***
— Итак, приступим к обсуждению, — сложив в замок руки на столе, Аластор продемонстрировал окружающим безупречно острые зубы и окинул взглядом помещение — тот же самый пресловутый кабинет, где он с Чарли разгребал бумажную волокиту её отца. Собрание было решено провести здесь, а не в отеле, только ради исключения возможности того, что Адамс или кто-то иной сможет умышленно или случайно их подслушать. Вообще, в кресле должна была сидеть Чарли, ведь кабинет её, а Радио Демон лишь её помощник, но поскольку сейчас именно он собирался делиться своими соображениями, то он и занял главенствующую позицию, а вместе с ней — и главное место в комнате. К слову, окидывал мужчина комнату взглядом не плавно из одного угла в другой, а резко: сперва он выхватил из общей картины застывшую в волнительном предвкушении Магне, зацепился за неё, остановился, дико дёрнулся в другую сторону, поймал недоверчиво косящуюся на демона Вегги и после небольшой паузы на ней выхватил Энджела, который еле-еле сдерживал зевок. Он, как и обычно, собирался бездельничать. Подавив вздох, мужчина крепче сцепил руки и сообщил: — Оставим прелюдии, перейдём сразу к делу. У нас есть цель — Марк Адамс, и нам необходимо максимально быстро поднять его на Небо. И для этого нам надо будет всем хорошенько поработать, — выдержав торжественную паузу, Радио Демон продолжил. — Мы устроим Марку интенсивную терапию! — Что? — не выдержав, фыркнула Вегги, а Чарли покосилась на неё, явно не понимая, что не устраивает девушку в словах демона. — Что ещё за терапия? Хочешь устроить ему расслабляющие ванны или аудиозаписи на ночь включать? — А это, кстати, идея, — задумчиво сказала Чарли, скрестив руки на груди. — Аудиозаписи на ночь… во время сна… это может сработать! Вегги издала тяжёлый вздох, чуть сгорбившись, и спрятала лицо за руками, ощущая всю безнадежность ситуации: Чарли совершенно не поняла её сарказма. — Вряд ли это возымеет большой эффект, — невозмутимо встрял Аластор, — но почему бы и не попробовать? Лишней галочкой в списке не будет. На этот раз уже Вегги скрестила руки на груди, недовольно прожигая мужчину взглядом, а Чарли ярко улыбнулась: девушка радовалась, как ребёнок, когда Аластор одобрял её затеи. Лишь Энджел оставался безучастным к происходящему: некоторое время он стоял в уголочек молча, а после, подобно призраку, стал перемещаться вдоль стены и в итоге оказался за спиной Аластора, у окна, куда и стал пялится. Никто не придал этому действию демона особого значения. — В любом случае, — продолжил Радио Демон обсуждать проблему, — интенсивная терапия будет заключаться в полном погружении… — Куда? — дерзко прервала мужчину Вегги. — В говно? — Ох, милочка, — наигранно задушевно воскликнул Аластор, распространяя по всему помещению оглушительные помехи, — вряд ли тесное общение с тобой поможет Марку выкарабкаться из Ада. В какой раз Чарли убедилась, что Аластор был мастером слова. Он и не сказал ничего плохого, не ругался и не обзывал Вегги, но при этом сильно оскорбил её, и это поняла даже Магне. Правда, покрасневшей от злости Вегги Аластор не дал слова: он взмахнул рукой, словно откидывая их небольшую перепалку в сторону, и вновь заговорил деловым тоном: — Мы окружим Марка… — Заботой? — язвительно спросила Вегги, не унимаясь: ей хотелось, чтобы последнее слово в этом споре было за ней. — Заботой, — покладисто согласился Аластор, не реагируя должным образом, как того ожидала Вегги, из-за чего девушка разозлилась ещё больше. — Заботой — очень хорошо сказано. Мы будем заботиться о Марке двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. И вот в чём будет заключаться наша забота: Чарли продолжит читать лекции, но так же мы начнём читать тайные лекции. — То есть? — в голосе Магне не было недоверия, она лишь не понимала. — Ты сейчас про ночные аудиозаписи? — И их, конечно, тоже запишем и будем включать, — Аластор кивнул, — но я не про