***
В детстве мама часто читала юному войну моря сказки о чудных островах, диковинных животных и невероятно крутых приключениях мореходов. Только вот маленький мальчик не слишком охотно верил во все эти истории, предпочитая копаться в каких-то стареньких книгах о пиротехнике. Любящая всем сердцем своё чадо женщина, конечно, грустно вздыхала, но ничего не говорила своему сыну, убирая потрёпанные временем сборники приключенческих историй на дальнюю полку их небольшого дома. Мама Усоппа всегда уважала интересы своего малыша, так же, как она уважала решение его отца отправиться в плаванье с тем озорным капитаном, за чьим весёлым взглядом всегда скрывалась какая-то гнетущая опасность и уверенность в своих силах. Такому человеку Банкина могла доверить временами слишком увлечённого мужа. Только вот страх того, что море отберёт у матери не только мужа, но ещё и сына, не утихал. А все ближе подступающая болезнь сильнее тяготила сердце. Дни, когда мать слегла с бледным лицом и слишком холодным для живого человека телом, стали сами страшными для Усоппа. Настолько, что мальчик напрочь забыл о своих экспериментах с «честно добытым» порохом, и почти всё своё время проводил рядом с Банкиной. Каждый день он читал ей эти смутно напоминающие сказки рассказы, начиная верить в их подлинность. Болезнь дорогого человека сильно сбивала с толку, заставляя смотреть совсем маленького ребёнка на мир вокруг под иным, ранее неведанным углом. А потом мама умерла и Усопп остался совершенно один. Конечно же у парня были друзья-ровесники, да только все очень быстро разъехались на другие острова вместе со своими родителями, оставляя Усоппа совсем одного. Было горько и обидно за себя, за маму, которую так же покинул его отец, за друзей, которые не слишком переживали о том, что больше никто из них никогда не встретиться. Было просто больно, пока руки не тянулись к тем самым любимым историям его мамы, которая с гордостью читала их ему даже в те моменты, когда он совсем не обращал на неё внимание. Чужая фантазия стала единственным спасением и отрадой для ребёнка, но в то же время оставила глубокую рану на душе Усоппа. Ранее почти учёная душа воротила свой длинный нос от чужих выдумок, в то время как после смерти самого близкого человека мальчик искренне во всё это поверил и понял. Если чужие фантазии так ему помогают, так почему бы не начать фантазировать самому? Своего он добился — привлёк внимание окружающих, пускай и не самым приятным способом. Фантазия быстро превратилась в ложь, а ложь для Усоппа стала спасением. Всё было очень просто и логично, за одним «но». Мальчик возненавидел море. Многие его небылицы всё ещё были связаны с этой глубокой шкатулок тайн, но это не давало какого-то отголоска внутри, с которым каждый раз читала его мама истории на ночь, не было того трепета, с которым редко заплывающие моряки вещали о штормах и бурях, что должны были поглотить надоедливых людей. Уже не было того немного наивного блеска при рассматривании заката, отражающегося на морском горизонте, не было желания пойти на берег и найти в песке что-нибудь из даров моря. Была только едкая злоба и досада, за которыми скрывалась новая даже не детская мечта. Увидеть то, ради чего его отец покинул свою семью. Понять почему его мама, так любила истории об этом ужасающем месте. Так тянулись годы, Усопп сумел даже набрать себе «команду». Ну как команду, детишки больше напоминали ему верных последователей, которые неожиданно легко верили во все его байки. Это было приятно и весело, как в старые добрые, когда снайпер носился по всей деревне со своими друзьями, а после шёл читать о своих любимых пистолетах и порохе. И в то же время этого было недостаточно. Пираты Мугивары стали глотком свежего воздуха в жизни вруна. Пожалуй, посоперничать с ними могла только Кая, обворожительная и очень милая девочка, к