохнулась, когда Бен приник губами сначала к одному соску, потом к другому. — Скажи мне, как ты хочешь это сделать, ммм? — сквозь поцелуи твердил он. — Рей? Не услышав ответа, Соло поднялся и повторил вопрос. Девушка сползла со стола, уткнулась носом куда-то в район его шеи и глухо пробормотала: — Я не могу вслух произносить такие вещи… Заниматься этим намного проще, чем об этом говорить! Бен коснулся губами её затылка, старательно пряча улыбку: Рей, несмотря на юный возраст, мало чего стеснялась — тем ценнее была очаровательная робость, охватывавшая её, стоило им заговорить о сексе. Девушка поймала его руку и, глядя в глаза, поднесла к своим губам, запечатлевая на костяшках робкий поцелуй. По телу Бена прошла судорога щемящего возбуждения, и он вновь завладел её тёплыми губами. Когда они рухнули на жёсткую перину, Соло выставил руки, удерживая свой вес, чтобы не раздавить Рей. Она лежала под ним, вся мерцающая золотом кожи в тусклом свете ночника. Её руки пытались судорожно и неловко избавить его от штанов, но Бен не помогал ей, лишь продолжал пристально смотреть. Благодаря Узам до него донеслась вспышка её раздражения, помноженного на нетерпение: она недоумевала, почему он медлит, почему заставляет их обоих ждать. Бен сглотнул в предвкушении, приподняв бёдра, приспустил брюки, но не стал снимать их полностью. А потом одним длинным плавным толчком скользнул в Рей. Она отчаянно вскрикнула, застигнутая врасплох слишком острыми ощущениями. Он чувствовал то же самое, и это было почти невыносимо. Сразу взяв жёсткий темп, Бен опустился на согнутые в локтях руки, заключив голову Рей в ладони. Она сцепила ноги за его спиной, подаваясь вперёд, навстречу его беспорядочным, неконтролируемым толчкам, и у него перехватило дыхание. Он замедлился и посмотрен ей в глаза. — Ты не представляешь, как я люблю тебя… — Представляю, — Рей улыбнулась; её милое личико раскраснелось от усилий, а глаза лихорадочно блестели. Бен разглядывал её жадно, сосредоточенно. — Нет, не представляешь. Я люблю тебя так, что это причиняет мне боль. Люблю так сильно, что мне кажется, будто вся энергия вселенной сосредоточена не в Силе, а в тебе одной. Так безумно люблю, что каждую секунду пытаюсь поверить в собственное право находиться рядом. Я хочу провести остаток своих дней вот так, глубоко в тебе, занимаясь с тобой любовью. — Бен… — она хотела что-то сказать, но он снова задвигался, сбивая дыхание обоих. Когда они были близки впервые, это происходило в темноте, и он с трудом мог разглядеть её лицо; во второй раз источник света находился слишком далеко от них. Но сейчас висящий над кроватью ночник заливал их вспотевшие тела призрачным желтоватым светом, и Бен изо всех сил всматривается в лицо Рей, в горячий румянец, покрывающий щёки. Он ловил её прерывистое дыхание, её нарастающие стоны, которые она тщетно пыталась сдержать. — Тебе хорошо? — прошептал он, и прозвучавшее в собственном голосе страстное отчаяние поразило даже его. Она не ответила, только прижалась к нему крепче, обхватив спину тонкими руками. Бен ощущал, как в ушах нарастает шум крови, как всё его тело подрагивает от полноты ощущений. Уже, уже почти… Но когда он попытался выйти из неё, девушка обвила его ногами и жалобно простонала. Бен улыбнулся: Рей была ненасытна. Во всём. Он уже не контролировал себя и брал её беспощадными, сбивчивыми движениями. Её лицо исказило, будто от боли, но мужчина знал, что чувствует она нечто прямо противоположное. Девушка прикрыла рот ладонью, и Бен замедлился, отрывая её пальцы ото рта. — Не смей. — Бен, нет, я… я не хочу, чтобы нас услышали… — А я хочу слышать, как ты кричишь для меня. Кричи, Рей… И она повиновалась. Она выкрикивала его имя снова и снова, пока он терял себя от наслаждения. Его имя в её устах. Казалось, ему никогда не надоесть слышать, как это звучит; это было его музыкой, его поэзией. Именно от неё он услышал своё старое имя и впервые за долгие годы не содрогнулся от боли. Его имя из её уст было последним, что он услышал перед смертью. И вот теперь, в этой новой жизни, он готов был часами слушать, как она зовёт его: кричит или шепчет — Бен, Бен, Бен. Они почти не спали той ночью. Волнение и азарт битвы всё ещё блуждали по венам, неустанно