18:14
Элиотт всё ещё чувствовал, как крепко Лука держал его за запястье. Чувствовал и не мог перестать улыбаться. Выбегая на обочину, перепрыгивая хоть и мелкие, но всё же угрожающие намочить обувь лужи, они практически влетели в стеклянную дверь небольшого кафе и, оказавшись под крышей, упёрлись руками в колени, пытаясь отдышаться. Хриплые смешки Луки успокаивали, маня поднять к нему взгляд. И Элиотт, ни в чем себе не отказывая, сразу же это сделал, улыбаясь шире от вида его раскрасневшихся щёк. — Ты псих. — Выпрямляясь, Лука откашливается от боли в горле, но всё же усмехается. А Элиотт не может насмотреться. Чувствуя ломоту в мышцах, медленно выпрямляется и, глядя на его мокрую, практически прилипающую от влаги ко лбу челку, сухо сглатывает. Его тело, охваченное мелкими мурашками, практически полностью было вымочено ливнем, под которым они бежали, но внутри всё нестерпимо горело. До жжения в кончиках пальцев, до мучительной сухости во рту. Так сильно на него влиял Лука, влияла его энергия, его тепло. Один его вид. — Пойдём греться. — Элиотт мягко хлопает его по левому плечу, со звоном колокольчика открывая дверь кафе. Внутри оказывается на удивление тепло и уютно. Хотя ещё больше Элиотта грела перспектива сейчас оказаться с Лукой у себя дома и отдать ему одну из своих сухих, чистых кофт. Лука, влажные волосы и его кофта — должно быть, это непередаваемое зрелище. Вымышленная картинка моментально обжигает нервы, вынуждая его помотать головой и поскорее занять её более реалистичной, важной сейчас задачей. — Добрый день, — улыбается ему на кассе девушка, а Лука, стоящий за Элиоттом, смотрит на неё с сомнением. — Можно нам, — Элиотт заминается, глядя на вывеску со списком напитков, которые можно было заказать. — Две чашки чая с лесными ягодами. — Он улыбается, возвращая к её лицу взгляд, слышит от неё согласие и замирает, чувствуя мягкое прикосновения на своём плече. — Ты весь мокрый. — Бубнит Лука, с нахмуренными бровями прикладываясь ладонью к его влажному джемперу. Элиотт усмехается, но, не отвечая, лишь отворачивается, расплачиваясь по карте, и мысленно старается списать собственный жар в щеках на перемену температуры в воздухе. До того приятно было чувствовать Его прикосновения. Вопрос о том, кто за кого платил, к слову, никогда их сильно не тревожил. Постоянно куда-то забегая и покупая всякого по мелочи, в зависимости от удобства и возможностей один брал на себя оплату. Эта роль стабильно переходила от Элиотта к Луке и обратно. — Нет, Эл, серьёзно, — не успокаивается Лалльман, вновь привлекая к себе внимание, — я-то хоть в куртке был. — Займи тогда столик у батареи пока. — Кивает в сторону небольшого зала Элиотт, Лука же после его слов оглядывается и подмечает лишь один удачный вариант. Он ёрзает на месте, словно не в силах решить, что сделать дальше, но спустя пару секунд всё же сдаётся и выполняет полученное указание.***
— Тебе надо переодеться. — Первое, что слышит Элиотт, усевшись напротив Луки после нескольких минут в уборной комнате. Чай, к счастью, к его приходу уже стоял на столике. — Ну, пока льёт, мы никуда не сможем пойти. — Пожимает плечами он и, глядя на капли дождя, скользящие по окну, усаживается на диванчике удобнее. — Нет, ну ты точно заболеешь. — Продолжает ворчать Лука, успевший несколько раз за время их знакомства столкнуться с его далеко не крепким иммунитетом. — Волнуешься? — Шутливо интересуется Демори, поворачиваясь к нему. — Волнуюсь. — Отвечает тут же Лука, отпивая немного чая из своей кружки. Он выглядит грозно, и всё же, сделав глоток, блаженно закрывает глаза. Повисает тишина. И Элиотт, поднося чашку к губам, всеми силами пытается скрыть, как счастлив от этого неожиданно вытянутого признания и того, что верно запомнил вкус его любимого чая. — А мы можем сейчас пойти к тебе на работу? — Внезапно то ли спрашивает, то ли утверждает Лалльман, привлекая к себе его взгляд. — Я дам непредвзятую оценку вашей кофейне, сравнив с этой. — Кивает он в сторону прилавков, сверкая своими глазами, в которых разгорался интерес. Элиотт же от такого предложения подвисает, медленно опуская кружку к столу. — Есть там сменная одежда у тебя? — Всем своим видом и уверенными вопросами Лука показывает свою готовность едва ли не сорваться с места. — А, да, — доходит до Демори наконец реальный факт об одежде, до которого Лука додумался в разы быстрее. Но, не спеша соглашаться, он вновь смотрит в окно, — но если дождь закончится, мы и домой можем пойти. — Элиотт в самом деле уже