которой Усопп испытывал нечто более сильное, нежели обычную симпатию. Стоит заметить, что команда из трёх человек с самого начала была слишком необычной и даже будоражащей. Кто в здравом уме вообще рискнёт путешествовать по морю, даже по спокойному Ист Блю всего в троём — первые мысли. К тому же с девушкой? Нет, Усопп не был женоненавистником, но среди людей на острове у него никогда не было примера достаточно сильное как телом, так и душой женщины, чтобы выдержать испытание морских волн. Но, в любом случае, его непонимание быстро сменилось липким страхом грядущего. Все прибывающие ранее на остров корабли имели экипажи более десятков человек и среди них, конечно же, были и пиратские суда, целями которых было не только пополнение запасов, но и грабёж. И плевать было тем людям, что у местных нет ничего ценного. Усопп какое-то время искренне верил в то, что все пираты именно такие — безжалостные и алчные. В противовес этим мыслям всегда шли рассказы его мамы об отце, который был «великим пиратом» с достойным кодексом чести. Два этих знание вступали в конфликт, мешая снайперу относиться к прибывающим людям как-то определённо. Именно поэтому парень решил создать «армию из множества последователей», сконструировал несколько весьма неплохих механизмов, которые поднимали бы фальшивые флаги на берегу моря, даже обучил своих совсем юных друзей стрелять из ручных рогаток. Попадали те, конечно, через раз, а то и реже, но Усоппу казалось это больше забавным, нежели обременительным. Ведь и одного его с весьма посредственным навыком врать в лицо опасности было достаточно, чтобы отпугивать нежелательных личностей от острова. В большинстве своём пираты слабейшего моря были слабаками, пытающимися казаться сильными. А слабаки все поголовно трусы. Усопп знал это по себе, но всё ещё лелеял надежду стать доказательством обратного. Мугивары стали первыми на его памяти пиратами, которые не показали не то, что слабости, страха. Вот что внушало снайперу уважения и изрядную долю ужаса. Просто в одно мгновение его привычный кругозор развернулся к нему одним местом, заставляя посмотреть на ситуацию пиратства и моря по-новому. Но смириться парень был с этим не готов и поспешил к единственному месту, где сумел бы развеяться. Конечно, только после того, как убедился в общей безобидности прибывших гостей. Кто бы что не говорил и не думал, сколько бы раз его не проклинали и не угрожали, парень всё равно любил свою деревню, и людей, которые делали небольшое поселение его домом. И всё же они его пугали. Нами, сначала показывавшая себя с весьма милой стороны, оказалась ещё той стервой. Двуличная и злобная ведьма — общее мнение снайпера, которому предстояло ещё не раз перемениться. И всё же он боялся её не за лицемерие и яркий блеск алчности во взгляде, который она успешно подавляла на протяжении всего знакомства, а за высокий уровень изворотливости. В таких ситуациях говорят, что рыбак рыбака видит издалека. Так же произошло и при знакомстве Усоппа и рыжеволосой. Девушка была слабой физически, имела весьма сильный инстинкт самосохранения, одним словом — страх, который местами притуплялся в присутствии тех же Ророноа и Мугивары, но она была сильна морально. И эта сила прекрасно отражалась в её недюжинной изобретательности и скорости мышления, которая скрывала за собой обострённые инстинкты выживальщика. Ророноа Зоро внушал. Слухи об этом охотнике за головами ходили отвратительными и Усопп сначала действительно им верил, но познакомившись поближе… Мечник был страшным и странным. Причём второе перекрывало первое. Силён физически, силён морально, силён духом, силён своими убеждениями — для обычного человека вроде Усоппа так и выглядел этот человек. В его взгляде горело пламя уверенности и гордость, решительность и настороженность. Усоппу не было много известно, вернее было известно