них. Я о кое-чём другом. Давайте раскинем мозгами. Лекции о морали, конечно, хороши, но они могут восприниматься как нудные школьные уроки, посещение которых обязательно, но скучно. Лекции — это слова, которые в тебя вдалбливают, эти слова ломают сложившийся уклад, а значит, демоны, как и школьники, пытающиеся доказать неверность геометрической теоремы, доказанной многими поколениями, будут пытаться опровергнуть мораль, о которой им говорит Чарли. Будут они её опровергать в слух или лишь мысленно — не важно. Важен результат: они не верят, они опровергают и находят доказательства глупости или неверности общепринятой морали. Вопрос: что же делать? Ответ прост: тайные лекции! Обычные лекции достаточно навязчивые, но если мы, я имею ввиду Чарли, себя, Вегги и Энджела, будем рассуждать о морали в ненавязчивой форме, осуждать зло и восхвалять добро, находясь в компании демона, на которого надо повлиять, или находясь рядом с данным демоном, чтобы он слышал наши речи, то это может заставить демона, в нашем случае Марка, задуматься, изменить мнение и даже поведение. И именно эти тайные лекции я хотел назвать интенсивной терапией, потому что кроме лекций Чарли мы бы иногда — чаще или реже — читали ему такие вот скрытые лекции, но теперь мне хочется добавить в этот список и аудиозаписи на ночь. — Звучит многообещающе! — воодушевлённо воскликнула Чарли, хлопнув в ладоши. — Мне написать текст наших тайных лекций? — Не стоит, — нежно, даже без помех в голосе сказал Аластор. — О сути морали мы все знаем. Каждый раз будем брать конкретную тему, обсуждать её, может быть, даже подвергать её сомнению, но в итоге приходить к одному выводу: мораль верна. Импровизация здесь будет более уместна. — Пожалуй, — согласилась Магне, но конструктивный диалог был резко прерван Энджелом, который развернувшись и встав за спиной Аластора, схватил его за уши и стал их с задумчивым лицом гладить. Сказать, что все были удивлены этим — ничего не сказать вовсе. Даже у Вегги, привыкшей к шалостям Даста, вытянулось лицо от удивления, а Чарли ошарашенно вылупила глаза. — Что ты делаешь? — внешне оставаясь спокойным, спросил Аластор. Несмотря на то, что Даст был аккуратным, его прикосновения не были приятными демону, и Аластор хотел бы, чтобы эти поглаживания прекратились. Однако сейчас Аластор решил сперва выяснить причины, и лишь после принимать решения, хотя он уже понимал, что ничего хорошего действия Энджела ему не сулят, но пытался казаться самой невозмутимостью, однако крепко сжатые руки выдавали его. — Да я просто подумал, — затянул Даст, продолжая поглаживать ушки Аластора, — что ты ими вообще не шевелишь, держишь их всё время в одном и том же положении, и, наверное, они жутко уставшие у тебя и затёкшие… — Ох, — тихо шепнула между делом Чарли Вегги, — кажется, атмосфера отеля повлияла на Энджела! — …в целом, мне просто интересно, — продолжил Энджел, — можно ли считать, что ушки — это твоя эрогенная зона, и если это так, то получается ли так, что я тебя в данный момент возбуждаю или мы занимаемся странным видом секса? Рука Даста оказалась у основания ушка и уже не погладила, а почесала там, и Аластор то ли от этих действий, то ли от слов демона, резко дёрнул этим ушком, и, наверное, всё впервые увидели, что эта часть тела демона вполне подвижна. Радио Демон испытывал смешанные чувства. С одной стороны, он был раздражен такой наглостью, был зол на Даста и был готов убить его на месте. Но с другой стороны, логика Энджела его пугала — этот демон смог додуматься до такого, и даже чёрт не знает, до чего он может додуматься потом. — Руки убрал, — жестко скомандовал Аластор, и в его голосе звучала открытая угроза, которая заставила Даста в испуге отпрянуть от мужчины. — Это не эрогенная зона, у меня с ушами всё в порядке, и не смей прикасаться ко мне. Где-то в глубине души Аластор кричал и забивался в ужасе от касаний, начиная судорожно