воспламеняя чувства, и они не могли насытиться друг другом. В какой-то момент Рей поднялась с постели и на нетвёрдых ногах подошла к столу глотнуть воды. К тому времени они уже погасили ночник, но оставили приоткрытым небольшое оконце под потолком, и льющийся оттуда свет иллюминации бензиновыми бликами ложился на обнажённое тело девушки. Бен любовался ею, недоумевая, откуда она взялась — такая простая и такая совершенная. Сгустилась из света погибших сверхновых, воплотилась жизнью из пустоты чёрного космоса. Он не мог сдержаться, не позвать её, чтобы снова почувствовать, как она, тёплая, выгибается под ним так отзывчиво, будто он не любил её несколько часов подряд. Потом она заснула, а Бен долго любовался тонкими чертами расслабленного лица, ловил тихие поверхностные вдохи и выдохи. Он не хотел знать, что она почувствует, когда проснётся и не увидит его. Он не желал знать это, предполагая, что её боль так или иначе докатится до него. Соло провёл ладонью над головой девушки, углубляя её сон, и ему вспомнились леса Такоданы, где он впервые повстречал её, свою мусорщицу с песчаной планеты Джакку. Вспомнился ничтожный вес её хрупкого тела и сны — об океане, о родителях, о зелени и семье. Сейчас в её снах было много радости, смеха и света, а ещё в них было много детей: человеческих и не только, прибившихся учеников и рождённых ею самой. И у её детей были его глаза.***
Когда солнце умрёт, Когда время запрёт Мои следы в песках Татуина. Когда сердце уснёт И снова биться начнёт, Я буду повторять твоё имя. Woodkid — I Love You Бен опасался, что кто-то может заметить его бегство, но никак не ожидал, что этим кем-то окажется Чубакка. Когда огромная меховая колонна перегородила ему путь к чёрному входу кантины, больше напоминавшей бункер, мужчина на одно короткое мгновение растерялся. Но быстро взял себя в руки и улыбнулся: — Так будет лучше для Рей. Да и для всех остальных тоже… Чуи завыл. — Ты же знаешь, что я прав. Я всегда был проблемой. Не отговаривай меня. Я ухожу вопреки собственному желанию остаться, потому что так правильно. Я больше не хочу быть для Рей камнем преткновения, не хочу, чтобы она всю жизнь вынуждена была выбирать. Вот, — с этими словами он вытащил из-под плаща голодиск и передал его вуки. — Здесь то, что, я надеюсь, обеспечит вам свободу и относительную безопасность. Голодиск содержал запись послания, в котором Бен признавал свою вину за все совершённые преступления и брал на себя всю ответственность за произошедшее на правительственном ужине. Соло записал это сообщение за несколько минут до того, как Рей пришла к нему в номер гостиницы накануне знаменательной битвы с солдатами канцлера. Он сделал это, потому что не исключал худшего исхода. Если он сумеет скрыться, сняв всю ответственность с Рей и членов Сопротивления, у них появится шанс. А он… он не раз бывал в переделках и справится снова, если будет знать, что Рей в порядке. — Передай это Маз. Она знает, что с ним делать. Чубакка стиснул в огромной лапище тонкую золотую пластинку. Его глаза-бусинки печально смотрели на Бена, а потом он внезапно нагнулся и заключил его в могучие объятия. Соло застыл от неожиданности, но его рука против воли легла на плечо друга детства, зарылась в тёплую шерсть привычным, но забытым жестом. Ещё одно долгожданное прощение. Посадочная платформа 1313 уровня была пуста, если не считать нескольких дроидов и кучки родианцев возле старого фрахтовика явно кореллианской сборки. Один из транспортников Сопротивления был свободен: это был небольшой и неприметный корабль, который, при должном уровне везения, сможет проскочить через коридор, который организовали агенты Маз. Но, подойдя ближе, Бен сразу оценил масштаб трудностей: у трапа стоял Трипио. — Мастер Бен! Как я рад вас… — Заткнись, Трипио! Хватит орать на всю платформу. Обиженно заломив руки, дроид последовал за ним к кабине. — Вы куда-то собрались, мастер Бен? А как же мастер Рей? Вы всегда летали только с ней. Соло чувствовал, что здесь он единственный человек, но всё же решил перестраховаться. — На борту ещё кто-то есть? — Да, мастер Бен! — Кто? — Ар-два! Бен, сдерживая раздражение, скрипнул зубами и уселся в кресло пилота. Этих двоих отсюда не выгнать, да