слишком мало, чтобы вот так резко сделать верные выводы, но команда у пиратов оставалась весьма странной. Даже те отбросы, называемые пиратами, редко видимые Усоппом в моменты позорного отплытия, имели куда больше доверия как к своим «товарищам», так и к своим капитанам. Что касается Мугивары… Дурак дураком, но настолько сильный и уверенный в себе дурак, что за ним хотелось идти. В самых глупых поступках можно было увидеть изрядную харизму и уверенность в правильности происходящего. Усоппу казалось это неправильным и нелогичным, не мог такой простак источать подобную энергетику, подобную силу воли. Или снайперу просто не хотелось в это верить? В скорее это стало этаким наваждением, примерно в тот самый момент, когда Усопп попытался незаметно отстраниться от чужого влияния, как делал это с самого детства, не желая слишком сильно привязываться к своим временным опекунам и новым знакомым. Он знал цену последствиям так же хорошо, как этот Мугивара знал цену верности свои накама. Что касается наваждения… В один момент чёрные глаза перестали гореть заинтересованностью и приобрели простой дружеский отблеск. И случилось это так быстро и так натурально, что Усопп действительно поверил. Кто же знал, что его будущий капитан такой профессиональный манипулятор, который своего, понравившегося, не упустит? Решение поплыть с Мугиварами, со своими накама, казалось здравым и осознанным. Он спрашивал себя, почему бы и нет? Ведь они так и горели жизнью, уверенностью, жаждой приключений. Они состояли из того, чего так желал Усопп, и такими их сделало море, которые снайпер долгое время недолюбливал. Решение было здравым и осознанным ровно до того момента, как он осознал всю опасность окружающей его морской глади и весь спектр сумасшествия новоявленных капитана и старпома. И не спасали даже присутствие возлюбленного корабля, который был едва ли не символом его привязанности и влюблённости в бывшую хозяйку судна, или здравомыслящей, но такой пугающей девушки-навигатора. Причём последняя только с первого взгляда был так же, как и он, полной противоположностью безбашенным Ророноа и Монки Ди, а на самом деле девушка их стоила. Да и он, в принципе, не слишком от них отставал, заражаясь этой безбашенностью и уверенностью в своих стремлениях воздушно-капельным путём от более сильных товарищей, пускай признавать это ну никак не хотелось. Барати стало подобие переломного момента в жизни не только Усоппа, но и его накама к котором почти сразу был причислен и забавный кок-завитушка. А что поделать, если перед глазами встаёт образ багряной уверенности капитана в его силах, кроваво-красное стремление Ророноа доказать хотя бы себе то, что он достоин идти по пути будущего сильнейшего, и алое недоверие Санджи, которого кидало из стороны в сторону от каждой попытки выбрать свой дальнейший путь? Усопп не был таким же сильным, как эти трое, но он уже был заряжен чужим духом и чужими эмоциями, чтобы окончательно решить для себя нечто важно: с такими людьми он вполне готов спуститься в Ад. Образно, конечно. На тот момент так точно… Какой момент Мугивары стали синонимом слова семья — Усопп ответить затрудняется, потому что эти вздорные и местами абсурдные ребята просто вскружили канониру голову своими действиями и решениями. И ведь Усопп даже не сопротивлялся этому, добровольно отдавая себя во служение новоявленной семьи, которую таковой и называть то было не стыдно. Если у отца Усоппа, Ясоппа, были похожие отношения с командой, то снайпер даже готов немного утихомирить свой гнев на этого безрассудного родителя, ведь сам прямо сейчас он не сумел бы покинуть Мугивар. Даже под прицелом, как здраво рассудил главной трус пиратов Соломенной шляпы. И это действительно дорого стоило. Вспомнить только то безумие, на которое он пошёл, желая помочь команде вернуть «неверного» навигатора, которому, Усопп