***
— Раз-и-два — кровавая петля, Три-четыре — мы в эфире, Пять и шесть — кто-то хочет всех вас съесть! Раздался громкий безумный хохот за дверью, в котором Чарли безошибочно узнала Аластора. Демон был в самом разгаре эфира, он был поглощён процессом, и Чарли сомневалась, стоит ли ей заходить, мешать и тревожить Аластора. Не будет ли она лишней? Чарли в нерешительности замерла перед дверью, сжав ладонь возле сердца. Какое же решение принять? Пойти на поводу у желания и зайти или же, поставив благополучие Аластора выше своих желаний, не тревожить его и уйти? Не успела Чарли вздохнуть, как дверь беззвучно приоткрылась, и из щели показалась тёмная вытянутая бестелесная тень: лишь белые дыры сияли вместо глаз, а когда рот тени растягивался в улыбке, то в белесой пасти виднелись чёрные клыки. Тень Радио Демона кровожадно улыбнулась Чарли и открыла дверь шире: заходи, безмолвно говорила она, а её широкая улыбка не предвещала ничего хорошего. Чарли согласилась на приглашение. В конце концов, отказывать было невежливо. Чарли ступила в комнату, а тень, закрыв дверь, неразборчивым пятном метнулась по полу куда-то в глубь комнаты. Оставившись одна, Чарли почувствовала себя некомфортно: ей снова показалось, что она будет лишь мешать. Но Чарли уже зашла. Отступать было поздно. Чарли шагнула вперёд. Из прихожей было две двери: одна вела в гостиную, совмещённую со спальней, другая же вела на кухню, откуда доносился ритмичный стук ножа и дребезжание голоса Аластора, полного весёлыми помехами. Чарли просунула голову в дверной проем кухни. Там Аластор, нацепив фартук, нарезал ветчину на кусочки, ведя эфир через его трость-микрофон, который он приносил сбоку стола. — Мы уже нарезали курицу. Сейчас мы закончим нарезать и ветчину, после чего приступим к приготовлению теста. Тесто нашей пиццы будет тонким и бездрожжевым: оно готовится за считанные минуты, — вещал Радио Демон, постукивая ножом по разделочной доске. — Для приготовления такого теста нам понадобится два стакана муки, одно яйцо и одна столовая ложка растительного… Полный звенящими помехами голос Аластора прервался, когда он заметил Чарли. На миг Аластор застыл, а потом улыбнулся и отложил нож в сторону, хотя по тому, как поднялись его оленьи уши, было вполне понятно, что он удивлен. — Я мешаю? — тут же спросила Чарли. — Прости, я пойду тогда… — Нет, нет, ты не мешаешь, — поспешно ответил Аластор. — Просто я не думал, что ты вернёшься так скоро. — Ну, не так уж скоро, уже вечер, — Чарли придирчиво дёрнула плечами. — Да и это было не самое удачное свидание. — Вот и славно, — отозвался Аластор. Чарли уже хотела спросить, что он имеет в виду, но Аластор её определил: — Как ты зашла? Дверь была заперта. — Ааа… это. Меня твоя тень впустила. — Моя тень? — переспросил Аластор. Его тень была весьма своевольной особой, и уж совершенно точно не гостеприимной. Его тень — это существо, порожденное его магией, которая проистекала из его грехов. Его тень — это существо, отражающее всё худшее, всё самое кровожадное и злое, что есть в Аласторе. Разве могла тень впустить Чарли? Словно бы услышав мысли Аластора, его тень пробежала по стене из гостиной на кухню и, спрыгнув на пол, протянула Чарли руку. Руку, в которой держала алую розу. — О, это мне? — радостно воскликнула Чарли. Тень лишь шире улыбнулась, демонстрируя свои острые клыки. — Спасибо большое, мне очень приятно, — ответила Чарли. Она приняла розу, а Аластор зашелся помехами. Он не был раздражен, но впал в полный ступор. Его злобная тень так нежно обходилась с Чарли. Даже его тени Чарли нравилась: да так сильно, что это существо, отражающее темную сторону Аластора и не способное творить ничего хорошего, вдруг подарило розу. Если это не любовь, то что это? Сомнений не было никаких. Это точно любовь. Аластор понял, что ощущает очень странное чувство: ему было одновременно и приятно, и волнительно, и беспокойно. Смущение. Он начинал смущаться. — Чарли, хочешь поучаствовать в эфире? — в попытке прогнать это неловкое чувство, спросил Аластор. — Конечно, хочу! — радостно