и болтливость Трипио сейчас может сыграть дурную службу. К тому же, с учётом того, что его ожидает долгое одиночество, двое старых знакомых, пусть даже не людей, будет весьма кстати. — Сэр, разве вы сейчас не находитесь в розыске? Насколько мне известно, все системы отсюда и до Внешнего Кольца обещают награду за вашу голову! — Всё так, Трипио, — бросил Бен, вбивая координаты в навигационную систему. — Сэр, если позволите, я хочу сообщить, что вероятность успешного… — Ещё одно слово, и я тебя на запчасти продам! Дроид возмущённо вскрикнул и замолчал. Воцарившуюся тишину нарушил мерный шум запустившихся двигателей и бинарные сигналы вкатившегося в кабину Ар-два. В этой странной тишине Бен ощутил, как дрогнула Сила, и его сердце рванулось назад, к кантине, к комнате наверху, где Рей резко проснулась в опустевшей постели. Но корабль уже уносил Бена Соло всё дальше от любви всей его жизни, назад, в прошлое, к истокам, туда, где всё началось.***
— Кто ты? — Никто. *** я был попросту слеп. ты, возникая, прячась, даровала мне зрячесть. так оставляют след. The Cure — From The Edge Of The Deep Green Sea Всюду, куда хватало глаз, простирались бесконечные гребни дюн. Дрожащее марево воздуха окутывало тело, заставляя его покрываться потом; во рту пересыхало уже после нескольких минут нахождения под двумя палящими солнцами. Кружились в неуловимом дуновении подсвеченные ими пылинки — песчаная пудра, которая забивалась в нос, слезила глаза. Татуин. Бен разглядывал осыпающиеся стены жилища Ларсов. Аура Силы вокруг этого места была ошеломляющей: здесь останавливался Энакин Скайуокер, падаван, ставший Избранным; здесь рос Люк Скайуокер, известный Галактике как великий мастер-джедай; здесь были захоронены важные реликвии великого рода. А ещё здесь ощущался отпечаток личности Рей. Прикрыв глаза, Бен прислушался к Силе: Рей страдала здесь. Здесь она впервые взывала к нему, застрявшему в Междумирье. И здесь же он навсегда закроет Узы, связавшие их так крепко, и разорвёт Диаду. В этом странном месте сверхвосприятие, всегда владевшее Беном, сколько он себя знал, обострилось, казалось, в десятки раз. Его уносило волнами Силы, которая открывала бессчётные пути в прошлое и будущее, что представали сейчас перед ним с кристальной чёткостью. Все события грядущего и минувшего слились в одно пространство без времени и ощущений, где мужчине явилось озарение: то, что происходило и ещё произойдёт, никогда не было ошибкой или случайностью. Цепь сотен событий привела его сюда; событий, что нанизывались на нить времени, пронзали Галактику и диктовали свою волю — гораздо более высшую, чем воля любого, даже одарённого, человека. Предзнание, предчувствие, которое привело их с Рей друг к другу, которое вливало их друг в друга задолго до встречи, было лишь прозрением, но истинная причина этого была за пределами их понимания. Однако Бен всё равно силился нащупать суть. — В этом твоя беда: стоит тебе наполниться пониманием, как ты отбрасываешь его, подобно ненужной ржавой детали старого спидера. Как будто тебе нарочно хочется усложнить самому себе жизнь. Бен резко обернулся: перед ним, окутанный голубоватым маревом, стоял немолодой мужчина с измождённым лицом и пронзительным взглядом. Что-то в нём казалось смутно знакомым, однако Соло был уверен, что видел его впервые в жизни. Очевидно, он не сумел скрыть замешательство, потому что незнакомец понимающе улыбнулся: — Что ж, вижу, тебе нужна подсказка. Пожалуйста… Он на глазах стал меняться, и через мгновение перед Беном стоял красивый юноша с точно такими же, как у него самого, кудрями до плеч и тонким шрамом, пересекавшим правую бровь. Этого человека Соло знал очень хорошо — его фотографиями был забит весь голонет, его лицо он видел в порталах Междумирья. — Дедушка… — Знаешь, странно слышать подобное обращение из уст двухметрового парня, который к тому же выглядит, как твой ровесник, — засмеялся Энакин Скайуокер, и синее свечение вокруг него пошло рябью. — Что ты здесь делаешь? — Забавно, я как раз хотел спросить тебя о том же, — спрятав ладони в длинные рукава джедайской робы, призрак прошёлся туда-сюда, не сводя глаз с внука. Бен разглядывал его так же жадно. Свершилось. Тот, кого он столько лет