Mama we all go to hell² (Мама, мы все попадём в Ад) Mama we're all gonna die… (Мама, мы все умрём)
Парень не пел, он еле слышно шептал слова, проговаривал их, вспоминал, сосредотачивая своё внимание на песне в попытке убежать от собственных мыслей. —Mama we're all full of lies (Мама, мы все настолько полны лжи) Mama we're meant for the flies… (Мама, что мы подходящая гниль для мух…)
Обычно песни успокаивали Энджела, помогали ему отвлечься. Правда, до этого их всегда исполняла Черри Бомб, но сейчас её рядом не было так же, как и возможности найти её. Энджел не хотел лишний раз в одиночестве выходить из отеля от греха подальше — вдруг ещё на кого-нибудь нарвётся? Например, на Валентино?.. —Two — Three — Four.
Прикрыв глаза, парень сделал несколько размеренный глубоких вздохов, ощущая собственное сердцебиение: всё ещё испуганно быстрое. Даст попытался привести его в норму. —And if you can stay then I'll show you the way (И если ты можешь остаться, я покажу тебе путь) To return to the ashes you call (К возвращению к праху, к которому ты взываешь) We all carry on… (Мы все продолжаем…)
Сердце успокоилось, но на душе было гадко. Взрывные эмоции пропали, осталась лишь горечь от воспоминаний, которые, как мухи, всё кружили и кружили в голове Энджела, так и наровя включить свои киносъёмки, чтобы напомнить парню о прошлом. Даст схватился за голову и сильнее зажмурился, упираясь лбом в стол. Он вспоминал. Вспоминал, что хотел бы навсегда забыть, и чтобы этого не вспоминать — вспоминал и в беспорядке шептал слова песен: —I'm addicted to the madness³ (Я зависим от безумия) I'm addicted to the sorrow… (Я зависим от сожаления…)
В руке Энджела всё ещё покоилась чёрная ленточка: он её непроизвольно сжал. Если бы Даста сейчас спросили, что он сейчас говорит, он бы не смог ответить. Он уже даже не замечал, что именно шепчет, он просто пытался вспомнить хоть какие-то слова или отрывки песен, парень сосредотачивал своё внимание не на смысле, а на действии: вспомнить слова, построить предложения, произнести их и проиграть в голове мелодию песни. И снова: вспомнить слова, построить предложения, выговорить это и мысленно прокрутить музыку… И опять: —I'm addicted, I'm dependent (Я зависим, я бессилен) Looking awesome, feeling helpless… (Внутри сломлен, с виду стилен)
Такой способ отвлечения помогал лишь частично. Энджел мысленно представлял, как выглядят буквы и слова, которые он говорит. Прежде чем их произнести, парень мысленно рисовал их со всеми подробностями — выводил каллиграфическим почерком, но воспоминания взрывами вспыхивали в голове Даста, заставляя того сильнее жмуриться и в адской молитве вновь и вновь шептать слова, смысл которых не доходил до Энджела. Набирая в грудь побольше воздуха, Даст вновь и вновь говорил: —And I know I'm raising Cain by every highway in hell (И я знаю, что грешу на каждом шагу в Аду) Maybe things won't be so terrible inside… (Может быть, всё будет не так ужасно в…)
О ногу Даста что-то упрямо потёрлось, прерывая его агонию и заставляя его замолкнуть на полуслове. Парень вздрогнул и открыл глаза: под ногами он увидел Толстого Наггетса — своего питомца: розовую свинку со светящимися в темноте пятнышками и шипами на спине. Тот призывно смотрел на своего хозяина, явно не понимая, чем тот так сильно опечален. Энджел выдохнул и на его лице непроизвольно появилась улыбка: парень потянулся к Наггсу, чтобы взять его на руки, и только сейчас обратил внимание на ленту, которую случайно утащил с собой. Энджел посмотрел на свинку, потом на ленточку и снова на Наггетса. Они сочетались идеально. Даст задумчиво хмыкнул, а в его голове уже родился план…***