рыдать, но внешне не смел показывать своей паники, которую всё же гнев перебивал. Мужчина уже давно не был маленьким ребёнком, который не в состоянии защитить себя, и сейчас вместо немых рыданий Радио Демон мог действовать. И злость взяла вверх над страхом, поэтому пусть голос Радио Демона был чист от скрипа, но атмосфера вокруг него накалялась, подле него уже начали плясать символы вуду, благо, такое беспрекословное послушание виновника негодования сбавило пыл Аластора, и белый шум вокруг него сошёл на нет. Лишь после того, как всё нормализовалось, Вегги посмела задать волнующий её вопрос: — Действительно, Аластор, какого чёрта ты не шевелишь ушами? Что с ними не так? Реакция Аластора на действия Эндежла понравилась Вегги. Радио Демон шумел, скрипел, сжимал губы, хмурился, нервно дёрнул ухом — определенно, он был на грани. Пусть Даст не желал нарываться на рожон, но именно это он каждый раз и делал, не подозревая об этом, и помогал Вегги в осуществлении её плана: заставить Аластора материться. И сейчас Вегги всего лишь подхватила нить Энджела в попытке добить Радио Демона. Но, увы, реакция мужчины оказалась не такой, какую желала увидеть Вегги. Несомненно, сперва он взглядом прожёг в ней дыру, широко улыбаясь, но после откинулся на спинку кресла и устало вздохнул, словно расслабившись. — Всё с ними так, милочка, — отозвался Аластор. — А вот с тобой явно что-то не так, раз тебя так сильно беспокоят мои уши. — Кстати-и! — из-за кресла неожиданно выпрыгнул Даст, облокотился на его спинку и немного наклонился вперёд. — Если Аластор олень, то у него должен быть и соответствующий хвостик, верно? Вегги чуть не завизжала от радости, когда увидела лицо Радио Демона после этой реплики: его лицо было таким растерянным, таким никаким, словно мужчина ещё не решил, удивляться ли ему или ужасаться. — Хороший вопрос, — поддакнула Энджелу Вегги, — и такой любопытный. — Хвоста у меня нет, — мрачно изрёк Аластор, — и надеюсь, вам хватит мозгов, чтобы не пытаться это проверять. Ничего не ответив, Вегги злобно захихикала, Чарли не понимающе окинула друзей взглядом — она догадывалась, что ведро было розыгрышем Аластора от Вегги с Дастом, но чувствовала, что что-то упускает из виду. Энджел продолжил висеть на стуле, а Радио Демон бросил недовольный взгляд на Даста за спиной. Аластору даже не хотелось пытаться представить, каким извращённым и наглым образом эти двое могут решить проверить, есть ли у него олений хвост или нет. Но, естественно, свои опасения мужчина оставил при себе — не стоит раскрывать свою душу демонам, уж кто-кто, а он, грешник, такой же, как и они, знал эту истину точно. Не стоит. Совсем не стоит. И Аластор не раскрывал.***
— Что такое доброта? Задав вопрос, Чарли поставила локти на стол и, подперев ладошками щёчки, окинула взглядом всех своих друзей, сидящих за столом в ресторане отеля. Девушка наивно хлопнула глазами, переводя взгляд с Энджела на Вегги, а затем и на Аластора. Вся эта затея разыгрывалась исключительно для Марка, который сидел за соседним столиком в полном одиночестве и совершенно не замечал поблизости эту компанию. Поправочка: пока что не замечал. — Ну? — Магне взмахнула руками. — Никто из вас, кроме Энджела, не ходит на мои тренинги, поэтому… — девушка сглотнула бросила взгляд на Радио Демона. Играть она не умела, не умела кривить душой и притворяться. А сейчас надо было сделать так, чтобы диалог не казался натянутым. И Чарли искала одобрения своих слов у друга. Радио Демон почти незаметно кивнул головой, мол, продолжай, и Чарли, набравшись решительности, продолжила: — …поэтому мне очень интересно, как вы определяете доброту, которой я пытаюсь научить демонов. — Это качество человека? — первой подала голос Вегги. — Черта характера, врождённая или воспитанная? — Или убитая обществом, — тихо фыркнул Энджел. — А если поподробнее? — не унималась Магне, — а? — Как будто я могу