***
— Всё было не так плохо, — в отличие от меня, Дориан выглядит отрешённо. — Ну да ладно тебе! Дори! — Этот день явно не мой… — кудрявый пускает слабый смешок, медленно двигаясь обратно к стойке со сладостями. — Голова просто раскалывается… — Подожди секунду, — достаю старую таблетницу, пытаясь найти аспирин. Неужели он… закончился! Но ведь никогда такого не было! Я никогда не выходил без него из дома. Верно ведь?.. Похоже, Дориан был прав. Замечая смятение, он улыбается и прыскает. — Ладно, ничего, зайдём в аптеку, — Янг бёрёт с прилавка бутылку воды, как неожиданно я замечаю краем глаза чёрную кудрявую копну волос. Резко хватаю Дори за руку, затаскивая в служебный проход. Дверь тихо захлопывается, и мы оказываемся в сыром переулке. Прикладываю палец ко рту, делаю шаг в сторону. — Что случилось? Я же не заплатил за воду! — Увидел одного знакомого, с которым не хочется пересекаться. Подождём пару минут и вернёмся, ладно? Прости, но… — Да, я понимаю, всё хорошо, — парень в ожидании откидывает голову к холодной кирпичной стене. Его ранее белоснежная футболка с надписью «Му Life Is A Crap» с милым белым барашком, кажется, испачкана. Боюсь говорить об этом. Сегодня однозначно не его день. — Дори… — тот сразу же поднимает взгляд. — Что-то случилось? — Футболка… — Что? Блять… — тихо смеюсь, прикрывая улыбку ладонью, впервые слыша нецензурщину от друга. Тот обречённо вздыхает. — Она была любимой… — Такие ещё есть или она в единственном экземпляре? — Тут, скорее, воспоминания, а не картинка с надписью. — Чёрт, прости… Мне следовало сказать раньше. — Ты не виноват. Надеюсь, Агата сможет её отстирать… Ну что, пойдём? — дёргаю за ручку, но механизм лишь глухо щёлкает. Дверь не поддаётся. Она бесповоротно захлопнулась, и её невозможно открыть с этой стороны. — Чёрт. С какой ноги, говоришь, ты встал? — прохожу к концу переулка, выглядывая из-за кирпичного угла. Никого нет. Наверное, ушли. Машу рукой Янгу, после чего мы быстро выбегаем из укрытия и вливаемся в толпу на улице. Счастливо улыбаясь, пытаюсь отдышаться и вытаскиваю вспомогательный балончик из кармана, выпрыскивая лекарство глубоко в горло. — Как насчёт кофе?***
Аккуратно шагаю по бордюру, пытаясь удержать равновесие, пока попиваю карамельный фраппе. Солнце приятно греет спину. Мы болтаем о ерунде, обо всём произошедшем ранее. Время постепенно растворяется, растягиваясь в жарком дне. — Я бы хотел узнать, чем весь этот абсурд закончился. В плане, сбежали ли они из того лагеря? — О, да ладно, Дори! Этот фильм ужасно скучный и, думаю, что они однозначно все умрут. — Стоило его досмотреть, — допиваю напиток и торопливо швыряю пустой стакан в мусорку. Хорошо, что они расставлены вдоль всего Западного Бродвея. — Как насчёт позагорать у меня во дворе? — С радостью! — спрыгиваю на проезжую часть, как вдруг замечаю Беверли по другую сторону улицы. Та мило улыбается, маша мне ладошкой, и направляется к нам. Крепко заключает в объятья. Ощущаю лёгкий сладкий аромат цветочных духов. — Привет, а ты?.. — Дориан. Ты Беверли, верно? Приятно познакомиться. — И мне тоже! — рыжеволосая пару секунд восхищённо глядит на Янга, а затем всё же возвращается взглядом ко мне. Её глаза озорно блестят на солнце. — Встретимся в четыре у камня? — Да, конечно, Бев. Ты сейчас куда? — Ой, я к Ричи и, кстати, ужасно опаздываю! Пока, милый! — Марш шустро обнимает меня и шепчет на ухо: «Хороший выбор». Отпрянув, она тут же скрывается из виду, ринувшись к кинотеатру, где и был в последний раз Тозиер. Мы идём в тотальной тишине, пока на меня не накатывают воспоминания. Резко поворачиваюсь к Дориану. — Знаешь, а ведь раньше я любил здесь гулять. Когда ещё Грета не сбежала. И я часто видел, как состоятельные семьи играют в крокет, даже мечтал, чтобы она пригласила на такое сборище, — из меня вырывается нервный смешок. — Я, конечно, не Грета Боуи, но почему бы не сходить? Там ужасно скучно, но если ты и в правду хочешь… — Ты серьёзно? — кудрявый пожимает плечами и кивает, пересекая расстояние между тротуаром и домом. — Спасибо большое. — Я тогда напишу, как узнаю, ладно? — Да, конечно, спасибо тебе большое! — кудрявый тихо посмеивается и устало улыбается, скрываясь за дверью дома, пока я обхожу участок.Sufjan Stevens — Visions of Gideon
