Без мата

Тусклый алый полумрак заполнял обширную спальню. Тяжёлые плотные шторы едва ли пропускали свет, которого в Пентаграмм-Сити было всегда мало. Однако тот мрачный свет, который всё ещё падал через высокие французские окна, отчаянно пробивался через алые шторы, окрашивая комнату в кровавый. В центре стояла широкая кровать с балдахином — чёрное постельное белье пестрело сочными красными яблоками и аппетитными жёлто-коричневыми ананасами. Высокая женская фигура, облачённая в полупрозрачную пеньюар, сидела за туалетным столиком и с задумчивым видом расчёсывала белые волосы. Гребень вновь и вновь проходился по всей длине, легко и неторопливо, подобно лодке на мирных водах — в продолжении этого действия не было никакого смысла, но женщина, глубоко погруженная в свои думы, автоматически из раза раз заносила руку над головой, погружала гребень в свои волосы и проводила им вниз. Она смотрела в зеркало, но не видела себя: её взор был устремлён к её внутренним метаниям. Лишь когда дверь в спальню беззвучно открылась и послышались тихие уставшие шаги, женщина замерла, словно очнувшись ото сна, и обернулась, устремив свой взгляд к вошедшему. Вошедший прикрыл за собой дверь, беззвучно двинувшись к кровати. Женщина молчала, не отрывая взгляда от фигуры в белом, которая устало бросила высокий цилиндр на прикроватную тумбочку и опустилась на мягкий матрас. — Как Чарли? — с беспокойством спросила Лилит. В руке она всё ещё держала гребень. — Всё так же, — со вздохом ответил Люцифер. Не находя в себе сил менять одежду, он просто стянул с ног ботинки и упал на подушку, уставившись в балдахин. Он молчал, молчала и Лилит. Она долго не издавала ни звука, ожидая, что муж заговорит, но у него, казалось, не было ни сил, ни желания. На лице Лилит появилась печальная улыбка. Только сейчас обнаружив в руке гребень, она оставила его у зеркала и тенью скользнула на кровать. Плотный матрас едва ли прогнулся под ней, когда она оказалась на нём. Лилит неторопливо подползла к мужу и улеглась у него под боком, прижавшись. Положив голову ему на плечо, Лилит приобняла Люцифера за талию и поджала губы. Как бы не болело её материнское сердце, но видя своего любимого в таком разбитом состоянии, её сердце начинало обливаться кровью в два раза сильнее: она переживала и за дочь, и за мужа, а потому своим молчаливым присутствием пыталась утешить Люцифера. Люцифер приобнял жену в ответ, чуть склоняя голову так, что теперь щекой касался её макушки. Волосы у Лилит были прямые и мягкие, они совершенно не щекотали Люцифера. Так супруги и пролежали несколько долгих прискорбный минут в тишине. — Она всё так же лежит в своей комнате и отказывается выходить, — первым молчание нарушил Люцифер. Лилит издала тихий неразборчивый звук в знак того, что она вся во внимании. Люцифер продолжил, и в его голосе слышалось нотки отчаяния: — Она не желает и слышать об отмене брака. И снова — звенящая тишина. Лилит хорошо знала свою дочь, знала, какая она упрямая — в конце концов, её родители были первыми упрямцами во всех трёх мирах — а потому она не была удивлена поведению Чарли. Не была удивлена, но была огорчена. Иногда упрямство Чарли проявлялось в совсем не подходящие моменты. — Я не понимаю, почему Чарли так зацепилась за этот брак по расчёту! — возмущение зазвенело в голосе Люцифера. Он шумно фыркнул, сжав Лилит ещё крепче в своих объятиях от нахлынувших эмоций. — Она боится войны, — ответила Лилит. — Не хочет, чтобы три мира сгорали в пламени войны. — С чего она взяла, что кроме династического брака нет иного выхода договориться с ангелами? — раздражённо спросил Люцифер. — А ты действительно полагаешь, что есть альтернативный выход? Люцифер недовольно надул щеки, поджав губы в тонкую недовольную линию. Лилит задумчиво стала поглаживать его груди, вырисовывая даже ей неизвестные бессмысленные узоры кончиком пальца. — Я не знаю, — в конце концов, признался Люцифер и вздохнул. Лилит едва заметно кивнула. Лишь когда она ощутила, что тело Люцифера немного расслабилось от её успокаивающих узоров на его груди, она сказала: — Чарли не хочет рисковать. Она хочет жертвовать собой ради мира. — Жертвовать собой ради мира! — Люцифер снова весь вспыхнул от негодования, по его телу словно бы пробежали разряды тока. Он вновь превратился в комок напряжения. — Жертвовать надо миром ради людей, а не людьми ради мира! Лилит сдержала тяжёлый вздох. Не было необходимости в дальнейшем споре: она прекрасно знала, что Люцифер не хуже её самой понимал мотивы Чарли и её убеждения, но не желал признавать. Не желал покорно принимать сложившуюся ситуацию. Люцифер просто отказывался подчиняться ситуации, которую находил в корне неверной. Люцифер отказывался