Сколько ещё раз он будет ошибаться в людях?
— Я что-то не поняла, — тихо начала Вегги, прощупывая почву. — Почему ты так зол? — Я? Зол? Да ничуть! — фыркнул Даст. — Это всего лишь поручение, ничего нового. Передай спасибо Чарли за заботу, за таблетки и за рассол, правда, спасибо, это помогло. Но теперь уйди уже, иди на этот чёртов ужин и скажи ей, что я не приду. Давай! Чего ждёшь? — Стой, стой, — опешила Вегги, — так ты решил, что меня Чарли к тебе послала? И из-за этого ты так зол? — А разве это не так? — с самой кислой миной на лице, на какую он был только способен, парень обернулся. — Как будто тебе до меня есть дело. — Вообще-то… есть, — Вегги не верила собственным ушам, она не верила, что произнесла это, но отступать было уже некуда. — Это моё желание помочь тебе справиться с похмельем. И Чарли здесь совсем не причём. Просто… просто мы пересеклись, и она просила у тебя уточнить этот момент со званным ужином, хотя ответ и без того был ясным. — Серьёзно? — Энджел приподнялся на руках, принимая наполовину сидячее положение, и чуть не уронил телефон: спасибо Наггетсу, который поймал падающий гаджет и положил его на подушку. — Ну, да, — Вегги пожала плечами. — Чарли сказала, что приглашает всех, кто помог ей с отелем. Это я, ты, Аластор, Хаск, Ниффти. На самом деле Даст спрашивал совершенно о другом: он не верил, что Вегги могла по собственному желанию прийти к нему. Но это было так. И это Вегги считала очевидным, раз заговорила о другом. Всё это никак не укладывалось в голове. — Оке-ей, — протянул Даст. — Тогда, получается, спасибо тебе? — Получается, так. — Но тебе всё равно стоит уйти, наверное, — неловко разведя руками, сказал Энджел. — Не знаю, на сколько назначен этот ужин, но сейчас явно уже далеко не утро. Ты можешь опоздать. — А я не пойду, — радостно сообщила Вегги и запрыгнула на кровать, садясь рядом с Дастом, от чего тот разинул рот. — Я останусь с тобой. — Что? — только и выговорила парень. — Ну, я подумала, что тебе одному будет одиноко и скучно, поэтому я составлю тебе сегодня вечером компанию. И возражения не принимаются. — А как же Чарли и её приглашение? — Пусть она там повеселится с Радио Демоном. Не буду им мешать наслаждаться компанией друг друга. Энджел издал протяжное «о» и сполз вниз, удобнее устраиваясь в кровати. Немного помолчав, он спросил: — Тогда что будем делать? — А чем ты хочешь заняться? — Ой, — хмыкнул Даст, — прям хочется по́шло пошутить. — Ну, пошути, — девушка пожала плечами. — Ну, ты знаешь, я всегда занимаюсь исключительно одним — любовью. Ни Даст, ни Вегги не рассмеялась. Девушка вопросительно приподняла бровь и спросила: — Это и была твоя развратная шутка? — Ага. — Не смешно. — Да как всегда. Вегги сдавленно хихикнула, а Даст улыбнулся в ответ. — А если серьёзно, — продолжил Энджел. — Что будем делать? — Может, сыграем в шахматы? — О нет! — в ужасе воскликнул Даст и, схватив Наггетса, изобразил, словно он пытается защититься от Вегги своим питомцем. — Спасти-упаси меня, Толстый Наггетс, от такой напасти! Ответом послужил осуждающе-снисходительный взгляд девушки. Даст тихо рассмеялся, а после сказал: — Может быть, лучше в карты? — Давай в карты. Оставив хрюшку на кровати, Энджел поднялся и стал рыться в выдвижных полочках своего туалетного столика в поисках карт. — Кстати, — усевшись удобнее на кровати, заметила Вегги, смотря на спину Даста. — Ты больше так сильно не напивайся, ладно? — Ну, — методично осматривая одну полочку за другой, сказал Даст. — Посмотрим. — Слушай, я не хотела тебя вчера обидеть, — добавила Вегги. — Я не думала, что ты так остро среагируешь на мои слова. — Ох, что? — Энджел обернулся, и в его взгляде сверкал обычный для него театральный задор. — Ты решила, что я из-за твоих слов вчера напился до такого состояния? — Ну… да, — Вегги неловко отвела взгляд в сторону. — А разве нет? В этот момент в руку Энджела попала долгожданная колода карт. Он обратил на неё внимания: упаковка была порвана, по краям махрилась. Парень уставился на неё и улыбка пропала с его лица: он беззвучно, одними губами произнёс: — Нет, ты права. Но этих слов девушка не услышала. Даст осторожно вздохнул и, вновь улыбнувшись, победоносно поднял руку с картами, радостно сообщая: — А вот и они! Да начнётся наш бой!***