— Подожди меня, хочу найти Агату, — его просьба доносится до меня через открытое окно. — Надеюсь, она сегодня работает… — устало выдыхаю, присаживаясь на край шезлонга. Заостряю взгляд на зелёной кроне деревьев: на одной из толстых веток мирно щебечет воробей, в перерывах чистящий свои перья. Из дома доносятся звуки хлопающих дверей, чириканье Дориана, пытающегося отыскать Агату, затем и её приятный, но сухой голос, услужливо уточняющий, что ему нужно. Слышится очередной хлопок, но уже дверец кухонного шкафчика. — Тебе принести сока? Агата сделала. Вроде, морковь и киви, — кудрявый стоит в настежь открытом окне по пояс. Он набросил голубую рубашку на правое плечо и зачесал кудряшки. Услышав моё согласие, Янг снова скрывается из виду, выйдя наружу спустя всего пару минут с двумя стаканами сока. Парень ловко прижимает локтём книгу к своему оголённому загорелому телу. Улыбается ярче палящего солнца. — Спасибо! — Не за что, — холодный стакан слабо обжигает ладони. Откидываюсь на шезлонг и делаю глоток. Звон стекла о стекло. Дориан ставит стакан на столик, и, запрокинув рубашку на спинку шезлонга, тоже откидывается, открывая книгу на закладке. — Ты не оставляешь надежды, что сможешь спокойно почитать в моём присутствии? — Дори всё широко улыбается и шикает, пытаясь вникнуть в текст. Я всё же затихаю, растворяясь в звуках этого приятного для меня и неудачного для Янга дня. Шелест страниц, поднимающийся тёплый ветер. Даже воробей на ветке мирно притих. Где-то вдалеке слышится шум моторов. Шаги Агаты в доме. Солнце замерло высоко в небе. Меня переполняет лёгкость, счастье, поднимающееся из глубин. И я улыбаюсь этому чувству, взмывающемуся волнами. Отставляю стакан на идеально выстриженную зелёную лужайку Янгов и поворачиваюсь к Дориану. — Что? — Ничего. — Ох, Эдди!..***
Coldplay — We never change
Мы разрезаем тёплый вечерний воздух, мчась на велосипедах вдоль нагретой проезжей части, и болтаем с Беверли о чём-то лёгком, абстрактном. — Почему ты игнорируешь Тозиера? — прекрасное чувство резко обрушивается, оставляя лишь сладкую досаду. Пора принять это, да, Эдс? — Я его не игнорирую. Просто нам пора взрослеть. Пора учиться жить друг без друга и ограничивать его тактильность. Эмилии это не нравится. Честно, мне бы тоже не понравилось, когда мой любимый человек так много времени уделяет другому. Просто… мы так срослись за эти десять лет. Стоит начинать медленно отдаляться, иначе нас потом резко разорвёт, и мы будем страдать. По крайней мере, мне точно будет очень больно… После того самого лета мы все стали отдаляться друг от друга, не замечаешь? Да, мы дружим, но уже не так близки. Тем летом мы любили каждого в том кругу: искренне, по-детски наивно. То была самая крепкая дружба. Дружба «Неудачников». Сейчас мы выросли, поэтому и отдалились. Но единственная проблема в том, что мы с Ричи не отдаляемся, так и остаёмся, привязанные друг к другу. Последнее лето, а после… Мы все разъедемся. Подальше от этого чёртового городка. Забудем друг друга, как страшный сон, — замечаю, как Беверли хочет запротестовать, чувствую этот протест в душном воздухе, но я не позволяю перебить мой монолог, потому мотаю головой. — Нет, Бев. Так и будет. Как бы мы ни тешили себя надеждами о другом. Не стоит