Вегги шла к Энджелу предательски долго. Каждый шаг давался ей с трудом: девушка гадала, в чём же кроется причина такого странного поведения Даста, она пыталась понять, что же ей сказать Энджелу, когда она постучится к нему. Да и захочет ли он открывать ей дверь? Но, как оказалось, последний вопрос разрешился сам собой. Наконец, казалось, спустя целый век подойдя к комнате Энджела, Вегги обнаружила, что дверь не закрыта: между ней и дверным косяком была небольшая щель, которая настораживала девушку. Энджел не казался тем, кто не запирает двери. Вегги это всё уже не нравилось. Вдруг к парню кто-то вломился? Или когда он пришёл, то обнаружил вора, и тот ударил Даста по голове? Вегги волновалась: девушка схватилась за ручку двери и дёрнула её на себя: перед её взором предстала… …пятая точка Энджела. Крупным планом. Парень, скрутив губ бантиком от сосредоточенности, ползал по полу, подняв зад, и пытался сфотографировать на телефон Наггса, которому из ленточки сделал объёмный бант на шее. А свинка хоть и не убегала, но никак не могла сидеть спокойно: то голову повернёт, то сама повернётся, и поэтому Дасту приходилось всё время меня положение телефона, менять угол фотосъёмки, чтобы получить желаемый результат: милую фотографию. А пока Даст находился в такой позе, Вегги с полным непониманием пялилась на его зад. Почему-то девушке вспомнилась одна её знакомая, которую она знала при жизни, с фетишем на пятые точки: она любила рассматривать и оценивать задницы людей и мысленно примерять их к себе, представлять себя с чужим задом. И, Вегги была уверена, если бы эта девушка увидела зад Энджела, то определенно бы пожелала себе иметь такой же, пусть он и не был самым пышным и объёмным. А Даст, получив желаемое фото, уже сел на пол и взял на руки Наггетса, став показывать ему сделанные фотографии: — Смотри, это кто у меня такой хорошенький? Кто там такой миленький, м? Это ты, Наггс. Домашние любимцы обладали чудесным свойством: что бы ни случилось, они всегда понимали, всегда сочувствовали и всегда помогали достичь цели — успокоиться, выпустить пар, забыться. Энджел преследовал последнее, и его питомец помог ему осуществить это. «А ведь и не подумаешь сейчас, что он последняя сучка, — подумала Вегги, облокачиваясь плечом о косяк и смотря, почти что умиляясь с того, как нежно, по-детски счастливо, Даст сюсюкает с Наггсом. — Настоящий лапочка». Дверь Вегги открыла очень тихо, так что Энджел, полностью поглощённый своим Наггсом, не заметил этого, и некоторое время девушка могла стоять позади парня незамеченной и наблюдать за тем, как он нежно тискает хрюшку. — А он миленький, — наконец, тихо сказала Вегги, заставляя Энджела чуть ли не подпрыгнуть на месте и оглянуться. — Дверь была открыта, и я зашла. Нахмурившись, парень поставил на пол Наггса, поднялся и, положив телефон на туалетный столик, критично уставился на Вегги: — И? Чего застыла? Вали отсюда. — Я хотела с тобой поговорить. — Действительно? — Даст скрестил руки на груди. — А я не хочу говорить. Я хочу побыть один. Уходи. Парень демонстративно отвернулся и нарочито театрально махнул рукой, пытаясь жестом выпроводить девушку. Но Вегги не ушла. И поняв упрямый настрой Вегги, Энджел тяжело вздохнул. — Не свалишь? — Мечтай дальше, — хмыкнула Вегги. — Я хотела поговорить по поводу… — Стой, подожди и дверь закрой, а то Наггс может убежать, — сказал Энджел и моментально скрылся за дверью санузла. Вегги пожала плечами и прикрыла дверь, став ждать, пока парень вернётся. Но минуты шли, а Даст не появлялся. Вегги даже присела на краешек его кровати, устав стоять, но парня всё не было. И за дверью его душевой царила мёртвая тишина. Наконец, когда у Вегги не выдержали нервы, она подошла и постучала в дверь, вопрошая: — Энджел? Ты там скоро? Всё ты порядке? А в ответ — тишина. Не желая больше ждать, девушка без предупреждения распахнула дверь, которая тоже не была заперта. Комната была пуста: форточка распахнута настежь, а на зеркале над раковиной зубной пастой были выведены слова:«Не хочу — и не буду. Не забудь плотно прикрыть дверь, чтобы Наггс не убежал)»
От несдерживаемой злости Вегги плотно сжала ладони в кулаки, оставляя отпечатки от ногтей в виде полумесяцев, и закричала: — Подлец!***
— Подлец! — возмущалась Вегги. — Я с ним хотела поговорить, а он сбежал! Через форточку выскользнул! Будь проклята его паучья ловкость! Рассказав всё произошедшее, девушка так смачно ударила кулаком по столу, что все кастрюли и тарелочки подпрыгнули: немного кипятка, которыми были залиты помидоры с крестообразными надрезами⁴, выплеснулось на стол. Аластор бросил неодобрительный взгляд в сторону Вегги, но промолчал. — Надеюсь, он не убежал из отеля насовсем, — сокрушенно заметила Чарли, попутно нарезая перец кубиками по просьбе Аластора, пока тот крошил лук. Радио Демон уже проверил работу кухни и приступил к приготовлению своего