знать, что у тебя в тренингах! — возмутилась Вегги. — Вообще-то я читала твои тексты… — Год назад мы все их читали, — заметил Аластор, но Вегги не стала обращать внимание на то, что её перебили — закончила: — …но я уже не помню. — Как и мы все, — добавил Радио Демон. — Но если бы ты объяснила более тщательно, что имеешь ввиду под чертой характера, то было бы просто замечательно. — Я же не буду ругаться, если ты скажешь по-другому, — Чарли пожала плечами. — Это не тренинг. Мне просто… интересно. — А мне кажется, — устало заметил Даст, — что она хочет и нас начать обрабатывать. — Ну один из нас и так уже был обработан, — хохотнула Вегги, за что получила не только осуждающий взгляд Аластора, но и хороший подзатыльник от его тени. — Эй, ты чего?! — Да так, — язвительно отозвался Аластор, сверху вниз смотря на девушку, — убил одну мушку. — А ну-ка повтори, что сказал, ублюдок! — вскипела Вегги, тыкая пальцем в мужчину. — Ты намекаешь на моё воплощение?! Так, для тупых, замечу, что моё воплощение — мотылёк, а не бабочка и, тем более, муха! — Что же, — всё таким же высокомерным тоном продолжил Радио Демон, — для глухих повторю: убил одну надоедливую мушку. И заметь, про мух и бабочек речи не шло — речь шла о назойливой мушке. — Ты переходишь все границы, рогатое отродье! Аластора было почти невозможно задеть, но Вегги умудрилась это сделать. Радио Демон не на шутку рассердился, нахмурился, неосознанно заставив появится вокруг себя белый шум, из-за чего казалось, ещё парочка секунд и от Вегги не останется даже мокрого места. Напрягся даже обычно беззаботный Энджел, но ситуацию, как и всегда, поспешно уладила Магне: — Ребята, не ссоритесь. Давайте жить дружно*, а? — Ну-у… — протянул Аластор, не сводя с Вегги пристального взгляда, словно размышляя, стоит ли её прихлопнуть или нет. Секунда длилась неприлично долго, а скрежет не прекращался. Может быть, именно он в большей степени привлёк внимание Марка, который продолжал всё с таким же отстраненным видом сидеть за соседним столиком, разве что с той разнице, что теперь он наблюдал за действием верхушки отеля. Наконец, Аластор прищурился, испытывая горящим алым взглядом Вегги, но та, пусть по её спине и пробежали мурашки, продолжила враждебно смотреть на мужчину. Аластор принял решение и как-то нехотя сообщил. — …ладно. Звучало так, словно он только что помиловал Вегги, словно он только что ей сказал пренебрежительно-снисходительным тоном: «Ладно уж, живи дальше, дура». Естественно, такой посыл не скрылся от Вегги, и она не сдержалась — язвительно пробубнула: — Ну-ну, баранки гну. На этот раз Аластор ничего не ответил, лишь утихомирил белый шум и одарил неодобрительным взглядом Вегги. Удивительно, но девушка поняла, что хотел ей сказать Аластор, удивительно, но такой взгляд Радио Демона действительно пристыдил Вегги, ведь тот буквально кричал: взаимная вражда — это понятно, но можно её оставить на потом, когда этого просит Чарли. — Та-а-ак, — неловко протянула Магне, боясь, что слова Вегги могли спровоцировать второй виток конфликта, — что по поводу доброты, Вегги? — А, да, точно, — девушка вздохнула, опустила взгляд и постучала пальцами по столу. — Это сложно описать словами, но… это милосердие, это способность сочувствовать, сопереживать и… помогать. Это такое высокое чувство, когда человек, видя валяющееся без чувств тело — живое, мертвое, принадлежащее наркоману, пьянице или инфарктнику — не пройдет мимо, а вызовет скорую помощь и, может быть, своей добротой спасёт кому-то жизнь. Закончив, Вегги подняла взгляд на друзей и обнаружила, что те — даже Энджел — действительно заинтересованно слушали её, от чего ей стало даже как-то неловко. Девушка заёрзала на месте и пробубнила, смущённо пожимая плечами: — Как-то вот так. — Отлично, — Чарли довольно кивнула головой, — а что думает про доброту Аластор? — Сказка, — легко ответил мужчина, заставив всех удивиться его