ответила Чарли. — Я не очень умею готовить, но могу помочь по кухне. Хорошо? — Хорошо. Мы готовим пиццу с ананасами. — Пиццу с ананасами?! — Да. Ты не любишь? — Обожаю! Моя любимая пицца! Аластор не смог сдержать улыбки. Приятно, когда находишь человека — или на половину человека, на половину демона, или даже просто демона, — который разделяет твои вкусы. — Моя тоже, — ответил Аластор. Он покрутил пальцем в воздухе, и воздух закрутился вокруг Чарли. Миг — и на Чарли уже был фартук. — Секунду, — попросила Чарли. Она достала из кармана заколку, и собрала свои волосы в шишечку, чтобы они ей не мешались во время приготовления еды. А потом сломала ножку у розы, чуть укоротив её, и воткнула в волосы. — Вот теперь я готова работать под твоим чутким руководством! — жизнерадостно сообщила Чарли. А Аластор чуть не превратился в лужицу восхищения от того, как мило выглядела Чарли. — Отлично. Тогда продолжим, — Аластор вновь взялся за нож. — Я пока дорежу ветчину. А ты займись тестом. — Есть, капитан! — Почему капитан? Мы же не на корабле. — Есть, шеф! Чарли была легка и весела, и это было заразительно: теперь и у Аластора появился настрой немного подурачиться. — Сперва тебе понадобится мука, яйцо и молоко. Смешай их и взбей. — Есть, шеф! Чарли старательно всё сделала, а Аластор закончил нарезать ветчину. Тень ползала то по стенам, то по потолку, но не мешала процессу. — Так? — спросила Чарли, показав, что у неё получилось. — Именно. Теперь добавь соль и муку. Мука уже просеянная, не переживай. — А я и не переживаю. — Вот и отлично. После того, как сделаешь это, позови меня. А я пока приготовлю ананас. Чарли добавила и соль, и муку, и даже перемешала немного, пока Аластор ударился в рассказ о том, как надо выбирать ананас и вскрывать его. — Готово, шеф! — Ммм… — Аластор задумчиво посмотрел на то, что получилось у Чарли. Магне невольно поёжилась: она же всё правильно сделала? Она же ничего не испортила? — Идеально, — вынес свой вердикт Аластор. — А теперь отойди. Сейчас надо замесить тесто и раскатать. Это лучше сделаю я. Аластор приступил к делу, когда Чарли отошла в сторону. Он ей не сказал, что делать дальше, а потому Магне маялась без дела. — Могу я помочь? Что мне делать? — спрашивала она, заглядывая то с одной стороны, то с другой на доску, где Аластор уже раскатывал тесто, придавая ему идеально ровную круглую форму. — Можешь пока что что-нибудь вещать в микрофон, — предложил Аластор. — Чтобы не было тишины в эфире. — Хм… — задумалась Чарли. Она подошла к микрофону, который находился на верху трости. Немного склонилась, присмотрелась к моргающему глазу на микрофоне и сказала: — Раз-и-два — кровавая петля, Три-четыре — мы в эфире, Пять и шесть — кто-то хочет всех вас съесть! — Ты запомнила мой стишок? — удивился Аластор. — Мне показалось, он твой любимый, — Чарли пожала плечами. Аластор не ответил. Он действительно часто использовал этот стих, но не был уверен, что питает к этим строкам особую любовь. — Что-нибудь ещё скажешь? — Могу спеть. — Тогда спой. Чарли на миг притихла, а потом взмахнула руками — очевидно, жесты помогали ей выражать эмоции, которые она хотела передать голосом — и театрально сказала: — Итак, театр одного актера представляет песню-дует! Где-то на фоне прыснул со смеха Аластора — Чарли звучала наигранно важно, и это было очень забавно. — А ты меня любишь? — пропела Чарли высоким тонким голосом. А потом сказала ответ, понизив свой голос до комичного баса: — Ага! И снова настолько тонким, что даже писклявым голосом: — А ты со мной будешь? И опять Чарли попыталась изобразить мужской низкий голос: — Ага! А потом опять неестественно высоким женским пропела: — Да будем мы вместе, да будем мы рядом, с тобою всегда! И подняв руки над головой, Чарли завершила уже своим родным радостным голосом: — Та-дам! Занавес! Аластор не выдержал и рассмеялся вслух. — Очень забавная песня, — сказал он. — Сама придумала? — Если бы, — улыбаясь, ответила Чарли. — Просто песня. — Никогда не слышал. — Могу научить, — воодушевилась Магне. — Обязательно. Но