блюда, а Магне вызвалась помогать. Не успели они выложить всё необходимое на стол, как появилась Вегги с рассказом о выходке Даста. — Не убежал, — помехами ответил Аластор. — Если бы хотел смыться, то забрал бы поросёнка с собой. — Но куда же он тогда делся? — спросила Магне, взмахнув руками с ножом, когда закончила резать. Аластор ловко выхватил нож из рук Чарли — демону подумалось, что Чарли будет готовить с таким же сногсшибательным эффектом, с каким готовила его мать — и свалил нарезанные овощи на сковородку, начав прижаривать их и отвечая на вопрос Чарли: — Много где. В любой комнате отдыха, в комнате любого постояльца-любовника, в конце концов, в подвальном и в чердачном помещении. Но, кажется, он говорил, что хочет побыть один? — Да, — мрачно ответила Вегги. — Тогда он скорей всего на крыше: там никого не бывает, и он сможет побыть наедине с собой, — ответил Аластор. — Чарли, можешь подать мне куриное филе? Да, спасибо, — следя за тем, как жарятся овощи, мужчина начал резать мясо. — Но я сильно сомневаюсь в том, что он действительно хочет остаться один. — Да и вообще, — фыркнула Вегги, приземляясь на кухонную табуретку. — Чего он так на меня взъелся? — Может быть, — предположил Радио Демон, — потому что ты крайне агрессивная? — Да нормальная я! — Конечно, — нарезая мясо, Аластор закинул его на сковородку, продолжив жарку. — Может быть, — стала строить предположения Чарли, — ты ему напомнила какой-нибудь плохой жизненный опыт? Какую-нибудь драку, которая оставила глубокий отпечаток в его памяти? Радио Демон не выдержал и засмеялся вслух скрежещущим белым шумом, громко и искренне: ему пришлось на некоторое время оставить жарку, ведь иначе он мог ненароком уронить сковородку. Сперва мужчина просмеялся от души, прежде чем объяснить ничего непонимающим Чарли и Вегги причину его веселья: — Смехотворное предположение, милая. Какая-нибудь драка, которая оставила в его памяти след? — Радио Демон вновь издал смешок. — Уж быстрее, вся его жизнь. — Что ты имеешь ввиду? — Он же работник порно-сферы, — спокойно пояснил мужчина, оставив жарку и начав промывать рис. — Этой сферой монопольно владеет Валентино. А он — далеко не сахар: извращённый садист с завышенной самооценкой, считающий своих работников своими вещами. А это значит целый комплект прелестей: сверхурочные, унижения, наказания, жестокие избиения и, посмею предположить, многократные изнасилования. Видели золотой зуб у Энджела? Такой есть у всех более-менее ценных работников Валентино: это что-то вроде клейма, означающего принадлежность демона Валентино. Настоящая порно-мафия. К тому же, выйти из-под контроля Валентино почти что невозможно. Если вы внимательно следили за новостями последних десятилетий, то могли заметить, что все, кто посмел покинуть сферу порно наперекор желанию Валентино, жестоко за это поплатились: большинство из них пропало без вести, некоторых находили убитыми после Чисток, а часть возвращалась в порно-сферу и больше не порывалась её покинуть. Ответ напрашивается сам собой: всех неугодных Валентино устраняет или устраивает им такую жизнь, что у них не остаётся выбора, как вернуться к нему. И я довольно сильно удивлен, что у тебя, Чарли, получилось забрать Энджела, главную порно-звезду на данный момент, себе без последствий для себя и для него. Надо сказать, я поражаюсь тому, что Энджел ещё не поплатился за свой побег, что он ещё жив! — Но это совсем не смешно! Это ужасно! — в ужасе воскликнула Магне. — Надо срочно поговорить с Энджелом! — Вряд ли он захочет тебя слушать, милая, — отозвался Радио Демон, безразлично пожимая плечами. — Но ситуация забавная. — И чего же забавного ты находишь в его страданиях?! — возмутилась девушка. — Неужели в тебе нет ни капли сострадания?! — О нет, капля есть, и эта капля сострадает, — ирония звучала в помехах. — Забавно то, как всё происходит в целом. Знаешь, люди считают Ад местом, где за грехи сдирают кожу и варят в котлах с кипящей водой. Но что в итоге? В итоге грешники варят в кастрюлях картошку, чтобы покушать её. Попадая сюда, мы ждём физического наказания за свои поступки, но что получаем? Получаем почти что идентичный человеческому мир, только ещё более запущенный. Мы ждём физического наказания, но получаем духовное. Нам приходится