Аластор нейтрально относился к алкоголю. Он не осуждал пьющих временами, презирал алкоголиков за их отсутствие силы для борьбы с зависимостью и сам не пил. Поэтому на званном ужине он оказался самым трезвым. Меньше всех выпил Радио Демон, где-то на фужер вина больше него выпил Люцифер. Лилит почти не пила алкоголь в начале вечера, но после их разговора о возможных вариантах развития событий, она, очевидно, расслабившись и посчитав миссию, заключающуюся в беседе, выполненной, позволила себе выпить от души. Но даже несмотря на то, сколько Лилит выпила, она оставалась трезвой: её речь была всё такой же чёткой и ясной, а взгляд твёрдым и холодным. Больше всех выпила Чарли. В начале ужина она, следуя примеру своей матери, тоже почти не пила, в основном — ела, но после девушка, может быть, решив, что съела достаточно, чтобы не оказаться пьяной в дрова, позволила себе выпить. И, кажется, немного не рассчитала дозу. Опьянела. А это был первый тревожный звоночек. Пьяный человек никогда не признает, что он пьян. Пьяный человек никогда не остановится пить. Вот и Чарли, пусть она и не была человеком, но ощутив, как алкоголь ударил ей в голову, в какой-то момент потеряла меру. Наверное, стоило её остановить, но никто этого не сделал. Аластор находил, что если он попытается даже намекнуть девушке на то, что ей стоит прекратить пить, то это будет крайне не тактично с его стороны, тем более учитывая, что здесь присутствуют её родители, которых, казалось, совсем не заботило, что их доченька напилась в стельку. Но Аластор мог найти этому логическое оправдание: возможно, таким образом они её воспитывали. Радио Демон не лез в семейную жизнь Чарли, но он уже давно смог понять, что одна из главных стратегий воспитания Чарли — это невмешательство. Её родители, несомненно, помогали ей, предоставляли некоторые средства для воплощения её идей в жизнь, но не больше. Всё остальное — делала Чарли. Временами её родители, очевидно, могли в пух и прах раскритиковать в мягкой или жёсткой форме её замыслы. Определенно, они хотели научить Чарли самостоятельно принимать решения, ощущать их последствия и нести за них ответственность. И сейчас, очевидно, происходило то же самое: они позволили ей напиться, чтобы она ощутила последствия этого; ко всему прочему, здесь и сейчас она была под их присмотром и никакая опасность ей не могла грозить. Аластор продолжал поддерживать лёгкую беседу с четой Магне, и его безупречная улыбка не спала с его лица, даже когда Чарли села подле него и обняла за руку, надув щеки. — Спой, — потребовала девушка. Как испуганный олень с непониманием смотрит на горящие фары несущегося на него автомобиля, Аластор уставился на Чарли. Вокруг него зашумели помехи, но они не несли в себе кровавой угрозы, какую обычно Радио Демон демонстрировал окружающим, чтобы напомнить, кто перед ними стоит. Сейчас его помехи были быстрее шумом, маленьким замыканием, потерей линии связи. — Спой, — упрямо повторила Чарли. — Ты хочешь, — очнувшись, спросил Аластор, — чтобы мы спели? — Нет, — девушка сильно покачала головой, плотно сжимая губы в трубочку: по ней было слишком хорошо видно, что она под градусом. — Я хочу, чтобы ты спел. Ты так хорошо поешь, мои родители просто обязаны это услышать! Пение и танцы, на самом деле, не были в почете в Аду. Подобным могли безнаказанно заниматься лишь те, кто работал в сфере развлечения. Всем остальным это, конечно, не запрещалось, но подобное поведение считалось проявлением слабости. Даже среди родовитых демонов, то есть падших ангелов, немногие позволяли себе такие вольности. Но Аластор, будучи простой грешной душой, пел