уверен, обязан жизнью он будет не один и не два раза. Нет, конечно, были и не самые приятные моменты, вроде «казни» его капитана или же того ужасающего мига, когда Гонг Мери буквально сожрал кит, но Усопп стойко это терпел. Ныл, рыдал, врал, уже более убедительно и уверенно, но терпел, идя на поводу у своих накама. От Драма Усопп с самого начала не ожидал ничего хорошего. И, как сначала показалось, не зря. Разошедшиеся кто-куда накама, ослабленная до невозможного Нами, чьей жизни каждую минуту угрожал какой-то странный вирус, поджимающее время и даже эта чёртова лавина — всё это медленно копило негатив внутри снайпера, кидая из крайности в крайность. Даже принцесса Виви, находящаяся с пиратами не так уж много времени сумела заметить это в глазах труса, от того парню становилось немного стыдно. Сапфиру Усопп боялся на уровне инстинктов с самой первой встречи, когда с виду неказистый подросток с ядрёными-голубыми глазами и хищным прищуром неудовлетворённо повёл носом сквозь прикрывающую половину лица маску. И боялся, стоит заметить, более чем оправданно, пускай и не так долго, как хотелось бы. Сложно было не довериться выбору Луффи, учитывая, как именно и почему в команду попадали те или иные люди. Вот канонир и доверился, позволяя подойти слишком опасному существу, главное не произнести это немного оскорбительное прозвище вслух при Черныше, так близко к себе и своей семье. Шутка ли, но кроме страха в голове засело недоверие. Усопп врун и ему прекрасно известно, когда от него кто-то что-то скрывает. Снайпер умело прячет эту способность, желая сохранить себе хоть какой-то козырь в рукаве. Сапфир в его глазах был безжизненной, замкнутой на одной единственной цели иллюзией. Люди, добровольно пошедшие в море и те, кого Мугивара выбрал к себе в накама, такими быть не могли — это самое логическое, что приходило в голову. И не только Усоппу, он уверен, что к этому выводу пришла даже милая принцесса, которой, с первого взгляда видно, было известно намного больше. Чем-то ситуация на корабле напоминала сговор, молчаливый и не такой уж тайный сговор, но капитан бездействовал, пытаясь раскрошить скорлупу нового накама, Ророноа молча его поддерживал, не опуская рукояти катаны даже во сне. Единственные, кого не пустили в своеобразную интригу имени пиратов Мугивар были Чоппер и Каруи. Последний был животным, пускай и умным, которое весьма разумно опасалось странного брюнета, первый же был знаком с Сапфиром более чем достаточно, чтобы попытаться повлиять на личное мнение экипажа Гонг Мери. В их ситуации попытки юного доктора были губительными, ведь это могло нарушить доверие команды. И всё же Сапфир был опасен. Опасен до такой степени, что Усоппу было сложно унять дрожь в коленях и подавить рефлекс подойти поближе к Ророноа. Вот уж кто точно не испытывал иллюзий по отношению к новому накама. Быстро сменившееся поведение и некий «цвет» в глазах помогли адаптироваться к вечному страху перед новым Мугиварой, но, Усопп уверен, долго бы он так не продержался, если бы не одно «но»… Сапфир признал Мугивар «своими» неожиданно быстро и это привело к определённым последствиям. Усопп начал замечать то, от чего всё это время пытался откреститься. Два брюнета команды пиратов были неожиданно похожи, а когда к ним присоединился Эйс… Снайпер мог поклясться в том, что видит перед собой настоящее будущее моря — трёх человек, чья аура состояла из силы и уверенности в победе. Кроме того, за холодностью и отрешённостью Черныша скрывался удивительно приятный, почти дружелюбный характер, по крайней мере Сапфир явно старался не слишком сильно огрызаться на своих новоявленных друзей, и невероятный объём знаний обо всём на свете. Это притягивало и одновременно с тем отталкивало. У Усоппа голова шла кругом от каждого выверта их небольшой, но всё равно весьма опасной команды. Кружится