продолжать относительно человеческий образ жизни и продолжать страдать изо дня в день: слабые, такие, как Энджел⁵, страдают от своего бессилия, сильные мучаются от скуки. Здесь мы можем заниматься тем, что любим, но ведь плод сладок только тогда, когда он редок, уникален и запретен. Здесь наши злодеяния теряют эти качества. Позволяя нам делать то, что заблагорассудится, в какой-то момент мы начинаем ненавидеть это. Понимаешь? Какой бы облик Ад не имел — он всегда останется местом страдания. И, на мой взгляд, психологическая ломка, которая происходит с демонами, когда их начинает тошнить от любимого дела, куда более жестокое наказание, чем варение в кипящих котлах. И, что самое интересное, умереть нельзя! Каждый день демоны просыпаются, идут на нелюбимую работу, шныряют по улицам в поисках пропитания, воруют или грабят, но в большинстве случаев уже не получают от своих грехов удовольствия. Здесь так много грехов, что от греха начинает тошнить, а демон волей или неволей начинает искать что-то особенное в этой куче навоза, что-то интересное, может быть, что-то доброе и удивительное. Демонов начинает привлекать доброта. Только вот беда в том, что никто не осознает этого: свою боль и печаль каждый пытается заглушить, ещё больше погружаясь в собственный грех в слепой надежде получить удовольствие. Но, увы, всё тщетно! Пуская жизнь Аду в каком-то смысле на самотёк, твой отец устроил самое жестокое, какое только можно было придумать, наказание для грешников: он заставил их вести человеческий образ жизни без возможности умереть и отобрал удовлетворение от совершения греха. — Когда нельзя, то хочется, — задумчиво сказала Магне. — А когда можно, то уже не хочется. Такой принцип? — Такой, дорогая. — А откуда ты знаешь всё это про Валентино? — недоверчиво спросила Вегги. — Боюсь, пиздишь ты много. — Наблюдения и логика. — Но если это всё про Валентино правда, — раздражённо сказала Вегги, — то почему ты не разоблачил его? Не вывел на чистую воду?! — А зачем? — бросил Аластор. — Я свободный радио-диктор. О чём хочу, о том и говорю. Политические интриги меня совершенно не интересуют. — Но разве тебе это всё не отвратительно?! — бесилась Вегги. — Почему бы не… Или тебе просто нравится посещать заведения Валентино?! — Я такое не посещаю, — с отвращением сказал Радио Демон. — Это всё ужасно отвратительно, но порно и бордели всегда были, есть и будут. Не Валентино, так кто-то другой. Может быть, даже похуже его, хотя я с трудом могу представить кого-то хуже Валентино в паре с Воксом. К сожалению, не всё в мире идёт так, как нам хочется, и с этим приходится мириться. — Чёрт-с-два! — Вегги издала боевой клич. — Я не собираюсь смотреть, как там Энджел мучается! Я не собираюсь спокойно готовить джамбалаю, пока он там один и ему плохо! Удачно оставаться! И Вегги пулей вылетела из кухни. Чарли хотела пойти за ней, но Аластор жестом её остановил, говоря: — Ты хотела мне помочь. — Но Энджел… Неужели тебе его не жалко? — Он не за просто так сюда попал и сейчас расплачивается за свои грехи, — Радио Демон пожал плечами. — Не знаю, в чём именно он виновен, но я думаю, его расплата — это уже перебор. — Тогда почему ты не… — Потому что мир — это театр. И в нём каждому отведена своя роль. И наша с тобой роль — приготовить вкусную джамбалайю к вечеринке. А Энджел — на Вегги.***
«Все мотыльки одинаковые, — даже с некой досадой думал обдуваемый уже по-ночному прохладным ветерком Энджел, облокачиваясь о перила на крыше отеля. — Что Валентино, что Вегги… Одно и то же, только в разных обличьях. Если что-то не по их желанию, то они обязательно применят силу для достижения цели, и слова «я не хочу» на них никак не действуют. А ведь мне казалось, что Вегги не такая! Но нет: такая. Будь она другой, то оставила бы меня в покое, а не вынудила меня убегать… Чёрт возьми, убегать! А стоило?» И действительно: стоило ли убегать? Вся жизнь Даста — это побег. Побег от реальности, побег от проблем, побег от людей и демонов. Энджел бежал от родителей, бежал от брата, бежал от их слов и от семейного дела; парень бежал от Чистки, он бежал, куда глаза глядят и забежал немного не туда, хотя вряд ли в Аду можно было забежать куда надо; пришлось Дасту бежать от насилия, от Валентино, от своей работы, которая, казалось, уже