и танцевал, когда ему заблагорассудится: он в любой момент мог сорваться с места и закружить в танце под задорную джазовую песню, которую он же и исполнял; он мог запеть в прямом эфире; он мог беззаботно насвистывать мелодию какой-нибудь застрявшей в его голове песни, пока он прогуливался по городу. Радио Демону было во многом плевать на мнение окружающих, и он позволял себе такую роскошь, как пение и танцы, даже несмотря на то, что его работа радиоведущего далеко не полностью состояла из развлечения. Но сейчас Аластор был в замешательстве, продолжая упорно улыбаться и обнажая свои острые зубы. Несомненно, Магне были одной из немногих семей, которые так же позволяли себе петь и танцевать — да чего уж там! Лилит была чуть ли не единственной певицей во всём Аду. И родители привили эту великолепную черту — любовь к музыке — и своей дочери, за что Аластор был им молчаливо и безмерно благодарен. Но всё-таки перед ним сидели правители Ада, и это что-то да значило. Их обоих Радио Демон просто не мог не уважать, поэтому их мнение если не было важным, то как минимум было немного волнующим для Аластора. Конечно, у него не было сомнений, что ни Люцифер, ни Лилит не посмотрят на него косо за его любовь к музыке, но замешательство демон испытывал по другому поводу. Петь перед семьёй Магне? Петь для них? Петь с посылом того, что его пение превосходное? Радио Демон сильно сомневался, что может себе позволить такую дерзость. — Я не уверен, что сейчас лучшее время для этого, — заметил он. — Может быть, в другой раз? — Почему бы тебе действительно не спеть для нас? — поддержала свою дочь Лилит, изящно касаясь подбородка тыльной стороной ладони, словно она опиралась на руку. — Я слышала твои выступления по радио. Они были впечатляющими. И было бы просто замечательно услышать что-нибудь подобное в живую. — Да-да-да! — вскрикнула Чарли, ещё крепче сжимая демона за руку. — Спой! — Думаю, сейчас действительно не самый подходящий момент, — встрял в разговор Люцифер, а когда на него его жена и дочь посмотрели с некоторым удивлением, то по-детски радостно воскликнул. — Намного лучше будет, если вы устроите вечеринку в отеле — даже не отпирайся, Чарли, я знаю, что ты там с подачи Радио Демона постоянно проводишь вечера песен и плясок. И это просто возмутительно! На миг Аластор подумал, что сейчас будет слушать гневные слова владыки Ада о том, что он тащит Чарли не на ту дорожку — на дорожку музыки, хотя подобные слова от Люцифера, который сам был не прочь в любой момент дня и ночи спеть и станцевать, подурачиться, слышать было бы крайне странно. Но Падший, сделав небольшую паузу для вздоха, встретился взглядом с Радио Демоном и подмигнул ему. Аластор понял, что не всё так просто: за наивной улыбкой Люцифера скрывался чистый расчёт, суть которого Радио Демон ещё не раскусил. — Возмутительно! — продолжил Люцифер. — Просто возмутительно, что ты нас с твоей мамой ни разу на них не пригласила! А ты ведь знаешь, как мы любим подобные мероприятия и как редко подобное устраивают демоны! Это, между прочим, с твоей стороны очень жестоко. Чарли растеряно захлопала пьяными глазами, смотря на своего отца. — Поэтому ты просто обязана устроить самую помпезную вечеринку во всей истории и пригласить нас на неё. Там мы и посмотрим, как ты с Радио Демоном поешь. А сейчас, — задор в голосе Люцифера преобразился: из яркого, казалось, острыми иглами пронизывающего пространство, он стал мягким, нежным и снисходительным. Какой бы взрослой девушкой не была Чарли, для него она всегда была его маленькой лапочкой-дочкой, — пожалуйста, не «спойлери» нам ваше выступление. Намного эффективнее получится, если мы до этой вечеринки не будем знать, на что способен Радио Демон и ты вместе с ним. Несколько секунд Чарли пусто смотрела на Люцифера, после в её глазах промелькнула искра осознания, а затем загорелся огонёк восхищения и возмущения — она сжала почти что до боли в костях Аластора за