призывал, кто стал для него идолом и кумиром, чей путь он так мечтал пройти и завершить — перед ним. Но почему здесь и сейчас? Почему он не явился к нему раньше, когда был так сильно нужен? — Потому что ты звал Дарта Вейдера, — просто ответил джедай, очевидно, услышав его мысли. — А этот ситх погиб до того, как его сердце перестало биться. На Эндоре Люк сжигал уже останки Энакина Скайуокера. Я не мог прийти к тебе, потому что это не всегда в нашей власти. Сила направляет умерших точно так же, как живых. Здесь и сейчас я лишь потому, что миллионы путей сошлись в одной точке — в той, где мы с тобой, наконец, встретились, потому что теперь я нужен тебе. Бену трудно было воспринимать этого улыбчивого молодого человека как своего деда, но глаза на нетронутом морщинами лице всё же выдавали и истинный возраст Энакина, и ношу перенесённых им страданий. — Ты был нужен мне раньше. — Значит, не настолько, как тебе кажется. Соло усмехнулся: «не настолько». Если бы он только знал… — Я знаю твой путь. Я видел его так же чётко, как ты теперь видишь все вариации возможного. И поэтому я вновь спрашиваю тебя: что ты делаешь здесь? Плечи Бена поникли. Он хотел ответить теми же словами, которые озвучил при прощании Чуи; хотел повторить часть своего обращения, записанного на голодиск. Но сейчас, на просторах бесконечных дюн, под палящим жаром бинарных солнц, все эти объяснения показались ему ничтожными, лишёнными всякого смысла. — Послушай меня, Бен, — Энакин присел на осыпающийся выступ в входа в дом Ларсов, — сколько бы веков мы не изучали пути Силы, постичь её нам не дано никогда. Всё, что мы знаем — это её безмерное могущество. Она диктует нам направление, наслаивает события друг на друга и позволяет пить из своего источника. Она есть энергия, которую невозможно охватить или осознать; она пронизывает всё пространство времени, подобно волнам, закручивается водоворотом, становится бурным течением; она позволяет овладеть предвидением, и мы, как в предгрёзье, видим лишь часть её путей, которые кажутся нам бессчётными. Неужели ты думаешь, что горстка политиков, живущих и правящих пару десятилетий, или даже учения старых Орденов могут быть истиннее и могущественнее, чем сама Сила? Бен промолчал, понимая, что ответ и не требуется. Скайуокер продолжил: — Когда-то я тоже струсил. Это стоило мне всего, — его голос вдруг упал, и в окутанных призрачной дымкой глазах восстала тень страшного горя. — Я не мог вернуть Падме, я был уверен, что мои дети мертвы… У меня не осталось ничего, за что можно было бороться. Даже себя я потерял, как тогда думал, навсегда… Но ты обладаешь самым главным, тем, чего я был лишён: ты любим. Твоя возлюбленная, часть твоей души, связанная с тобой даже крепче, чем были мы с Падме. Пойми, люди и выдуманные ими правила не имеют никакого отношения к Силе. Сила не ставит преград для любви, не требует жертв, от неё вам не нужно скрываться и прятаться. Энакин поднялся, и его силуэт замерцал на фоне двух солнц, постепенно близившихся к далёкой полосе горизонта. — Ты можешь продолжать убегать, или снова начать гнаться за властью и могуществом, а можешь принять: то, что ты чувствуешь Вселенную, делает тебя особенным человеком. Но ты по-прежнему человек. И это только твой выбор — идти по пути самоуничтожения или просто жить. Ты же не хочешь увидеть лицо своего повзрослевшего сына за минуту до смерти? — У меня нет сына, — растерянно ответил Бен, напряжённо вглядываясь в деда: ему казалось, что Энакин погиб в лаве Мустафара, знаменуя рождение Вейдера, будучи ещё более молодым, чем сам Бен в момент смерти. — Это пока, — улыбнулся Энакин и медленно начал таять в облаке песчаной пыли. — Дедушка! Подожди! — …помни, кто ты: ты внук, сын и племянник Скайуокеров — джедаев, оставшихся в прошлом. А ты, Бен — это будущее… Будущее. Энергия, что пронизывала всё сущее, воздействовала на него, прямо сейчас меняла ход событий. Время, бывшее одной беспрерывной линией, вдруг предстало перед Беном в виде бесконечной спирали, на которой не осталось место «было» и «будет», а заключалось одно лишь «существует». Подобно мириадам кружащихся в раскалённом воздухе песчинок, все возможные сопряжения событий сходились в одной точке, которую упорно разрывали