не знает, какая из перспектив его интригует больше, но мысль привести Луку к себе на работу отчего-то вызывает тревогу. От того ли, что ему придётся знакомить Луку с другими людьми? Элиотт никак не может точно понять. — Покажи мне своё рабочее место. — Уверенно, профессионально продолжает уговаривать мальчишка, пока он грузится ненужными мыслями. — Ладно, ладно. — Демори всё же сдаётся, а Лука, гордый своим даром убеждения, удовлетворённо откидывается на спинку диванчика, задевая коленом ножку стола. Элиотт дёргается, едва не ошпариваясь чаем. — Осторожнее, — тянет он с наигранным волнением, — кое-кто однажды сказал, что у меня руки неповторимые. — От этой шутки Лука замирает. Глядит на него секунды четыре молча, а после вздыхает глубоко. — Иди ты в жопу. — Куксится в конце концов он, отворачивая голову к прилавкам с пирожными, а Элиотт смеётся. Он не раз за этот день вспоминал тот его неожиданный комментарий, пытаясь правильно оценить его смысл. — Но ты никогда не разминал шею мне. — Они встречаются вновь взглядом. — Это нечестно! — Элиотт пытается состроить обиженный вид, но улыбка, рвущаяся наружу от его растекшегося по дивану вида, не даёт ему этого сделать. — А что, — Лука ухмыляется, медля с окончанием своего вопроса — хочется? — Конечно. Я и так предоставляю услуги массажиста бесплатно. — Гордо проговаривает Демори, надеясь, что весь этот сарказм приведёт к чему-то для них хорошему. Всего лишь телесному контакту, от мысли о котором у него кожа уже начинает потихоньку ныть. — Ну, давай, — внезапно соглашается Лука, выпрямляясь. Элиотт, не веря своим ушам, замирает в взволнованном предвкушении, но Лалльман неожиданно усаживается обратно. — Чего ты? — Спустя несколько секунд молчания и наблюдения за тем, как понуро Лука, оперевшись щекой на ладонь, начал помешивать свой чай маленькой ложкой, спрашивает всё-таки Элиотт. — Если увидит кто из школы, — Лука косится в сторону, окидывая окружение, в числе которых были школьники, недовольным взглядом, — начнут говорить о тебе не то. «Не то» — укалывает Элиотта многообразие возможных значений этого выражения. — А не плевать? — Резковато спрашивает он, прежде всего испытывая желание быть резким лишь с окружением, которое заставляет лицо Луки принимать столь усталый, измотанный оттенок. — Мне нет. — Слышит тихий ответ и почти сразу успокаивается. — Извини. — Он опирается на стол локтями, больше всего желая сейчас быть ближе к Луке. — Я имею в виду то, что, — он замолкает, стараясь вернее подобрать слова, — люди всегда будут сплетничать. Может они уже о нас сплетничают? — Он дёргает бровями, встречаясь с Лукой взглядом. — Значит ли, что ты откажешься из-за этого от одной другой гулянки или визита ко мне? — Нет. — Пожалуй, слишком резко отвечает Лука, мотая головой, и от этой резкости тут же чувствует смущение, концентрируя внимание на своей чашке. И всё же этот ответ успокаивает Элиотта. И, хоть ему и казалось, что он Луку действительно хорошо знал, во всяком случае в важных вещах, каждый день ему умудрялись открываться новые его стороны. И эти стороны, показывая уязвимость Луки, делали уязвимым и Элиотта. Потому что слишком часто ему кажется, что его поддержки окажется недостаточно. Потому что то, как его тянет поддержать ещё — даже самыми простыми объятиями, постоянно пугает вероятностью оказаться лишним. Интересно, друзья ведь тоже обнимаются? И когда они понимают, что это необходимо? Что это уместно? Они ведь даже не задумываются об этом. Они просто обнимают.19:23
Дождь, как на самом деле и ожидал Элиотт, закончился довольно быстро. Прежде чем таки отправиться из-за Луки, не забывающего об их договоре, на остановку, они то и дело обсуждали школьные мелочи, успевшие произойти за эти несколько дней. И в этот момент, когда они идут по тротуару и болтают ни о чем, Элиотт отчетливо ощущает, как ноет тело от желания обнять. Как сильно возросло это желание после рассказа Луки об атмосфере в его доме. В памяти всплывает воспоминание, когда он неожиданно оказался в его объятиях на пороге недавно. Лука хотел это сделать, потому что они долго не виделись, и даже от такой простой, но жившей в нём причины, Элиотту было чертовски хорошо. Лишь бы найти причину так же беззаботно однажды обнять Луку. Можно ли это сделать просто потому что у него плохое настроение? Ему это нужно? — Ты так и не высох. — Возвращает Элиотта в реальность своим беспокойством и греющим голосом Лука, когда они, держась за поручни, уже покачиваются в автобусе, — надень мою