сперва — пицца. Я уже закончил с тестом. Теперь надо нарезать ананас. — А можно нарезать в форме звёздочек и сердечек? — Ну… — протянул Аластор. — Обычно его нарезают кубиками, но если ты хочешь, то можно. Можно любой формы, главное — чтобы кусочки не были слишком толстые или слишком тонкие. — Отлично! — глаза Чарли так и сверкали решимостью. — Тогда приступим к изготовлению звёзд и сердец! Пока Радио Демон и Чарли нарезали ананас, Чарли начала учить Аластора песни. Рассказала ему слова — Аластор несколько раз за ней повторил, чтобы запомнить текст. Потом Чарли пропела — на этот раз, уже не кривляясь и не устраивая театр одного актера. Аластор внимательно вслушивался в мелодию, пытаясь её запомнить. — Попробуем дуэтом? — предложила Чарли. Вместе ответа Аластор пропел: — А ты меня любишь? Чарли, не ожидавшая такого быстрого начала дуэта, сперва немного смутилась, но ответила: — Ага. — А ты со мной будешь? — продолжил беззаботно петь Аластор. — Ага. — Да будем мы вместе, да будем мы рядом с тобою всегда, — завершил Аластор. Чарли непроизвольно кивнула. Пусть то была просто песня, но как же Чарли хотелось, чтобы обещания, которые прозвучали в песни, звучали и в её жизни. — Правильно я всё спел? — спросил Аластор. — Ага! — вырвалось из Чарли, а потом она поспешно перевела тему. — О, а давай вырежем по половине сердца, а потом их сложим? — Из двух фигур сделаем одну? — переспросил Аластор. — А давай. Через пару минут всё было готово. Ананас превратился в сердца и звёзды, а одно, самое крупное сердце, состояло из двух половинок. — Теперь, — объявил Аластор, — надо смазать тесто томатным соусом и горчицей. — Уже делаю, шеф! — сказала Чарли, хотя слова Аластора и не были ни приказом, ни просьбой. Когда с этим было покончено, Аластор сказал: — Осталось самое малое: раскладываем нарезанные кусочки ананаса, ветчины и курицы. — Есть, шеф! Чарли принялась за дело. Аластор не остался в стороне: вместе они разложили все ингредиенты. — Теперь посылаем пиццу сыром, которой мы терли в самом начале, — сказал Аластор. А когда и этот шаг был выполнен, он добавил: — Ставим пиццу в духовку при 190° на двадцать минут, и ça y est — готово! С этими словами Аластор взял пиццу и отправил её в духовку. — На этом всё. С вами был радиоведущий — Аластор. До новых встреч! Аластор взмахнул рукой, и трость с микрофон исчезла. Ещё один взмах — и фартуки тоже испарились. Третий взмах — и грязная посуда стала чистой. Чарли присела на корточки напротив духовки, смотря внутрь на пиццу. — Нам теперь придётся двадцать минут ждать? — со вздохом спросила она. Аластор не спешил отвечать. Он присел рядом с ней на корточки, тоже уставился на пиццу, но потом перевёл взгляд на Чарли. Алая роза ярким пятном красовалась на её белых волосах. Не сдержавшись, Аластор накрутил на палец выбившуюся прядь волос, а потом заправил её за ухо Чарли и аккуратно поправил розу. Чарли смутилась. Магне уже не смущали её собственные чувства, её смущало другое — иногда ей казалось, что Аластор тоже что-то чувствует к ней, что её чувства взаимны. Но ведь это было не так. Наверное. — Аластор? — спросила Чарли. — Да, милая? — отозвался Аластор. — А ты м… — протянула Чарли. С её языка почти сорвался вопрос, но она оборвала саму себя. А Аластор, так и не дождавшись вопроса, сказал: — Ждать необязательно. Можно просто сделать так, — Аластор махнул рукой в сторону духовки с пиццей, а потом жестом попросил Чарли отойти, чтобы её не обдало горячим паром. Готовая горячая вкусная пицца оказалась на столе. — Вау! — восхищённо сообщила Чарли, во все глаза смотря на пиццу. — Выглядит вкусно! А пахнет — ещё вкуснее! Не могу поверить, что это мы её приготовили! Аластор довольно хмыкнул, а Чарли потянулась за пиццей, но сразу же отдёрнула руку, когда палец коснулся горячих бортиков. — Не спеши, дай ей остыть немного, — сказал Аластор. — Она ещё даже не нарезана. Чарли стала дуть на свои пальцы. — Давай поедим в гостиной, — предложила Чарли. — Можем ещё музыку послушать. — У меня есть электрофон, — радостно сообщил Аластор. — Идём. Гостиная