покоряться тем обстоятельствам, которые ему не нравились. Но это было и не удивительно: в конце концов, он был первым бунтовщиком во всех мирах. Подумав об этом, Лилит невольно улыбнулась. Чуть приподнявшись, она коснулась ладонью щеки супруга и с нежностью посмотрела на него. — Какой же у тебя план? — спросила Лилит. Лицифер склонил голову, ластясь к руке жены. — Ты знаешь, — ответил он, прикрыв глаза. Лилит чуть нахмурилась. Она безоговорочно верила своему мужу — безоговорочно верила в него самого, но сейчас его идея казалась ей… слишком хорошей, чтобы быть правдой. Поправка: не идея, а открытие. — Ты уверен?.. — осторожно спросила Лилит. — Более чем, — Люцифер едва заметно кивнул головой. Он всё ещё держал глаза закрытыми, и его мысленному взору предстала сцена недавних дней. Разрушенные здания, клубы пыли, в которых зависла зловещая фигура, а за её спиной тьма принимала до боли знакомую форму. — Я видел их своими глазами, — добавил Люцифер. — Я точно знаю, каковы они после Падения. Я не мог ошибиться. Лилит промолчала. — Удивительно лишь то, что я раньше об этом не догадался, — добавил Люцифер. Его жена сохраняла молчание. Люцифера не было необходимости спрашивать, верит ли она ему, ведь он точно знал: верит. — Тогда это могло бы решить всё, — наконец, сообщила Лилит. — Самым благоприятным для всех образом. — Именно об этом я тогда и подумал, — согласился Люцифер. Лилит вздохнула и отпрянула. Поставив под спину подушку, она скрестила руки на груди, задумчиво нахмурившись. — Тогда почему бы нам прямо сейчас не разыграть эту карту? На лице Люцифера появилась нежно-грустная улыбка. — О, дорогая, — теперь уже он плавно приблизился к ней, полный любви и ласки, и протянул руку к её щеке. — Сейчас это невозможно. Лилит надула губы. Она вовсе не обижалась на мужа за то, что он по понятным пока что только ему причина оттягивал свадьбу дочери, но своими поведением требовала пояснений. И Люцифер их ей дал. — Если именно я сделаю это открытие и предложу его кандидатуру, то моё предложение отвергнут. Ангелы не верят мне. Ей-богу, они ещё чего решат, что я всё подстроил, — Люцифер не сдержал лёгкого смешка. Лилит задумчиво посмотрела на мужа, а потом, сделав несложные расчёты в уме, сообщила: — Ты не собираешься ждать, когда они сами всё сообразят. — Не собираюсь, — подтвердил Люцифер. На его лице появилась широкая улыбка, обнажающая его острые зубы. От подобной ухмылки всегда веяло холодом, но сейчас, когда взор Люцифера был обращен на его любимую, его улыбка была одновременно лукавой, и тёплой. — Я собираюсь подстроить всё так, чтобы ангелы сами ненароком обнаружили, что никому из них Падать и не надо. Подходящая кандидатура уже есть. Лицо Лилит ещё некоторое время сохраняло задумчивость, потом же приобрело туман лёгкого беспокойства. — Каким образом? — Возможно, я устрою банкет, куда приглашу всех. Всех ангелов. Парочка-то из них точно явится, и этого будет вполне достаточно, — Люцифер пожал плечами. — А потом осторожно подтолкну их к открытию. Было бы неплохо, если бы они его помнили с прошлой встречи на Небе. Лилит скривила губы. — Если бы помнили, то уже бы узнали. — Значит, мне придётся им напомнить, — невозмутимо сообщил Люцифер. Лилит не сводила с него напряжённого взгляда, но потом сдалась на милость мужа и тяжело вздохнула. — Если Чарли откажется от предложения ангелов? — Это уже будет неважно, — отозвался Люцифер. Он смазано чмокнул Лилит в щеку и отпрянул. Тоже поставил себе под спину подушку и сел. — Согласиться она или откажется от династического брака, если мой план сработает, то она обретёт семейное счастье, а я с ангелами заключу это странное соглашение по аренде. Главное — чтобы она не согласилась на брак с кем бы то ни было из этих «женихов». Лилит молчала. Её сердце полнилось любовью к Люциферу: его холодный, но благородный расчет, не мог не восхищать. Она окинула мужа с ног до головы: его беспокойство уже не кричало. Его волнение поумерилось, сменившись размышлениями о том, как лучше всё устроить. Между бровей залегла мимическая морщинка: Люцифер не мог позволить себе ошибиться в деле, касающегося счастье его дочери. Каждый день Лилит вновь и вновь открывала для себя, как же сильно Люцифер предан ей и Чарли; каждый день Лилит вновь и вновь влюблялась в своего мужа. И сейчас она снова влюбилась в него, ощущая огонь страсти, разгорающейся в ней. — Дорогой, — только и промурлыкала Лилит, ловко запрыгнув ему на колени. Она склонила голову и, пойма его лицо в ладони, накрыла его губы своими, моля его оставить тяжёлые думы и позволить себе немного расслабиться. В её компании. Руки Люцифера скользнули вверх по бёдрам Лилит, проникая под полупрозрачной пеньюар.