куртку. — И он не предлагает, это видно по его уверенному взгляду. — А, — реагирует относительно быстро Элиотт, наклоняясь немного вперёд — теперь ты решил поухаживать за мной? — Намекает он на его подкол за куртку, которую он пару часов назад укладывал им под спины. «Так ты за мной ухаживал?» — проскальзывает волнением в сердце Луки мысль. — Она мне маленькая. — Усмехается Элиотт, но замолкает, замечая, как меняется выражение лица перед ним. — Тебе лишь бы поддеть, да? — Дёргает бровями Лалльман, а до Элиотта не сразу, но всё же доходит тот факт, что речь идёт о его росте. — Что? — Искренне удивляется, потому что в эту секунду точно не пытался его подколоть. Он и без того слишком волнуется, когда их разговор столь опасно близок к важным поворотам, — нет, — усмехается он нервно, но, наблюдая за тем, как рывками Лука стягивает всё же куртку с своих плеч, замолкает. Это выглядит слишком красиво. — Да ладно, моя уже почти выс... — Опускает он взгляд к своей кожанке, но, цепляясь крепче за поручень, столбенеет, когда наблюдает и чувствует то, как Луку ведёт в его сторону. Он подхватывает его рукой, в которой находилась куртка, посмеиваясь нервно в пушистые волосы: — Штормит? — Да, — сердце Луки колотится, потому что эту близость запланировал либо увеличивший скорость водитель, либо кочка, попавшаяся под колесо, но точно не он, — сейчас, — он стягивает таки с себя куртку, не отрываясь, находя в Элиотте опору, и, закрывая глаза, глубоко, но предельно тихо вздыхает, направляя все силы на то, чтобы запомнить этот запах, чтобы насытиться им, чтобы его хватило хотя бы на день, прежде чем он вновь начнёт искать мнимые возможности встать к Элиотту ближе. — Порядок? — Тихо спрашивает Элиотт, когда чувствует, как он от него отстраняется. Но ответом ему служит лишь накинутая в спешке на его плечи черная куртка и короткий, серьёзный кивок. Демори немного склоняет голову к поручню, пытаясь увидеть на невозмутимом лице хотя бы намек на смущение. Но на лице Луки в эту минуту, увы, жило лишь спокойствие.***
19:40
Долгожданная, не виданная ранее Лукой кофейня, оказывается на вид снаружи довольно уютной. То ли ремонт тут недавно сделали, то ли довольно много внимания уделяли двору и небольшим клумбам, благодаря которым она выглядела снаружи столь опрятно. «Сытый енот» — крупные буквы, находящиеся на карнизе, почти сразу привлекают внимание Луки, вызывая странное тепло на сердце. «Элиотт работает в подобном месте. Как это...» — он призадумывается и, не сдерживая улыбки, следует за своим назначенным на ближайшие минут двадцать "экскурсоводом" внутрь. «Мило». Оказавшись в помещении, Лука тут же окидывает помещение взглядом. В глаза бросается логотип над кассой с миловидным енотом, тянущим лапы к кусочку торта, а, опустив взгляд ниже, он почти сразу сталкивается с парой любопытных глаз незнакомого ему парня, стоящего за кассой. Лука замечает, как Элиотт салютует этому человеку, и тот, встретившись с ним взглядом, отворачивается и тыкает в плечо ещё кого-то, стоящего позади него. Эти ребята, по мнению Луки, реагируют на их приход странно, а после, окинув взглядом посетителей, вроде бы не норовящих подойти к кассе, и вовсе, видимо, собираются выйти из-за прилавка. — Ты чего тут забыл? — Интересуется тут же блондин в очках, подойдя, вместо того, чтобы поздороваться, а брюнет, следующий за ним, уверенно сверлит Луку взглядом. Это напрягает. Проскальзывает даже какое-то детское и глупое желание отойти немного назад. За широкую спину. — Мы тут пришли сравнить тортики. — Дёргает Элиотт бровью, кивая в сторону прилавков, и его знакомый, Лалльман замечает, переводит к нему взгляд. — Ты... — Говорит тот неуверенно, — Лука? Лалльман хмурится, чувствуя себя неудобно, но ловит на себе неловкий взгляд Элиотта и, понимая, что ему тоже, видимо, не совсем комфортно, немного успокаивается. — Ну да. — Отвечает он. — Как здорово! — Выдает внезапно брюнет и, лучезарно улыбаясь, выходит вперёд, протягивая к нему руки. Лука пятится инстинктивно, а Элиотт, узнавая жест знакомого, отшагивает резко в его сторону. Этого-то он и боялся. Излишнего внимания к его Луке. — Баз! — останавливает его блондин. — Ну не сейчас же. — Он разворачивается вновь к "гостям", а Лука, глядя на Элиотта, как на единственно знакомого, но, видимо, столь же непонимающего, что тут происходит, чувствует расслабление. — Извини, он любитель объятий. — Объясняется незнакомый пока Луке парень, улыбаясь уже мягче, — Элиотт просто много о тебе рассказывал. — Лалльман тут