стала синонимом его имени. Энджел бежал — это был его способ существования. Он бежал и забывался в наркотиках, которые хотя бы на время превращали его боль в безумный кайф. Парень убегал — убегал от всего, но стоило ли ему сейчас убегать? Стоило ли ему убегать сейчас, когда он мог бы попробовать дать бой? Стоило ли спасаться привычным бегством и не предпринимать попытку отстоять своё «я» и своё желание? Энджел не знал: он думал, пытался найти ответ, но так и не находил его. Он устал убегать, устал прятаться, но ничего другого он не мог: Энджел был бессильным против «высоко ранговых» демонов, Даст ощущал себя беспомощным перед всеми другими. — Х-холодно… — протянул парень. Температура значительно опустилась, и если это было едва ощутимо в центре густонаселенного Пентаграмм-сити, то здесь, на крыше отеля, где не было шумных толп, а воздух от высоты лишь холодел, Даст начинал замерзать. Парень покачал головой, постукал себя по карманам: сигаретки для успокоения расстроенных нервов не нашлось, все сигареты остались в комнате, а закурить так хотелось! Ничего, Энджел потерпит, лишь бы не нарваться на других демоном: Даст вновь убегал. Убегал от встреч и разговоров, убегал от самого себя. Шумно выдохнув, Энджел уставился на зажигающиеся ночные огни города, а после обратил внимание на пар, который вышел из его рта. Сколько бы Даст не скитался ночами по улицам Пентаграмм-сити, он никогда не видел, чтобы температура была настолько низкой, что дыхание превращалось в пар. «Всё из-за высоты отеля, — подумал парень. — Прямо как на земле». Энджел непроизвольно повёл плечами, когда на его плечи опустилось что-то мягкое и тёплое, и Вегги сказала: — Держи. Девушка протянула Энджелу кружку горячего кофе, и парень с вытянутым от удивления лицом принял её. Как бы там ни было, но плед, которым укрыла его Вегги, и ароматный кофе сейчас точно не мешали продрогшему то ли от холода, то ли от одиночества парню. Держа двумя руками кружку, а другими натягивая плед на себя, буквально кутаясь в него, Даст отпил немного напитка: приятное тепло коснулось его языка, потом обожгло горло и упало куда-то вниз, согревая всё его тело. — Поговорить хочешь? — как бы между делом спросил Энджел. Бежать ему было некуда, да и бегать он устал. К тому же за кружку вкусного кофе можно было и потерпеть разговор. — Да? — Нет, — девушка встала рядом с Дастом, положила руки на перила. — Извиниться хочу. Мне не следовало себя так вести с тобой. Ты так отчаянно сопротивлялся, я думала, что ты продолжишь бороться, а ты… Это было так неожиданно… «Сопротивляться, бороться, — мысленно усмехнулся Энджел. — Нет. Я всего лишь убегал от тебя. Разве это можно считать борьбой?» — …я не хотела тебя напугать, — продолжала Вегги. — Я не знала про Валентино. Даст молча уставился на девушку, одним взглядом спрашивая: «Что?». А Вегги непонимающе смотрела на парня, немо говоря: «Что? Разве я не права?» Несколько секунд они рассматривали друг друга, но в конце концов заговорил первым Энджел: — Валентино? — парень посмотрел вдаль и отпил немного горячего кофе. — Он-то здесь причём? Я его совсем не боюсь! Ну, если только совсем капельку, всё-таки он мой босс, бывший босс, а работодателей принято бояться. Девушка сжимала руками перила: она металась. Настаивать на своём, на том, что она знает, или оставить парня в покое, как он и просил изначально? В итоге Вегги решила, что спорить с Дастом не стоит: не стоит заставлять его говорить что бы то ни было или заставлять вспоминать то, что причиняло ему боль. Не стоит принуждать его. — Ну да… — задумчиво протянула Вегги и сочувственно опустила ладонь на плечо парня. Энджел посмотрел на Вегги и мягко повёл плечом, отклоняясь в сторону от девушки, и сбросил её руку, но на этот раз в глазах парня не было отчуждённости или вражды: его взгляд был потерянным и испуганным, словно у дикого животного, которое потеряло веру во всех, но к своему удивлению обнаружило, что некоторые окружающие ещё способны гладить, а не бить. — Ну, ладно, я пойду, — сказала Вегги, собираясь уходить, но её остановил Энджел: — Мне потом занести плед в твою комнату? — Нет, это твой новогодний подарок от меня. Энджел вытянул ротик в удивлённую букву «О», и лишь сейчас заметил, что на Вегги была