ответом. Конечно, они должны были привести к тому, что доброта — это важно, но, казалось, слова Радио Демона портили весь изначально задуманный сюжет. Однако мужчина не позволил никому сказать ни слова, он продолжил: — Я не верил в такую доброту, о которой нам рассказывают. Люди эгоисты, им глубоко плевать друг на друга на самом деле. Доброты в чистом виде просто не бывает. Но бывает практичная, необходимая, эмоциональная доброта — под влиянием обстоятельств. Скажем, во время боя если одному солдату задело сонную артерию, то он будет несколько минут мучительно умирать, истекая кровью. Шанс на спасение ничтожно мал, а в условиях боя, который в разгаре, совсем отсутствует. И в такой ситуации другой солдат может потратить пулю на то, чтобы прикончить своего истекающего кровью и мучившегося в агонии собрата. И всё для того, чтобы облегчить его смерть. И, спрашивается, почему он так поступает? Ответ прост: под влиянием обстоятельств. Второй солдат понимает, что на месте первого может оказаться и сам, и стреляет, пытаясь спасти тем самым не чужую, а свою душу, пытаясь помочь не другому человеку, а себе. — А итог твоим словам можно подвести такой, — заметила Чарли, — что доброта есть проекция себя на других, способная побудить к лучшим действиям. Это в корне эгоистичное желание, но по своей природе преобразующая в итоге во что-то бескорыстное. — Интересный ты, конечно, пример привёл, — ошарашенно заметила Вегги, — но вот что мне интересно. Ты же сказал, что не верил, а не что не веришь в доброту, о которой нам говорят. Значит, сейчас ты веришь? Аластор загадочно пожал плечами, флегматично моргнув и сообщил: — Исключения лишь подтверждают правила. — Значит, там, — сказал Даст, кидая короткий взгляд вверх, — ты встретил исключение? Радио Демон недовольно поморщился: каждое упоминание о его Вознесении выводило его из равновесия. Да, слухи про это уже ходили, но подтверждений — его собственных слов — не было, и Аластору не хотелось бы, чтобы эти подтверждения обнаружились: они могли знатно подпортить его репутацию. — Нет, — голос мужчины зазвучал без помех, в своём человеческом, естественном, исполнении, а Аластор покачал головой, признаваясь, — на самом деле, есть два исключения. Но понял я это совсем недавно. — Да ладно? — недоверчиво фыркнула Вегги и откинулась на спинку стула. — И кто же эти исключения, если не секрет, а то кажется мне, что пиздишь ты по-страшному, м? Весь столик затаил дыхание, в том числе и Аластор. Не стоило ему отходить от своего правила — не говорить того, чего не просят, не распахивать душу, не откровенничать. Но он нарушил собственный негласный завет и наивно рассказал свои мысли. И вот итог: затронута та тема, о которой говорить совсем не хотелось. Но отступать было уже поздно. Мужчина вздохнул, широко улыбнулся через силу и бодро сообщил: — Естественно, это Чарли, — громко сказал он, а после всё же не сдержался и немного сбавил тон, — и моя мама. — Твоя ма… — хотела было спросить Чарли, ведь мужчина упоминал эту женщину обычно исключительно в контексте приготовления убийственной еды, но Аластор перебил девушку: — Я не хочу о ней говорить. Демон не лукавил. Мужчина мог бы перевести тему словами, действиями, неожиданностями, но он предпочел просто попросить — по-человечески попросить Магне не задавать ему вопросов в надежде, что девушка поймёт его. И Чарли поняла: она замолчала, виновата потупив взор. — Хотела бы я спросить, почему Чарли, — заметила Вегги, — но и спрашивать не надо. И так понятно. — Но я всё равно скажу, — уже воодушевленно продолжил Аластор. — Обладая такой колоссальной властью, она может творить всё, что пожелает в прямом смысле наказывая грешные души за их грехи, придумывая для каждой свой собственный вид наказания: простор для фантазии не ограничен ни временем, ни средствами, ни силами, ни истязаемыми. Но вместо этого она печется о других и старается облегчить