же от услышанного поднимает к Демори взгляд, но тот, к удивлению, остаётся таким же невозмутимым. — Думаю, ты знаешь, он довольно скрытный, — "Баз" за спиной кивает, а Элиотт всё-так же молчит, — но когда речь заходит за друзей, он довольно болтлив. — Губы Луки поджимаются, пока он пытается осознать эту информацию. Элиотт и "болтлив"? Интересно. — Может работой займётесь? — Наконец подаёт голос виновник обсуждений, кивая в сторону кассы, и его знакомые, оборачиваясь, лишь сейчас замечают парочку, стоящую возле неё. — Пойдём туда или за столик сядем? — Дождавшись их ухода, улыбаясь немного устало, кивает он в сторону двери за прилавком, а Лука, совершенно теряясь, не может сходу выбрать определенный вариант. — Туда. — Отвечает он, глядя по направлению к прилавку, — тебе же переодеться надо. — Спешит уточнить, и Элиотт вновь улыбается, только в этот раз ярче и теплее, как Луке кажется, чем пару секунд назад.***
Они заходят в совершенно обычную, не очень большую комнату со шкафчиками, окрашенными в кремовый оттенок, комодами, двумя бордовыми диванами и низким столиком, на котором валялись незнакомые Луке журналы, несколько бутылок от газировки и батончики. — Комната отдыха для персонала. — Уточняет Элиотт, проходя вперёд, а Лука самому себе кивает, неловко подходя к дивану. Он молча наблюдает за тем, как тот открывает одну из металлических дверец, вешает на неё их куртки и достаёт с одной из полок серый то ли свитер, то ли джемпер. — Ещё есть склад? Ты там работаешь? — Бормочет Лука на автомате, усаживаясь медленно, жадно наблюдая за тем, как стягивает с себя светлую кофту Элиотт. — Да, там, если дальше пройти по коридору. — Просовывая руки в рукава он понимает, что и не думал, как ему на самом деле будет приятно сменить сырую одежду. Не замечал даже во время всех их разговоров, насколько она была сырой. А Лука не думал, что вид его оголённой спины и взъерошенных волос вновь так спутает его мысли. Мысли, в которых он имеет право подойти сзади, обвить его талию руками и прижаться плотно к его телу. Ощутить его тепло и подарить собственное. «Безумие какое-то» — думает он и, прогоняя подобные представления, сжимая крепче челюсти, опускает резко взгляд к столику. У него никогда не было такой реакции по отношению к Яну. «Он вообще мне нравился?». — Итак, я сух и чист. — Разворачиваясь к нему лицом, ставя руки в боки, улыбается Элиотт, а Лука, отвлекаясь от мыслей, подняв взгляд, не может не улыбнуться в ответ, глядя на его взъерошенную челку. — Молодец. — Кивает он, и пять мучительно длинных секунд они смотрят друг другу в глаза, практически не двигаясь. — Пойдём к ним? — Просыпается первым Элиотт, кивая в сторону двери. — А... — Лука поджимает губы, отводя взгляд, — кто они? Твои друзья? — Неприятный холодок тлел в груди от мысли, что Элиотт был столь открыт не только с ним, и он от него чувствовал себя чертовски неправильно. Ведь если у Элиотта были здесь друзья, это значило, что ему, должно быть, и работать комфортно. «Это должно быть для тебя главным, Лука» — и всё же факт, что он узнаёт всё в последнюю очередь не может не вызывать лёгкое чувство обиды. — Который в очках — Артур. — Моментально отвечает на его вопрос Элиотт, натягивая на себя свою куртку. Ему неожиданно хорошо от возможности рассказать Луке о своей жизни, всё-таки наибольший процент волнения вызывала парочка с работы и её реакция на знакомство с человеком, о котором он так много им говорил. Но, пережив, как он думает, наихудшее, Элиотт чувствует себя гораздо лучше, — А любитель обниматься — Базиль. — Усмехается он, подходя ближе, — они классные ребята. — и Лука кивает, вздыхая размеренно. — Окей, — Соглашается он с собственными мыслями, поднимаясь резко, — пойдём. — И, Лука, — Элиотт делает к нему навстречу шаг, вынуждая застыть на месте, — ты не обращай внимания, если они, — он приподнимает брови, отводя взгляд, — странно будут вести себя. Я просто рассказывал им о тебе иногда. — Лука щурится, глядя ему в глаза. — Рассказывал? — Уголки его губ против воли приподнимаются. — Ну да. — Элиотт смущается. Лука готов поклясться — он смущается. — И что ты рассказывал? — Демори, получая этот вопрос, смотрит ему в глаза, и, ощущая странное напряжение, не неприятное, какое-то волнующее, вздыхает глубоко, думая над ответом. — Не знаю. Просто если спросить, как прошёл у меня день, то во всех делах будешь участвовать ты. — Честно отвечает он, а Лука не может понять: его радует этот ответ или вызывает только больше вопросов. — Звучит так, как будто я захватил твою жизнь в плен. — Типа того. — Усмехается Элиотт. — Ладно, пошли. — Кивает в сторону двери Лалльман, и, решив узнать всё самостоятельно, идёт к двери.***