[Из уважения к приватной жизни правителей Ада эта сцена скрыта от глаз третьих лиц]

*** Радио Демон всегда был личностью решительной: что в своей человеческой жизни, что в своей демонической. Да и ангельской, пусть та и была короткой, если уж на то пошло, тоже: он всегда видел свои цели и упрямо шёл к ним. Не всегда напролом, не всегда открыто, но всегда настойчиво и уверенно. Без сомнений: Аластор был решительной личностью! Но сейчас вся его решительность куда-то испарилась перед этой дверью. Нет, не испарилась, она всё ещё была при нём, но трещала по швам: Аластор слышал, как его решительность, словно струны, натягивается, достигает пика и медленно рвется. Струна за струной, ударяя друг по другу и болью отдаваясь в давно не бьющемся сердце. Не иметь решительности казалось в этот миг Аластору куда лучше, чем иметь её и чувствовать, как она ускальзывает. Аластор стоял у двери в комнату Чарли и не решался войти. В голове его мелькали события минувшего дня: собрание по делам отеля, возглавляемое Люцифером и Лилит; попытки Вегги уколоть его — что она подразумевала под «олень рогатый»? Аластор был уверен, что у этого понятия было какое-то уничтожительное значение, которого он не ведал. «Он олень, потому что ему наставили рога!» — эту фразу Аластор помнил отлично, потому что был готов спустить свою тень с цепи, чтобы та покромсала Вегги. Но смысл — где смысл? Аластор его совершенно не улавливал, хотя и улавливал, что фраза была обидной и оскорбительной. Надо будет, решил Аластор, порыться в литературе, чтобы выяснить, что же Вегги всё же имела в виду… Но сейчас это было делом десятом. Аластор всё ещё прибывал в тихом шоке от собрания. Ему всегда казалось, что Люцифер пусть отец и любящий, но едва ли поддерживающий Чарли в её начинаниях: едва ли желающий участвовать в затеи с отелем. Даже когда Шакс громил город и собирался стереть отель с лица Ада, Люцифер и пальцем не шевельнул. Даже когда отель разросся и персонала стала катастрофически не хватать, именно Аластор пахал изо всех сил, страдая от перегрузки, а Люцифер… его это всё не касалось! Казалось, даже если отель полностью рухнет, Люцифер этого даже не заметит: единственное, что его волновало, это чтобы Чарли при этом не пострадала. Однако сейчас всё было иначе. Чарли уже какой день сидела в своей комнате и не выходила: принимала посетителей, но не переходила через порог. И что ещё более удивительное: больше отель её не волновал! Нет, конечно, отель её волновал, и каждую свою беседу с друзьями, которые её навещали, она заканчивала мутными фразами, которые в той или иной степени сводились к просьбе присмотреть за отелем. Присмотреть, но сама Чарли от дел отошла. Этому Аластор не был удивлен: или был, но не настолько, как был удивлен Люцифером. Чарли пережила покушение, ей нужно было время, чтобы прийти в себя и вернуться к обычной жизни. Ей нужна была передышка. Это было вполне нормально, вполне закономерно, ведь любой стресс выбивает почву из-под ног: и чем стресс сильнее и неожиданнее, тем меньше остаётся душевного равновесия, которое способно удержать людей на плаву. Стресс Чарли был совершенно не предсказуемым и невероятно сильным: он не мог пройти без последствий. И если это Аластор вполне понимал, то вот Люцифера он понимать отказывался. Столько лет Владыка Ада не заботился состоянием отеля и его поддержанием в форме — никаким образом не заботился! Самое большее, что от него могли услышать демоны, так это его короткие расспросы Чарли об отеле, и те были быстрее из вежливости и отцовской любви, нежели интереса — а теперь вот взял и озаботился. Принял брозды правления в свои руки, твердо раздавал распоряжения, уходил в документацию с головой. Требовал от Вегги поддержания порядка, от Аластора — исполнения обязанностей управляющего, от Даста — подробнейшего отчётах о демонах. Ладно это всё: Люцифер даже созывал собрания в начале и в конце дня, призывал на помощь свою супругу и совершенно свободно расспрашивал, как работает этот чудесный механизм Вознесения и какие