надвое. Он и Рей. Диада. Его захлестнуло мощным потоком, поднявшим ветер, который закружил в неведомом танце песок и щебень. Тьма расступилась, разбавленная светом; в бесконечном полёте песчинок душ одна вдруг вспыхнула особенно ярко, и Бен выхватил её своим сознанием, не сразу поняв, что эта песчинка не он и не Рей, а кто-то другой, кто-то третий, в ком дуальность Силы пылала так же ярко. Он ощутил момент, когда в Рей проснулась жизнь, и потрясение не сразу позволило ему осознать, что ветер, круживший вокруг, не возник из ниоткуда: его подняли гигантские двигатели корабля, приземлявшегося на планету. Корабля, который Бен узнал бы из тысяч других. Он не сдвинулся с места, пока она бежала к нему по песку, взрывая ногами маленькие кратеры и поднимая клубы пыли. Он думал, что она ударит его, и будет права. Он боялся смотреть ей в глаза, но не мог оторваться от них, загипнотизированный ореховой глубиной, которую подёрнула влажная плёнка слёз. — Как ты мог? — её голос дрожал, и она сама тряслась мелкой дрожью. — Как ты мог бросить меня, Бен? Ты же обещал! Почему? Почему?! — Я испугался быть счастливым. Простота и честность этих слов, казалось, поразила их обоих. Они на мгновение застыли, читая взгляды друг друга, мысли друг друга, чувства друг друга. — Ты… испугался? Он смотрел на неё — ему так много хотелось сказать. Сказать ей: «Ничего не бойся, я с тобой. А иногда бойся, чтобы я мог чувствовать себя твоим защитником». Сказать: «Рей, я так счастлив с тобой, но теперь из-за этого я боюсь смерти, хотя раньше не боялся». «Любимая», хотелось сказать ему, «будь со мной навсегда, не бросай, не предавай, не отворачивайся, будь верна до конца». — Ты расколола мой панцирь в тот день, когда поверила, что Бен Соло жив. И ты разрушила проклятие, когда подарила мне поцелуй. Твоя любовь освободила меня, и это навсегда. Твой свет, прежде казавшийся мне слишком ярким, болезненным, стал противоядием от моей Тьмы — он мягкий, безопасный, разбавленный каплей тьмы, и оттого более живой. Ты стала сном, от которого я не желал просыпаться; ты была моим видением задолго до нашей встречи, моим желанием и моим соблазном. Ты стала сокровищем, которое я желал сберечь всеми силами, пусть даже не для себя. Разве ты не поступила бы на моём месте точно так же? Слёзы всё ещё стояли в её огромных грустных глазах, но голос был твёрдым, когда она заговорила: — Нет, Бен. Не после всего, через что мы прошли. Раньше — возможно, но не теперь. Нам друг без друга нельзя — неужели ты забыл? Неужели ты хочешь бросить нас? Он покачал головой, чувствуя, как его погребает под собой плита ответственности и страхов, но тут же оказывается разбита счастьем и надеждой. Нас. Далёкий Корусант. Призрак матери. И когда придёт твоё время, ты узнаешь, что победить смерть можно и по-другому. Ты будешь жить в своих детях, вечно, и когда это произойдёт, страх отступит. — Разве ты не боишься? — наконец вымолвил он. — Не боишься будущего, что нас ждёт? Не боишься произвести на свет дитя монстра? Рей нахмурилась, но через секунду её лицо разгладилось, и она слабо улыбнулась: — Я не боюсь, Бен. Он будет нашим монстриком, и мы вырастим его сильным человеком, не боящимся Силы. Он возьмёт лучшее от нас обоих, я чувствую это уже сейчас. — Рей, я хочу, чтобы так было, — прохрипел Бен, — ты и я, и монстрик. Мы вместе, навсегда. — Будь со мной, — прошептала она, и они одновременно шагнули друг к другу, закрыв глаза. Будь со мной… будь со мной… Будь со мной. Видения, словно пред-сны, пронеслись в Силе: грозная маска Вейдера, фамильные мечи Скайуокеров; трон ситхов и храм джедаев на Корусанте; мёртвое тело Сноука, Тысячелетний Сокол высоко в небе; кладбище кораблей на Джакку и одинокая фигурка, бредущая меж раскрученных остовов; маленькая девочка с тремя пучками и мальчик со смешно оттопыренными ушами — они удивлённо смотрели друг на друга, новорожденные и неродившиеся, полюбившие и зачавшие и ещё не встретившиеся, враги и влюблённые. Души, что были связаны, встречавшиеся сотни раз — на других планетах и в других измерениях, в глубине чёрных дыр, на просторах чужих галактик, в бесконечности Вселенной. Они были там всегда и всегда будут, но сейчас, в этот самый миг, — Бен открыл