Аластора представляла собой и спальню. Комната была большая и просторная, а потому места в ней хватало для всего. В одном углу располагалась кровать, к которой примыкал платяной шкаф. У стены напротив располагался резной туалетный столик с огромным зеркалом, а рядом стоял круглый столик, на котором покоился тот самый электрофон. В центре комнаты находился журнальный столик и кресло. Дивана не было. Второго кресла тоже. Уже нарезанная пицца отправилась прямиком на журнальный столик, а сам Аластор по-хозяйски сел в кресло. Чарли огляделась. Садиться на кровать ей казалось неприличным, да и кровать была слишком далеко от журнального столика. А больше никаких кресло или стульев в комнате не было. — Возможно, мне стоит сходить за стулом? — спросила Чарли, уже мысленно прикидывая, где она сможет взять стул. — В этом нет необходимости, — невозмутимо ответил Аластор. — Ты можешь сесть сюда. Не успела Чарли понять, куда это — сюда, как руки Аластора мягко овились вокруг её талии и притянули девушку к себе. Чарли удивлённо выдохнула и совсем не поняла, как оказалась на коленях Радио Демона. Но она была вовсе не против. Но был ли не против Аластор? Чарли уставилась на него: сейчас её лицо оказалась на том же уровне, что и его, хотя обычно Чарли едва ли доставала Аластору до груди. — Приятного аппетита, — сказал Аластор. Но Чарли не отвела взгляд. Аластор был не против, поняла она, иначе бы он не притянул её к себе. Но сейчас её внимание привлекло кое-что другое. На лбу Аластора Чарли неоднократно замечала какое-то алое свечение, когда он использовал силу. Это свечение всегда было маленьким, похожим на какой-то символ и едва ли заметным — его прятала челка. Но сейчас, когда Аластор не использовал свою силу… было ли что-то там? Сердце Чарли ухнуло. Она подозревала, что там мог быть символ вуду. Или какой-нибудь страшный шрам. — Можно? — спросила Чарли, приблизившись к Аластору так, что почти что прижалась грудью к нему. — Да… — в голосе Аластора послышалась лёгкая растерянность. А Чарли приблизилась ещё, и Аластор окончательно потерялся. Чарли чуть ли не ткнулась своим носом в его, и сердце Аластора пропустило пару ударов, когда он решил, что Чарли хочет поцеловать его. Аластор испугался. Испугался не Чарли и не поцелуя. Испугался того, что он хотел. Хотел, чтобы Чарли его поцеловала. Но Чарли не поцеловала. Находясь бесстыдно близко, она ласково подняла его челку, уставившись на его лоб. Не шрам, и не символ вуду — на лбу Аластора был едва заметный тёмно-серый крест — всего на тон темнее, чем его серая кожа. — Чарли? — Аластор быстро, но плавно отстранился, увеличивая пространство между собой и Чарли, так что челка вновь упала ему на лоб и скрыла крест. — Что ты делаешь? — О, прости, — Чарли опустила взгляд. — Просто… я заметила, что у тебя что-то на лбу, и мне стало любопытно… Аластор, что это? Аластор не ответил. Он отвёл взгляд в сторону. Это было громче любого крика. Чарли сразу поняла, что это значит. — Это как-то связано с твоей смертью? — аккуратно уточнила она. Аластор нахмурился, и Чарли почувствовала, как непроизвольно напряглись его руки, которые всё ещё покоились у неё на талии. — Да, — в конце концов, выдал Аластор. Чарли сдержала печальный вздох. Каким бы пугающим и жестоким не был Радио Демон, но он всё ещё был человеком: самым обычным неоднозначным человеком, в котором так пугающе близко сочетались хорошие и плохие черты. Как сильно Аластор мог быть беспощаден, так же сильно он мог быть и раним. — Мне очень жаль, — сказала Чарли. — Если хочешь, можешь рассказать мне. Но если не хочешь, я не настаиваю… — Здесь нечего рассказывать, — фыркнул Аластор. Он поднял руку и приложил её ко лбу, словно пытаясь нащупать крест. — Это просто ещё одно напоминание о моей смерти. Ирония судьбы, не более. Ничего не понимая, Чарли молчала. А Аластор продолжил: — За своей последней жертвой я пошёл прямо из церкви. Это было начало Великого поста. Была среда. Был христианский праздник. Это была Пепельная среда. Чарли всё ещё пялилась на Аластора и ничего