из кандидатов, которых он отобрал, являются наиболее подходящими кандидатурами для того, чтобы для них начался разрабатываться индивидуальный план искушения, которое они должны выдержать. Выдержать и Вознестись, или провалить и остаться в Аду. Из безразличного наблюдателя Люцифер неожиданно стал крайне активным действующим лицом — такая редкая смена позиций никак не укладывалась в голове Аластора. Аластор встряхнул головой, прогоняя все эти ненужные бессмысленные рассуждения. Он стоял перед дверью Чарли и не решался войти: ему больно было видеть Магне, всегда такую радостную и весёлую, ныне печальную и подавленную. Но он должен был войти, чтобы поддержать её — чтобы попытаться всё исправить. Аластор постучал. — Входи! Открыв дверь, он увидел, что, лёжа на кровати, Чарли поспешно сунула какую-то бумажку под подушку и нырнула под одеяло с головой, превратившись в кочку из одеяла. На бумажке Радио Демон не стал заострять своё внимание. Он увидел лицо Чарли — это хороший знак! Она что-то читала — знак ещё лучше! До этого каждый раз, заходя к ней, Аластор видел лишь кочку из одеял, иногда, под конец разговор, всё же уговаривал Магне взглянуть на него на прощание. Сейчас же она спряталась под одеялом — да, но спряталась резко и поспешно, словно от испуга, а не словно от великой депрессии. Великой депрессии Аластору больше было не надо. Одного раза хватило с лихвой. Прикрыв дверь, он прошел через комнату к кровати, где под одеялом пряталась Магне. — Можно присяду? — спросил он. В ответ послышалось неразборчивое «угу». Подложив под спину одну подушку, Аластор присел на край кровати, закинув ноги. — Как дела? — спросил он, начиная беседу с самого простого и широкого вопроса. Обычно Чарли не слишком охотно втягивалась в разговор — обычно Аластор рассказывал ей всякие истории и моменты за день, которые могли бы её развеселить, но едва ли веселили в нынешнем состоянии. Однако сейчас Аластор сразу же услышал тяжёлый вздох. — Я подумала… — голос Чарли был тихим, — может быть, Анджелика была права? — Права? — удивлённо ответил Аластор. — В чём? — В том… — Чарли замялась, в её голосе звучала неуверенность, смешанная со страхом. Дурная мысль, которая родилась в её голове, пугала Магне, но и попытка её озвучить, придать этой дурной мысли осязаемую форму, могла превратить всего лишь дурную мысль в настоящее весомое предположение. Но и не озвученной дурная мысль не имела права оставаться: неизвестность и неопределенность пугали Чарли куда больше. Ей надо было знать: так это или нет. Ей надо было, чтобы кто-то услышал её. И дал подтверждение. Или опровержение. Аластор внимательно смотрел на Чарли. — В том, что я Антихрист? — в конце концов, тихо сказала Чарли. Всё ещё лёжа спиной к Аластору, она плотнее натянула одеяла себе на голову в попытке спрятаться от всего мира и всех проблем, сжавшись в комочек. — В том, что я несу погибель всем трём мирам? Чарли ждала. Ждала ужасно долго хотя бы какой-нибудь реакции Аластора, но он не издавал ни звука. Даже помех не было слышно. Полная звенящая тишина окутала комнату, и Чарли, сжавшись пол тяжёлым одеялом, ощутила, как тишина может давить, как она может подавлять и убивать. Звуков не было никаких. Ни слов, ни шипения старого радио, ни даже движения. Был ли Аластор ещё здесь? Был, ведь Чарли ощущала, как кровать рядом с ней всё ещё продавливалась под весом Аластора… Или уже нет? Или ей просто казалось? Или он уже давно ушёл? — Ал? — позвала Чарли. Позвала и даже показала свой нос из-под одеяла, когда тишина треснула и осколками разбитого хрусталя окатила Чарли с ног до головы. Аластор смеялся. Смеялся не злобно, испещряя воздух шумными помехами, смеялся не натужно и даже не злорадно. Его смех был чистым, как вода, в его голосе не было металлических примесей и звучал он так, как звучал бы у человека-Аластора… — Что?! — возмутилась Чарли. Она моментально села и скрестила руки на груди, обиженно надув щёки. Она тут своими душевными переживаниями делится, а Аластор смеётся! Не над ней, но всё же смеётся: совершенно не воспринимает её слова всерьёз! — Чего смешного? — Предположение, — пояснил Аластор, наконец, взяв контроль над своим смехом. На его лице Чарли увидела мягкую снисходительную улыбку. — Твоё предположение, милая, крайне забавное. Откуда у тебя в голове мысли, что ты можешь быть антихристом? — В смысле — откуда? — не поняла Чарли. — Анджелика же сказала… — И ты ей поверила? — с лёгким упрёком поинтересовался Аластор. — Я ей не поверила, но решила обдумать её слова, — сказала Чарли не без толики гордости. Раньше бы она могла поверить на слово кому угодно, но сейчас, спустя столько лет тесного общения с Аластором… она взяла в пример кое-какие его привычки. — И ты обдумала? — Обдумала и пришла к выводу, что её слова не то… что не беспочвенны, но несут в себе долю правды и… всё действительно может оказаться так. — Не может, дорогая, не может, — возразил Аластор, всё ещё слегка посмеиваясь. — А ты докажи! — потребовала Чарли, и даже ладонью по ладони стукнула в требовательном жесте выкладывать всё подчистую. Аластор широко ей улыбнулся. Склонившись к Чарли, он почти что коснулся своим носом её, и сказал: — Ты первая. — Первая? — Чарли удивлённо округлила глаза. Близость их лиц совсем её не смущала. — Первая докажи, что твоё предположение имеет смысл, — пояснил Аластор. — Вот и докажу, — упрямо заявила Чарли. Только сейчас она отстранилась от Аластора. Не ощущая больше съедающей её душу печали, но чувствуя запал, она полностью вылезла из-под одеяла, ногами скомкала его и отправила в дальний конец кровати. Свою подушку она так и оставила лежать, зато пихнула Аластора локтем, заставляя того подвинуться. И он подвинулся. А она села вплотную к нему, облокачиваясь спиной о подушку. Теперь одну подушку они делили вдвоем. — Во-первых, мой отец Люцифер, Владыка Ада, — сказала Чарли. — А мать пусть и демон сейчас, но вообще-то, строго говоря, она не демон. Она человек. Она умерла и попала в Ад. Так что я — дочь Падшего ангела и человека. А Антихрист и есть ребёнок Владыки Ада и человека. Так что всё сходится: не считая одного, я идеально подхожу на роль Антихриста. — Не считая чего, милая? — протянул Аластор. Он явно сдерживал смешок, и это немного злило Чарли. Не настолько, чтобы обидеться, но настолько, чтобы с двойным упорством доказывать свою правоту. — Не считая того, что я дочь, а не сын. А во всех источниках говорится о сыне. Но это ничего: я так понимаю, в священных книгах всех людей называют сынами божьими. Так что… — Чарли сделала паузу, ощутив, что в горле у неё пересохло. Ей пришлось вздохнуть и начать заново. — Так что я, очевидно, Антихрист. — Нет, милая, ты не Антихрист, — ответил Аластор. Он беззаботно перекинул руку через плечо Чарли и притянул её к себе. Так легко, так спокойно, так тепло, так… по-родному! Чарли уткнулась лбом ему в грудь. — Почему же? — буркнула она. — Теперь твоя очередь доказывать! — Потому что всё, что Анджелика говорила, полнейшая чушь и искажение священных писаний, — сообщил Аластор. — Поясни. — С удовольствием, — Аластор хмыкнул. — Но сперва ответь мне на один вопрос: ты читала священные писания? — Ну… — протянула Чарли. — Урывками. В библиотеке в разделе архива газет. Знаешь, совсем ведь неизвестно, что будет со мной, если я буду читать эти святые тексты. Так что и книг подобных у нас, священных, нет. Но есть оккультные. А отрывки священных писаний я встречала в газетах. — Газеты, милая, — Аластор хохотнул, крепче обнимая Чарли; его голос наполнился привычной звучностью и силой, в нём вновь послышалась помпезность и лёгкие помехи. — Газеты, милая, это медиа. Масс-медиа. А масс-медиа крутит новости так, как им надо; нельзя верить всему, что там написано. — Хочешь сказать, что в газетах искаженные версии священных писаний? — Нет. Хочу сказать, что там дана неправильная интерпретация этих отрывков. — Но разве бы тогда подобное опубликовали? — удивилась Чарли. Она чуть отпрянула, хотя объятий Аластора не разрывала, и посмотрела в лицо демона. — Разве бы такое допустили? — О, допустили