руку и так агрессивно затрясла её, что другой рукой мужчине поспешно пришлось ловить свой выпавший монокль и придерживать его: — Отличная идея, пап! Но всё равно! Пусть Аластор хотя бы немного споёт! Буквально парочку строчек! — и обратившись к Радио Демону. — Тебе же несложно, верно? Аластор находился между двух огней. С одной стороны — его нерешительность и поддержка его позиции Люцифером, с другой — милая сердцу Чарли и её мать. Радио Демон не знал, какую сторону выбрать, не знал, оставаться ли ему верным себе или потакать нетрезвым желаниям Чарли. Не услышав моментального ответа, Чарли надула губки и стала агрессивно трясти демона за руку, так что на этот раз ему пришлось не только придерживать на лице свой монокль, но и спасать себя от падения со стула. Такие действия Чарли лишали его нормальной возможности ответить, и он молчал, пользуясь этим и не решаясь принять ни одну из сторон. Ситуацию разрешил Люцифер. Сложив руки в замок на столе, он улыбнулся, и на миг его улыбка оказалась такой широкий, такой яркой, такой радостной, и поэтому настолько зловещей, что даже Радио Демону стало не по себе, а потом Падший, вновь пряча кровожадность за нечитаемой, излишне радостной и спокойной маской, сказал: — Тогда пусть Радио Демон споёт. Споёт какую-нибудь колыбельную. — Колыбельную? — удивилась Чарли, перестав трясти мужчину за руку. — Да, колыбельную, — подтвердил Люцифер. — Такого жанра песню мы точно не услышим на вашей вечеринке, так что спойлер будет не велик. — Да-а, колыбельную, — протянула Чарли, хмурясь. — Отличная идея. Аластор, споёшь нам колыбельную? Радио Демон пусть и был лишь номинально знаком с Люцифером, но он всегда видел, что Владыка Ада не так прост, как кажется: он лишь кажется дурачком. И сейчас Аластор увидел подтверждение своей догадки. Несмотря на не спадающую улыбку с лица Аластора, он заметил его замешательство, и ловко поставил ситуацию на нужные рельсы: он свёл всё в шутку и отложил пение на попозже. А когда Чарли согласилась с этим лишь частично, то уступил ей. Уступил ей, очевидно, с таким расчётом, что спокойная мелодия колыбельной сможет поубавить опьянённый пыл его дочери. Люцифер проворачивал всё слишком искусно, и если даже в итоге его замысел становился очевидным, то обвинения против него выдвинуть было нельзя: всё было слишком хорошо притянуто одно к другому, не подкопаешься. Каждое слово, каждое предложение, каждое действие имели под собой логические основания, весомые оправдания. И разве мог Аластор после такого не уважать Люцифера? — Ну что ж, тогда начнём, — сказал Аластор, особенно щедро шумя помехами, и собрался запеть, но неожиданно понял, что не знает ни одной колыбельной. У Аластора не было детей. У него вообще не было собственной семьи: была только мать. Мужчине было просто некому петь колыбельные, поэтому он их и не знал. Несомненно, когда он был совсем маленьким, его мама пела ему на ночь, но это было так давно, что Аластору и не вспомнить. Из своего детства он мало что ясно помнил, но пытаясь вспомнить хотя бы парочку строк колыбельной, он открыл для себя, что сам отказался от песен. Аластор всегда притворялся спящим, когда его мать заходила к нему, чтобы укачать, потому что если она начинала ему петь, то с кухни обязательно звучал раздраженный голос отца: «Опять ты возишься с этим сукиным сыном?!» Аластора передёрнуло. Нет, в его случае колыбельные никогда и никого не успокаивали. Если ему пела мать, то за этим всегда следовали ссоры его родителей. Колыбельная в доме, где жил Аластор, никогда и никого не укачивала, наоборот: она разжигала скандалы. Поэтому намного проще было избегать колыбельной, чтобы решить проблему. Жаль только, что тогда маленький Аластор не понимал, что ссоры родителей после колыбельной — это капля в море. Зато сейчас Радио Демон прекрасно осознавал это. А заодно он осознавал, что не знает ни единой колыбельной. А значит, и не может её спеть.Но не отступать же, верно?