не понимала. — Как связана Пепельная среда и крест? — спросила она. Аластор вздохнул. — В Пепельную среду во время мессы священник рисует пеплом крест на лбу всем прихожанам. Это… символизирует смирение и покаяние. — То есть… — до Чарли начало доходить, и она округлила глаза. — Не может быть. — Именно так, — кивнул Аластор. — Значит… — ужаснулись Чарли. — Когда ты умер, у тебя был пепельный крест на лбу. Аластор кивнул и добавил: — И он остался со мной навсегда. Чарли долго молчала. — Это звучит как очень плохая шутка. Радио Демон лишь пожал плечами. — Пицца остывает, — напомнил он. — Ой, точно! — спохватилась Чарли. — И музыка! Музыку включи! Чарли потянулась за куском пиццы, а Аластор взмахом руки заставил электрофон заиграть: зазвучал джаз далёких двадцатых годов двадцатого века. На этот раз не весёлый и задорный, а спокойный и немного грустный. То было произведение всё тех же ревущих двадцатых, и оно по-прежнему ревело. Но не безудержным балаганом сиюминутного веселья, а вскрывало изнанку: показывало обратную сторону, обнажая то, что скрывалось на другой стороне медали и что случалось с людьми, когда после шумных вечеринок они оказывались в своих маленьких пустых холодных и тёмных квартирках, где их никто не ждал. Когда они оказывались одни. В тишине они ели пиццу: вкусная, теплая, с ананасами, в приятной компании. О чём ещё можно было мечтать? Тишина была не напряжённой, а естественной, и нежная музыка дополняла её. Вскоре Аластор заметил, что Чарли часто хлопает глаза и сдерживает зевки. Он вспомнил, что она вернулась со свидания с ангелом, а потом помогала ему готовить и вести эфир. Чарли не могла не устать: и устала она и физически, и морально. Ей бы отдохнуть. — Спать хочешь? — спросил Аластор. — Хочешь, провожу до комнаты? — Нет, нет, — отмахнулась Чарли. — Просто день выдался… насыщенным. Я немного отдохну и снова буду полна сил. Давай… просто посидим в тишине и послушаем музыку? Аластор согласно кивнул, приобняв Чарли за плечи. А Магне совершенно естественно склонила голову на плечо Аластора: она удобно устроилась и прикрыла глаза, вслушиваясь в спокойную музыку. Аластор не смел шевелиться, боясь потревожить дремоту, в которую впадала Магне. Лишь музыка, тёплый аромат пиццы с ананасами да спокойное дыхание двух любящих сердец наполняло комнату. — Аластор… — в полудрёме протянула Чарли. — Да? — отозвался Аластор. — А ты меня любишь? — спросила Чарли. Сердце Аластора пропустило удар. Был ли это сонный бред Чарли, вызванный недавней песней, или же это был серьёзный вопрос, который невольно вырвался? — Ага, — тихо ответил Аластор. Во сне Чарли улыбнулась и удобнее устроилась на плече Аластора. — Чарли… — шепнул Аластор. Веки Чарли дёрнулись, но глаза не открылись. Магне уже засыпала, но ещё не спала. Она пребывала на границе сна и реальности. — Ты меня слышишь? — Ага, — медленно ответила Чарли. Аластор долго молчал, не решаясь озвучить свой вопрос. Но чем дольше Аластор медлил, тем выше становился шанс так и не узнать ответа: Чарли могла уже совсем провалиться в сон. — А ты меня любишь? — тихо спросил Аластор. — Ага, — послышался ответ. Аластор медленно выдохнул: какая-то струна внутри него лопнула и даровала ему облегчение. Он прислонился головой к макушке Чарли и тоже прикрыл глаза. Это точно была любовь.***
Вроде бы — вчера Энджел не пил, но сегодня чувствовал себя более разбитым, чем даже после самого сильно похмелья. Удивительная вещь — самочувствие. Иногда подвергаешь своё тело весьма нежелательным процессам, но потом на утро, даже если всю ночь не спал, встаёшь и идёшь как ни в чём не бывало. А бывает совершенно наоборот: погода хорошая, время выспаться есть, никуда торопиться не надо, но голову от подушки невозможно оторвать. Хочется спать, но уже и не спится. Вот и ходишь весь день как в тумане, зеваешь постоянно, а человеком чувствовать себя начинаешь лишь к ночи, когда уже пора ложиться спать, погружая себя в царство грёз, чтобы завтра начать новый день. Именно в такой ситуации сейчас и был Даст. Вчера ничего не произошло, что