Несколько минут парни стоят молча: Лука и Элиотт, попивая свои полученные бесплатно чашки кофе, и Базиль с Артуром, неловко то и дело переводящие свои заинтересованные взгляды к Луке. Посетителей к вечеру становилось меньше, а персонала хватало, чтобы вот так просто стоять и неловко сверлить друг друга взглядом. — Что ты им такого рассказал, что на меня сейчас смотрят так, словно я спас Землю от конца света? — Разрывает тишину, или вернее — мягкий поток музыки Лука, и парни смеются, чувствуя, как потихоньку спадает напряжение. — Только хорошее. — Улыбается Базиль, а Лука вновь поднимает к Элиотту взгляд, замечая его смущённую улыбку и то, что он в ответ смотреть на него не спешил. Так уж и быть, он чувствует тепло сейчас. И не только потому что узнал, что, оказывается, Элиотт о нём кому-то рассказывал, но и потому, что Элиотт может чувствовать себя с кем-то ещё комфортно. Это приятно видеть. Это действительно для него важно. Он ведь и правда не понимал, как тот мог быть настолько интересным, неповторимым и хорошим, по его мнению, человеком, и не иметь особо в своём окружении других людей. Сейчас же всё становилось на места. Сейчас Элиотт становился для него всё более настоящим, обычным человеком. По-хорошему обычным. Лука делает небольшой глоток тёплого напитка, бегая по лицам собравшейся компании глазами. Ему до боли хочется что-нибудь спросить, и взгляды, которые он всё ещё на себе ловит, говорят о том, что это взаимно. — Так, — он покусывает нижнюю губу, замечая боковым зрением, что Элиотт на него смотрит, — расскажите что-нибудь о себе, или о нём. — Он дёргает левой бровью, улыбаясь, — а то как-то неловко, что вы что-то знаете, а я сегодня впервые об этом месте услышал. — Впервые? — Изумляется Артур, переводит взгляд на Элиотта, замечает, как тот поджимает губы, и, качая головой, вновь смотрит на Луку. — Да, тут сложно у нас с правилами, думаю поэтому он об этом не заикался, — слишком стараясь, обдумывает и озвучивает своё объяснение Артур. — Знаю, — кивает Лука, — понимаю. — Он вновь ощущает, как Элиотт смотрит на него. И это приятно. Но еще приятнее было бы знать подтекст этого взгляда. — Надеюсь, мне дадут на будущее за это скидку. — Подмигивает он неожиданно ему, отчего парни вновь усмехаются. — Он похож на тебя. — Фыркает Базиль, и Лалльман, желая понять, кому это адресовано, замечает, как закатывает глаза Артур. — В общем, — закидывая руку на плечо своего друга, говорит брюнет, — это лучшее кафе, какое ты только посетишь в своей жизни, с лучшим дизайном, выполненным Элиоттом, — Лука поднимает брови изумлённо на этом факте, — с лучшими тортиками, лучшими напитками и, безусловно, персоналом, — в этот момент он поворачивает голову к Артуру и, Лука не может не заметить — они улыбаются друг другу чересчур интимно. — А ты, Лука, расскажи о себе. Как вы познакомились? Чем ты занимаешься вне школы? Какой твой любимый десерт? Я прослежу, чтобы заказали. — Продолжает щебетать Базиль, подходя вместе с Артуром чуть ближе. — Я... — Хочет уже начать отвечать Лука, но резко замолкает, ощущая теплые, широкие ладони на своих плечах. — Пошли может дальше? — Говорит ему почти на ухо Элиотт, вынуждая сжать челюсти крепче, — после дождя на улице кайф, наверное, а с ними ты ещё успеешь пообщаться. «Кайф» — повторяет мысленно Лука, глубоко вздыхая, стараясь сохранить лицо перед его друзьями, в то время как самому хочется глупо разулыбаться от того, что он так к нему близко. Встретив действительно много возмущений со стороны парочки из-за столь быстрого ухода, Лука, пообещав в следующий раз попробовать их чай, раз уж он принялся давать сравнительную оценку, быстро попрощался с новыми знакомыми и с ухмылкой последовал за спешащим поскорее уйти на улицу Элиоттом, смущение которого практически пропитало воздух20:27
