Эмулятор истинности

Тиффани мечтала встретить своего соулмейта. Она могла часами смотреть на неподвижный компас, оглаживая пальцами кожу над чёрной стрелочкой. И мечтать о том, что они встретятся и непременно будут счастливы. Жизнь без соулмейта Тиффани считала пустой и гулкой, как заброшенная шахта на краю города. Как тишина в доме и холодное отчуждение родителей. Как разбитая ваза, больно уколовшая тонкие пальцы. Тиффани мечтала отправиться в путешествие и идти, идти за стрелкой до самого края и дальше — только бы встретить, только бы найти и обнять своего соулмейта. Но родители и слышать ничего об этом не хотели: в её семье женились по договору, скрупулёзно отмеривая приданное и полученные крупицы влияния. В её семье никогда не верили в соулмейтов, и потому дети рождались болезненными и робкими, как тепличные цветы. Тиффани думала: именно из-за того, что её родители не соулмейты, она часто болеет и почти ничего не видит. Маленькая, бледная и тихая. Она знала свою ровесницу, Алику, дочку графа Дебье: громкая и активная девочка, почти девушка, умная и яркая. Такая яркая, что, глядя на неё в их редкие встречи, Тиффани смаргивала слёзы. И хотела быть такой же: отважной и доброй, способной хоть что-то менять в своей жизни. Алика приходила к ней тайком. Седлала лошадь, каурую Ласточку, рядилась в возмутительно вызывающий, совершенно неподходящий для леди брючный костюм и залезала в окно комнаты через сад, карабкаясь по тонким веткам ловко, как белка. Трещала она тоже по-беличьи, быстро и звонко, Тиффани не всегда могла успеть за её мыслью. И просто смотрела, как Алика грызёт орехи, притащенные с собой: «Угощайся, Тини, ну!» — и размахивает руками, и украдкой выкидывает ореховую шелуху в окно. Живёт. В отличие от Тиффани. Зеркала смеялись над ней, показывая изнанку внешнего благополучия: красные радужки и белые-белые волосы; учитель истории назвал их похожими на снег. Тиффани ненавидела зеркала, свою синюю-синюю комнату и огромное поместье, тёмное и пустое в любое время суток: родители не любили гостей. Родители любили только себя и власть. Деньги, сплетни, интриги. Дочь и её «рука и сердце». В ход шло всё, что поможет получить ещё больше власти. Своего будущего мужа Тиффани встретила на весеннем балу невест. Вернее, не встретила — заботливые родители привели её к нему за ручку, плели вокруг словесные кружева, главной нитью которых было желание продать её подороже, расхваливали, как кобылу для племени. Она и чувствовала себя бессловесным животным, способным только кивать на человеческую речь и слизывать с рук сладкие яблоки. Тиффани, помнит, обхватила ладонью компас на запястье, до боли впившись пальцами в тонкую кожу, и смущённо опустила глаза в пол. Яркое пламя свечей слепило её, корсет немилосердно давил на грудь и живот, а от заунывной дребезжащей музыки болела голова. Будущий муж — «Высокий род, прекрасная партия, улыбайся, девочка!» — был на диво хорош собой, несмотря на давно оставленную позади молодость, безупречно воспитан и возмутительно (для исходящих завистью родителей) богат. А ещё он улыбался, глядя на Тиффани. Не ухмылялся, сдерживая презрительную гримасу, не мерил взглядом, оценивая породу и достаток. Улыбался светло и спокойно, как старому другу. Как, наверное, могла улыбаться Алика, замолчи она хотя бы на полчаса. — Я очарован, леди. — Сухие губы легко коснулись её перчатки. — Ричард, старый лис, как ты мог прятать от меня такое сокровище? Щёки Тиффани обжёг жаркий румянец, холодные пальцы дрогнули в его руке. Она постаралась прикрыть веером своё смятение, отступила на шаг, и тяжёлая ткань платья громко зашелестела. Он подарил ей ещё одну тёплую улыбку. Наверное, именно тогда она подумала, что брак по расчёту — это не так уж плохо.

***

Подготовка к свадьбе отнимала все силы и нервы, Тиффани металась по поместью, проверяя и перепроверяя каждую мелочь. Тяжёлый золотой браслет привычно — уже привычно — холодил запястье и закрывал чёрную метку компаса, неизменно указывающего на север. Ноги в новых туфлях гудели, а в горле пересохло, и Тиффани считала дни до того мига, когда сможет проснуться в одной постели со своим мужем. К обеду. Нет, лучше к вечеру. Сегодня он приедет за ней и заберёт в свой замок где-то в предгорье, стоит отзвучать брачным клятвам. Шесть дней пути, разделяющие Тиффани и её новый дом, нисколько не пугали. Пугала неизвестность и — ещё сильнее — расставание с Аликой. Тиффани не знала, как будет жить в совершенно незнакомом месте — и без неё. Без родителей, которые всегда скажут, что делать. Без знакомой до каждой ворсинки комнаты. Тиффани замерла среди коридора, ослеплённая этой мыслью. Она поедет на север. Поедет полноправной хозяйкой, леди своего лорда. С мужем, который ей приятен, — он хорошо к ней относится и рассказывает интересные истории, — но… Но она мечтала о другом. О том, как вырвется из клетки правил и станет свободной. Объездит весь мир, из конца в конец, чтобы увидеть всю его красоту воочию, а не на пожелтевших от времени гравюрах и не в собственном разуме, растревоженном чужими рассказами. Как она встретит… — Леди Тиффани, — служанка склонилась перед ней и почтительно замерла, — скоро обряд, леди Карина просила вас поторопиться. Тиффани встрепенулась, отвлекаясь от тёмных мыслей. Приветливо кивнула служанке и, подобрав юбки, поспешила в свою комнату. У неё слишком много дел, чтобы думать о том, чего никогда не будет.