Колыбельная — это медленная, успокаивающая, даже скучная песня, от которой хочется заснуть. Любая песня, навевающая тоску и грусть и клонящая в сон, сойдёт за колыбельную. Только вот проблема: Аластор при жизни не любил подобные песни — он предпочитал динамичные. Но демон всё равно не сдавался — он выудил из своей памяти обрывки джазовых хитов в медленном темпе и тихо запел их: —It’s a story that’s never been told (Это история, которую никогда не рассказывали)*
Голос Аластора совсем немного шумел помехами, а сам мужчина пел тихо, но не от стеснения или чего-то подобного. Казалась, сама ситуация требует шёпота. —With the cold prison bars all around me (С холодными тюремными решетками вокруг меня) And my head on a pillow of stone (И моей головы на камне вместо подушки)*
Конечно, мужчина осознавал, что несколько строк он явно пропустил, и рифма вот-вот и выскользнет из его «колыбельной», но в песнях большую роль играет ещё и ритм, и демон ловко спасал ситуацию, импровизируя с ним. К своему ужасу Радио Демон осознал, что больше слов этой песни не помнит. Довольно редко случалось с ним, что он не знал, что говорить или петь, и сейчас как раз был один из таких моментов. Но Аластор не был бы радио-ведущим, если бы не умел выходить из подобных ситуаций. В его голове всплыли разрозненные строки другой песни, и он переключился на них: —Tell me of the cares that make you feel so blue (Расскажи мне о заботах, которые печалят тебя) What have I done, answer me, hon (Что я наделал, ответь мне, ох) Have I ever said an unkind word to you (Разве я когда-нибудь говорил недоброе слово тебе?) I'd do almost anything at any time (Я бы сделал почти что всё в любое время) Dear, when you sigh, or when you cry (Дорогая, когда ты вздыхаешь или плачешь) Something seems to grip this very heart of mine (Что-то, кажется, сжимает моё сердце)**
Аластор осторожно замолк, опуская взгляд на Чарли, которая по мере того, как он пел, ослабила хватку, а после опустила голову демону на плечо, прикрыв глаза. Девушка казалась почти что спящей, и в этот момент Аластора осенило: если он продолжит петь, то девушка заснёт. А спящая Чарли определенно лучше пьяной Чарли. Выдавая первые пришедшие ему в голову строки, Аластор запел дальше: —Cuddle up and don't be blue (Обними и не грусти) All your fears are foolish fancy, maybe (Все твои страхи возможно всего лишь глупые фантазии)**
Демону показалось, что краем глаза он заметил удовлетворённый кивок Люцифера. Неужели Владыка Ада и рассчитывал на то, что его опьяневшая дочь уснёт от колыбельной? —Every cloud must have a silver lining (Каждое облако должно иметь луч надежды) Wait until the sun shines through (Подожди, пока не проглянет солнце) Smile, my honey dear, while I kiss away each tear (Улыбнись, моя дорогая, пока я целую каждую твою слезу) Or else I shall be melancholy too (Иначе я буду грустить тоже)**
Резервы второй песни тоже были истощены: ни одной строчки больше Аластор не мог вспомнить, поэтому он силился воспроизвести хотя бы что-нибудь, пусть даже не из медленных песен. Демон просто пытался вспомнить строчки, слова или словосочетания, которые он мог бы положить на медленную мелодию. Неожиданно его осенило, и Радио Демон чуть не вскрикнул от радости: ему в голову ударили строчки из первой песни, и он, смотря на Чарли, которая уже сползла вниз и мило сопела, положив голову на стол, но всё ещё не выпуская из объятий руку Аластора, закончил своё скромное и такое нестандартное выступление: —Over these prison walls I would fly (Над этими тюремными стенами я бы взлетел) And there I’d be willin' to die (И здесь бы я хотел умереть)*