— Классное место. — Говорит первым Лука, медленно вышагивая по влажному асфальту. — Согласен. — И ребята классные. — Думаешь? — Элиотт улыбается, поворачивая к нему голову, замечая, как он кивает. Проходит секунд десять, прежде чем Лука вновь подаёт голос: — Они геи? — Тихо, осторожно спрашивает он. Этот вопрос удивляет Элиотта. — Не знаю. — Он пожимает плечами, поднимая взгляд к горизонту. — Они пара. — Он замечает, что Лука поднимает к нему взгляд и, недолго думая, опускает собственный. — Поэтому ты так нормально отнёсся ко мне? — Его интонация становится серьёзнее, и Элиотт, замечая это, заражается этим настроением. — В какой-то мере. — Улыбается он мягко и, протягивая ладонь, щупает пальцами его плечо, убеждаясь в том, что его куртка сухая, — к тебе невозможно не отнестись нормально. Луке требуется действительно много сил, чтобы среагировать на это спокойно. Чтобы, ухмыльнувшись гордо на этих словах, не выдать то, как его это на самом деле тронуло. — То, что ты рассказал сегодня, — говорит он тихо, — я не замечал, что есть какие-то проблемы, — опускает взгляд к асфальту, шаркая невольно подошвой, — мне жаль. — Ты и не должен замечать. — Моментально реагирует Элиотт. — Я рад, что тебе хорошо у меня. — Лука всё же смотрит на него, замечая в его глазах волнение. — У нас. — Поправляет Демори себя быстро и, усмехаясь коротко, отводит взгляд к горизонту. И если бы он не поправил себя — Лука бы не заметил. А сейчас, всё ещё скользя взглядом по его профилю внимательно, он никак не может избавиться от всё той же, мучающей его мысли: «Я имею ложные надежды». — Эти проблемы со здоровьем, они... Это что-то серьёзное? — Не смог сдержаться. Покусывая губу от волнения, не смог всё же это не спросить. Элиотт вздыхает глубоко, глядя себе под ноги, на лучи солнца, пробивающиеся отчаянно сквозь тучи и отражающиеся во влажном асфальте. — Биполярное расстройство, второй тип. — Коротко объясняет он и, вслушиваясь в молчание следующих секунд пяти, вышагивая вперёд, всё же поворачивает голову к Луке. — Это как? — Спрашивает тот тут же. — Это... — Элиотт призадумывается, — просто у неё порой плохое настроение. — Дёргает бровями он загадочно. — И всё? — Инстинктивно спрашивает Лука, но тут же хочет ударить себя по губам, потому что не имеет никакого понятия, как это "плохое настроение" на буднях Элиотта отражается. — Не совсем. — Демори усмехается, вновь опуская взгляд к асфальту, а Луке от этой усмешки отчего-то совсем не весело. Настолько, что он касается неуверенно его плеча, останавливая. Элиотт поворачивается, глядя на него немного удивленно, но то, с какими глазами он встречается: взволнованными, немного печальными, его самого заставляет напрячься. — Давай я сделаю массаж? — Предлагает внезапно Лука. — Что? — Массаж спины. — Объясняют ему едва ли не на пальцах, в самом деле поднимая ладони. — Плечи помну. — Жестикулирует Лука, вынуждая концентрироваться на его манящих руках, имитирующих процесс массажа в воздухе. — Да я пошутил, Лука. — Усмехается Элиотт, возвращая взгляд к его глазам. Каждый раз усмехается, пытаясь скрыть свою неловкость. — Давай. — А Лалльман не сдаётся. Опять. И сил, чтобы сопротивляться такой перспективе, Элиотту не хватает. Опять. — Пошли. — Соглашается внезапно для Луки он и начинает оглядываться. — Туда. — Кивает в сторону детской площадки, виднеющейся за двухэтажном домом, стоящим на одном из углов перекрёстка. Лука удивляется, но, моментально решив следовать за ним, пытается лишь понять, что тот задумал. Он и сам-то не совсем хорошо успел представить, как это сделает, даже не понял, что действительно сейчас будет мять Элиотту плечи, но одно то, что тот согласился, уже не слабо его будоражило. Оказавшись на месте, уверенным шагом направившись к одной из металлических качелей, Элиотт, имея чертовски уверенный вид, опустился на неё, в то время как подошедший к нему Лука не был даже уверен, подсохла ли та после дождя. Он медленно его обходит, едва сдерживая рвущуюся усмешку от серьёзного взгляда серых глаз, устремлённого куда-то вперёд. Останавливается на расстоянии меньше вытянутой руки, поджимая нижнюю губу от съедаемых его мыслей. Он не хочет ждать и уж тем более вызывать какие-либо подозрения, поэтому буквально через пару секунд опускает ладони на широкие плечи и мягко сжимает их. — Кстати, — моментально подаёт голос Демори, заставляя Луку замереть, — Манон, — Лалльман хмурится от неожиданно упомянутого имени его подруги, — так чего у них там с этим, которого ты бревном нарёк? — И Элиотт понимает, что несёт полнейшую околесицу, что этот вопрос и эта информация ни коим образом ему не сдалась, но язык, как и всё тело, стоило Луке к нему прикоснуться, уверенно давал сбои, словно техника, опущенная в воду, но совершенно к этому не предназначенная. — Нравится Манон? — А? — Элиотт, не понимая вопроса, поворачивает к нему голову немного. — Тебе. — Повторяет Лука, начиная пожимать его плечи мягко. Единственное — кожаная куртка, которая таки высохла, немного мешала чувствовать его