бы, и с превеликой радостью! — воскликнул Аластор. — Опубликовать сомнительную точку зрения, странную интерпретацию чего-то важного, чтобы породить ажиотаж, чтобы создать волну мощных обсуждений, дискуссий, споров, запустить цепочку дебатов на печатных страницах — что может быть желаннее для издателей? Чарли не знала, что ответить. В масс-медиа она разбиралась плохо. Зато Радио Демон жил этой сферой. — Видишь ли, — уже мягко продолжил Аластор, — Антихриста как такового не существует. Существуют различные толкования явлению антихриста. Есть мнение, что Антихрист — это не личность, а наименование некой боговражеской силы. Его, например, придерживался Мартин Лютер. Есть и другое мнение, считающее антихриста личностью, которая явится в конце времён. Согласно этому преданию, Антихрист произойдет из народа, то есть будет вполне себе человеком. Подчеркну: человечком, то есть и отец, и мать его будут людьми. Он, этот Антихрист, будет проповедником ложным, назовет себя богом, устроит тиранию и прогонит Церковь. Можешь уже заметить, что не под одно из этих описаний ты не подходишь. — Откуда же тогда взялись слова о том, что Антихрист — сын дьявола? — А это, милая, уже вымысел. Красивая сказка, — объяснил Аластор. — Возможно, она берет своё начало из утверждения, которое чаще церковники считают ложным, чем верным, что Антихрист будет воплощением Сатаны. То есть так же, как и с Христом. — Но тогда я… — Ты не подходишь на эту роль, — с нажимом сказал Аластор. — Это мнение — ложное. Да и если уж на то пошло, тогда дьявол должен воплотиться в человеке так же, как некогда господь воплотился от девы. А твоя мать, как минимум, была уже демоном, когда тебя зачала. Разве нет? Аластор, конечно, наверняка не знал, но догадывался. Чарли медленно кивнула, хмурясь от мыслительного процесса. Удовлетворенный таким ответом, Аластор продолжил: — Так что это ложное мнение мы даже рассматривать не будем. Что же касается воплощения дьявола в человеке, то считается, что человек, рождённый от блудодеяния, позволит дьяволу занять своё тело. Вот и всё. Ты снова не подходишь. Сосредоточенно сводя брови к переносице и обдумывая всё услышанное, Чарли кивнула. — Есть, однако, ещё одно видение антихриста… — заметил Аластор. — Какое? — жадно спросила Чарли. Неосознанно она сжала в ладонях одежду Аластора и вся словно вытянулась по струнке, плотно прижавшись всем телом к собеседнику, чтобы оказаться лицом к лицу с ним. Аластор ослепительно улыбнулся Чарли. — Это видение — антихристов много, — победоносно сообщил Аластор. — Что? — опешила Чарли. — В этой версии, — пояснил Аластор, — Антихрист — это собирательное название всех неверных. Всех, кто не верит. И оно относится ко всем неверующим во все времена. Вот и всё. — Но тогда… тогда я не Антихрист! — Вот именно, милая! Вот именно! Чарли несказанно обрадовало это открытие: на её лице вспыхнула широкая улыбка, которая согрела Аластора, и Магне, глубоко вздохнув, вновь привалилась к подушке, больше не сминая одежду Аластора в своих ладонях. Радио Демон остался крайне собой доволен. — Прямо камень с души, — призналась Чарли. — Спасибо. — Не за что, милая. — Ал? — после небольшой паузы загадочно позвала Чарли. — М? — А это правда, что олени целуются носами? Странный вопрос, решил Аластор, и совсем не касающийся ни тема разговора, ни отеля. Но тем не менее, Аластор ответил: — Насколько я знаю, все животные касаются носами друг друга, и для них этот жест равнозначен поцелую для людей. Чарли издала невнятный звук, обозначая то, что услышала и поняла информацию, и задумчиво прикусила губу. Радио Демон, всё ещё обнимающий её за плечо, оказался заинтригован таким загадочным вопросом. — А что такое, милая? — спросил он, чуть наклонившись. — Ничего, просто отблагодарить тебя хотела! — выпалила на одном дыхании Чарли и — бац! — прямо-таки врезалась своим носом в нос Аластора. От такого столкновения монокль у Радио Демон упал, а сам он удивлённо уставился на Чарли. — Я знаю, что ты не олень, но у тебя ведь воплощение