глаза, встречаясь с глазами Рей — они на Татуине, там, где всё началось. Вокруг простирались бескрайние гряды дюн. Бен вдохнул поглубже горячий воздух. Песчаная пудра оседала на их с Рей коже, волосах, губах. Они улетят далеко, туда, где эхо войны будет едва слышным. Но они не будут больше убегать: ни от себя, ни от своего прошлого. И хотя Бен не был уверен в том, что ждёт их дальше, его это больше не заботило. Ведь они с Рей вместе. И пока это так, они на верном пути. Земля у входа в дом Ларсов пришла в движение, образуя небольшую лунку, и на поверхности, поднятая Силой, показалась небольшая коричневая тряпица, покрытая песком. Развернув её, Бен увидел два знакомых до боли меча. Взяв в руки сейбер матери, он прикрыл глаза, окутанный воспоминаниями. Последнее прикосновение, которое хранило оружие, было прикосновение Рей. Ей было больно, когда она в последний раз держала его в руках. Открыв глаза, Соло посмотрел на девушку. — Я взяла фамилию Скайуокер, потому что знала, как плохо ты относился к своей настоящей. Но мне хотелось ощущать хоть какую-то принадлежность к тебе, и я взяла фамилию твоей семьи, твоего любимого деда. Он ничего не ответил, потому что понял. В то время как вся Галактика думала, что Рей приняла наследие легендарных джедаев, она просто любила и не могла забыть. Да, пришло время признать своё прошлое как часть жизни вместо того, чтобы пытаться его уничтожить или сбежать. Он почувствовал момент осознания Рей: она была готова. Слабое движение привлекло их внимание: по иссушенной дюне медленно брела старушка, ведя на поводу какое-то странное тонконогое животное. Ткань её одеяния выцвела под беспощадным пустынным солнцем, а смуглое почти до черноты лицо бороздили морщины. Остановившись неподалёку, старушка пристально посмотрела на пару и обратилась к Рей надтреснутым голосом: — Я тебя помню. Ты была здесь недавно. Как там тебя звали? — Я Рей, — улыбнулась девушка. — Просто Рей. — А он кто? — А я просто Бен, — ответил Соло. Бинарные солнца провожали их в новое будущее. Двое, отрёкшиеся от навязанных чужих убеждений. Пережившие смерть, соединившие стороны Силы. Двое: она, вытянувшая его из Тьмы, он — поднявшийся за ней к Свету.***
Hans Zimmer — Time — Ты уверен, что сообщение от неё? Финн нервно мерил шагами кабину транспортника. — Да. Передали по каналам Маз, надёжней некуда. — Что именно от нас требуется, повтори ещё раз? — Протранслировать запись, которую она передала, в прямом эфире по всему голонету. — И это всё? Она точно больше ничего не передала? Где она? Где Соло? Что они вообще собираются дальше делать? — взорвался Дэмерон. И бывший штурмовик не мог винить его за это. Исчезновение сначала Бена, а потом и Рей, которые явно покинули планету раздельно, всех привело в замешательство. Они ушли без всяких объяснений, если не считать оставленный Чуи голодиск с сообщением Соло, которое дало сопротивленцам передышку. Бен отдал им последний долг, взяв всю вину на себя. Сообщение, которое просмотрели миллионы разумных существ, живущих в Галактике, вынудило канцлера хотя бы изобразить видимость того, что он не имеет к бывшим членам Сопротивления претензий. Объявления о розыске были изъяты, и теперь в базах охотников за головами числились только двое: Бен и Рей. Молчание, растянувшееся на несколько дней, в течение которых люди, преданные идеям Леи Органы, спешно покидали Корусант и растворялись на просторах Галактики, терзало друзей напряжённым ожиданием. Казалось, из всего их отряда — точнее, его жалких остатков, — не переживала только Маз, и Финн мог почувствовать, что она знает больше остальных. Но спрашивать он не решался; зная, что Рей жива, и ощущая их с Беном отпечаток в Силе, он так же ясно ощущал, что грядёт развязка. И она пришла вместе с ещё одним голодиском, который Рей передала через Маз, и последней просьбой. — Она что, бросила нас? — печально спросила Роуз. Финн покачал головой, устанавливая голодиск в специальный разъём для считывания информации: — Она никогда до конца и не была с нами. Она всегда была с ним. — С кем? — не сразу поняла девушка. — С ним. Возникшее на экране лицо Рей было одновременно и прежним, и изменившимся почти до неузнаваемости. Казалось, она сияла изнутри, причём