бы могло потрепать его, он спал долго и хорошо выспался, но, спускаясь по лестнице, он без конца зевал, прикрывая рот то одной рукой, то второй, то третей. За барной стойкой, которая по совместительству выполняла функцию ресепшена, сидела Вегги. Она не ела и не пила — она склонилась над какими-то цветными бумажками и с любопытством перебирала их, рассматривая. — Что это? — спросил Даст, подсаживаясь к Вегги. — Фотографии. — Фотографии? — Ага, — ответила Вегги. — Засекла сегодня утром одного постояльца с фотоаппаратом. Представляешь, меня тайно фоткал. Ну я ему взбучку устроила — конфисковала и фотик, и фотографии. Всё. Чтоб неповадно было шпионить. — У, какая ты жестокая, — протянул Даст. — Тем более при виде тебя сложно удержаться от фотографии. Ты ведь такая — просто ммм… Единственным глазом Вегги посмотрела на Даста — строго и раздражённо. Но увидев совершенно невинную, даже по-детски наивную и обезоруживающую улыбку на лице Даста, Вегги неожиданно залилась краской: она поспешно уставился обратно на фотографии, разложенные перед ней. — Кстати, а где Хаск? — спросил Энджел подперев голову рукой. Вегги ничего не ответила, всё ещё сгорая от смущения и молясь Сатане, чтобы Даст этого не заметил. Немо она указала рукой под барную стойку. Даст также молча приподнялся на стуле, улёгся животом на столе и, перекинулись через него, чуть не грохнулся головой вниз — Вегги успела поймать его за край рубашки. — О! — вскрикнул Энджел, когда Вегги дёрнула его и он, успев заметить в дрова пьяную тушку мирно спящего и пускающего пузыри Хаска под столом, сел обратно на стул. — Реально дрыхнет. А что за фотки-то? Их как-то много для одной фотосессии. — Так я конфисковала все фотографии, — сказала Вегги. — То есть ты сходила к этому демону в комнату и устроил обыск? — Ну… типо того. Не могла же я это просто так оставить! — Надеюсь, это был обыск с пристрастием? Вегги с лёгким непониманием уставилась на Энджела. А он кокетливо добавил, играя бровями: — Я бы не отказался от обыска с пристрастием. До Вегги дошло — ох уж этот Даст со своими пошлостями! Краска тронула серые щеки Вегги вновь, и на этот раз, Вегги была уверена, Энджел заметил её смущение, потому что его улыбка стала ещё шире и ярче. — Вообще-то, — злобно прошипела Вегги, пряча свои истинные чувства за раздражением, — не обыски с пристрастием устраивают, а допросы! — Допрос? О, так даже лучше. Не хочешь меня допросить о чём-нибудь интимном, м? — Не хочу! — рявкнула Вегги так, что, казалось, её крик мог снести и кирпичный дом поросёнка. Она снова уткнулась в фотографии. Несколько секунд Энджел сидел молча, а его улыбка была стёрта голосом Вегги. Но уже через миг Даст вновь непринужденно улыбался: он заметил румянец, что расцвел нежными бутонами на щеках Вегги, а ещё он знал, что за холодом Вегги скрывается ласка. Знал, что стоит ему фыркнуть и обидеться, как Вегги обязательно рано или поздно придёт к нему извиняться. Но Даст не собирался манипулировать Вегги — слишком часто он сам становился жертвой манипуляций и зависимости, и уподобляться тем, кого он ненавидел и боялся, Энджел совершенно не хотел. Поэтому он пропустил откровенную грубость Вегги мимо ушей и лишь придвинулся к ней, суя свою любопытную моську поближе к фотографиям. — И что это тут у нас? Ого! Это что? Это с Нового года? — Энджел схватил цветной квадратик, где в кадре оказалась Чарли в красном свитере и Аластор с мишурой на шее. На этой фотографии Аластор и Чарли смотрели друг на друга. Вегги сдержанно кивнула. — Сколько лет, сколько зим! — Словно в прошлой жизни, да? — задумчиво спросила Вегги. — А то, — кивнул Даст и с энтузиазмом подобрал другое фото, где тоже были запечатлены Аластор и Чарли. На этот раз они просто сидели за барной стойкой — Чарли пила сок, а Аластор, прислонившись спиной к барной стойке, перебирал какие-то бумаги в руках. Только вот смотрел не на бумаги, а на Чарли. Даст с любопытством стал перебирать фотографии. Где-то были изображены постояльцы — некоторые из них уже отправились на Небо; где-то фотоаппарат поймал