оленя… — смущённо пробормотал Чарли. — Я человек, — как-то растерянно сказал Аластор. Чарли опустила взгляд, а Радио Демон молчал, но через пару секунд неожиданно даже для самого себя добавил. — И поцелуи предпочитаю человеческие. В этот момент что-то внутри Чарли перевернулось от восторга: она вспыхнула, но не от смущения, а от удовольствия, и улыбка на её лице стала широкой до боли. Радостно посмотрев на Аластора, она потянулась к нему и чмокнула его в нос, когда он прикрыл глаза. — Так лучше? — радостно смеясь, спросила Чарли. Она поймала монокль, который висел на цепочке, и заботливо вернула его на место. — Лучше, — согласился Аластор, всё ещё чуть склоняясь, чтобы Чарли могла дотянуться до его лица, чтобы установить монокль. Не удержавшись, Чарли скользнула рукой по лицу Аластора, нежно огладив его щеку. Радио Демон не возражал. Не возражал ни против касаний, ни против поцелуев-чмоков. Всё это казалось ему весьма невинным, а потому не вызывало отвращения и отторжения. Тем более, он давно уже понял, что прикосновения Чарли любого плана ему крайне приятны по своей сути, а потому просто не могут вызвать у него негативные эмоции. — Как там отель поживает? — спросила Чарли. Она всё ещё гладила Аластора по щеке, но теперь уже не грела улыбкой. В её глазах притаилась печаль, а губы растянулись печальной ниточкой. Что-то вновь тяжёлой тенью легло на сердце Чарли. И Аластор был уверен, что это не более, чем беспокойство за своё детище. — Всё хорошо, — ответил Аластор. — Люцифер замещает тебя. Держит всех в ежовых рукавицах. Вегги и Энджелу спуска не даёт. Да и мне тоже, что уж! Ха-ха! — Радио Демон разразился коротким смехом, звучащем как скрипучие помехи. — Ежедневно созывает нас на собрания. Иногда даже по несколько раз на дню. И Лилит часто приглашает. — И как? — в голосе Чарли сквозило беспокойство. — Всё получается? — Да, получается, — Аластор хотел кивнуть, но не посмел, дабы не разрывать касание. — Он с большим энтузиазмом и ответственностью подходит к новым обязанностям. — Это хорошо. — Но мы все ужасно скучаем по тебе, Чарли, — вздохнув, сказал Аластор. — Мы ждём твоего возвращения. Магне грустно улыбнулась. Чарли всё ещё не прерывала касания и весьма пристально, с какой-то невыразимой тоской во взгляде, всматривалась в лицо Аластора. Словно… словно она изо всех сил пыталась его запомнить перед долгим расставанием. От этого пронзительного, полного ласки и печали взгляда, Радио Демону стало не по себе. — Ты же собираешься вернуться, верно? — теперь уже в голосе Аластора звучало беспокойство. Тихое, но отчётливое. Отчаянное. — Конечно, собираюсь. Дайте мне ещё пару дней… — Чарли, наконец, убрала руку и отпрянула. Что-то осталось так и не высказанным. Аластор молчал. Молчал долго, пытаясь понять, что так и не сказала Чарли и что же значили её слова. Но он так и не понял — не смог понять. — Ангелы не объявлялись, — сказал Радио Демон. — Возможно, они успокоились и больше нас не потревожат. По крайней мере, в ближайшее время. Чарли грустно уронила голову — сердце Аластора упало: плохой знак! — Они уже объявились, — кротко сказала Чарли. — Просто связались напрямую со мной. Ничего не говоря, Радио Демон напряжённо смотрел на Чарли. Она, ощутив взгляд, молчаливо сунула руку под свою подушку и достала сложенную бумажку — ту самую, которую она спрятала, когда вошёл радио Демон. Чарли протянула бумагу, и Аластор развернул её: это оказалось письмо от Анаэль. Чарли не издавала ни звука. Обняв себя руками, она сидела совершенно неподвижно, пока Аластор пробегался глазами по строчкам письма. Раз за разом читал, не желая верить в написанное. А написано было, не больше не меньше, лишь то, что кандидатов в женихи больше нет и Чарли надо выбрать из имеющихся за неделю. Естественно, текст изобиловал длинными подводками и ненужными рассуждениями и цветастыми фразами. Аластор хотел смять письмо, сжечь, выбросить, но лишь сжал его в руках крепче, стиснув зубы. Чарли робко подняла на него взгляд и спросила: — Прочитал? Ответ не требовался. Она