длинная, почти как платье, серая туника и штанишки в бело-розовую полоску — самую любимую расцветку Даста. Это был костюм, который он несколькими часами раньше ей подарил. — А тебе идёт. — Ну кто бы сомневался, — усмехнулась девушка. — Если захочешь повеселиться, то спускайся в холл. Вечеринка уже в разгаре. Энджел несколько секунд смотрел на дверь, за которой скрылась девушка, а после натянул на себя одеяло, наслаждаясь его теплом и мягкостью, и устремил свой взгляд на адские огоньки в дали. Парень пригубил горячий кофе, посмотрел на своё расплывчатое отражение в нём и, наивно улыбнувшись, задумчиво прошептал: — Всё-таки не все мотыльки одинаковые…***
«Чёрт, Чарли, что это такое? — начиная паниковать, думал Аластор. — Это какая-то шутка?» — Да вы прям парой выглядите, — заметила Вегги. — Словно специально сговорились так одеться. — Мне кажется, — отозвалась Магне, разглядывая свой новый наряд, который ей подарила Вегги, — очень по-новогоднему. Что думаешь, Аластор? Радио Демон чуть склонил голову, дотрагиваясь до своей щеки ладонью, словно придерживая голову рукой, и посмотрел на Чарли. На девушке было обтягивающее вязанное красное платье, подобное свитеру, с классическими новогодними узорами, а вместо привычных брюк Магне надела плотные бордовые колготки. Такая одежда лишь подчеркивала фигуру Магне, но Аластора смущал один элемент: одним из видов узоров, имеющихся на платье, были чёрные олени. И это почему-то не давало покоя мужчине, хотя, пожалуй, в этом не было ничего такого: в конце концов, там изображены тени рандомных оленей, а не фотография Аластора, верно? — Аластор в красном, Чарли тоже в красном, да ещё и с отделкой с оленями, — заметила Вегги. — Я этого не заметила, когда выбирала тебе подарок, но сейчас нахожу этот момент довольно забавным. Да, Аластор? В холле свет был давно выключен: помещение освещали мигающие огни с ёлки и со стен. Лёгкая, ненавязчивая музыка звучала из динамиков. Кто-то подтанцовывал, кто-то ел или пил, а кто-то просто общался. Новогодняя вечеринка шла своим уютным ходом. — Думаю, Чарли чертовски идёт алый, — сказал Радио Демон. — К тому же, мне кажется, мой подарок очень подойдёт к этому костюму. — О, ты приготовил мне подарок?! — радостно воскликнула Чарли, по-детски наивно смотря на мужчину. — Конечно, милая. Этот же Новый год. Очередным своим фокусом Аластор заставил появиться на своей руке заколку для волос: витая, алая, она идеально подходила к платью девушки. Захлопав в ладоши от радости, Магне приняла подарок и сразу же заколола волосы. — Круто, — оценила Вегги, а Чарли, обуреваемая эмоциями, заключила в крепкие объятия Аластора. Мужчина не ожидал такого: сперва он растерялся, что отразилось на его лице, но потом широко улыбнулся и, опустив взгляд на Чарли, дружески похлопал её по плечу, заменяя этим объятия со своей стороны. — Спасибо! — сказала Чарли, всё ещё крепко прижимая к себе и обнимая Радио Демона. Казалось, она даже не собиралась его отпускать. — Мне очень понравилось! Жаль, что мой заказ с подарками так и не пришёл… — Уверен, если не сегодня, то завтра или послезавтра, словом, в ближайшие дни он обязательно придёт, — отозвался мужчина, — и тогда ты подаришь всем, кому желаешь, подарки. — Надеюсь, — всё же Чарли отстранилась от Аластора и поправила заколку на голове. — А другим ты что дарить будешь? — Шоколадки, — безразлично сообщил Радио Демон, попутно вручая — буквально впихивая отрешенным движением в руки Вегги плитку шоколада. — Уверен, они будут в восторге. Ничего не ответив, Вегги демонстративно фыркнула на слова Радио Демона, пока рассматривала подарочек. Девушка определенно хотела сострить, но неожиданно за её спиной раздался оглушительный и пьяный крик: — Оу, еееее! Пора сделать эту вечеринку горячей! Вегги оглянулась и увидела на барной стойке Даста. Он стоял, чуть покачиваясь, и с блаженной улыбкой на лице ловко снял с себя пиджак, оставшись в одних шортах, и бросил его в толпу. Правда, пиджак приземлился прямо на лицо Аластора, а после упал на пол. — Чёрт, — с каменным лицом прошипел Радио Демон, а Энджел, явно намеревающийся станцевать, потерял равновесие и упал на Вегги. — Бля! — взвопила девушка. Чарли бросилась поднимать с неё демона. Спустя несколько минут на Даста удалось надеть