Последние строки Аластор пропел чистым голосом, лишенным помех. Его интонация непроизвольно поползла вверх, когда он с удивлением обнаружил, что его «коварный» план сработал: Чарли действительно заснула, обнимая его руку. Последнее слово невесомо растворилось в тишине, последующей за ним. Наступившую тишину несколько минут никто не смел прерывать. Радио Демон продолжал смотреть на Чарли, спящую подле него, и не верил своим глазам: он, убийца, маньяк, грешная душа, демон, не имеющий подобного опыта, не знающий колыбельных, смог её укачать своим импровизированным, пусть и спокойным, но не настолько складным, насколько бы ему хотелось, пением. Что могло быть поразительнее? — Она… заснула, — наконец, сообщил Аластор, не смея отрывать взгляд от девушки. — Значит, раньше Чарли тебе не рассказывала о том, — неожиданно заговорил Люцифер, — почему она рассталась со своим парнем? Взгляд Радио Демона моментально переметнулся на Падшего, а на его губах засияла особенно яркая улыбка. — Нет, — с лёгкой усмешкой ответил мужчина. — Я знаю лишь то, что она сегодня рассказала. Это — её личная жизнь, и я туда не лезу. Если она пожелает, она сама расскажет мне. Моё упорство в данном случае лишнее. Лилит хмыкнула, и Радио Демону показалось, что она собиралась что-то сказать, но промолчала. За её лукаво растянутыми губами было невозможно угадать, о чём она думает. — Он её сильно обидел, — невозмутимо продолжил Люцифер, и его улыбка казалась полным отражением улыбки Аластора. — Он ей изменял. Их семья прекрасно играла в шахматы: они разыграли идеальную партию, но просчитались в одном единственном — в Севиафане. Его семья хотела не просто продвинуться, она хотела иметь неоспоримую власть в Аду. И всё бы у них могло получится, если бы Севиафан лучше изображал любовь. Он не испытывал чувств к Чарли, играл с ней исключительно для того, чтобы иметь в будущем доступ к власти. Но воздержаться от прочих развлечений романтического или сексуального характера с другими демонами он не смог — и это стало известно Чарли. — И как итог?.. — приподняв одну бровь, заинтересованно спросил Аластор, и его голос вновь наполнился скрежетом старого радио. — Как итог, — подхватил Люцифер весёлым тоном, — возмущение, слёзы, злость, ссоры, разрыв, скандал и смерть. Последнее слово Владыка Ада выделил, и его улыбка приобрела зловещий оттенок. Радио Демон непроизвольно ощутил себя некомфортно, а Лилит вопросительно уставилась на мужа, одним взглядом спрашивая: «Ты действительно собираешься ему это рассказать?» Ответа на свой взгляд она не получила, но и не стала влезать в разговор: Люцифер знал, что делает, и Лилит это знала, поэтому безоговорочно доверяла мужу. — Смерть? — переспросил Аластор. — Имеется в виду, что этот, эмм… Севиафан? Да, Севиафан. Имеется ввиду, что Севиафан пропал без вести? — Имеется ввиду, что он умер, — с беззаботной, от которой бежали мурашки по спине, улыбкой на лице сообщил Люцифер. — Я убил его. Аластор молчал, ожидая продолжения, и он его получил: — Многие демоны пытались, пытаются и будут пытаться повлиять на меня посредством Чарли. И семья фон Элдрич — не исключение. Но они допустили серьёзную ошибку: их игра зашла слишком далеко и сделала больно моей дочери. Такое было непростительно, и Севиафан поплатился за это собственной жизнью. — А его семья подверглась опале? — поинтересовался Радио Демон. — Я их никуда не ссылал, — Люцифер развёл руками. — Они сами уехали. — Уехали, поняв, что их здесь ожидает месть? — Возможно. Радио Демон бросил короткий взгляд на Чарли: она крепко спала, держась за его руку. — Она не знает? — вновь обращая своё внимание на Люцифера, даже слишком резко спросил Аластор. — И не должна знать, — продолжая улыбаться, ответил Люцифер. — Ей это ни к чему. — А к чему мне? — Радио Демон хитро прищурился, желая чуть наклониться вперёд, но он воздержался от этого, боясь побеспокоить сон девушки. — Для чего вы мне это рассказываете? — А ты не понял? Голос Люцифера взлетел вверх, словно он дразнил Аластора, и Радио Демон ответил в той же манере: — Даже не