их жизнь, потому что страдает от страдания других. Такое сильное проявления милосердия, тем более в Аду… это действительно удивительно и вселяет слабую надежду в то, что всё может быть не бесполезным. — Слабую? — переспросила Чарли. — Среднюю, — Аластор дёрнул плечами и улыбнулся. — Недостаточную, чтобы исключение стало правилом, но подходящую для возможности осуществить твою затею с отелем. Ответом послужила нежная улыбка Чарли и лёгкий румянец от комплимента на её щеках, который был совершенно не заметен. На миг эти двое выпали из реальности: Аластор, сложив руки на столе, с искренним восхищением смотрел на Чарли, а она неловко улыбалась в ответ. Но идиллию прервала Вегги: — Кхм, — сказала она, — что считает Аластор, мы поняли, но что думает Энджел? — Кстати, да, — воодушевленно согласилась Чарли. — Можешь рассказать то, что я говорю на тренингах. — Эмм… — замялся паучок и встревоженно прошёлся рукой по своим волосам, — кажется, я немного прослушал ту часть лекции. — Серьёзно? — расстроенно спросила Чарли. — Я ведь об этом говорю так часто… — У тебя даже предложений нет? — дёрнул за ниточку Радио Демон. — Или всё же есть? — Возможно, есть, — задумчиво сказал Даст. — Думаю, доброта — это когда… это эмоция. Это умение людей чувствовать приятную эмоцию после бескорыстной помощи другим. И, наверное, не каждый обладает этим умением, — парень критично пожал плечами. — Доброте ещё научиться надо. — Золотые слова! — воскликнула Чарли. — И именно этому я пытаюсь научить демонов! — Это всё, конечно, хорошо, — заметил Радио Демон, на миг покосившись на Марка, который с заинтересованным выражением лица слушал разговор компании, — но что насчёт тебя? Расскажешь нам, как ты преподносишь понятие доброты своим слушателям? — Что ж, — с готовностью сообщила Магне, — доброта — это проявление в человеке добра. А добро — это отношение. И что вытекает из того, что это — отношение? Собеседники не ответили, лишь вопросительно уставились на Чарли, которая со знанием дела продолжила: — Как вы все заметили, особенно точно заметил Энджел, доброта — это когда. Это когда что-то происходит. Доброта, добро — это действия. Это способность ощущать наслаждение от бескорыстной помощи; это способность принимать тяжёлые, но правильные решения; это умение сочувствовать и переживать. Отношение порождает действия, за чем следуют соответственные эмоции. И если отношение будет положительным, то и всё вытекающие из этого с большей долей вероятности будет положительным. Кивнув самой себе, Чарли сложила руки в замок на столе, словно ученик, ожидающий одобрения учителя. Но вместе этого послышался нравоучительный тон Вегги: — Вот, Чарли дело говорит. А тебе, — девушка бросила не особо ласковый взгляд в сторону Даста, — стоит запомнить это, а то тренинги посещаешь, но ни черта не слушаешь. — Ну-ну, — фыркнул Энджел, скрестив руки. — Я хотя бы хожу на них и что-то пытаюсь понять в отличие от некоторых. — Это намёк? — с угрозой в голосе спросила Вегги, а паучок вредным тоном отозвался: — Для глупеньких — намёк, а так — прямые слова. Разгорался новый конфликт. Конечно, Вегги не особо ладила и с Энджелом из-за своей всеобъемлющей недоверчивости, но в последнее время их конфликты приобретали всё более дружелюбный характер. Но сейчас, казалось, намечалось что-то нехорошее. Благо, полемику прервал Радио Демон, задумчиво спрашивая: — Как думаете, почему добро стало мировой доктриной и образцом для общественно одобряемого проведения? Такой неожиданный вопрос заставил весь столик дружно замолчать и пораженно уставиться на мужчину, который спокойненко сидел и улыбался, как ни в чём не бывало. — В смысле? — наконец, первой нарушила тишину Вегги. — В смысле, — пояснил Аластор, — почему мораль говорит нам «не убей», «не кради», «не ври», а не «убивай», «кради» и «ври»? Почему так, а не наоборот? — Потому что так правильно? — Вегги не понимающе изогнута