пиджак и даже застегнуть его, а сам парень уселся на стул и, стрельнув глазками в сторону Хаска, игриво бросил: — Так печально, что тебе приходится работать, когда остальные отдыхают. Я могу помочь тебе расслабиться после вечеринки или ты предпочтешь прямо во время работы заняться… — Ой, заткнись, пьянчужка хренова, — фыркнула Вегги, давая лёгкий подзатыльник Энджелу. Тот замолчал и стал обиженно пить из трубочки сок. — Не стоило ему наливать, — сказал Хаск, протирая стакан. — Что?! — вскрикнула Чарли. — Ты ему наливал своего алкоголя?! А я не понимала, как он сумел за такой короткий промежуток времени напиться так сильно! — Да он просто заебал меня! — начал оправдываться Хаск. — И я налил ему немного, подумав, что, может, он тогда отстанет от меня… — А в итоге он смешал водку с шампанским, и потерял нить реальности, — подытожил Аластор. — Надеюсь, он скоро протрезвеет. Или хотя бы вернётся в то состояние, когда он не бегает по столам и не раздевается. — М-да, — согласилась Чарли и, покрутившись на стуле, посмотрела в зал. Демоны бродили, разговаривали, пили шампанское, которое было официально разрешено в честь импровизированного Нового года. Магне вздохнула. — Как-то уныленько, не хватает искры… Девушка бросила лукавый взгляд в сторону Аластора, который, поймав его, заинтересовался: что там она задумала? А Чарли, набрав в грудь побольше воздуха, запела: /Прим. автора: советую сейчас включить песню Happy New Year группы ABBA/ —Sometimes I see⁶ (Иногда я вижу) How the brave new world arrives (Как появляется Дивный Новый Мир) And I see how it thrives (И я вижу, как он процветает) In the ashes of our lives… (В пепле наших душ…)
Радио Демону не нужны были объяснения. Чарли решила петь, и мужчина с радостью к ней присоединился. Наверное, любовь к песням во многом объединяла их: они были идеальным дуэтом. Как только воздух в лёгких девушки кончился, мелодию подхватил Аластор: —Oh, yes, man is a fool (О, да, человек глуп) And he thinks he'll be okay (И он думает: с ним всё будет в порядке) Dragging on, feet of clay (Блуждая на глиняных ногах) Never knowing he's astray (Никогда не знаю, что он сбивается с пути) Keeps on going anyway… (Продолжает идти, несмотря ни на что)
Схватив за руку девушку, Аластор потянул её на себя, заставляя встать со стула, и прокрутил её под поднятой рукой. Когда он перестал кружить Чарли и обнял её, появившейся в руке тростью мужчина ударил по полу у них под ногами, и на досках появились разноцветные пятна: они вспыхнули, разлились и неоновыми линиями побежали во все стороны. Погружая помещение в ещё больший мрак, они достигли бумажных украшений, заставляя те ожить — снежинки, с трудом отсоединившись от стен, начали порхать в воздухе, а ёлка вспыхнула обжигающими цветами, когда в тёмном углу комнаты появился оркестр теней. Полилась живая музыка. А Аластор запел хором с Магне: —Happy new year Happy new year…
Не только Радио Демон наслаждался пением. Чарли была без ума от такого времяпровождения с Аластором. Любовь к музыке ей привили в семье, но её родители были весьма заняты, и поэтому с ними девушка проводила мало время и ещё реже пела. А Вегги хоть и была лучшей подругой Магне, но не любила петь, хотя любила слушать пение Чарли. Но разве может сравниться сольное пение с хоровым? Нет! Издавая мелодичные звуки, можно ощутить, как воодушевление охватывает тебя, но когда ты поешь с другом, то поток эмоций не просто охватывает, а уносит в невообразимые дали. И Аластор был тем, с кем Чарли могла петь, когда ей захочется. Он был тем, с кем она, стоя на ногах, чувствовала ощущение полёта. —May we all have a vision now and then (Пусть у всех нас время от времени будет видение) Of a world where every neighbour is a friend (О мире, где каждый сосед — друг),
— спела Магне и, крепко схватив Аластора за руки, потащила его к сияющей ёлке, и когда они оказались подле неё и остановились, Аластор присоеденился к Магне: —Happy new year Happy new year…
Но лучше дуэта может быть лишь смешанное пение — иногда пел Аластор, иногда Чарли, а иногда они пели вместе. Это позволяло петь и соло, и хором, а так же позволяло наслаждаться голосами друг друга. Чарли замолчала, отдавая следующие строчки Аластору и слушая его голос, который на редкость сейчас звучал чисто, без помех: —May we all have our hopes, our will to try (Пусть у всех нас будут наши надежды, наша воля) If we don't, we might as well lay down and die… (Если мы не попытаемся, мы можем просто лечь и умереть…)