не фигурально: на неё почти больно было смотреть. Но вот её губы дрогнули в улыбке, на щеках показались ямочки, и она задорно помахала в камеру: те, кто знали её, облегчённо выдохнули — это была их Рей. — Привет. Первая часть этого сообщения личная, и я надеюсь, что вы не будете сразу же заливать её в голонет — не очень хочется хлюпать носом на всю Галактику. Я понимаю, как вы расстроены и озадачены моим уходом, но знаю, что в глубине души вы понимали, как именно всё закончится. Сопротивления больше нет. Демократии нет уже давно. Но мы — мы есть. Пришло время нести перемены ради жизни, а не жить в погоне за переменами. Каждый из нас прошёл долгий путь, но нас ждёт ещё немало дорог. Финн, — она посмотрела прямо туда, где он стоял, будто заранее знала его положение, — хватай Роуз и двигайте на Такодану, отстраивать замок Маз. Помнишь, что ты говорил мне там много лет назад? Теперь ты можешь просто жить, друг, без опаски оказаться не на той стороне. Дэмерон! Подозреваю, если бы я укатила, прихватив с собой Би-би, ты меня даже в Диком космосе отыскал бы! — обступившие экран друзья засмеялись. — А если серьёзно, контрабанда в космосе по-прежнему процветает, так что ты всегда найдёшь себе занятие. И приключения — с твоей манерой решать проблемы это не сложно. И да, женись уже на красотке, которая стоит рядом с тобой, — Рей на экране подмигнула, а По, улыбаясь, скосил глаза на Зори, но при следующих словах голос Рей дрогнул: — Друзья. Я не буду прощаться с вами, потому что знаю: линии наших судеб ещё пересекутся. Я просто хочу, чтобы вы знали, как счастлива я была называть вас своей семьёй. Из её глаз скатились прозрачные слезинки, и изображение погасло, однако уже через мгновение возникло вновь. Исчезли следы всех переживаний, даже одежда была иной — слепяще белый в свете приборной панели корабля. И Рей обращалась уже не к друзьям, она обращалась к жителям всей Галактики, объясняя, что у них нет будущего, если они не сумеют отринуть старые догмы, шагнув навстречу истинной свободе. — Истинная свобода — это не анархия и хаос, это отсутствие кандалов навязанного бремени. Это значит признаться в том, кто ты есть, себе и миру, без страха быть непонятым, без вины за прошлые проступки, без ответственности, которую на тебя налагают другие. Это говорю вам я, Рей Палпатин, внучка Императора-ситха. Если Галактика готова принять помощь джедая с такой родословной, то она должна быть готова принять и Бена Соло, который сошёл с пути, но сумел отыскать новый во тьме. Если же вы по-прежнему находитесь под гнётом условностей, то это не ваша вина: сменится одно поколение, другое, и новая реальность однажды расправит крылья свободы. Однако помните: мир в Галактике всегда будет охраняться воинами Силы, и я не буду последним джедаем. Сообщение завершилось, экран погас, но долго ещё тишина кабины не нарушалась ничем, кроме громкого дыхания бывших членов Сопротивления, и оно звучало в унисон с дыханием миллиардов живых существа, населявших Галактику, возвещая наступление новой эры. Эры Диады.***
— Джалаладдин Руми За гранью мыслей всех о правильном и ложном Есть поле — там мы встретимся с Тобой. Когда душа лежит в траве густой, Мир полон тем, о чём молчать так сложно. Язык, идеи, даже фразы все — Здесь смыслом не наполнены совсем. Jaymes Young — Moondust 42 ПБЯ Кантоника, кантина на окраине Канто-Байт Деваронец с громким стуком опустил стакан с недопитым цираки на стол и недовольно посмотрел на девушку в белоснежной робе. — Слушай, по-моему, ты наплела нам просто кучу дерма банты! — зарычал он. — Каких только рассказов в разных уголках этого сектора мне не пришлось выслушать, но твой самый фантастический! — Конечно, она наврала, — вмешалась твилечка с розовой кожей, — решила выпить за наш счёт под шумок, пока мы слушали её болтовню. Девушка ничего не ответила, только улыбнулась и перевела взгляд на входные двери за мгновение до того, как в них показался высокий человек в чёрном плаще. Лицо его скрывалось во тьме широкого капюшона. Он твёрдым шагом направился прямо к столику, где сидела вышеупомянутая компания. За ним по пятам следовал юноша лет пятнадцати. Приглядевшись, внимательный посетитель мог заметить на его мизинце кольцо с