мышцы. — Она нравится? — Нет. — Прямо, просто отвечает Элиотт, опуская взгляд к своим коленям, сжимая челюсти крепче. Для него в эту секунду разговор о Манон, как состав какого-нибудь сырка из местного продуктового. Абсолютно не важен и безынтересен. — Ну, то есть, у вас вроде хорошие отношения. — Добавляет он, вздыхая глубоко. Ему смертельно хочется наклонить голову вправо, или и вовсе опустить, открываясь сильнее, лишь бы Лука продолжил его касаться. — Я спросил не о нас. — Его ладони медленно, пожимая мышцы, поднимаются к шее. — А о тебе. — Элиотт ведёт плечами от пробегающихся мурашек, сглатывая. — Как девушка она мне не нравится. — Отвечает он чётко и почему-то никак не может избавиться от ощущения приставленного к горлу ножа, когда Лука столь внезапно, разминая его плечи, о таком спрашивает. — Понятно. — Он слышит выдох. Короткий. Облегчённый, но не успевает это облегчение подметить, ощущая лишь мурашки на затылке от этого же выдоха. — Но я слышал, что тот парень планировал выездную тусовку. — Спешит он озвучить мысль, дошедшую до его пьянеющего мозга. — Да? — Движения Луки замедляются. — Она не говорила. — Голос становится тише. — Она вообще мне, видимо, о многом не говорит. — Ой, — Жалобно, коротко тянет Демори, когда на изгиб его шеи слишком сильно давят. — Ой, — Повторяет за ним Лука, сжимая ладони в кулаки, отшагивая немного, — извини. Sound: sleeping at last — moon «О чем ты, черт возьми, думаешь» — ругается сам про себя Лалльман, пытаясь собраться в кучу. Его кидало из стороны в сторону. Он терял контроль, он терялся в собственных мыслях, в собственных догадках и тщетных надеждах. И он, со всем этим, чертовски сильно боялся просто облажаться. — Зато ты говоришь мне. — Говорит внезапно Элиотт, откидываясь немного назад, словно приглашая продолжить массаж. — Что? — Переспрашивает опять Лука, медленно опуская ладони на его плечи. — Я давно хотел спросить о твоей семье, — Элиотт волнуется, сжимает ладонями металлические, немного влажные после дождя перекладины и пытается унять волнение, растущее в нём, плещущееся в груди от каждого хоть на долю более глубокого их разговора, — но как-то всё было не к месту. — Признаётся и не может определиться, что сейчас было бы уместнее: усмехнуться или промолчать. — Почему не к месту? — Лука наклоняет немного голову влево, скользя взглядом по его скуле, на которую падали последние лучи солнца этого дня. — Я не был уверен, что ты хочешь об этом говорить. И Лука чувствует, как покалывают кончики пальцев, которыми он его касается. — Почему ты так думал? — Вопросы срываются с губ быстрее, чем Лука успевает осознать. Быстрее, чем он успевает вдохнуть такого свежего после дождя воздуха, чтобы набраться смелости на то, чтобы эти самые вопросы произнести. — В смысле почему, Лука? — Элиотт усмехается, скрещивая ноги у земли, но на деле нервничает. Ужасно почему-то нервничает, и, когда Лалльман проводится медленно большими пальцами чуть выше лопаток, грудь забивается волнением, потому что всё в нём отчаянно кричит о том, что происходящее сейчас не простая дружеская беседа. Это нечто большее. Во всяком случае, ему так кажется. — Как ты понял, что я не хотел об этом говорить? — А Луке действительно хочется знать, как. Как Элиотт это делает? Как понимает его так глубоко, так верно? Порой даже вернее, чем он понимает самого себя. — Значит, всё-таки не хотел? — Улыбка медленно сходит с лица Элиотта. Они замолкают на какое-то время. Вслушиваются в отголоски музыки доносящейся из приоткрытого окна одной из квартир. Вслушиваются в свои ощущения и то, на что они имеют в эту секунду право по отношению друг к другу. — Но сейчас хочу. — То ли сам голос, то ли озвученные слова оглушают Элиотта, приподнимающего немного голову от услышанного. — И я рад, что могу это кому-то рассказать. — У Луки щёки горят, у него кончик носа отчего-то покалывает. — Что могу рассказать тебе. — И, вероятно, всё, что ему было бы в эту секунду нужно — знание о том, как сжимается сердце Элиотта от этих слов. Насколько он к ним, к нему на самом деле небезразличен. — Лука, — Элиотт выдыхает ошеломлённо, — я тоже рад. — И его голос настолько тёплый. Его плечи, его присутствие в жизни Луки настолько греющее и правильное, что он не справляется. Пытается. Отводит взгляд к линии горизонта меж двух домов, к краснеющим у самой границы между небом и землёй облакам, моргает часто, радуясь тому, как закат отвлекает его, но слышит вновь его голос: — Ты первый, с кем у меня получается и, — Элиотт