одну бровь. — Разве нет? — А разве да? — на лице мужчины появился хитрый оскал. — Почему это считается правильным? Вы никогда не задумывались, почему мир принял именно эти положения, почему именно их причислил к добру, почему отступления от них является аморальным поведением? — Стой, стой, — Чарли взмахнула руками, останавливая то ли свой, то ли чужой поток мыслей, нахмурилась. — Ты хочешь сказать, что, возможно, мораль, которая царит в обществе, может быть не единственной и не правильной? Хочешь сказать, что её можно заменить и что… общество с принципами, противопоставленные классическому представлению морали, тоже может успешно функционировать и развиваться? Хочешь сказать, что аморальные поступки могут быть моральными в зависимости от того, с какой стороны смотреть? — Ничего подобного я не хочу сказать, — отозвался Аластор. — Я всего лишь задался вопросом, почему так, а не иначе. Неужели никто никогда об этом не задумывался? Ответом послужила тишина и робкое отрицательное покачивание головами. Радио Демон тяжело вздохнул, уселся поудобнее и, сложив руки в замок, начал: — Что ж, тогда посмею предположить, всего лишь предположить, но ни в коем случае не утверждать, что дело обстояло так. На заре своего развития, когда люди только начинали жить коллективом, они были подобны животным. А, как известно, даже у животных есть правила поведения. Для чего? Для поддержания порядка. Людям понадобились правила для этого же — для того, чтобы не было хаоса, чтобы иметь возможность нормально функционировать с меньшими материальными, физическими и духовными истязаниями. С развитием общества эти правила эволюционировали в общественную мораль, которой необходимо отвечать тенденциям времени. Скажем, в далёкие времена кровная месть — была моральна, была долгом чести, но в современном обществе же это явление неприемлемо. Но, по-моему, я всё ещё не дал точного ответа на вопрос, почему эти правила, а не другие, верно? Давайте отталкиваться от обратного. Что бы было, если бы правилами в обществе призывали людей лгать, убивать, красть? Ложь в каждом случае привела бы к тому, что невозможно было бы наладить совместные действия. В противном случае, в голове людей происходил бы такой процесс: он врёт, значит, всё наоборот. Это слишком сложно и, опять же, не точно, ведь часто есть много вариантов этого «наоборот». А что было бы, если бы каждый безнаказанно, просто потому что захотел, смог бы убивать кого-угодно? Все люди жили бы в постоянном страхе перед собственной смертью и убийством близких, это — колоссальное духовное напряжение, которые истощает организм. Людям и без этого хватает нервотрёпки. С кражами та же история. Противоположные классической морали правила оказывают разлагающийся эффект на общество и, даже если бы такое общество могло функционировать, то оно было бы ущербным и болезненным. Несомненно, древние люди это поняли, может быть, осознанно, может быть, интуитивно, может быть, на практике, но так или иначе, они создали наиболее подходящий список общественных правил, следование которым гарантирует относительное спокойствие, безопасность и уверенность. — Но наше общество, — вмешалась Вегги, — я имею ввиду общество грешных душ — разве оно не аморальное? — Совершенно верно! — в голосе Аластора послышался задор. — Оно именно такое, и просто посмотри на него. Посмотри на всех демонов. Разве среди них есть хотя бы один счастливый? Разве мы не боимся выходить из своих комнат лишь потому, что знаем: если нас собьёт лихая тачка, мы не умрём, ведь убить нас можно лишь ангельским оружием. И, заметь, даже у нас не в почете действительно убивать друг друга — я имею ввиду, не в почете уничтожать души демонов с помощью ангельского оружия. Это происходит редко, обычно, во время Чистки, чтобы следов не было. И это можно назвать негласным правилом. Даже здесь, в Аду, есть ряд неявных, но определено существующих правил, которые