Вегги и Энджела, где-то всю их компанию, а где-то только Чарли и Радио Демона. Что-то общее, но совершенно неуловимое Даст заметил в тех снимках, где была Чарли и Аластор. Что-то в них было странным, но только что? Кое-что во всех этих снимках было одинаковым. Где бы и при каких бы обстоятельствах не были пойманы Аластор и Чарли — будь то новогодняя вечеринка, Хэллоуин, процесс танца или песни, или же спокойные посиделки за столом за едой или непринуждённый разговор, может быть, со взрывом хохота — везде была одна неизменная деталь: Аластор всегда смотрел на Чарли. — Ты заметила? — нахмурившись, Даст подвинул к Вегги несколько снимков Радио Демона и Магне. Вегги неразборчиво замычала и присмотрелась к фотографиям. — Он всегда смотрит на неё, — сказал Энджел. — Абсолютно всегда. Думаешь, это совпадение? Вегги и Энджел вместе склонились над снимками, снова начали их рассматривать. Не ошибся ли Даст? Нет, не ошибся. Аластор действительно всегда смотрел на Чарли. — Это… крипово, — сказала Вегги. — А по-моему, мило, — возразил Даст. — Они хорошо смотрятся вместе, разве нет? Смотри, — Энджел разложил друг за другом несколько совместных фотографий Аластора и Чарли. Вегги издала какой-то непонятный звук, похожий на хмыканье. — Посмотри, как Чарли везде источает уют и спокойствие. А Радио Демон — да он смотрит на неё таким взглядом, полным любви и обожания! Взяв несколько фотографий в руки, Вегги внимательно уставилась в них, явно пытаясь увидеть то, о чём говорил Даст. И она видела, но признавать не хотела. А Энджел стоял на своём: — Просто удивительно, что с такими-то искрами между ними они ещё не потрахались! Тёмная тень возникла за спинами Вегги и Даста совершенно бесшумно: она сверкнула глазами и спокойным тоном спросила: — О чьём совокуплении идёт речь? Голос был неожиданным: Вегги вскрикнула и подпрыгнула на месте, выпустив из рук фотографии: они осыпались дождём на Даста, который чуть не свалился со стула, но удержался за стол. Вегги и Энджел в испуге обернулись. За их спинами стоял собственной персоной сам правитель Ада — Люцифер. — Ни о чьём, — выдохнул Энджел, со страхом смотря на Люцифера. Чарли пусть и приглашала его с Вегги несколько раз на семейные застолья, но он всегда отказывался: ему совсем не нравилась мысль оказаться рядом с главным в Аду. Но судьба любит шутить: вот и сейчас Даст оказался перед Люцифером, да ещё и без Чарли под рукой. Сердце Энджела от страха готово было в любой момент выпрыгнуть из груди. А Люцифер словно бы и не замечал ужаса в глазах Даста и написанного на лице Вегги беспокойства. Люцифер как и всегда улыбался — широко и беззаботно. Всем врагам на зло. Он перевёл взгляд на Вегги. Пусть она и встретила Чарли только потому, что когда-то давно Люцифер нанял её в качестве телохранителя для дочери, но рабочие отношения уже давно закончились. Вегги была подругой Чарли — и оберегать её от невзгод считала своим долгом. И всё же сейчас она чувствовала себя неловко — ей казалось, что Люцифер застал её и Даста за чем-то неприличным и постыдным. За обсуждением Чарли за её спиной. — Мы просто смотрели фотки, — сказала Вегги. — Фотки, на которых кто-то совокупляется? — уточнил Люцифер. Вегги и Энджел, не сговариваясь, отрицательно закачали головами. Придержав свой цилиндр рукой, Люцифер подобрал фотографии, которые упали на пол. Выпрямился, начав их медленно перебирать. Везде были Аластор и Чарли, Чарли и Аластор… Люцифер хмурился. Сидя на барных стульях, Вегги и Даст всё равно оказывались выше Люцифера — они смотрели на него сверху вниз, но это совсем не смешило их: они боялись гнева правителя Ада. — Милые фотографии, — заставив себя улыбнуться, Люцифер перестал хмуриться, совершенно беззаботно пожал плечами, словно он не отец Чарли, а сторонний наблюдатель, хотя внутри он кипел. Несложно было сложить два и два: фотографии плюс слова Даста о совокуплении. Ответ вырисовывался сам собой. Сложив фотографии аккуратной стопкой, Люцифер передал их Вегги. Вегги нервно забрала их и сжала в руках. — Значит, Чарли спит с Аластором? Даст