забрала письмо из рук Аластора и бросила его на тумбу. Почти мгновенно оно рассыпалось: ангельская бумага не могла долго протянуть в ядовитой атмосфере Ада. — Ты же не… — Я сделаю это. — Ты можешь отказаться! — Не могу. Аластор упрямо уставился на Чарли. Магне же, наоборот, смотрела на Радио Демона мягко, почти виновато, но за этой нежностью скрывалось ещё более ужасающее упрямство. — У меня неделя, чтобы выбрать жениха, — сообщила Чарли. Говорила она твердо, сухо, не пропуская ни одной эмоции в свою речь. — Через неделю будет свадьба. Аластор удручённо смотрел на Чарли. — Даже несмотря на нас? Чарли тяжело вздохнула. — Мы появились весьма не вовремя. С этим Аластор не мог не согласиться. Случись это позже, после свадьбы Чарли, то никто бы из них не посмел пытаться строить романтические отношения друг с другом. Случись это раньше, то ангелы бы уже не посмели предлагать замужество Чарли, ведь у неё был бы парень, а может быть уже даже муж. Предлагать замужней или хотя бы уже занятой девушке брак эти белокрылые чистоплюи не посмели бы — в этом Аластор был уверен. Но случилось именно так, что романтические отношения, которые так давно зрели, решили дать плоды именно сейчас, ставя возлюбленных и в неловкое, и в страшное положение. Долг или любовь?

Ответ был очевиден. Для всех.

Любовь — для Аластора. Долг — для Чарли.

Нахмурившись, Аластор опустил взгляд и отвернулся, не находя слов. Он уже ощущал, что Чарли будет принадлежать другому, и никакого права на объятия он не имеет, а потому убрал руку. Холодно стало от этого Чарли — она ощутила, что прикосновение Аластора нет, и там, где он её касался, теперь было безмерно холодно. И на душе у неё пошел ледяной дождь. — Ал, — позвала она. Поставила ладони ему на ноги, сама присела на колени, потянулась к нему призывно, всем телом. — Ал? — М? — Аластор мрачно посмотрел на Чарли. Даже уши поджать не постеснялся. — Хочешь?.. — ладони Чарли переместились на плечи Аластора, и она уже перекинула ногу через его колени, собираясь сесть ему на бедра, но не успела. Радио Демон мгновенно понял, что к чему, а потому его взгляд стал диким, испуганным — он крепко схватил Чарли за плечи и уверенно надавил от себя, заставив её сесть обратно рядом с собой в пристойной позе. — Не хочу! Нет! — поспешно сообщил он. Чарли удивлённо уставилась на него. — Но разве?.. — Мне это вообще не интересно! — нервно сообщил Аластор. В голове Чарли явно происходили сложные вычисления. Она была уверена, что Аластор сокрушался, что они не смогут насладиться телами друг друга, но, оказалось, тела его вовсе не интересуют. — Вообще? — наконец, спросила Чарли. — Вообще! — уверенно воскликнул Аластор. Потом замолчал. Чарли тоже ничего не говорила. А затем, наконец, посмотрев на Чарли слегка смущённо, Аластор спросил: — А тебя — интересует? — Самую малость, — призналась Чарли. — Без излишнего энтузиазма. — О! — Аластор вскинул брови. — Понятно, — и сделал паузу. — А сейчас?.. — Не обязательно! — Чарли вспыхнула до кончиков волос и замахал руками. — Я просто подумала, что ты хочешь! — Но я не хочу, — уже спокойнее сказал Аластор. — Я тоже сейчас не совсем в том настроении. Для этого, — затараторила Магне. Перестав нервно размахивать руками, она положила их на колени и посмотрела на Аластора. Он внимательно разглядывал её. — Хорошо, — в конце концов, сообщил он. — Хорошо. С минуту они молчали, просто смотрели друг на друга. Пристально, но с нежностью, выжидательно, но боязно. Первой тишину нарушила Чарли. — У нас неделя. — Я знаю, — шикнул помехами Аластор, недовольно щурясь. — Зачем ты мне это говоришь? — Ты не понял, — Чаши печально склонила голову. Она осторожно потянулась и мягко взяла руку Аластора в свою, аккуратно сжала. — У нас неделя. Неделя, чтобы насладиться друг другом. Неделя, чтобы испытать вкус желанных отношений. Неделя, чтобы просто быть вместе. А потом… потом всему этому настанет конец. Аластор понял. И накрыл руки, в которых Чарли спрятала его ладонь, своей.

У них было семь дней.

Отсчёт пошел.