качает головой, словно взвешивая то, в чем сам признаётся, — хочется об этом говорить. — И, кажется, для Луки это всё. Последний спусковой крючок. Последняя сдерживавшая его цепь. Последняя крупица здравомыслия и контроля, буквальным образом переставшая после услышанного существовать. Ладони соскальзывают с его плеч вперёд, обвивают шею Элиотта медленно, но уверенно. Так, словно делали это не раз. Так, словно есть еще как минимум десяток вселенных, в которых Лука точно это уже делал. Он обнимал Элиотта. Крепко. Отчаянно. Потому что скучал. Потому что любил. И сейчас, наклонившись, прижавшись щекой к его уху, сжав ладонями его кожаную куртку, он чувствует, что чертовски сильно соскучился. Он постоянно был рядом с Элиоттом. Элиотт постоянно был рядом с ним, но сейчас Лука, слыша его глубокое, такое шумное для чувствительного, влюблённого организма дыхание, понимает лишь, что безумно скучал. И только когда Демори едва заметно дёргается, словно выпрямляясь, приходит страх. Приходит осознание, что он обнял его сейчас без веской на то причины, но вместе с этим, если дёрнется, если скажет что-то не то — выдаст тот факт, что видит в этих объятиях нечто большее. Но друзья же могут обниматься? Могут. Правда ведь могут. Только у друзей не колотится от этих объятий сердце так сильно, и друзьям вряд ли хочется уткнуться носом в чужую шею, чтобы вдохнуть её аромат. Поэтому Лука держится. Смотрит куда-то перед собой, в колени Элиотта, дышит едва слышно и, совершенно не находя в голове разумного ответа как из этой ситуации выйти, молчит. — Ты... — Мышцы забивает страх от того, что Элиотт может произнести дальше. — Это массаж такой что ли? — Усмешка проскальзывает в его голосе и это успокаивает Луку. Совсем немного, но успокаивает. — Ты дрожишь. — Тихо, неосознанно проговаривает он то, что действительно сейчас чувствует. Элиотта действительно бьёт озноб? Он реально что ли простудился? — И я тебя грею. — Он, закрыв глаза, молится всем богам, чтобы происходящее для Элиотта было нормальным. Чтобы ему от этого не было некомфортно. А Элиотт же в эти секунды просто умирал. Длительные, сладкие секунды неожиданных объятий и тёплого дыхания у шеи. — А. — Реагирует наконец он, отвлекаясь от этих волшебных секунд. — Мне нравится такое лечение. — Сердце Луки сжимается, когда он ощущает, как накрывает Элиотт своей ладонью его руку. — Какое-то оно... — Лука открывает глаза, вслушиваясь в его слова, — интересное. — Голос Элиотта хриплый, тихий, отчего-то кажущийся домашним, и то, что он говорит, заставляет Лалльмана резко усмехнуться. — Ну я же крутой. — Элиотт по голосу слышит, что он улыбается. — С чего это? — Ему хочется повернуть к нему голову, но, соприкасаясь щекой с холодным кончиком его носа, вместо этого он замирает, чувствуя как тянет сердце. Ему вдруг хочется засмеяться, когда он вспоминает героев из некоторых фильмов, которые, чувствуя трепет в сердце, думали, что это болезнь. Только чем дальше, чем ближе он к Нему, тем отчётливее он осознаёт, что никакая это не болезнь. — Твои друзья обо мне знают. Твоя мама меня любит. И тактика массажа у меня интересная. — Я крутой. — Подытоживает Лалльман, прижимаясь к его спине чуть сильнее. Он поджимает губы, дыша максимально тихо, потому что все свои органы чувств направляет на то, чтобы прислушаться к пальцам Элиотта, скользящим по его кисти. Что происходит? Что с ними сейчас происходит? — Тут и не поспоришь. — Кивает Элиотт, задумываясь о том, как завершить эти объятия и нужно ли. Задумываться о том, хочет ли он в них находиться, не приходится. Очевидно, хочет. Сейчас. Потом. Всегда. — Ты любишь обниматься? — Спустя секунд пять теплоты спрашивает всё-таки он. «Тебя обнимать я люблю» — моментально звучит в мыслях Луки ответ. Элиотт подмечает затянувшееся молчание и, бегая глазами по площадке, продолжает: — Просто Баз, например, — он облизывает губы, думая над своими словами, — он как-то мне сказал, что есть люди, которым постоянно нужны объятия, — глубоко вздыхает, набираясь смелости, — не знаю, чушь это или нет, но если ты такой человек, я не против. Молчание бьёт по нервам, заставляя Элиотта сжать губы плотно. Ну вот на кой чёрт он сказал эту ерунду сейчас? — Не против чего? — Пускает по плечу дрожь тихий голос. — Ну, — Элиотт мнётся, опуская взгляд, — чтобы ты обнимал меня. — И губы Луки приоткрываются в беззвучном, глубоком выдохе. Что эти слова значат для Элиотта? Что он от этих объятий чувствует? Господи, как же сильно он хотел бы это знать. — Я это запомню.