голова и отбивает громкий ритм сердце, потому что снайпер боится даже больше, чем прежде. Раньше его волновала только своя жизни и, совсем немного, жителей деревни. Про Каю не стоит и вовсе упоминать, потому что та привязанность и вера в лучшее были едва ли не безграничны. Сейчас же на тонкие, совсем не мужественные плечи давит ответственность за целую команду, которой длинноносый действительно сильно дорожит. Только вот приключения становятся всё безбашеннее и безбашеннее, а канонир прямо-таки чувствует, как с каждой нервной клеткой уходят его годы жизни. Хотя, с приходом двух брюнеток в команду, Робин и настоящей личины Арии, становиться легче. Археолог отличается рассудительностью и огромным жизненным опытом, от которого бросает в дрожь. Оборотень же демонстрирует поразительную смекалку и обладает достаточной силой, чтобы соперничать со старпомом и капитаном. Но последний, к слову, всё портил. Все в команде достаточно привыкли к постоянным выкрутасам Монки Ди и это не оказывает на них особого влияния, чего не скажешь о Ди Блекмун. Усопп может назвать это только так — Луффи портит Сапфиру, которая покорно впитывает всё, что даёт ей этот взбалмошный капитан, точно губка. И происходит это настолько быстро, что Усопп потихоньку теряет надежду на здравомыслие оборотня. Но в этой «порче» есть и плюсы — Ди Блекмун становится… стабильнее, если можно это так назвать. Усопп при всём своём желании не смог бы корректно описать это ощущение и изменение в накама, но что-то точно происходит. Всё же, у него есть примеры для сравнения: Сапфир и Сапфира. Маска и настоящая, не до конца сформировавшаяся личность. Слабый и сильный, тихий и решительный. Сейчас канониру кажется, что это были не просто две разные личности, а полноценные противоположности противоречивого характера оборотня. На Арию похоже, она вся из себя многогранная, от чего, порою, даже завидно. Мугивары не просто команда, они семья, и Усопп любой ценой желает защитить их единство. Ради этого он вполне себе может даже отказаться от собственной привязанности. Но не чувств. Чувства невозможно вытравить из его вечно ноющего сердца.***
Тело сковывает сокрушающая боль, но Усопп продолжает упрямиться. Перед глазами цель, значит у канонира не должно быть препятствий — стоит отдать накама должное, наблюдая за ними, Усопп невольно начал перенимать некоторые их привычки, даже своеобразные точки зрения. От собственной слабости уже тошнит, но он продолжает стоять на своём. Пойти в логово врага в его состоянии — самоубийство, но Усопп полностью доверяет навыкам Чоппера и Арии, потому не слишком боится о сохранности своего тела. Хотя ему страшно. Всё ещё очень и очень страшно, настолько, что местами темнее в глазах, а лёгкие пытаются вырваться из груди. Только сердце остаётся на месте, продолжая отмерять ускоренный ритм. Осознавать свою вину тоже больно. Так же как признавать свою тупость. Как, ну как он мог додуматься уйти от ребят с крупной суммой денег, прекрасно зная, что при нападении ничего противопоставить не сумеет? Почему он не сумел позвать на помощь? Почему вообще позволил себя схватить? Множество вопросов заставляют разрываться на части, пока тело на голых рефлексах пытается хоть что-то противопоставить банде Френки. Даже боль притупляется, пока все силы уходят на поддержку сознания. И мыслей. Почему пошёл только с рогаткой? Почему не придумал план, прежде чем ворваться? Почему требовал вернуть то, что у него честно отняли? Что это вообще за вопрос? — Усопп? — зрачок с трудом фокусируется на медленно выцветающих глазах капитана, чьё лицо застыло в паре десятков сантиметров от его собственного носа. — Подожди здесь, хорошо? У канонира нет сил даже слегка улыбнуться. С появлением накама силы утекают гораздо быстрее, а до этого сдерживаемая боль становиться всё сильнее. Снайпер чувствует себя отвратительно