Радио Демон театрально покружился на месте, воздевая руки к небу, но Чарли, схватив того за пиджак, заставила остановиться и наклониться к ней. Почти что в лицо демону с лукавой улыбкой девушка пропела: —You and I…
Весело оскалившись в ответ, Аластор взял за руки девушку и закружился вместе с ней в относительно быстром вальсе. Попутно мужчина время от времени лёгким движениям — касанием локтя или трости — поворачивал других демонов друг к другу, призывая к танцу, и многие действительно подключались к общему действию. Танец, казалось, они вели по очереди: Аластор делал, что ему вздумается, а Чарли — что ей вздумается, и такая импровизация захватывала их с головой. Магне, ловко прокружившись под рукой Радио Демона, сделала па в сторону, оказавшись на расстоянии вытянутой руки от мужчины. Аластор осторожно отпустил руку девушки, и Магне, сложив ладошки вместе, словно ангелок рождественской статуэтки, нежно запела: —Seems to me now (Теперь мне кажется) That the dreams we had before (Что все наши прежние мечты) Are all dead, nothing more (Мертвы: ничего более) Than confetti on the floor… (Чем конфетти на полу…)
Следуя за словами Чарли, Аластор высоко поднял свою трость, заставляя ту извергнуть из себя поток шуршащих конфетти, которые усыпали всё помещение. В отличие от обычных подвижных песен, это была достаточно медленной, но именно этим она и была так очаровательно волшебна. —It's the end of a decade (Десятилетие подходит к концу) In another ten years time (И новое начинается),
— с пафосным видом Аластор стал рассматривать несколько материализовавшихся оранжевых мандаринок в руках, а после резко бросил их в ёлку: как шашлык, мандарины оказались насажены на твёрдые ветки дерева. Из них хлынул сок, и в воздухе распространился немного кислый, капельку сладкий и абсолютно новогодний запах цитрусовых. —Who can say what we'll find (Кто говорит, что мы найдём) What lies waiting down the line (Что ожидает нас за чертой) In the end of our life⁷… (Наших жизней…)
Чарли, обнимаясь, закинула руки на плечи ближайшим демонам, и пропела вместе с Аластором: —Happy new year Happy new year…
А когда мужчина замолчал, отдавая партию Магне, девушка с разбега запрыгнула на ближайшие стул, воодушевленно продолжая: —May we all have a vision now and then (Пусть у всех нас будут наши надежды, наша воля) Of a world where every neighbour is a friend… (О мире, где каждый сосед — друг)
Может быть, не все присутствующие разделяли царящее веселье, но Чарли с Аластором было уже плевать на это. Они просто пели — пели друг для друга, и не было ни на земле, ни в Аду, ни на Небе кого-либо счастливее их.— Happy new year, — хором, — Happy new year…
Новый год — человеческий праздник, который никогда не отмечался в Аду, но никто не мог запретить устроить такую вечеринку Чарли. Запах мандаринов и шоколада, чарующий шум музыки и хор голосов, восторженные демоны, обменивающиеся подарками, летающие снежинки, шуршащий под ногой серпантин, разноцветная конфетти и сверкающая, подобно сирене, ёлка. Праздник — это не дата, праздник — это люди, их настроение и отношение друг к другу. И Аластор устраивал праздник для Чарли, а Магне — для него, и в итоге они устроили праздник для всех. —May we all have our hopes, our will to try (Пусть у всех нас будут наши надежды, наша воля),
— сольно запел Радио Демон и, подойдя к Чарли, ловко взял её на руки, и, прокружившись вместе с ней, осторожно посадил её на край барной стойки, у которой находилась сдерживающая улыбку Вегги и Энджел, прибывающий в собственной нирване и облокачивающийся о девушку; а сам Аластор встал рядом с Чарли, кладя локти на стол, —If we don't, we might as well lay down and die… (Если мы не попытаемся, мы можем просто лечь и умереть…)
Праздники бывают разные: безумные, волшебные, таинственные, пугающие. В Аду же не бывает праздников, но это не волновало ни Радио Демона, ни Магне. Они просто пели, они просто были, и они просто праздновали: смотря друг на друга, они почти что влюбленно пропели: —You and I…
***
Happy New Year!