догадываюсь! Несколько секунд они играли в гляделки: Люцифер смотрел пронзительно, испытывающе, словно он не верил, что Радио Демон не понял, а Аластор пялился на него невозмутимо, немного насмешливо и совершенно непреклонно. — Что ж, — уступил Люцифер, — я это к тому, чтобы ты не смел обижать Чарли, — улыбка на его лице на короткий миг сменилась жуткой гримасой, и в этот самый момент Владыка Ада угрожающе добавил. — Понял? Аластор мог испугаться, мог рассмеяться, мог бросить вызов в ответ, но ничего из этого он не сделал. Мужчина сохранил широкую улыбку и спокойным, звенящим холодом голосом сообщил: — Я и не планировал. В какой раз обменявшись улыбками, Аластор с Люцифером не сводили пристальных взглядов друг с друга. В глазах первого взрывались искры озорства, в глазах другого змеями фейерверки струились под ногами, в любой момент готовые укусить неосторожного прохожего. — Пожалуй, — не убирая с лица улыбку, сказал Аластор, бросая взгляд на Чарли, — нам стоит последовать её примеру. Очень приятно было провести вечер с вами, но мне пора откланяться. Благодарю за любезный приём. Крайне осторожно, чтобы не побеспокоить Чарли, Аластор освободил свою руку, а после так же аккуратно поднялся из-за стола. — Было приятно лично познакомиться с тобой, — заметила Лилит, и Радио Демон понял, что про него, очевидно, наводили справки, что, собственно, не удивительно, учитывая, что Чарли чуть ли не двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю проводит с ним. — Взаимно, — отозвался Аластор и допустил ужасную ошибку: он задвигал свой стул к столу, чтобы после его ухода всё было так же, как и до его прихода, и почти что незаметно зашумел им, когда обратил внимание на Лилит. Ни Люцифер, ли Лилит этого лёгкого скрежета даже не услышали. Аластор — услышал, но значения не придал. А зря, ведь этот же шум услышала Чарли: она проснулась, сонно захлопала глазами, оглянулась, встрепенулась, подскочила на месте, уронив свой стул, в поисках Радио Демона, когда увидела, что его место рядом с ней пусто, и крепко схватила его за ладони, когда нашла его стоящим за его же стулом. — Ты куда?! — вскрикнула она. — Я домой, — ответил Аластор немного растерянно. — В отель. — Но зачем? — Дорогая, — Радио Демон улыбнулся нежно, так, как никому другому никогда не улыбался, — уже поздно. Пора спать. — Тогда идём, — и Чарли шатающейся походкой направилась к выходу, но на этот раз Аластор не позволил ей освободить её руки из его: он сжал её ладони, останавливая девушку и не позволяя ей упасть, и хорошо поставленным голосом, словно комментировал что-то, сказал: — А ты разве не останешься на ночь здесь со своими родителями? Ты так много работаешь, они почти что не видят тебя. — Да, да, — подхватил Люцифер, — было бы здорово, Чарли, если бы ты переночевала у нас. Девушка посмотрела на родителей, нахмурилась, перевела взгляд на Аластора и сказала: — Тогда и ты тоже остаёшься. — О, нет, нет, милая, — затараторил Радио Демон. — Мне стоит вернуться в отель. В конце концов, кто-то же должен поддерживать там дисциплину, верно? Всеми силами мужчина пытался перевести всё в шутку, и это у него бы определенно вышло, если бы Магне не была пьяна. Но она была пьяна. И на шутливый тон демона не купилась. — Радио Демон дело говорит, — заметила Лилит, — да, милый? — Да, милая, — отозвался Люцифер. — Чарли, просто переночуй с нами, мы можем все вместе мультики посмотреть, если ты хочешь, а Радио Демон отправится в отель, чтобы проследить за порядком. А завтра ты, как проснешься, присоединишься к нему. Аластор полагал, что пьяной Чарли лучше остаться с родителями, раз уж она в их доме. Очевидно, чета Магне придерживалась того же мнения. Но вот сама Чарли с этим была категорично не согласна: — Вы все что-то замышляете, — объявила девушка. — Вы все сговорились! — О, дорогая… — начала Лилит, но была