бесполезным и беспомощным, потому что не может повернуть даже шею, чтобы понаблюдать за едва ли не мгновенным падением убежища этого Френки. В ребятах он совсем не сомневается и даже уверен в том, что для разгрома этой шайки хватило бы и кого-то одного. На фоне накама Усопп ощущает себя ущербным, куда же без этого, но парень уверен, что в будущем это только поможет ему. Или же погубит. Зависит только от Усоппа. — Усопп… — канонир даже и не догадывался, что в его имя могут так естественно вписаться рычащие ноты. Он не видит, но определённо точно слышит, как приближается чуть опоздавший на разборки оборотень. — Это твой накама? — другой, совершенно незнакомый голос заставляет на мгновение напрячься. У парня закрыты глаза, потому приходится полагаться на слух. Он не слышит второго человека и это кажется просто ужасным. — Ты можешь уходить. — грубо бросает Ди, явно сдерживая себя от рукоприкладства. Усопп прекрасно узнаёт этот тон, потому что именно так, временами, Ария разговаривает с ним или Нами, потому что боится навредить. Хотя это слово «боится» совсем не соответствует характеру оборотня. — Что же… — Усопп все ещё не слышит девушку, которая сопровождала Ди Блекмун. Даже у оборотня есть уловимый звон при каждом шаге, говорящая же не издаёт ни единого звука. Только голос, точно фантом, иллюзия. — Я подойду через пару часов к кораблю, чтобы исполнить уговор. — Скатертью дорожка! — раздражённо шипит Ария, и по голосу девушки Усопп уже может понять, что раздражитель наконец покинул их общество. Руки у оборотня горячие, почти обжигающие из-за её предельно высокой температуры тела, но Усопп не жалуется, когда ему сначала измеряют температуру, а затем ощупывают всё пострадавшее тело. Ария давит не так сильно, как могла бы, но и не сдержанно, явно намереваясь провести канонира через парочку другую кругов ада, когда половина из них у него позади. Когда по коже пробегает знакомое тепло, лёгкие обжигает таким нужным сейчас кислородом, а мышцы всех конечностей сводит судорогой. Не сложно догадаться, что отделали его не слабо, потому при восстановлении боль возвращается едва ли не трёхкратно. — Ария, нежнее… — шепчет полуобморочным голосом Усопп, скребясь и без того поломанными ногтями по земле. Ему очень хочется кричать, но вместо этого из горла вырывается громкие сипы и стоны. Только и те заглушаются звуками побоища. — Ещё чего. — и давит прямо на грудную клетку, вышибая весь воздух из лёгких. В этот раз он орёт во всю мощь своих лёгких. — Ну кричи-кричи, если тебе это поможет. — иногда Усоппу кажется, что оборотень — садистка. — Бо-о-о-ольно. — воет канонир, когда жжение с лёгких перекидывается на спину, а позже на ноги. По коже ощутимо проходит неприятный холодок. Усопп чувствует, как тонкая корка запёкшейся крови на открытых ранках лопается. Ария намеренно не лечит пострадавшие участки кожи, позволяя крови медленно выходить из тела. — Что я тебе такого сделал?! Чудище! — он не серьёзно, конечно, но это лучше, чем валятся бездушной куклой, пока оборотень-я-по-профессии-не-медик-а-отравитель крутит его несчастную тушу в разные стороны. — Монстр! — Да, да. — когда глаза наконец открываются, Усопп видит сосредоточенно лицо Сапфиры с нахмуренными бровями и испариной на висках. А ведь она действительно не лекарь, пускай и обладает невероятными способностями к исцелению… — Порезы и ушибы лечить не буду… — «в назидание» остаётся недосказанным, но снайпер понимает это и без слов. Возможно, ему совсем чуть-чуть обидно и горько, но сознание окончательно уплывает, позволяя провалиться в спасительное забытье без боли. Он доверяет Арии так же сильно, как доверяет остальным своим накама, пускай иногда его душу переполняет нечто тёмное и неприятное, чья цель — отдалить его от оборотня. Странный фиолетовый блеск на периферии сознания не предвещает ничего хорошего.