строить воздушные замки! Все боятся этой темы, как огня! И… Резко замолкаю, пропуская через всего себя саднящую боль. Надрывисто улыбаюсь, немного притормаживая около Подъёма-в-милю. Беверли останавливается рядом на своём красном «Швинне». Она молчит, задумчиво вглядываясь в дальние просторы: лес, маленькие домики внизу. Смотрю лишь на тёмно-фиолетовое сумеречное небо. Только сейчас в полной мере осознавая кое-что важное… — Кажется, это последнее наше лето. Последнее жаркое лето. Молодое. Горячее, как мы. Кажется, я всё-таки… Да, это лето последнее. За ним придёт учебный год, экзамены, многие разъедутся, потихоньку забывая друг о друге. Каждый раз, когда слышу, что «Неудачники» будут периодически видеться, даже если разъедемся, киваю, как и все остальные, а в душе горькою мыслью осознаю, что это такой тупой театр… Тут каждый знает, что врёт. Совершенно фальшивая постановка. Раньше «Неудачники» являлись чем-то неразрушимым, крепким, постоянным, родным. То, что раньше было «навсегда», стало таким мимолётным… Воспоминания всплывают обжигающими отрывками. Сердце готово разорваться от этой обречённости. Улыбавшаяся Беверли с этими рыжими кудрями, приземлявшимися ей на лицо, которые она торопливо убирала за уши. Заботливый Билл, варивший нам тёплое какао и укутывавший всех в плед, чтобы мы не замёрзли. Его тёплая печальная улыбка на горизонте, напоминавшая о времени прощаться и расходиться по домам. Мы махали ему так, будто провожали навсегда, прыгая в голубом закате и тихо посмеиваясь. Беверли крепко держала меня за руку, пока прыгала и махала в ответ Биллу, говоря о том, как мы его любим. Стэнли — голос разума, наша опора. Яркой картиной помню, как я ему всё рассказал. Он тяжко вздохнул, поднял глаза и утешающе сжал руку, медленно поднялся со старого кресла-качалки и ушёл во мрак коридоров, оставив меня одного сидеть под тёплым светом настольной лампы. Наш Бен — чувствительный, застенчивый паренёк. Всегда помогал с чистым открытым сердцем. Преданный Майк, который делал для нас абсолютно всё и не проронил об этом ни слова. Ричи, вечно бравший на себя больше всех. Он поддерживал нас, веселил, несмотря на своё самочувствие. Клал на себя здоровенный болт, лишь бы мы не ощущали себя дерьмово. Что мы делаем? Почему мы осознанно всё стали разрушать? Потому что знаем, что близится конец и лучше отдалиться раньше? Попытаться жить калеками без друг друга, потому что настолько плотно вросли в друг друга? Но разве не лучше расстаться на естественном конце? На таком безжалостном, но честном, близком, родном… Держать в самый последний день друг друга в объятьях, обещать, что ещё встретимся? Желать, чтобы в каком-то Нью-Йорке или Лос-Анджелесе им было лучше, чем тут, когда на самом деле так отчаянно желаем остаться одним целым в этом Богом забытом городке? Мы не хотим становиться калеками, но и не хотим жалеть о том, что не попробовали то, о чём так мечтали годами. Выбраться в нормальную жизнь. Пора прощаться. Беверли тоже задумывается, а после рассеянно кивает, отталкивается ногой и мчится вниз по склону. Будто она тоже испугалась, тоже обожглась об эту чёртову правду. Гляжу в глубь неба, чувствуя это. Тяжко вдохнув тёплый пыльный воздух, оглядываю улочки, аккуратные дома в сумраке, будто в последний раз, и отталкиваюсь от земли за Марш. Ощущаю свободу. Всей грудью. Раскидываю, считай на секунду, руки в разные стороны, а после быстро возвращаю на руль, переживая за безопасность. В голове продолжают всплывать воспоминания. Теперь я понимаю, что чувствовал Билл, когда гонял на «Сильвере». Уличные оранжевые фонари зажигаются на пустых тёмных улицах. Смотрю Бев в спину. Её белая оверсайз рубашка развевается из-за встречного потока ветра. И я утопаю всё больше и больше в своих мыслях…