перебита дочерью: — Так почему вы так сильно хотите, чтобы я осталась, а Аластор ушёл?! Ни Люцифер, ни Радио Демон, ни Лилит не хотели ничего говорить, да и не знали, что сказать, но Чарли так настойчиво молчала, что Лилит всё же сообщила: — Мы ничего не задумали. Просто мы с твоим папой хотим провести с тобой время в семейном кругу. — А Аластор разве не наша семья? — непоколебимо спросила Чарли, и Радио Демону резко захотелось провалиться под землю. Он не смущался, не стыдился, но чувствовал себя лишним элементом, который настойчиво пытаются использовать в пазле. — О, милая, — почти простонал Аластор, — я твой друг, твой помощник, твой подчинённый и твой поданный, но я точно не часть твоей семьи. — А разве друзья — не часть семьи? — возразила девушка. — Ты, Вегги… разве вы не часть моей семьи? — У нас определенно разное представление о границах семьи, дорогая. Набрав полные лёгкие воздуха, Чарли уже собиралась разразиться возмущенной тирадой, но Аластор ловко пресёк это желание: — Оставайся с родителями. Они будут рады этому. А мне действительно стоит уйти. Радио Демон сделал лёгкую попытку освободиться, чтобы исполнить своё желание, но Чарли так крепко сжала его ладони, что сделать это не представлялось возможным. В итоге спустя лишь несколько секунд небольшой борьбы, у Радио Демона всё же получилось сделать задуманное ценой недовольства девушки. — Дело во мне, да? — выкрикнула она и вызывающе посмотрела сперва на Аластора, а затем и на своих родителей. — Я права?! Что со мной не так?! Опять воцарилось молчание, которое посмела нарушить самая смелая особа — Лилит: — Ты пьяна, солнышко, тебе не стоит в таком состоянии никуда идти. Иногда правда была лучшим вариантом. Иногда — единственным. Но в данной ситуации она была последним вариантом, который мог повлиять на решение девушки и уговорить её остаться в родительском доме. — Ты перебрала, — поддержал жену Люцифер. — Тебе стоит остаться. Так нам будет спокойнее. Опьянёно медленно девушка нахмурилась и перевела взгляд на Аластора, удивлённо спрашивая: — Я перебрала? — Ты определенно выпила, — заметил Радио Демон. — И этого мы отрицать не можем. Заторможено, Чарли топнула ножкой, чуть не упала, устояла на ногах лишь благодаря Аластору, который вовремя придержал её за талию, и, возмущённо сказав: — Я ничуть не пьяная! Раз вам так хочется, то оставайтесь здесь! А я пошла в отель! — быстро вышла из комнаты, чуть не врезавшись в дверной проём и просто чудом избежав с ним столкновения. — Я за ней присмотрю, — поспешно бросил Радио Демон и выбежал за девушкой. В комнате осталась лишь чета Магне. Сперва они молча созерцали оставшуюся открытой дверь, а потом Лилит, прислонившись щекой к макушке головы мужа, задумчиво протянула: — Как бы не вышло всё так же, как и с Севиафаном. — Не выйдет, — заверил её Люцифер. — Думаешь? — Знаю, — твёрдо сказал Владыка Ада. — Радио Демон так усердно старается спрятать свои эмоции, буквально, себя самого за маской, что не остаётся никаких сомнений: он настоящий, он искренний. — Значит, он ничего не планирует? — Дорогая, я сомневаюсь, знает ли он действительно, чего он хочет на самом деле. Лилит накрыла рукой тыльную сторону ладони мужа, и тот сразу же повернул кисть и сплёл пальцы со своей любимой. — Боюсь, в этот раз чувства Чарли взаимны, — сообщил он. — Они неплохо смотрятся. — Может дойти и до чего-то серьёзного. До того, до чего не дошло с Севиафаном. До свадьбы, например. — Не торопись, — успокоила его Лилит. — Всему своё время. — Ты права, — Люцифер прильнул к своей супруге. — Радио Демон ещё не понимает, что происходит между ним и Чарли. Со вздохом Лилит сказала: — И Чарли, кажется, тоже, — она слабо улыбнулась и ласково чмокнула мужа в щёку, вызывая на его лице неподдельно нежную улыбку, которой он позволял появляться исключительно в присутствии членов его семьи.