так или иначе упорядочивают жизнь этого гнилого общества. Люди — существа, которые стремятся к системе: к системе языка, к системе поведения, к системе правил, к системе жизни. Люди не могут жить в хаосе, людям нужен порядок. И этот порядок достигается с помощью наиболее подходящих правил, в нашем случае, морали. — Эм… — Вегги явно хотела ещё что-то сказать, но так сильно задумалась, что застыла с поднятым указательным пальцем вверх. Радио Демон не стал её дожидаться, продолжил вещание на собственной волне: — А что же касается нас, грешников, то здесь всё очень интересно. Мы выпали из общепринятых правил поведения, но мы не выпали из общества. Мы спокойно жили в обществе, лишь благодаря тому, что скрывали наши нарушения. Могли бы мы собраться в одном месте и создать своё собственное общество с иными правилами? Ответ определенно утвердительный: в Аду мы видим именно такое общество, но говоря о нём, мы словно идём по кругу — ох уж эта цикличность! — и возвращаемся к тому, что наше общество нельзя назвать здоровым. Здоровое общество — это общество, где люди чувствуют себя хорошо физически и духовно. В нашем же случае единицы могут сказать о себе такое, если вообще может сказать подобное хоть кто-нибудь. Наше общество — это не общество, это дурная пародия на общество, неудачная пьеса в театре жизни, это попытка нарисовать яблоко, в итоге которой выходит гнилой кусок неизвестного овоща. Вы понимаете, к чему я вообще веду? — Кажется, понимаю, — заметила Чарли. — Если кратко, то правила морали не просто так именно такие, какие они есть. Они прошли жёсткий отбор на пригодность для создания лучшей жизни, и именно поэтому они общеприняты, а мы называем их правильным и верными и стремимся их соблюдать. Всё ради успешного функционирования общества, в рамках которого каждый человек может более-менее благополучно жить и быть здоровым во всех аспектах. — Да, именно так, — Аластор удовлетворённо кивнул головой. — Как думаешь, Чарли, отталкиваясь от обратного, я доказал обоснованность существующей морали? — Думаю, что доказал, ещё как доказал! — воодушевленно воскликнула Чарли и подскочила. — Больше! По-моему, это очень хорошие мысли, даже гениальные! Их определено стоит включить в мои тренинги. Пойдём скорее в кабинет, ты поможешь мне с составлением текста! Немного медлительно Аластор поднялся с места, широко улыбаясь. В конце концов, Чарли совсем забыла, что их разговор — это спектакль для одного зрителя, в конце концов, Магне перестала играть и стала самой собой, что, несомненно, было очень хорошо, ведь так девушка выглядела максимально убедительной, хотя, забыв о первоначальной цели, сворачивала концерт. Но, пожалуй, на сегодня хватит: у Адамса и так есть над чем пораскинуть мозгами, ведь, что самое главное, Марк их действительно слушал почти с самого начала и до конца. Взгляд Аластора на миг зацепился за Адамса, который нервно дёрнулся от этого, словно испугался, что Радио Демон может дать ему втык за то, что он «случайно» стал свидетелем разговора компании друзей. Но Радио Демон ничего не сказал, ничего не сделал, как будто ему было наплевать на демона, да и посмотрел на него совершенно случайно, а вместо этого прожёг Марка алым взглядом, словно спрашивая: раз ты слышал, о чём мы говорили, то ты согласен с моим мнением? Или ты посмеешь перечить логике? Давай, попробуй, посмотрим, кто кого! Прямой вызов. Радио Демон изложил всю логическую цепочку, привёл неопровержимые общие доказательства и не верить в правильность и полезность существующей морали было уже просто невозможно. И Аластор желал увидеть во взгляде Адамса понимание ситуации. — Ну, Аластор, — поторопила друга Магне, — чего ты тормозишь? Идём! — Да, да, милая, — миролюбиво отозвался Аластор, наконец, удовлетворённо отводя взгляд от Марка, который явно согласился с выводами о морали, и смягчил взгляд, обращаясь к подруге. — Идём, Чарли? Идём.