символом, который уже лет пять никто не видел: белая Звёздная птица Альянса на красном фоне. Мужчина в чёрном остановился перед девушкой в белом. На его груди поблёскивали золотые игральные кубики, соединённые в подобие подвески. Из-под капюшона раздался низкий голос: — Смотрю, у тебя тут важные дела. Улыбка девушки стала шире: — Я встретила здесь славную компанию. Что там с корытом? — Чуи всё сделал. Обошлось несколько дороже, потому что он наотрез отказался покупать другие компенсаторы. — Как всегда, — фыркнула девушка и поднялась из-за стола, обратившись к своим собеседникам: — Ну что ж, мне пора идти. Было здорово поболтать. — Эй, погоди! — хрипло воскликнул мужчина с ярко-рыжими волосами, молчавший всё это время. — Ты так и не сказала, что стало в итоге с Рей Скайуокер? Загадочная улыбка по-прежнему поблёскивала из-под глубоко надвинутого капюшона девушки: — Она умерла. Эти слова растаяли в душном, дымном воздухе кантины. — Вот рафтарова дрянь, — выплюнула твилечка, — я же говорю — навешала нам криффовой лапши, чтобы надраться цираки и поесть под шумок. — Вот только она ничего не пила и не ела всё это время, — пробормотал тихо рыжеволосый мужчина, пристально глядя вслед паре, которая вместе с пареньком исчезла за входными дверями. — Что ты им там нарассказала? — поинтересовался Бен, когда они оказались за пределами кантины. — Легенду. О том, как Убийца Джедаев полюбил Последнего Джедая. Они одновременно рассмеялись и перевели взгляд на мальчика, шагавшего с ними в ногу. Он рассматривал их огромными, расширившимися глазами. — Как тебя зовут? — спросила Рей. — Темири. Темири Благг, — гордо сказал мальчуган. Девушка улыбнулась, посмотрела на Бена, и он задал следующий, главный вопрос: — Ты знаешь, кто мы такие? Поколебавшись, мальчик кивнул, и оставшийся путь до парковочных доков они проделали молча, постепенно растворяясь в мареве закатного солнца. Позже, оставив Темири на попечение Чуи и стоя у опущенного трапа, Бен вдруг вскинул голову и поинтересовался у Рей, прищурившись: — Почему ты сказала, что Рей Скайуокер умерла? Девушка удивлённо посмотрела на него, но, быстро поняв причину вопроса, откинула его капюшон и заключила в ладони лицо, покрытое сетью родинок. Кожа Бена перестала быть мертвенно-бледной, немного тронутая загаром, а смешные лучики морщинок у глаз обозначились за последние годы чётче. — Нужно было сообщить, что я уже год как стала Соло? — уточнила она. Бен пожал плечами, как бы говоря, что это необязательно, но в идеале все должны знать, что она его жена. Его. — Как думаешь, он нормально пережил то, что мы впервые с момента рождения оставили его? — обеспокоенно поинтересовался Бен. — Ему всего три года, — засмеялась Рей. — Думаю, он даже не заметил нашего отсутствия, ведь у него были любимые игрушки, любимая еда и любимые няньки. — Я всё ещё сомневаюсь по части способностей Лэндо к работе нянькой. — А что насчёт Трипио и Финна с Роуз? — Тем более, — отрезал Бен. Рей ощущала его волнение: ей тоже было слегка не по себе. Находиться от сына так далеко оказалось намного тяжелей, чем она предполагала, если учесть, что до этого момента они не расставались с ним больше, чем на полчаса. Перебирая чёрные кудри мужа и задумчиво любуясь закатными цветами, девушка вспоминала первые дни после рождения Пауля, как они с Беном изумлённо следили за крошечным мальчиком, который забавно перебирал ножками и ручками. Рей смотрела в его огромные ореховые глаза — и видела себя. Смотрела на его слегка оттопыренные ушки и чёрный пушок волос — и видела Бена. Как так вышло, что они сумели создать нечто столь идеальное? Их сын. Само осознание этого потрясало до сих пор, хотя прошло уже несколько лет с тех пор, как мальчик появился на свет. Их союз подарил Галактике не только надежду, не только принёс гармонию в Силу, но и дал надежду на будущее, в котором войн среди звёзд будет меньше. Будущее — их ученики, которые вырастут людьми, не боящимися силы чувств и мощи способностей. Будущее — их сын, прошлое которого никогда не станет для него грузом, лишь светлой памятью и гордостью. Будущее — это наследие Диады, которое спустя тысячелетия будет храниться не в учениях, а в мудрости поколений, помнящих о силе любви Бена и Рей.