поперхнулся воздухом. Поджав губы, Вегги отрицательно покачала головой. — Точно? — Люцифер улыбнулся ещё шире. Лукаво — такая поддразнивающая улыбка должна была подкупать и вызвать ответные улыбки, но улыбка на лице Магне была слишком искусственной и застывшей: словно вышитой из свинца. Она не подкупала, а морозила и придавливала в земле. Вегги сглотнула и бросила взгляд, молящий о помощи, на Даста. — Точно. Наверное… — Наверное? Теперь эта леденящая непроницаемая улыбка поразила Даста. — Ну… они не встречаются, — неуверенно сказал Энджел. — Сейчас быть в отношениях не обязательно для того, чтобы делить постель, — фыркнула Вегги, а потом ойкнула и прикрыла рот рукой, испуганно уставившись на Люцифера. Она ждала как минимум порки за такое, но Падший лишь разулыбался шире. Глухо постучал пальцами по набалдашнику трости. — Так-так… — протянул он. Спокойно, но само его спокойствие излучало осязаемую опасность. — Отсюда поподробнее. Вегги переглянулась с Энджелом. — Они не спят, — сказала она. — И не встречаются, — добавил Даст. — По крайней мере, мы ничего об этом не знаем, — сообщила Вегги. — Но им следовало бы, — вставил своё Энджел. — Посмотрите только, как они смотрят друг на друга! Да они просто созданы друг для друга! Взгляд Люцифера упал на снимки, он невольно скривился. Вегги и Энджел задержали дыхание: они дружно решили, что Люцифер совсем не в восторге от такого партнёра для своей дочери, как Аластор. Они ошибались. Люцифер не имел ничего против Аластора вовсе — Люцифер имел очень много против того, чтобы создавать кого-то друг для друга. Падшему вспомнились далёкие временами — такие далёкие, что, казалось, это было сном, это было не с ним. Люциферу вспомнилась тьма — непроглядная тьма, которая была первым, что он увидел в своей жизни. А потом во тьме появились его собратья-ангелы: один за другим… и он среди них первый, самый старший. Вспомнилось ему и яркое горячее солнце — первые его лучи, такие ослепительные и такие привлекательные. Вспомнилось ему, как он полетел к нему словно мотылек на свет — полетел туда, куда просила душа. Вспомнились ананасы и яблоки, вспомнились поля цветов, вспомнилось первое платье в мире и радость от встречи. Люцифер вспомнил, как первое и самое несовершенное божье творение встретило последнее и безупречное божье творение. Люцифер вспомнил, как влюбился в ту, которая была создана не для него: она была создана, чтобы быть женой другого. Они не были созданы друг для друга. Но они всё равно были вместе. Они добились своего личного «долго и счастливо» — пусть и в Аду. Но с милым Рай и***
Дверь в номер Аластора оказалась не запертой — великое безрассудство, решил Люцифер и, открыв дверь, шагнул в комнату. Он попал в небольшую прихожую с двумя дверьми: обе были открыты. Одна из комнат была кухней, и она определенно пустовала. Другая была гостиной, и там кто-то был. В номере стояла полная тишина: лишь тихо шуршал электрофон, на котором запись музыки уже давно закончилась, но никто не потрудился его выключить. Люцифер шагнул в гостиную. На столике лежала уже остывшая пицца с ананасами. А в кресле сидела Чарли с Аластором. Совершенно невинно и преданно прижавшись друг к другу, они крепко спали. И даже шуршание электрофона не могло разбудить их. Люцифер тихо выдохнул, но уже через миг его губы растянулись в улыбке. Он не стал будить ни Чарли, ни Аластора — пусть спят, пусть отдыхают. Стараясь не стучать тростью и в целом передвигаться максимально бесшумно, Люцифер прошёл к электрофону и выключил его. Потом прошагал к спящим. Их лица были расслабленными — рядом друг с другом эти двое чувствовали себя в полной безопасности. Всё ещё улыбаясь, Люцифер взял кусочек пиццы — с ананасом, его любимая — порадовался таким милым кусочкам фрукта в виде сердец и звёзд, догадавшись, что это была идея Чарли, и направился к выходу. Откусил немного от кусочка пиццы. Пусть и холодная, но пицца всё ещё была вкусной. Прежде чем покинуть номер и запереть дверь, Люцифер обернулся — посмотрел на дочь и Аластора.Между ними… точно была любовь.